Багряный Лес

      Глава 2.              Прошло время. Периодически приходя в сознание, много было не понять и оставалось лишь снова и снова соскальзывать в объятия дремы. Общая слабость в моменты пробуждения также мало способствовала размышлениям о бренном мире.        Память молчала, сознание было замутнено образами, что валились из окружающего мира, стоило только приоткрыть глаза. Странные люди и животные, рукотворные здания и природные ландшафты - всё это не оставляло ни на минуту, постоянно мелькая где-то на границе сознания, просачиваясь размытыми иллюзиями в этот мир туманной реальности стоило только очнуться. Если, конечно, это была реальность, а не очередной бред разбереженного мозга. Вместе с этим приходило другое ощущение, более чужое, чем увиденные иллюзии, но намного более реальное. Нечто огромное, спокойное и расслабленное было где-то рядом и своим присутствием дарило покой,туманя сознание. Причем как это не парадоксально именно это ощущение каким-то образом и позволяло осознавать окружающее, не проваливаясь ежесекундно в обморок.Словно невесомые волоски скользили вокруг, даруя спокойствие. Часть этого спокойствия отзывалась и внутри, при этом образуя синергию с этим неизмеримо большим чем-то извне. Пульсация, начинаясь первым толчком из области под диафрагмой, расходилась дальше по телу. Стоило только попытаться ощутить эту внутреннее образование, как отозвалось легкой пульсацией нечто, что можно было назвать телом. Само тело было абсолютно неподвижно и не ощущалось никоим образом - словно парило в пустоте, не соприкасаясь ни с чем физическим. Только глаза, сначала неподвижные, после обрели возможность движения, при полной неподвижности век. Несколько раз веки приподнимали, но рассмотреть подробности в туманном, расфокусированном мире было практически невозможно. Иногда менялось окружение, словно меня перевозили, пока я был без сознания, иногда заходили люди, но более не происходило ничего интересного, ведь большая часть времени проходила в приятной истоме и расслабленности, а остальная в бессознательном состоянии. Идеальный мир для того, чтобы ничего не делать. Мир, где можно спать бесконечно.       Как только веки обрели подвижность, стало понятно, что окружающее место абсолютно отличается от любого виденного мною ранее. На больницу или ещё сколь более-менее подходящее после моих ощущений собственной гибели это место не подходило совершенно. Голые бетонные стены с таким же потолком, слабо освещенные слабым желтым светом, исходящим от неизвестных приборов в стороне, больше напоминали тюремную камеру.       Только то чувство спокойствия и расслабленности, что пронизывало все мысли с самого начала, позволили относительно равнодушно принять тот факт, что через какое-то время глаза и веки стали ощущаться так же, как и тело, то есть никак. Исчезла возможность сделать единственное действие, что была до этого, но, в сущности, ничего не изменилось, так как возможность видеть оставалась, аглаза не закрывались, продолжая осматривать окружение уже самостоятельно. Довольно необычное ощущение совершенно самостоятельно движущейся части тела. Постепенно большей частью исчез и тот дурман, наполнявший голову, а реальность проявилась в виде возможности более осмысленного размышления над происходящим.       Незнакомые люди все также появлялись и исчезали в каменной коробке, где я продолжал лежать все это время, что-то говорили и даже, возможно, что-то спрашивали у меня, но по причине незнания языка понять даже их интонацию было невозможно, ведь если даже она и была, то все звуки были слышны, словно пропущенные через глухую трубу с эхом.       Эмоции? Полная отрешенность, подпитываемая тем спокойствием, что шло изнутри. Казалось, что мир вокруг несущественен и нереален, являясь миражом. Существование разума в состоянии нирваны - единственное, что приходит на ум, пытаясь описать это состояние. Блаженство и мир.       Но в один момент контроль над зрением исчез мгновенно. Чужая воля властно искорежила и взбаламутила окружение, распространяя страх, боль и ужас на месте прежнего спокойствия. Прежнее восприятие мира изменялось, превращаясь в нечто другое и совсем нечеловеческое. Уже через новое мироощущение стало понятно, что с самого начала лежащим был совершенно другой человек, а не я. Слишком чужое, слишком маленькое тело. Чем же в данный момент являюсь я и каким образом существую в этом месте теперь было совершенно непонятно. Единственное, что поддавалось осмыслению, это то, что я сейчас буквально изнутри наблюдаю за другим человеком его же глазами. Владелец тела явно был ребенком, так как тело выглядело откровенно детским, а также уж слишком огромным сейчас выглядело окружение и люди, мелькающиеперед глазами. Одетые в странную одежду они, что проводили какие-то действия со мной и явно не желали привлекать внимания. Один из них положил свою руку на лицо ребенка, после чего снова пришел сон.       