Уроки верховой езды

Для того чтобы узнать, какая у Линдеманна любимая еда, напиток, хобби и даже тип женщин, мне потребовалась пара недель. Было забавно узнать, что Тилль неровно дышит к худощавым блондинкам с пухлыми губами! К двадцати восьми годам он уже успел себя нажить сомнительную репутацию юбочника. А как мне реагировать на то, что он пишет стихи? Что занимался раньше разведением кактусов? А про его необъятную любовь к жареной картошке? Господи, если бы он любил тортики, то было бы намного проще! Как я узнал это все? Я не переставал ездить к нему, потому что сидеть у себя на конюшне вдруг стало невыносимо одиноко и скучно. Деревня мне становилась роднее с каждым приездом, а местные жители относились ко мне уже как к своему, так что расспросить у людей про плотника труда особого не составило, к тому же, мне отлично помогла Неле, рассказав про такие тонкости, как жареная картошка и кактусы. Все в деревни отзывались о Линдеманне с положительной стороны, теперь осталось послушать и нелестные отзывы. А от кого ближайшего я могу это услышать? Конечно же — Рихард Круспе! Видел я его не часто, но бывало, что он приходил забирать Неле и в эти моменты часто летали чайники, подушки, табуретки и, один раз, даже стол. Ужасно, когда встречаются два врага, да еще и оба драматисты-истерички. *** Тилль с Неле были у меня на конюшне. Все-таки, девочка твердо собиралась научиться ездить верхом, как Линдеманн ей и обещал. А я с удовольствием наблюдал за ней на Коржике и иногда подсказывал помощнику, как лучше общаться с Неле. Почему помощник, а не я? Потому что я решил взять на себя более сложную задачу — гиппофоба Тилля. — Лоренц, я не люблю кобыл этих, — Линдеманн шипел, пока я его уверенно толкал в спину, ведя вдоль закрытых денников с очень активными и неуправляемыми жеребцами. Входить туда мог только я, потому что мне не хотелось брать на себя ответственность за сохранность людей. Мэрилин, который являлся мерином, был настоящим ангелом по сравнению с теми тремя жеребцами, которых участь кастрации еще не постигла. — Пончик, я хочу, чтобы ты перестал так бояться этих чудесных животных! Тилль уже был без гипса, но тащить его было все равно непосильно, потому что он упирался теперь уже двумя ногами в землю. — А я не хочу! — А как ты хочешь научиться кататься? — Я думал, ты понял тогда, что я хочу просто тебя нагнуть. Это Неле зверюги твои нравятся! Куда ты меня толкаешь? От громкого голоса Линдеманна жеребцы лишь сильнее заржали, начиная вставать на дыбы. Тилль резко повернулся на 180 градусов и поспешил к выходу. Мне пришлось применить силу, как бы смешно это не звучало, и дернуть этого оболтуса за плечо, из-за чего на меня грохнулся целый центнер любви и обаяния. — Наконец-то я сверху, Флаке. — «Флаке» и этим все сказано. Слезь с меня, — мне показалось, что мой голос стал напоминать мышиный писк. Но никто слезать не собирался. — Нет уж, я обязан воспользоваться случаем… Тилль устроился поудобнее, щекоча дыханием мою шею, а мне лишь пришлось постараться нормально дышать из-за давления на ребра. — Вообще-то, это был мой план затащить тебя в какое-нибудь скрытое место и трахнуть. А потом, когда ты расслабишься и будешь довольным, прокатить на коняшке. — Увы, но сейчас тебя трахну я, а потом мы пойдем любоваться Неле и Коржиком, не более. — Ну уж нет, на мое тело ты сможешь покушаться только, когда победишь свою фобию. Я через себя неоднократно переступаю из-за тебя! — Как будто, ты против. Я делаю твою жизнь ярч… — Кхм! Что? Чей это знакомый голос? Мне вдруг резко закрыли нос двумя пальцами и стали зачем-то делать искусственное дыхание, из-за чего я себя вдруг почувствовал надувным шаром. — Живи!!! — Тилль, прости, что отвлекаю от воскрешения твоего лучшего и очень близкого друга, но я пришел сказать, что мне нужно забрать Неле. Бог мой, Круспе каким-то образом нашел нас! Мы валялись в двусмысленной позе посередине дороги, и я понятия не имею, как давно Рихард за нами наблюдает. Мне не нравилась идея Линдеманна, но пришлось сделать вид, что я только что очнулся. Круспе стоял, облокотившись о дверной косяк, и курил сигарету. В своей самовлюбленной манере. А ведь Рихард мне как раз и нужен, поэтому Тилль посмотрел на меня, как на предателя, когда я резко подскочил и с улыбкой подошел к «пернатому». Ничего личного, его так называл всегда Линдеманн! — Куда забрать? Забери лучше отсюда себя и свое необъятное эго, -фыркнул плотник, поднимаясь и максимально презрительно смотря на черноволосого. — Марике сказала. — А с чего это я тебе верить должен? — Потому что