Постельные разговоры

Она лежит совсем недалеко от меня. А мне кажется, что она вообще не здесь. Взгляд ее пустой и равнодушный. Как будто ей все равно, есть я рядом или нет. Еще совсем недавно она улыбалась мне нежно. Я грелся в ее объятиях, но вот опять все испортилось… Каждое свидание у нас начинает красиво и романтично. Мы говорим друг другу ласковые слова. Мы целуемся. Она искренне смеется, прижимается к моей груди. Готова говорить обо всем. Интересуется, чем я живу. Я действительно счастлив. Я начинаю фантазировать о светлом будущем. Я готов признаться в любви. И мне кажется, что она тоже вот-вот скажет это слово. Но стоит всему закончится, как наступает темная пора. Я ненавижу, когда все заканчивается. Она сразу становится чужой. Когда я пытаюсь сказать что-нибудь романтичное, она лишь насмехается надо мной. И ей словно плевать, что мне больно. Она, словно наслаждаясь, раздает мне весьма нелестные характеристики. Она пытается поставить меня на место тогда, когда я и так ни на что не претендую. Но любое мое справедливое возмущение и просьбу она трактует именно как грех. Будто она совершенно не различает, когда я хочу добиться своего, а когда хочу добиться взаимности. Иногда мне кажется, что общаться с ней - бесполезно. Она видит только то, что хочет видеть. То ли она настолько закомплексована. То ли настолько подозрительна. То ли просто настолько бесчувственна. Вот только зачем она потом снова зовет меня к себе? Снова улыбается мне. Снова ласкова и нежна. Порой я смотрю в ее распахнутые серые глаза. И думаю - вот она, моя девочка. Но тут же открытый взгляд сменяется ироничным прищуром. Она снова глядит на меня свысока. А это больно. Я понятия не имею, зачем она связалась со мной. Возможно, она просто мной пользуется, как вибратором. Но мне не хочется это признавать, поэтому я предпочитаю задаваться идиотским вопросом "почему". Меня зовут эгоистом, потому что мне интересен только я сам. А как же назвать ее? Она не озабочена собой настолько сильно, как я. Но и мной она не озабочена вообще. Она прекрасно живет в своем сухом мире без слез, без чувств, без привязанностей. Она сжалится надо мной лишь тогда, когда посчитает нужным. А если она нужным не считает, то я могу хоть умирать от боли рядом с ней. И я умираю. У нее есть ум, сила, понятия. А сердце? Иногда в отчаянии мне кажется, что у нее вместо сердца - сухофрукт, сжавшийся до размеров ее чувств и ее желаний. А остальное ее волнует лишь тогда, когда вписывается в ее картину миру. И как же мне доказать, что я достоин быть рядом с ней? Я бы отдал все за то, чтобы увидеть ее слезы. Увидеть, что ей не безразличны те, кто рядом с ней. Прежде всего, я. Ну да, я эгоист и прежде всего озабочен собой. - Тено, у тебя были какие-нибудь романтические фантазии? - С чего вдруг спрашиваешь? - Просто хочется узнать тебя получше. - С каких пор тебе стал кто-то интересен, кроме себя? - она усмехается. Ну начало-о-ось… И зачем я только завел этот разговор. Она опять делает мне больно. Я уже даже не фыркаю. Это просто стало частью нашего общения, поэтому я привык. - Но вообще, были конечно, - она негромко смеется, и у нее краснеют щеки. Так-так-так… Это уже интересно. Я пододвигаюсь поближе. - Ну… Знаешь, фильм "Титаник"? - И что? - Там есть такой момент, где Роза с Джеком стоит на носу корабля, раскинув руки. Вот я тоже мечтала так с кем-нибудь постоять, - она усмехается и чешет нос. - В роли Розы, конечно. Ах, ты розочка души моей! Это так мило. Ну вот. Я снова ее люблю. Как мне мало, оказывается, надо для счастья. - Вставай, Тено. Я тебе сейчас устрою романтику, - я вскакиваю. - Коу, мы не дети. Прекрати цирк. - Не прекращу. Вставай давай. - Хуже Сейи, честное слово, - цедит она сквозь зубы, но поднимается. Я укладываю одеяла и подушки в подобие айсбергов и сугробов. - Залезай на кровать, - говорю я. Она повинуется и встает на кровать с ногами. Я обнимаю ее сзади за талию, прижимаюсь к ее спине и начинаю петь: - Every night in my dreams I see you, I feel you… - мой голос дрожит. Я хоть и певец, но не Селин