Ребенок большую часть времени находился без сознания, но в моменты бодрствования вполне контролировал себя и выглядел ни капли не парализованным в отличие от меня. Существуя подобием паразита, неизвестным образом в моей власти были только одиночные мышцы лица и глаза,которые даже сфокусировать было уже серьезным достижением, так как после этого мгновенно просыпался сам “владелец” и меня почти физически отшвыривало прочь. Просыпался он явно оттого, чточувствовал мои манипуляции и они как было заметно не доставляли ему радости.И в тоже время сам же ребенок в это время по моим наблюдениям был очень сильно ослаблен, не мог сам передвигаться по комнате и самостоятельно есть ту жидкую кашицу, которую ему давали. Речь ему давалась с огромным трудом и только очень-очень тихим шепотом, словно дуновением ветра. Звуки им издаваемые сейчас более походили на бессвязный набор звуков, чем на речь, но кто же знает как это восточные народы общаются. Я вот не знаю. Впрочем, произносил он только несколько звуков или слов, большую часть времени проводя во сне.       С течением времени силы как мальчика, так и мои постепенно росли. Если у него это выразилось в большей активности и самостоятельном питании, то я со своей стороны начал более отчетливо ощущать состояние его тела, работу внутренних органов, ток крови по артериям и венам. Чем больше он поглощал пищи, тем большие силы мне даровались. Финалом этому стал тот момент, когда во время его сна у меня появился частичный контроль над телом. Все его попытки прийти в сознание пусть и с большим трудом, но были отбиты до самого пробуждения утром. Несколько ночей удалось потратить на попытки передвижения по камере на ватных непослушных ногах, как мальчика стали привязывать в самом прямом смысле к кровати, видимо озаботившись решением этого лунатизма. Во время этой борьбы с разумом хозяина тела понятия ночи и утра смазались и теперь считались просто по приходу очередного тюремщика с едой.       С появлением больших сил исчезли и фантомы, кружащие вначале повсюду. Эмоции ужаса сконцентрировались большей частью “выше” той безопасной зоны спокойствия под диафрагмой, позже уйдя к голове. Создавалось впечатление, что мир расслоился на физическую часть с её голыми бетонными стенами, тусклым светом и жесткой койкой и яркую нематериальную, которая явно подчеркивала факт моего паразитизма в этом теле и как раз где-то там в животе. Думать об этом сейчас не хотелось, продолжая считать себя человеком, попавшим в подобный невозможную жизненную ситуацию. Размышлять о высших материях, гуманизме и прочем духовном не давала мысль о том, что если не сопротивляться этому ребенку и не атаковать самому, то рано или поздно даже подобное существование прервется, а воспоминания о себе, которые, мягко говоря, были обрывочны, исчезнут полностью.       Кстати, а что ещё можно вспомнить о себе, кроме того, что у меня когда-то было тело не в виде этой перекрученной кляксы в духовном мире, а нормальное человеческое?       ***       Страшно, страшно, страшно… маленькое тело дрожало в животном ужасе, бессвязные удары бешено стучащего сердца били в виски, причиняя страшную боль. Короткие отрывки воспоминаний о прошлом, о его семье, друзьях, родной деревне, одной из многих, что раскинулись меж густых лесов страны Огня. И самое последнее, самое яркое воспоминание, когда в родной дом ворвался отец и радостно подбрасывал его высоко-высоко. Счастливая мать, что прижимала его к груди и обнимала потом отца, принесшего счастливую весть. Родственник отца стал чунином Конохи и приехал забрать его. Долгое-долгое путешествие на большой телеге, где он спал и прятался от палящего солнца, спасаясь от льющегося с неба жара. Игры с другими детьми, сидящими кружком в телеге, прервались страшными криками и страхом в глазах родителей.       Кровь… Потоки и ручьи крови стекали в ямку под ту телегу, куда его толкнула мать, закрывая собой от человека с страшно перекошенным лицом. И долгое ожидание, пока она проснется, ведь она обязательно проснется, так сказал папа, что тоже лег спать рядом.       Страшные желтые змеиные глаза полыхнули из темноты, вторгаясь под повозку. Залитая кровью дорога, озаренная закатным солнцем, превратилась в яркую лампу, во много раз ярче чем любая из них. Руки, затянутые в резину, коснулись век, закрывая глаза, где отпечатывался ужас перед бледным лицом с глазами ядовитой змеи.       