Издевательство

— Бля, ты поехавший!.. Агх! Слышишь меня, ублюдок? Я тебе говорю-у-умх!.. Рыжий захлёбывается в слюнях, когда его рот наконец затыкают тремя длинными пальцами. Хэ лыбится, как укуренный, наваливается сзади на Мо ещё сильнее, отчего заломленная рука жалобно трещит. Мо кусается, мычит от тугой боли в плече, дёргается по-дурному. Мо замирает резко, когда чувствует, как между ягодиц ему упирается острое колено.  — Малыш, ты же понимаешь, что сам виноват? Бегал от меня неделю, а теперь говоришь такое… И это после всего, что между нами было? Хэ, скотина, издевается. Приторным, мерзким-мерзким тоном произносит в самое ухо, будто бы невзначай задевая всё ещё не зажившую мочку. Тут же хихикает, прогибается, опускается, тазом ненавязчиво двигает взад-вперёд, проезжаясь полувставшим стволом по заветной ложбинке, а рыжего от этого аж подбрасывает. У него по спине пробегаются сворой мурашки, что неприятно грызут своими слюнявыми пастями нервы; сам он зажимается, подбирается и судорожно прорабатывает планы побега. Пока — хуёвые. Очень.  — Мм-хмм-мм-х…  — Чего-чего? Малыш Мо, говоришь, не виноват? Хах. Хэ этим «слегка обиженным тоном» может и заставил бы извиняться каких-нибудь идиотов. Рыжий идиот, конечно, но не настолько — слышит в его словах улыбку, рычит в горячие пальцы, чует неладное. Тут же давление на пострадавшую руку исчезает, рот освобождается, рыжий наконец пытается отдышаться. Хэ привстаёт на коленях, давая рыжему возможность перевернуться, и смотрит. Как койот. Долго. Пристально. Будто выжидающе. В квартире тихо, лишь дождь барабанит по стеклу, создавая приятный фоновый шум. Рыжий смотрит Хэ в ответ, не отводя глаз, при этом мысленно готовясь дать по газам сразу, как этот мудень хотя бы шелохнётся. Рыжий не знает, сколько они играют в гляделки. Не знает. Но глаза уже начинает жечь, как, собственно, и внутренности.  — Хм~~ У Хэ Тяня будто лампочки в глазах загораются, а губы притягиваются едва ли не к ушам — эта довольная морда пугает похлеще обещания зашить рот, и рыжий уже было свесился с кровати, как его перехватили и снова уложили на лопатки.  — Малыш, а я кое-что придумал. И мне кажется, что тебе это должно понравиться… Хэ игриво склоняет голову на бок, при этом упираясь ладонями в напряжённые плечи. Мо сглатывает. Мо понимает, что ему пизда.