Дион, и боюсь опозориться. - That is how I know you go on. Far across the distance and spaces between us you have come to show you go on… Она расправляет руки, словно птица крылья. Она говорила, что хочет летать. Надеюсь, в моих объятиях она почувствует себя на небесах. - Near, far, wherever you are I believe that the heart does go on, - мне кажется, что она дрожит. Надеюсь, не от отвращения. - Once more you open the door and you're here in my heart and my heart will go on and on… - я замолкаю. В воздухе зависает последняя тихая нота. Меня самого накрыло эмоциями. И я сейчас просто стою, прижимаясь к ней, и чувствую лишь ее тепло и дрожь. - А ты романтичный, Коу. А так и не скажешь, - говорит она задумчиво. Так как в ее голосе нет иронии, я не обижаюсь. Она просто открыла меня для себя с новой стороны. Я разворачиваю ее к себе. - Ну, ты чего? - я глажу ее по щеке. Глаза у нее сейчас широко распахнуты, губы дрожат. Сейчас она так похожа на маленькую наивную девочку. Мою девочку. - Я… Я впервые почувствовала себя принцессой. Это так… страшно! - у нее по щекам побежали крупные слезы, и она зашмыгала носом. Вот те на! А я и не думал, что мою бесстрашную девочку может пугать - такое! - А почему страшно-то? - я улыбаюсь и снова глажу ее по щеке. - А что со всем эти делать? - она, по-прежнему плача, разводит руками. Я не выдерживаю и смеюсь. И правда, если ты никогда не была принцессой, трудно понять, как общаться с придворными - Я тебя сейчас научу, садись, - я опускаю обратно ее в сугробы из одеяла, заворачиваюсь с ней в него и крепко обнимаю. - Ты каких принцесс знаешь? - Ну, Усаги знаю, - она усмехается. - И вашу. - Во-о-от. Значит, ты понимаешь, что принцесс положено кормить вкусняшками, успокаивать, когда они плачут, лететь ради них на край света, посвящать им песни и стихи, одевать в самые красивые одежды. Принцесса имеет полное право требовать этого от остальных. - И что в ответ должна делать принцесса? - она усмехается. - Принцесса должна радоваться, что ее любят, и любить всех, - говорю я и шепотом добавляю: - Просто дай мне почувствовать, что ты мне рада, и я тебе нужен. Тогда я каждый день буду петь для тебя песни. Я каждый день буду целовать тебе ноги. Если тебя кто-то обижает, скажи мне. Если тебе грустно, говори. Если ты просто хочешь мороженого, попроси, и я привезу тебе его с другого конца Токио. Я буду делать все, что угодно, если в ответ буду видеть, что ты мне рада. У нас же есть хорошие моменты. Иногда мне кажется, что ты меня любишь. Ну и чего потом снова происходит с тобой, а? - я трусь носом о ее. - Не знаю, Коу, - угрюмо говорит она. - С тобой очень хорошо, иначе бы мы сейчас вместе не лежали. Но потом эмоции стихают. И мне кажется, что все, происходившее со мной до этого, не имеет ко мне никакого отношения. Я понимаю, что все это не про меня. Моя жизнь не должна включать в себя такие нежности. Мне не нравится видеть себя такой, какой я становлюсь рядом с тобой. Слезы эти… - она шмыгает носом. - Отвратительно. - А по-моему, очень мило, - улыбаюсь я. - Ты извращенец, - смеется она. - В общем, я неприятна себе и стараюсь дистанцироваться или оттолкнуть тебя от себя, всякий раз говоря себе, что это последний раз. Но потом не справляюсь с собой и снова тебе звоню. - Мне от этого очень больно, - обижаюсь я. Ну в конце концов, глупо воспринимать посткоитальную грусть всерьез. - Но ведь согласись, что ты все-таки хочешь быть со мной, так? - я глажу ее по голове. - Не надо бросаться с места в карьер. Если ты себе противна, пожалуйся мне. Я скажу, что ты самая замечательная свете принцесса, - я целую ее в щеку. - И тебе не стоит так к себе относиться. Ладно? - Ладно, - она прикрывает глаза и прижимается ко мне, а потом усмехается и говорит: - Тогда за мороженым иди топай. Сам же обещал. Я смеюсь. - Конечно, радость моя, - я целую ее в лоб и бегу собираться. Боже, боже, боже… Надеюсь, это последний день, когда мы были несчастливы. Надо поскорее вернуться обратно. А то вдруг она успеет передумать, пока я буду в магазине, и снова меня оттолкнет?