Шорох перекатывающейся земли заставил его очнуться. Многовековой лес рос вокруг маленькой полянки, окружая её и накрывая своими ветвями, погружая в сумрак. Дремучая чаща дрожала, перекрученные стволы деревьев поскрипывая и перешептываясь словно живые. Небольшой камень вырастал посредине поляны, выделяясь ярким пятном в подступающих со всех сторон тенях. Страх поглощал его все больше, заставляя комочком сжиматься посреди этой поляны, глядя на кривые ветви, перекрывающие всю поляну.Утих тот легкий ветерок, что ещё недавно покачивал ветви, погружая лес в мертвенную тишину. Всего несколько лучиков пробивалось через полог над поляной к светлому камню и прильнувшему к нему человечку. Хрустнули совсем рядом сухие ветви, резким взрывным звуком разрушая последний кирпичик разума, наполняя его паникой. С резким криком ребенок метнулся в чащу, протискиваясь меж темных разлапистых ветвей, спотыкаясь на корнях, норовящих выскочить прямо под ногу. Царапаясь и разрывая те остатки крестьянской одежки, что были на нем, он бежал от этих страшных шагов за своей спиной. Убегая от преследующего его кошмара, пытаясь отгородиться от него расстоянием, все более и более удаляясь от могучих шагов, что разрушали мертвую тишину пустого леса, он все больше приходил в себя, убеждаясь, что опасность миновала. Убегать все дальше, чтобы, убрав очередную ветвь со своего пути, увидеть всю ту же поляну, на которой он и очнулся. Тяжелый вздох прямо за плечом, отдающий гнилью запах которого заставил содрогнуться в спазме желудок и новый бег дальше в чащу. Побег, прерываемый новым и новым возвращением на ту поляну, где он снова начинал свой бег заново. Устав от боли во всем теле, истекая кровью из многочисленных порезов, покрывающих все его тело, мальчик рухнул у камня. Желая убежать из кошмара, лежа возле камня, не смотря за спину, где он всеми фибрами души чувствовал того, кто его преследовал, он просыпался. Просыпался в новом кошмаре от которого желая снова проснуться, он давил в себе крик боли от противного ощущения чего-то чужого в себе, давил слезы, что выступали из глаз, стоило только напрячь мышцы торса или спины, ведь отец учил его не плакать. Тело бросало то в жар, то в холод, страх был ещё сильнее, а те люди, которых он видел молчали в ответ на его мольбы. И с каждым днем было все сложнее убежать от Леса, проснуться, заставляя непослушные веки подняться. Ощущать с каждым днем, что нечто чужое в животе все тяжелеет, словно склизкой паутиной обволакивая его, гася дыхание и движение.       -Пожалуйста, не надо. Уйди, уйди, уйди… Мама, где же ты, мама. Проснись, мама. Папа сказал, что ты устала, но проснись, пожалуйста.       ***       В камеру ворвались люди и мгновенно скрутили спящего на лежанке мальчика, одновременно с этим отключая его сознание ударом шоковой печати. Уложив его на каталку и зафиксировав ремнями руки и ноги, установив парализующую печать на лоб, они перекатили кровать по запутанным коридорам из этого каменного мешка, бывшего камерой для опасного объекта, в лабораторное крыло, где его уже дожидались ирьенины. Забор многочисленных анализов, вкупе с полным анализом внутренних и внешних физических изменений, изменений структуры чакры и многие другие операции предстояло выполнить в кратчайшие сроки. Кропотливая работа настоящих профессионалов своего дела, под контролем бдительных боевиков, контролирующих все возможные показатели опасного объекта, для быстрого предотвращения возможной угрозы длилась более суток. Под все той же охраной в режиме биологической угрозы каталку с ребенком переместили в закрытый бокс, чтобы через несколько часов перевезти уже в специально подготовленное помещение.       Глава Корня вспомнил про свой старый проект и возможные проблемы по его контролю. Проблемы по контролю, которые накладывались на неизвестную величину в виде ёкая, что сейчас обитал в этом теле. Необходимо было создать такую ситуацию, что позволила бы заставить его действовать. Заставить монстра выйти наружу, а потом уничтожить его. Опыт борьбы с подобными порождениями духовного мира уже был, особенно после того, как за такими одержимыми половина всех шиноби Конохи охотилась на протяжении уже полугода после освобождения Лиса.       Около двух дней понадобилось шиноби Корня для того, чтобы создать под землей стихией Земли глухой каменный куб с ребрами примерно двадцати метров длинной. Выполненный из спецблоков с вставками фуин, как и вся защита тюремного блока подземелий, он мог выдержать многое.Внутри примыкающего к тюремному сектору огромного куба в авральном режиме была создана единственная камера для столь специфического пленника и проход к ней. Камера на глубине нескольких сот метров от поверхности была первой линией защиты, тонны почвы вокруг второй, а укрепленные печатями каменные плиты куба отрезали пути побега под землей. Сюрпризы, что были спрятаны вокруг камеры в толще породы служили уже другим целям.