~

 — Ты точно поеха-аах-вший… Уумм… Рыжий не знает, что ему делать и каким хуем он опять оказался в постели этого ёбнутого по всем пунктам омеги. Вроде, и бегал нормально, и прятался весьма искуссно, но Хэ — какой-то особый виток эволюции, не иначе. И нашёл в каких-то ебенях у чёрта (у себя) на рогах, и догнал, как сраный экспресс Шанхай Маглев. И снова притащил сюда. И раздел, сука, и сам разделся. Мо пытался сбежать и вырывался, честно (он не оправдывается, так и было), но в этом сверх-омеге силы как-то чересчур дохуя. Как итог: Тянь разложил рыжего у изголовья своего трахадрома, а сам устроился меж его разведённых ног и сейчас, всё ещё ухмыляясь, аки последняя дрянь, жадно всасывает в своё горло член Мо Гуань Шаня.  — Бля-а…  — Малыш, да ты кайфуешь~~ Хэ произносит это пьяно, хрипло и по-кошачьи довольно, отрываясь наконец от члена, измазанного в его собственной слюне, но всё равно продолжая тягуче-медленно его надрачивать. Мо откровенно плывёт от этого вида, а этот засранец не даёт ему кончить уже чёрт знает сколько времени. Рыжий шипит, щурится, сминая руками простыни, подаётся в скользкую руку порывисто, пока низ живота дрожит от перенапряжения. Рыжий пальцы на ногах подгибает и хочет послать всё нахуй — он готов умолять Хэ, чтобы тот дал ему наконец кончить. Тут же, правда, вспоминает о своей гордости и затыкается, пока не успел ничего столь постыдного ляпнуть. Сцепляет зубы, по-собачьи приподнимая верхнюю губу и несдержанно мычит, откидывая чугунную голову. А Хэ наблюдает за этим. Хэ и сам уже на небесах. Эта дрожь в худощавом теле, эти выкрики-шипения в его сторону, эта сладкая истома и желание разрядки будоражат его. Хэ уже трижды не дал ему кончить. Вылизывая ствол, кусая головку, заглатывая до основания… Хэ благодарит природу за отсутствие рвотного рефлекса. В кои-то веки. Хэ сглатывает комок язвительных замечаний и тупых подколок в горле, член в тёмных трусах предвкушающе дёргается. Хэ опускает голову и открывает рот — слюна, скопившаяся во рту слишком уж быстро и обильно, тут же обволакивает вспухшую головку; Хэ оттягивает зубами крайнюю плоть (рыжий от этого аж подвывает), пережимает тонкими пальцами основание (снова) и ведёт языком липкую дорожку ниже. Ещё ниже. Ещё. Рыжий вскрикивает, когда Хэ вбирает в рот его яйца, вскидывается, смотря покарёженными, ошарашенными глазами-блюдцами прямо в глаза Тяня. А тот смотрит смешливо, с хитринкой. Облизывает мягко, всасывает по одному. Лижет основание ствола, прикусывая клыками кожицу. Рыжий матерится, как сука. Рыжий будто парализован. Ничего не может. Сил нет вообще. Хэ лезет ещё ниже. Лижет под яйцами, хмыкая от того, как от его действий сжимается колечко мышц ануса. Ведёт языком к нему и смачно целует. Громко. Мокро. Хэ всё ещё смотрит в глаза Мо и он в восторге от того, как лицо рыжего заливается ярко-пунцовым цветом.  — Т-ты!.. Ха, Д-ДА ТЫ ЁБНУТЫЙ! ХЭ ТЯНЬ, КУДА ТЫ, БЛЯТЬ, ЛЕЗЕШЬ СУ-ууука-аамх… Орёт, вцепившись в чернявые волосы до боли, и тут же переходит на сдавленный вой — Хэ усилил хватку, сжав член рыжего почти до предела. Хэ хмыкает, облизывает губы, оттягивает второй рукой одну ягодицу и приникает к жарко пульсирующей дырочке. Рыжий снова скулит, уже неосознанно зарываясь пальцами в волосы Хэ, отворачивается и не может поверить в то, что это всё происходит именно с ним. Рыжий дышит рвано и судорожно, с его губ тоненькой струйкой стекает слюна, а его тело горит-горит-горит от стыда и смущения. Рыжий умереть готов от этих ощущений. Хэ сначала лишь вылизывает, расслабляя мышцы, давая время привыкнуть. Потом — постепенно проталкивает свой длинный язык глубже, отчего рыжего трясёт, будто в лихорадке. Гуань Шань даже не сразу замечает, что помимо юркого языка, в его теле ещё и пара узловатых пальцев. А когда замечает (Хэ Тянь разводит пальцы, делая пресловутые «ножницы»), не может сдержать тихого хлипкого стона. Хэ слегка отстраняется, наблюдая за проделанной работой со стороны, и ему она пиздец нравится. Он выдыхает несдержанно, поднимая взгляд на лицо рыжего и понимает, что тот уже действительно не может терпеть. Хэ наклоняется к шее Мо, слизывает капельку пота и хрипло-хрипло шепчет:  — Тебе таки понравилось. Рыжий задыхается. Дрожит постыдно всем естеством и эта дрожь оседает на кончиках пальцев Хэ. Рыжий не сдерживает голос, когда Хэ проворачивает кисть и потихоньку начинает наращивать темп своих движений — обе руки двигаются синхронно, одна — по горячему стволу, вторая — внутри узкой дырки. Рыжий хрипит, скулит и ноет, ловя своими губами чужие, горячие и мокрые. У рыжего — бензином в глазах пятна расходятся, а в черепной коробке по одному умирают киты и дельфины. С громким протяжный визгом. Хэ двигается всё резче, пальцы входят всё глубже, а рыжий больше не может. Он вцепляется в широкие плечи до синяков, содрагается в измученном и до безумия желанном спазме, выкрикивает имя партнёра, будто бы после — он не сможет сказать и слова. Хэ скалится, вынимая пальцы. Дышит тяжко, в трусах до боли тесно. Хэ встряхивает головой, откидывая чёлку, смотрит на испачканные руки и сыто слизывает чужую сперму с пальцев.  — Ну что, Малыш… Эй. Эй, Малыш? Хэ убирает с ресниц сладкие слезинки и проводит костяшками пальцев по ободранной скуле. Смотрит на беспокойное уставшее лицо и понимает, что Рыжий в отключке. Хэ смеётся тихонько — так понравилось, что вырубился. Хэ целует рыжего в лоб, убирая мешающие прядки.  — Ты не представляешь, насколько мил сейчас, Малыш Мо. Хэ делает фотку на память и знает, что рыжему он её никогда не покажет. А утром, Хэ точно уверен, он всё-таки завалит Мо. И ещё раз. И ещё.