* * *
Они дружили с Винсентом ещё с тех пор, когда этот блистательный граф не был ни графом, ни тем более блистательным и восхитительным, как о нём говорили дамы и мужчины, падкие до мужской красоты. Виконт Фантомхайв был чрезвычайно красив и пользовался популярностью в Доуртуре, но он отнюдь не был тем великолепным мужчиной, каким был сейчас. Не был он ни самоуверенным, ни словоохотливым, наоборот, Винсент был застенчив и долгое время с удивлением принимал те лавры, которые с лёгкостью завоёвывал всюду, где только появлялся. Виной всему был отец, который по харизме превосходил Винсента, он до сих пор довлел над ним огромной тенью, но при всём великолепии Алексиса Фантомхайва, в обществе его не любили и старались не вспоминать. Алексис, став графом в шестнадцать лет, обладал всеми задатками лидера. Проявляя недюжинный ум и невероятное очарование в свои юные годы, он успевал заводить знакомства буквально с первых минут своего появления в обществе. Покойный граф Фантомхайв не обладал таким умением, он был недипломатичным, зачастую грубым. Ему не нравилось общество, и появлялся он там нечасто, лишь тогда, когда отказаться не было никакой возможности. Он слыл скрягой и отшельником. Живший по жёсткому офицерскому расписанию с малого возраста, граф умер очень рано, ему едва исполнилось тридцать шесть лет. Очевидно, диета и контроль над собственным телом не помогли ему прожить долгую жизнь, наоборот. Скупая еда, а иногда жестокие голодовки спровоцировали рак желудка. Покойный Говард Фантомхайв умер в страшных мучениях, его боль не смог притупить даже опиум. Алексис, видевший страдания своего отца и сильно травмированный этим, решил вести образ жизни полностью противоположный отцовскому. Он не имел привычки составлять расписания, не любил ограничивать себя в чём-либо, будь это еда или развлечения, он не нанимался на службу, как это было принято в семье Фантомхайвов. Алексис не был солдатом, он был политиком, но в силу своей праздности, не желал связывать себя со сколь бы то ни было серьёзной должностью, требующей ответственности. Однако, обладая даром красноречия и умением развязывать языки, молодой Фантомхайв был неплох по части продажи чужих тайн. Это опасное дело его чрезвычайно забавляло. Он так говорил об этом: «Бывают люди, которым чуждо понятие лёгких денег, они просто не понимают, как можно заработать на секретах человека. Мне же это удаётся так просто, что я едва ли могу назвать это занятие работой. Это скорее развлечение». Алексис не был обременён совестью и состраданием, а потому расправлялся с теми, кто жил не так, как того требовало лондонское общество, безжалостно и беспощадно. Может показаться, что граф Фантомхайв был настоящим чудовищем, по большей части, его можно было бы охарактеризовать именно так. Однако в Лондоне было столько подлецов и такой направленности, что едва ли можно было назвать Алексиса самым большим чудовищем из всех. Он вёл сибаритский образ жизни, который иногда разбавлял пикантными чужими историями, успевая при этом неплохо заработать. Стоит ли говорить, какую репутацию успел себе сделать этот молодой дворянин? В обществе его не любили, однако отказать в приёме не могли. Алексис был частым гостем в самых благородных домах Англии. Он был заядлым картёжником и ярым поклонником театра. Где бы он не появлялся, всюду возникало веселье и безмятежность, за которыми сам Фантомхайв зорко следил. Не знавшие его люди думали, что Алексис очень приятный молодой человек, выгодная партия для молодых леди и тот самый образчик идеального дворянина, каким должен быть каждый английский аристократ. В действительности же Алексис был гомосексуалистом, тщательно оберегающим свою тайну, именно это и заставляло его быть столь жестоким с теми, кто имел свои секреты. Он был уверен, что с ним