Сладость, что заманит в липкие сети противника. Целям, что также были предусмотрены в этом старом проекте Данзо и Змеиного Сеннина, который пришлось отложить не годы. Проекта, что в прошлом так и не увенчался успехом.       Тело мальчика бережно подняли и перенесли к стене, ровно напротив входа в камеру. Стена представляла собой словно срез стандартной каменной плиты, обнаживший голый грунт за ней. Прямо в грунт спиной был уложен ребенок, а затем под действием техники Земли, одного из шиноби, камень вокруг тела ребенка медленно поплыл, погружая его глубже, медленно обволакивая и оставляя снаружи лишь голову и часть грудной клетки. После завершения техники, вперед вышел другой шиноби, устанавливая на камень бумажные печати. После установки фуинпечатей и дорисовки некоторых других тонкой кистью прямо по поверхности камня, они вспыхнули огнем и застыли, выжженные в нем, затухая и меняя цвет с кроваво-красного на едва заметный багровый, а позже и вовсе затухая. Проверив ещё раз готовность новой тюрьмы,шиноби заняли места по углам камеры, пропуская руководство к объекту.       В камеру вошли новые люди. Один из них вколол препарат в шею замурованного ребенка и возложил загоревшиеся зеленоватым сиянием руки ему на голову. Подождав немного, он утвердительно кивнул пришедшему с ним человеку и отошел в сторону, ожидая завершения операции. Второй шиноби медленно приложил руку ко лбу мальчика и что-то произнес скороговоркой. Тем временем занимающая вокруг позиции охрана распределилась по помещению, а двое из охранников заняли места рядом с пленником и менталистом соответственно. Аккуратно расположив несколько акупунктурных игл, они были готовы парализовать любого из них в мгновение, ориентируясь не столько на телодвижение объектов, сколько на токи чакры в их телах. Ошибка была неприемлема - слишком ценен был как специалист, так и ребенок.       ***       Окружающий безмятежный мир стремительно погас, сворачиваясь внутрь себя, превращаясь при этом в нечто новое.       Сознание впервые за все последнее время прояснилось. Странные сны о непонятном мальчике, за чье тело я постоянно сражался ночью, каких-то камерах и подземельях, постоянный шепот, давящий на нематериальные виски и мешающий думать - всё это наконец исчезло. Туманный Лес, дарующий мир и покой, ломался как игрушка в чьих-то непослушных руках, рвясь на части, проваливаясь целыми пластами вниз в светлую пустоту.       Рывок куда-то и вот я стою в пространстве. Прямо в бесконечной грязно светлой пустоте напротив одного из тех, кто приносил еду мальчику и иногда односложно переговаривался с ним. Затянутый в темно-синий, почти черный комплект из мешковатых штанов и куртки, вкупе с белой маской. Озираясь вокруг, этот человек будто совершенно не замечал меня. Сев в позу лотоса он начал неторопливо складывать свои руки и пальцы, с каждым движением которых вокруг него загорались иероглифические символы, частично летая вокруг него, частично выжигая круги из вязи иероглифов, вокруг него. Закончив с этим, он встал и от этого движения содрогнулось все пространство вокруг, сменяясь образом полуразвалившейся лачуги. Нечленораздельный вопль боли раздался чуть ли не за спиной и стало понятно, что мужчина, замотанный как ниндзя уносит в сторону от лачуги кровавые обмотки с младенцем. Развернувшись, он сложил знак руками и выплюнул струю огня, поджигая развалины и уходя дальше. Чем дальше он отходил, тем больше смазывалась картина окружающего, превращаясь в мутную хмарь.       Словно нож разорвал грудь в этот момент, вместе со сменой картины, когда окружение сменилось на типичный летний город.       Прекрасный летний день и набережная широкой реки, наполненная шумом воды, голосами людей, мягкой музыкой, разливающейся повсюду. Только стоящий в окружении горящих символов мужчина нарушал эту гармонию, выбиваясь из окружения.       Глубоко вобрав в себя воздух, он замер, расправив руки в стороны и запрокинув голову к небу. Мягким плавным движением он снял маску, открывая лицо и подставляя его свету. Жмурясь от более яркого чем обычно света, шиноби с интересом рассматривал проходящих людей, их разговоры; осматривал окружение: виднеющиеся вдалеке дома, затушенные фонари, саму набережную. Облокотившись на ограду, закусывая только что взятыми у проходящей парочки орешками, он наблюдал за течением волн на долгое время превратившись в статую.       -Пора, - отряхнул он руки от сладостей. - А то эти дуболомы ещё и выдернуть могут принудительно. Уроды и сволочи.       