ты не совсем долбоеб и понимаешь, что я Неле зла не причиню. Рихард затянулся и плавно выдохнул облачко дыма. — Зачем? — Марике хочет с ней увидеться, что за тупой вопрос? Неле не против. К тому же, ее надо свозить к логопеду, а ты даже не знаешь, кто это такой. Было видно, что Линдеманн очень расстроен тем, что не может сейчас бросить что-нибудь в надменное лицо Круспе. В любом случае, меня сейчас больше беспокоило не хрупкое эмоциональное состояние любимки, а Рихард и информация, которую я хотел бы вытянуть из него. *** — Так о чем ты хотел поговорить? Сигарету будешь? Я, Неле и Рихард стояли втроем возле машины последнего. Тилль был занят общением с какой-то блондинистой посетительницей, но сейчас мне это было даже на руку. Не будет жужжать, почему это я его бросил среди копытных чудищ. — Нет, спасибо. Как ты уже понял, мы хорошо общаемся с Тиллем и мне бы хотелось узнать о нем побольше. — Так узнавай. Меня ты зачем колышешь, родной? — Все говорят о нем только хорошее, думаю… — Аааа, вот оно что! — Круспе докурил сигарету, выбрасывая ее на землю и туша носком лакированной туфли. — Правды захотелось? Что ж, Неле, посиди пока в машине, солнце. — Холошо. Когда девочка уселась на пассажирское сидение, а дверь за ней была закрыта, Рихард вдруг посмотрел на меня взглядом самой закаленной сплетницы. — Он — Сатана! — А?! Я поправил очки, лихорадочно доставая блокнот с карандашом. — Таких коварных и лицемерных людей я в своей жизни еще не встречал. А какой он собственник! Имей это ввиду, Лоренц! Марике из-за этого и ушла от него ко мне, потому что я — полная противоположность. Линдеманн сам себе на уме, он вот что-нибудь выдумает, так хрен ты его собьешь с намеченного курса. Человек-таран. Он прекрасный актер и в его арсенале столько масок на все случаи жизни, что становится жутко. Думаешь, почему о нем так все хорошо отзываются? Потому что с одним он скромный и глуповатый слушатель, со вторым может побухать одинокими вечерами и сыграть на губной гармошке шансон, а с третьим уже обсуждает творчество Гёте. Всем угодил. Ты читал его стихи? Ебануться можно! А его любовь все контролировать? Он даже в армии не служил, а в нем такой гигантский командный дух, что ты и сам не заметишь, как будешь ходить по струнке. Он будет с тобой добрым и пушистым, но, что не по его воле — скандалы и битье посуды. Знаешь, что такое «абьюзивные отношения» в психологии? Так вот, это пошло от Линдеманна. Этот человек тобой манипулирует прямо сейчас, а ты и не подозреваешь. Я сам застрял в его паучьих сетях, не заметив как. Сначала развивалось все прекрасно, мы отлично зависали вместе, но потом…потом я понял, что это все- уловка. Помнишь, я говорил про его стихи? Я с полной уверенностью допускаю то, что он может быть маньяком. Ты же знал, что он сидел в тюрьме? Нет? Так вот теперь знай, он многое скрывает. Раскрой глаза и смотри между строк, друг мой. Ты должен либо победить его в этой психологической игре, либо как можно скорее отступить и уехать в другой город, пока не поздно! Либо ты, либо тебя, — заявил Рихард, садясь в машину и стремительно уезжая, оставляя за собой клуб пыли. Мой карандаш выпал из рук. *** Конечно же, я понимаю, что Рихард из того типа людей, которые вечно все преувеличивают и додумывают, но все равно было неловко и страшновато. В любом случае, я собрал необходимую информацию и должен действовать. — Пончик, что это за дама была, не поделишься? Я скучал в одиночестве! — решил я утолить свой интерес, с показательным недовольством посмотрев на этого ловеласа. — Могу тебе только сказать, что ее зовут Светлана. Но ей как минимум нужно похудеть килограмм на десять, купить круглые очки и стать занудой, чтобы меня привлечь! Мне стало смешно. Злиться на него невозможно, да и нет никакого желания. -Пончик, пойдем, отойдем, — я потянул Тилля за рукав, отводя ближе к своему дому, где было мало людей. — М? — Я приглашаю тебя на свидание! Тише, я знаю, что уже говорил это две недели назад. Завтра в восемь, как ты на это смотришь? На той поляне, где живут те самые ежи, — выпалил я, волнуясь, как школьник и вмиг позабыв все то, о чем мне рассказал Рихард. Боже, его глаза так заблестели! А эта улыбка до ушей? Я не против стать жертвой такого «маньяка». — Иди сюда. Я так рад, что мне даже стыдно за себя. Как девчонка сопливая, а не взрослый мужик, честное слово. Меня обняли, положив голову на плечо и я окончательно понял, что Круспе имел ввиду про «сети». Весь следующий день, до вечера, я придумывал, как лучше мне будет встретить Тилля. Букет из кактусов? Сочинить ему