ничего не произойдёт, если он повяжет своей паутиной шантажа всё высшее общество. Какой ребёнок мог вырасти у человека столь страстно отдающегося жизни? Винсент потерял мать, когда ему едва исполнилось шестнадцать. Винсенту отчаянно не хватало любви. Он буквально задыхался от равнодушия родителя. Фантомхайв желал отцовского внимания так сильно, что, в конце концов, нашёл его в лице постороннего человека. Чуть позже, Винсент со стыдом обнаружит в себе эгоистичное желание — использовать даже своих сверстников таким образом, чтобы те опекали его. Ещё позже окажется, что все отношения Винсента с собственным полом строились по такому же принципу в большей или меньшей степени. О Винсенте хотелось заботиться и многих это устраивало. Должно быть, Клод был первым, о ком уже сам Фантомхайв стал заботиться. «Просто он ещё более жалкий, чем я, Дитрих, — говорил Винсент своей верной шестёрке. — Разве ты не видишь? Он так одинок, что даже не понимает этого». Алексис умер, оставив кучу долгов и огромную картотеку чуть ли не на всю знать Англии. Винсент не представлял, что ему было делать. В то время его поддерживали только Клод и Дитрих, живший фактически на две страны. Теперь барон Дитрих, когда-то очарованный Винсентом, не помчался бы к нему на выручку. Он отяжелел и стал редко выезжать из поместья. Так и не женившись, он до сих пор винил в этом Винсента.* * *
Когда Клод, тщательно выбритый и посвежевший, спустился вниз, опираясь о перилла лестницы, в столовой уже был накрыт стол, а гость, ведущий себя так, будто поместье Фаустусов — его дом родной, удобно расположился на своём привычном месте, и беззаботно пил чай, уже вторую чашку. — О, вот и ты, наконец, — бодро отозвался Фантомхайв, с улыбкой оглядывая Фаустуса. На том был домашний костюм, тёплый халат, расшитый восточным орнаментом и тапочки. Голова была мокрой. — Давно ты стригся? — спросил Фантомхайв, сам наливая чай в чашку Клода. — Утром я предпочитаю кофе, — отозвался Клод. — Попробуй, этот чай мне привёз один знакомый из Индии, по-моему, он недурён. — По-моему, тебе пора домой, — отозвался Фаустус, покорно отпивая из чашки. — Ну как? — спросил граф Фантомхайв, проигнорировав реплику о том, что ему пора бы уехать. — Кислый, — честно отозвался Фаустус. — Бестолочь, — ласково сказал Винсент. Клод ничего не ответил, он разбил одно яйцо, сваренное вкрутую, и снял верхнюю часть, обнажая желток. «Совсем как мозг в черепе», — подумал он рассеянно и тут же вспомнил размозжённое лицо Алоиса. Фаустуса охватил приступ тошноты, он отбросил прибор и с ненавистью уставился на еду. Его сын, его дорогой мальчик сейчас лежал в чёртовом ящике, на кладбище, один в темноте, под двумя метрами земли, а он сидел за столом и завтракал, слушая бредни Винсента о том, что ему непременно нужно вымыться, непременно постричься, непременно побриться и что там ещё в программе? Пойти и развеяться? Познакомиться с кем-то? Что ещё ему уготовил этот баловень судьбы? — Что с тобой? — спросил Винсент обеспокоенно. Клод с ненавистью посмотрел на него и тихим не своим голосом сказал: — Убирайся. — Клод? Фантомхайв растерянно смотрел на друга, впервые в жизни он увидел такое бешенство на лице Фаустуса. — Убирайся, если не хочешь, чтобы я тебя сам вышвырнул, — сказал граф. Он встал, тяжело опираясь о стол. Его лицо бледное, блестящее от пота, было искажено в муках боли. — Филипп! — попытался позвать Клод. Изо рта вырвался только сип. — Филипп… — повторил он, заваливаясь на бок. И опять он видел затухающий потолок, но только в этот раз это обеспокоенное лицо Винсента склонялось над ним, это он кричал ему что-то, это он обнимал его и пытался привести в чувства. «Что ему от меня надо?» — устало подумал Фаустус, прежде чем отключиться.* * *