Набережная ломалась и рассыпалась в прах под взглядом и жестами менталиста как карточный домик.       -Так даже неинтересно. Ни искры сознания, - хмыкнул он. - Лучше сразу искать по войне - по облику их шиноби я сразу пойму откуда он, а большего на первый раз у меня и не потребуют.        Сотни и тысячи людей бросились друг на друга в горячке схватки, оставляя свободным только небольшой пятачок с шиноби посредине. По воле человека видоизменялось оружие и снаряжение воюющих, изменялись масштабы битвы и только по несколько удивленному виду шиноби было понятно, что то, что он находил в воспоминаниях этого существа было мало похоже на знакомые ему образы.       -А это даже интересно, - заинтересованно рассматривал тот появившиеся неуклюжие машины с несколькими торчащими пушками и пулеметами. - Что-то похожее вроде есть в Стране Снега. Покажи мне больше!       И мир расцвел все большими красками, даря все больше и больше информации тому, что так жадно пил из этого источника. Расслабившись от легкости работы и найдя именно то, что требовалось предоставить начальству шиноби чуть ослабил контроль, дав больше воли своим желаниям. Вид огромных железных повозок, да ещё и самостоятельно передвигающихся крайне заинтересовал его. Их рев завораживал и пробуждал в его душе воспоминания о прошлых битвах, когда он ещё не был завербован в Корень и не влачил жалкое существование в виде особо ценного специалиста, под огромным количеством запретов в личной свободе. Уже долгое время лучший отдых, что он мог себе позволить заключался в создании уютной курортной атмосферы прямо в голове у пленников. Причем таких, что не могли оказать сопротивления, что, как правило было крайней редкостью и, вот в этом качестве нынешний экземпляр впечатлял. Прекрасный образ мирной реки, вкус орехов и неизвестной музыки навевал воспоминания о той самой, что ждала его когда-то дома, а потом ушла к другому, устав ждать его с миссий. Ушла не к такому же шиноби, как он, а к торгашу, что наверняка завлек её своим богатством, задурманив голову.       -Аюми? - вынырнул он из воспоминаний, глядя, на азиатской внешности девушку, что, сжимая в руках винтовку стояла рядом с ним, глядя в горизонт.- О, Ками. Я же не мог так расслабиться, чтобы упустить подобное.       -Милый, - она обернулась к нему. - Я ждала так долго, почему ты не приходил?       Это была та самая, ради кого он тренировался как проклятый, ради кого он выкладывался на миссиях, ради кого он был готов отдать все в годы своей юности. Желание получить больше сейчас горело в нем, несмотря на опасения о потере контроля. Но ведь контуры защиты горят ровно, сопротивления и даже присутствия противника не было с самого начала, а желаемое так близко. И у него уже больше года не было настоящей женщины, ведь те куклы, что дает Корень, словно мертвы внутри, несмотря на яркую обертку.       Последняя мысль стала решающей и мешковатый комбинезон девушки сменился прекрасным кимоно, волосы, беспорядочно разметанные по плечам, слипшиеся от пота и окопной грязи, очищались, сворачиваясь в так знакомую прическу. Тот самый взгляд, что он так любил, снова ласкал его душу, уставшую от безнадежности и многодневного пребывания в противных и мрачных подземельях Конохи.       -Милый, - прекрасный голос, заставляющий сердце биться чаще.       -Моя химе, как я мог оставить тебя? Моя прекрасная…       -Забудь, - шепчут её губы, а та хлопающая палка, что она держала все время в руках так беззащитно тыкается ему в грудь. - Все хорошо-о-о-о-о… - размазывается прекрасный голос, прерываясь вспышкой огня и грохотом выстрела трехлинейки. Окружение размазывается полосами боли, рвя на куски образ возлюбленной вновь бросая шиноби в пекло боя, видеть которое тот желал так страстно до этого.       Забрасывая этого человека все новыми и новыми воспоминаниями, пытаюсь задушить любые его попытки сопротивления, не дать возможности оправиться от шока, ведь стоит этому мозголомуочнуться на мгновение, одним движением он сметет любые попытки отбиться. Вспоминая все, что только можно, забрасывать его информацией, что он так жадно глотал. Это выражение экстаза на его лице, едва он встречал информацию, связанную с войной, нельзя забыть, а значит дадим ему больше. Больше машин, больше военной техники, технике, что перемалывает слабые тела человеческие в неразличимый мертвый фарш своими широкими гусеницами; эти снаряды, разрывающие тела на куски, разбрасывающие с стороны раненых. Давая этому ненасытному чудовищу всё больше и больше подобных картин той ужасной стороны моего родного мира, давая ему все больше, когда это искаженное в гримасе эйфории лицо не изменилось. Он сам показал мне своё желание - эту девушку, что так трогательно смотрела на него. Все мертвецы имели её лицо, укоряюще смотря на него этими глазами, калеча его душу.