стих? Приготовить жареную картошку? Думаю, со всем этим можно разобраться, а вместо картошки я куплю что-нибудь более уточненное, сладкое, но не слишком, чтобы не портить суровое мужицкое свидание всякими пироженками. Мой выбор пал на пончики. Кто их не любит? После развала ГДР, когда на прилавках стали появляться эти типичные американские пончики с дыркой, в разнообразной глазури и посыпках, народ сошел с ума, начиная их уплетать за обе щеки и счастливо прибавлять в весе. Деньги, конечно, я спустил все, но зато у меня теперь есть целая коробка горячих, ароматных булочек, которую я уже везу на место встречи. *** Одетый с иголочки, в парадном костюме-тройке с накинутой сверху несуразной курткой, я стоял возле ежиной норы с «букетом» разнообразных кактусов и коробкой пончиков всех цветов радуги. На часах уже было 20.10, и я уже стал переживать, что Линдеманн не явится, как вдалеке показалось какое-то пятно, со скоростью торпеды летящее в мою сторону. Тилль бежал, время от времени спотыкаясь, и я уже стал волноваться, как бы наше свидание не прервалось на очередной кочке. — Я опоздал!!! Прости. Он остановился возле меня, опёршись руками о колени и шумно дыша. Я улыбнулся, заметив, что Линдеманн тоже навел более-менее марафет, сменив свою привычную одежду на черные брюки и черное строгое пальто. Такие же черные берцы отлично подходили к образу, и я сделал в уме галочку, что мне тоже следовало бы надеть какую-нибудь обувь, более подходящую к лесу. Уж туфли мои явно не подходили под рыхлую землю с торчащими корешками и ямками. — Я вижу. Мог бы так не бежать, я-то никуда не денусь. Смотри, что у меня есть! Тилль поднял глаза, и я с гордостью вручил ему большую корзину, в которой стояла еще куча маленьких с кактусами. Все было завернуто в целлофан, черного цвета, но траурно это не выглядело. Скорее необычно и интересно, особенно на контрасте были кактусы с яркими желтыми и фиолетовыми цветками. — Вау! Лоренц, а я думал, что ты метлу из роз какую-нибудь подаришь. Как про кактусы узнал? — Линдеманн принял букет, восхищенно разглядывая растения. Странно, почему именно с Тиллем я себя впервые в жизни почувствовал «настоящим мужчиной». Ирония судьбы! — Неле выдала тебя с потрохами. — Дочь мою допрашивал? Ах ты! — Зато у тебя есть замечательные кактусы. Кстати, ничего не чувствуешь? — я сделал подозрительное лицо, начиная сосредоточенно осматриваться. Линдеманн сделал тоже самое, а потом непонимающе на меня уставился, хлопая глазами. — Едой пахнет? — Пончики для пончика. Какое свидание без вкусностей? Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок! Но ты не волнуйся, я не сам их готовил. Тилль взял коробку, открывая ее медленно и с таким восхищением, будто это коробочка с кольцом. Один пончик в шоколадной глазури был уже незамедлительно съеден, а я аккуратно убирал пальцем лишние крошки и глазурь с уголка рта. — Лоренц, я на тебе скоро женюсь, про пончики-то ты как узнал, чертяка? Вторая булочка, на этот раз с вишневым джемом, так же быстро исчезла из коробки. — Никак, просто предположил. Не ведро картошки же мне на свидание нести? А вообще, это еще не все. — Крис, да дай ты мне передохнуть, тебе и так уже ночь обеспечена, успокойся! — Я что, зря тебе стих писал? — Чего? Линдеманн неоднозначно хмыкнул, из-за чего я залился краской. Наверное, он прекрасно знает литературу, и я сейчас опозорюсь. — Ешь свои пончики и слушай. Знал бы ты, как тяжело мне это далось. Знаю же, что ты стихи любишь, так что… — Не мямли, давай. Он уселся на пень, закинув ногу на ногу и уставившись на меня внимательным взглядом. Чересчур внимательным и серьезным, будто я на экзамене. Боже, какой стыд! На какие жертвы я иду, он должен это ценить. Я прокашлялся и начал: — Ты большой и сильный, Я мелкий и худой. Но судьбами едины, Связались мы с тобой. Твои глаза прекрасны, А голос — терпкий мед. И быть с тобой я счастлив, Хоть наши отношения  — сущий гололёд. После этой минуты славы, я отвернулся от Тилля, закрыл лицо руками и бесшумно закричал, сгорая от стыда. В уме вчера, под бутылочку шнапса, этот стих казался намного круче! Ко мне подошли сзади, обвивая руками талию и притягивая к себе. Я почувствовал, как крепкий подбородок уперся мне в плечо, а шею окутало тепло чужого дыхания. — Это самый лучший стих, который я слушал в своей жизни, четырехглазый. Пальцы расстегнули пару пуговичек, скользнув под рубашку. У меня уже не осталось сил сопротивляться и я позволил себе повиснуть в этих сильных руках, как тряпичная кукла, позволяя Линдеманну делать со мной все, что ему вздумается.