Врач сказал, что он пролежал в новой лихорадке с неделю. И всю эту неделю дурак Винсент был с ним. «Влюблён он в меня, что ли?» — думал Клод, припоминая, как его собственный отец точно так же когда-то лежал в постели, а ненавистный Фаустусу Пьер ухаживал за ним. Вспоминать это было противно. Клод сам не знал, почему так сильно не любил в Феликсе эту его тайную склонность. Может, потому, что к нему самому он не проявлял столько внимания, сколько к постороннему мужчине. «А ведь он даже не был дворянином. Художник из французской колонии. Алжирец или кто его чёрт разберёт. Бесполезный выродок с подмалёвками вместо картин». Клод не понимал отца, не понимал его привязанности к Пьеру, не понимал и того, что Пьер звал искусством. Отец вложил в его выставки целое состояние. Кажется, сейчас Пьер всё ещё был жив и даже считался художником. Клод до сих пор ненавидел его. С другой стороны было ещё хуже, когда Феликс дружил Алексисом. Так Клод, в общем-то, и познакомился с Винсентом. Алексис привёз своего отпрыска и едва вспомнил о нём, когда пришло время уезжать. Винсент крутился под ногами Клода и мешал ему, а эти двое тем временем вели светскую беседу. Теперь-то Клод знал, почему для светской беседы Феликс выбрал не гостиную на первом этаже, а личный кабинет на втором, куда сыну запрещалось входить под любым предлогом. До Феликса не нашлось ни одного смельчака, который бы заговорил с Алексисом прямо. — Вы ведь то самое чудовище, которое держит в страхе всё наше общество? Никогда бы не подумал, что у человека вроде вас такой большой рот. Из него, в самом деле, могут вылетать тайны. Как думаете, может, вам его стоит заткнуть чем-нибудь? Когда оскорблённый и побледневший Алексис на такое неприкрытое заигрывание попытался что-то грубо ответить — никто до этой поры не вёл с ним таких разговоров, Феликс раскатисто расхохотался. Он сам пожал руку Фантомхайва и сказал, что оно того стоило. Никому до него не удавалось стереть самоуверенность с лица Алексиса. — У вас дурной вкус, — ответил Фантомхайв оскорблённым тоном. — Вам моя шутка разве не понравилась? — спросил Феликс, улыбаясь. — А вы сами как думаете? — Мне и думать не нужно, у вас уши покраснели, граф, — насмешливо ответил Фаустус. После этого они не разговаривали. Алексис сам подошёл к Феликсу на приёме у леди Кэтрин и повёл в сад. Их странные взаимоотношения продлились до тех пор, пока Фаустус всерьёз не увлёкся живописью и стал покровителем юного дарования Пьера. Разрыв был болезненным для обоих. Но Феликс просто не мог больше мириться со взрывным характером Алексиса. Порой, тот выводил его из себя язвительностью и едкостью. Он называл свою жену Клаудию дурой, хотя при этом был паталогическим зависим от неё. Он даже укрывал у себя её феминистическое общество. Для Феликса оставалось загадкой, что именно Алексис на самом деле испытывал к ней. Граф Фаустус уехал во Францию вслед за Пьером. Клода в это время отдали в школу для мальчиков. И это же стало отправной точкой для ненависти к отцу и особенно к художнику из трущоб. Алексис же после отъезда графа и последующей смерти Клаудии — единственной женщины, которая была способна смягчить его бурный, а иногда жестокий нрав, очень быстро скатился на самое дно. Он слал письма Феликсу во Францию, а в остальное время пил и играл в карты. К моменту, когда Винсент получил титул и наследство, от последнего почти ничего не осталось. Иногда Клоду казалось, что Винсент — единственный, кого он близко подпустил к себе, стал его другом только потому, что оба они были изуродованы своими отцами. И неизвестно, кто больше. Феликс слишком сильно любил жизнь, Алексис же ненавидел всё в мире вплоть до собственного ребёнка. Он видел уродства там, где другие и подумать не могли искать его, и он выворачивал их наизнанку, демонстрируя обществу, будто пытаясь скрыть то, насколько уродлив сам.