Смотря на вздымающийся в небеса многокилометровый гриб, несущуюся к нему волну огня, пожирающую все перед собой, он на секунду потерял контроль, поддавшись эмоциям. Полыхали вокруг него круги иероглифов, что он создал в начале и уже сгорели, летающие вокруг знаки. Пространство превратилось в поле боя, выжженную пустыню, перерытую воронками взрывов, наполненной полыхающими остатками техники и ковром из трупов людей, сложивших голову в этом безумии. Сложив руки вместе он попытался сложить другой знак, но рухнул наземь. Боль в кровоточащих ногах не давала ему встать. Выгоревшее поле брани преображалось, зарастая травой.Травой, что росла с невозможной скоростью и была остра как металл. С противным хлюпом и хрустом прорастала она прямо сквозь содрогающееся тело менталиста, удерживаемое крепкими побегами, оплетшими его конечности. Рвала на куски его разум страшная сила, пришедшая на помощь этому странному демону из другого мира. Тень от появившейся фигуры накрыла его, отрезая от света вокруг. Пытаясь поднять залитое кровью из многочисленных порезов лицо, чтобы увидеть своего врага, он делал ещё хуже, калеча себя все больше. Побеги пронзали мышцы и ткани, погружая сознание в кошмар боли. Земля под ним содрогнулась, а полностью оплетшие его тело корни затрепетали, силой изгибая тело и поднимая ему голову. С противным хрустом сломался позвоночник, лишая мозг болевых ощущений, разошлись в стороны ребра, более не защищая легкие, удерживаемые теперь большей частью лишь тем растением, что убило его.       -Уоооо… - провыло ему в лицо двухметровое создание из переплетений ветвей и пожухших листьев. Вонь его дыхания ужасала, обдавая горьким вонючим запахом прелой листвы и сырой почвы несчастного человека.       С полузадушенным всхлипом шиноби упал перед пленником на колени. Его немедленно оттащили в сторону, прикрывая от неподвижного тела, замурованного в стене, а ирьенин начал обследование. Ирьенин был опытен, но сделать он уже ничего не мог - обширное кровоизлияние в мозг было несовместимо с жизнью. Человек умер, зайдя слишком далеко в разум опасного существа.       -Придется идти сложным путем, - тихо сказал другой шиноби. - Приведите его в сознание!       -Но у нас другой приказ... - пытался отказаться ирьенин, осматривающий тело менталиста. - По этому приказу, мы...       -Я сказал привести его в сознание, - повторил свой приказ шиноби.       -Будет исполнено, - склонил голову ирьенин.Он ещё напишет в своем отчете о нарушении своим начальником правил работы с подобными объектами. Правила, что были писаны кровью прошлых поколений, нельзя нарушать и кое-то похоже решил, что некоторые правила его не касаются.       С новым возвращением в сознание окружение изменилось кардинально: совершенно другое, более просторное помещение, вертикальное положение тела, закрепленного у стены и полное отсутствие сопротивление со стороны хозяина тела. Мир человеческих ощущений вернулся, пусть и в затупленном виде. Снова появилось ощущение веса, материальности происходящего вокруг. Появилась слабая чувствительность рук, ног; ощущение холода и сырости.       -... бубу... ... бубубу...... бубу... - медленно сказал мне один из них, но я все равно его совершенно не понял. Внезапно голова дернулась влево, а по правой левой щеке как будто провели чем-то. На перышко больше похоже, чем на удар, но даже это возбуждало новые эмоции в душе.       Азиат внимательно посмотрел мне в глаза, а я в его. К нему приблизился один из его подчиненных, наверно, и начал тихо говорить о чем-то. Главный кивнул, ещё раз посмотрел на меня и ушел. Вместе с ним ушли и все остальные, забрав источник яркого света в камере, оставляя лишь слабую лампу под потолком. Ментальная пытка, окончившаяся не слишком приятно для насильника, которого удалось опознать в том человеке, которого выносили из камеры. Какими же монстрами могут быть люди?       -Твари… - пролетело по камере на языке неизвестном жителям этого мира.       ***       Эксперт Корня Ояма Ивао смотрел в глаза ёкая, вселившегося в это тело. Вот одержимый, ведь кем он ещё может быть, кроме как одержимым, чувствует, что на него смотрят и сам смотрит на него. Несколько раз мигает, видимо не в силах сфокусировать взгляд, и уже четко смотрит прямо ему в глаза. Отвратительный взгляд пустых темных глаз смотрит, словно пытается заглянуть ему в душу. Взгляд пустой и безучастный к окружающему, но там в глубине этих глаз горит искра разума. О да, разум виден в этих глазах, он полностью осознает себя и наверняка уже способен разговаривать, пусть и с большим трудом, опытный дознаватель верил своей интуиции, что уже не раз помогала ему. Тот второй ёкай, который вселился в тело, лежащее в госпитале, увы не передал много информации и умер всего спустя два дня после вселения в тело. Учитывая то, что схватили его АНБУ, то и работали с ним Яманака, по личному приказу Хокаге. Учитывая существующее напряжение между Хирузеном и Данзо грешно было надеется на доступ к этой информации. Но Корню служат многие, а ещё большие помогают, даже не зная об этом. Как раз такой информатор, считая, что работает на Песок передал сообщение, что даже признанным экспертам-менталистам удалось извлечь только отрывочные знания, который сейчас обрабатывают. А здесь, прямо перед ним, находится второй одержимый и он не собирается помирать - висит и смотрит на него, будто понимает, что его ждет. Вот он разорвал зрительный контакт моргнув и мгновенно заснув. Спи сколько угодно, маленький монстр. Мы разбудим тебя, когда найдем способ вытащить из тебя информацию, дай только время.       Придется применять нестандартные решения. Разум его, если штатного мозголома этот демон сожрал и не подавился, обладает очень мощной ментальной защитой, а на помощь Яманаки рассчитывать не приходится. В таком случае придется идти другим путем - путем физической боли. Плохо, что тело его почти не чувствует боли. Остаются стимуляторы чувствительности, а также угрозы лишения органов восприятия, если только это существо заинтересованно в их сохранении. Вполне возможно,что, потеряв глаз или же посмотрев на собственные внутренности, он сам начнет говорить. Кто знает, что за монстр сидит в этом теле и что ему нужно?       Чем больше сгущались тучи над его будущим, тем более мрачные думы посещали его голову. Попав в плен ещё в самом начале Третьей мировой войны шиноби он был там завербован Кумогакуре. Ему помогли изобразить побег и вернуться в Коноху на свой пост. Уже до этого разочарованный в методах работы своего непосредственного руководства, получив связи с Кумо он ещё больше возжелал разрушить столь ужасную организацию как Корень. Долгое время он посвятил подготовке, но события последнего полугодия, когда пришлось несколько раз сработать несколько раз довольно грязно, заметая следы за друзьями из Страны Молний, несколько подпортили его репутацию и наверняка привлекли внимание Самого. Эта работа с одержимым должна была стать примером, но приказ от его второго начальства пришел однозначный и теперь ребенок пытки пережить не сможет. Это полностью погубит его личину, но его уже на базе Корня не будет. Выход за пределы стены для проверки, избавление от телохранителей и блокировка печатей подчинения. Ну а потом… уже в ближайшем городе его будет ждать команда, которая и переправит его в новый дом.       ***       Спине было холодно и мокро, а вид камеры изменился. Видимо усыпили и перенесли на новое место, заменив при этом жесткую кровать на каменный саванн, что сковывал тело, заставляя его висеть в стене. Удивительный образец клетки, что был идеально подогнан под размеры тела, вплотную примыкая и оставляя свободными лишь голову и верх груди, видимо для свободного дыхания. Новая тюрьма, являясь больше специфическим сидением, чем заставляла стоять, что было достаточно удобно, даже для того, кто и не был особо чувствителен, не слишком впечатляла представляя все те же голые каменные стены. Минимум освещения в виде тусклого светильника под потолком и уже привычная жидкая кашица, которой кормили насильно, руки же погребены под камнем, а освобождать их для еды тюремщики не собирались.       После очередной кормежки пришли уже знакомые лица во главе с тем самым азиатом, что лупил меня по щекам. Молчаливые люди с закрытыми масками лицами, беззвучно переговаривающиеся друг с другом знаками действительно внушали, как и разложенный на принесенном столике хирургический набор, что был мне продемонстрирован.       Безучастно наблюдавший за шиноби пленник не высказывал никаких претензий ни жестами, ни словами.Уже знакомый ухмыляющийся азиат стоял впереди, говоря о чём-то. Впрочем, вне зависимости от его слов, вид громил за его спиной вкупе с видом инструментов не позволял сомневаться в целях, с которыми они сюда заявились.       -Попробуй, - моё второе слово, что смог я произнести за всё это время и ухмылка кончиками губ. Жалкая попытка взглядом передать всё то презрение, что бурлило, стоило только увидеть эти пыточные инструменты. Страх боли, что существует в любом живом создании, гасился пониманием, что если до этого не было ощущений от тела, то и сейчас не будет, а значит бояться нечего. Жаль, конечно, этого ребенка, который испытает весь боли спектр, но и здесь возможен выход. Отстранение от ощущений тела, уходя все глубже и глубже в себя, в лесную чащу, утаскивая за собой разум ребенка. Попробуй вытащить меня или убей, сожалеть по поводу упущенной новой жизни я не буду. Подобное существование не так уж и сильно отличается от смерти.       Или же мне хочется вернуться в то состояние покоя, когда все вокруг было все в тумане и единственное, чего хотелось - продолжать лежать в этой теплоте и просто ни о чем не думать? Черт его знает.       Ловушка захлопнулась и сейчас пришло время выполнить свой долг, так считал один из могущественнейших людей этого мира, неслышными шагами приближаясь к едва ли не важнейшему проекту его жизни. Годы работы, талант великого ученого, привлечь которого уже было серьезной проблемой, море пролитой крови и страданий десятков людей, слились вместе и воплотились в жизнь. Самый последний и самый важный эксперимент из серии увенчался успехом, пускай и через годы ожидания. Дать загубить столь желанный плод было нельзя, ради чего и приходилось менять старые планы.       Зайдя в камеру, Хозяин с недовольством вдохнул этот так знакомый запах боли, пота и страданий. Только не было здесь эманаций страданий, ведь пленник был безучастен к пытке. Оторвавшись от своей работы, палачи вытянулись перед внезапно явившимся начальством.       -Ояма,а не сдаётся ли тебе, что в последнее время ты слишком много людей отправил на тот свет?       -Всё это наши враги.       -Враги значит.Я понимаю тот шпион из Кумо, а что тебе сделал этот мальчик? - спросил Данзо. - Тоже против деревни заговор устраивал? Или знает что-то, раз мой вернейший соратник из его камеры не выходит, а следит, как бы с ним чего не случилось? Странное дело получается, слишком много у тебя людей на допросе умирать стало.       -Исправимся, - мрачно глянул Ивао на своих подчиненных. - Ошибок новых не допустим.       -То, что ошибок не допустим это, конечно, хорошо, Ояма. Пойдем лучше поговорим о разном, пока тут убирают, - посторонился Данзо от дверного проема, пропуская соратника.       Шагнувший вперед человек вздрогнул и свалился лицом вперед получив тонкой иглой в шею от своего начальника.Парализованное тело подхватили под руки и потащили прочь от камеры.       -Жаль, очень жаль друг. Хороших друзей всегда так мало, - вздохнул снова преданный в своих ожиданиях мужчина. - Зачем соглашаться лгать и шпионить против своего дома, да ещё зная опыт своих предшественников.       -Господин Данзо, - в коридор из камеры растерянно выглянул один из истязателей. - что нам делать с объектом? Господин Ивао приказал пытать его пока он не заговорит.       -Оставьте его и вызовите ирьенина. Ему же всего семь лет и последние годы он пролежал в коме. Могли бы и сами догадаться, что он ещё говорить не умеет и доложить о этом, а не выполнять глупых приказов предателя.       -Хай, - согнулись в поклоне подчиненные. Согнулись, чтобы тоже упасть парализованными куклами - не зря они были любимой командой предателя, а значит проверить их преданность и чистоту помыслов необходимо было сделать немедленно. А лишний раз освежить свои навыки старый шиноби не брезговал…       ***       Спина содрогнулась от резкого движения чего-то под кожей. Нечто перекатывалось под кожей, причиняя неистовую боль, оформившись в бугор, вырастающий словно из позвоночника. Капли крови выступили на бугорке, что разорвал кожу, обнажая мягкий зеленый побег, покрытый слизью и кровью. Комья земли упали в рану, причиняя боль мальчику. Побег несколькими неторопливыми движениями расправился и вытянулся.Несколько раз извернувшись,растение с невероятной скоростью начало свой рост, превращаясь в небольшой корешок. Вырастая почти по десять-пятнадцать сантиметров в день, он разветвлялся, разрастаясь в стороны в поисках питательных веществ. Отойдя в сторону почти на пять метров, он изменился, завязываясь узлом в себя, позже превратившись в большое овальное образование от которого уже вертикально вниз начал прорастать основной ствол центрального корня. Со своим ростом в размерах это образование начало перенимать на себя функции преобразования питательных веществ, поставляя по гибкой трубке их к своему хозяину.       Пробиваясь сквозь почву, обходя неудобные участки и камни побеги устремлялись в стороны от более мощной центральной части. Буквально насилуя ядро чакры своего носителя, выдавливая капля за каплей столь необходимую для роста специфическую чакру он делился добытыми и переработанными веществами.       Многочисленные побеги неторопливо оплетали комнату со своим хозяином со всех сторон, а глава Корня строил всё новые и новые планы, представляя, что можно сотворить с подобной силой в своих руках.