Багряный Лес

      Глава 3.              Мучения, которым подвергали уже почти моё тело эти люди,наконец-то прекратились. Исчезли из камеры пыточные инструменты, а пришедший позже целитель излечил многочисленные синяки, ссадины и порезы, покрывающие лицо и торс, справил нос, дав возможность дышать нормально. О этот прекрасный мир, в котором существует магия, которая позволяет залезать в мозги других людей, исцелять прикосновением подсвеченной зеленоватым сиянием руки раны, а также существовать в одном теле сразу двум людям. Прекрасный мир, который требует от меня банально для своего выживания сражаться с ребенком, в чем теле на данный момент влачу свое существование. Слишком жестокий мир по моему мнению, которым здесь никто не интересовался. Слишком жесткий мир, который заставлял меня делать вещи ранее немыслимые.       ***       -Уооо… Ыааа…- провыло ему это чудовище, стоя на границе чащи и освещенной поляны.       -Уйди!       -Уооо… - новый вой, но уже с другими интонациями.       -Аааа… Прочь, хватит! - вместе с этим криком следует уже попытка ударить древесного монстра подобранной во время бега по лесу длинной палкой. Глухо стукнув, палка после удара словно прилипла к руке монстра, а затем внезапно ожила, обхватывая при этом словно змея кисть мальчика. Рывок со стороны монстра и вот до этого неуловимый бегун оказывается в самой гуще переплетений ветвей. Могучие ветви сковывают ему руки и ноги, погружая его торс вглубь ствола толстого дуба, что срастается за ним не позволяя двинуться. Тонкая сетка мягких побегов окутывает каждую его члены затем превращаясь в твердую корку, что полностью запечатывает мальца, оставляя свободным только лицо, испуганно глядящее из плена.       -Уоо, - указал древесный монстр на него своей лапой.       -Не надо, только не убивай, пожалуйста, отпусти меня!       -Уоо… - развел тот руками и потопал прочь. - Уоо… Ооо… Ыыо…       Снова просыпаясь от этого кошмара в холодном поту, все ещё закованный в удивительно теплый камень он рыдал, проклиная свою судьбу и потерянных родителей. Беспокойные сны, наполненные кошмарами о разграбленном караване и потерянной семье, сменялись кошмарами о темном лесе с обитающим в нем чудовищем. Постоянное напряжение расшатывало нервы сбрасывая ребенка в пучину безумия. Одно лишь желание прекратить это довлело над разумом, перекрывая все остальное. Простое желание, чтобы это все наконец закончилось, чтобы он снова проснулся дома, а не выживал, стоило ему смежить веки в дреме.       Стоило ему только заснуть, как он снова появлялся посреди маленькой поляны в этом бесконечном лесу. Прислонившись спиной к камню, что непременно стоял посреди поляны, он со страхом ожидал заката. Стоило только солнцу подойти к линии горизонта, как до этого светлый лес преображался на глазах. Тени удлинялись, замолкали редкие птицы, а ветви деревьев с приходом сумрака словно превращались в кривые лапы, что так и норовили схватить его. Зажавшись около камня, оставалось лишь ждать и молиться, чтобы хотя бы сегодня его оставили. Но слезы были тщетны, ведь стоило только ожившим ветвям вздрогнуть и перекрыть последние прямые лучи заходящего солнца, как приходил ОН. Тяжелым шагом чудовище чащи приближалось к нему, всегда безошибочно чуя, где он спрятался. Словно комок первобытной тьмы выходил из самой гущи чащобы, многометровой фигурой возвышаясь перед ним. Человекообразная образина, состоящая из переплетающихся, постоянно пребывающих в движении растений с горящими инфернальным болотно-зеленым огнем глазами, являлась снова и снова, заставляя срываться на бег, только заслышав тяжелую поступь.       В тот самый момент, когда его схватила чащоба чувство облегчения растеклось по всему телу. Все было окончено. Больше сопротивляться не было никакого смысла. Сейчас монстр разорвет его и прекратит эти затянувшиеся муки, прервав его бесконечное бегство. Увы, не реагируя на его крики обитатель чащи лишь удостоверился в крепости пут и ушел восвояси. А позже темница сжала его еще сильнее, а выросшие побеги заткнули рот, не давая выдавить из себя ничего, кроме мычания. После этого он смирился, да и его враг, похоже не желал сейчас причинять ему боль. И только после пробуждения он понял, что ощущения в глубине его изменились. То, что каждый день раз за разом рвалось из него, причиняло боль и даже шевелилось, сдвигая внутренние органы, теперь молчит. Страшное осознание, что теперь он смотрел на мир чужими, а не своими глазами, что его мышцы двигаются не по его воле, а по воле чужака, что подчинил их себе. Минуты, когда чужак управлял им прошли, но судороги от ужаса заставляли его содрогаться ещё долгое время. Теперь, каждый раз, только он пытался оказать сопротивление, словно чья-то грубая рука сжимала душу, заставляя его отступить и склониться. Эта тварь, порождение самой черной гущи проклятого леса, получила свое, но, если будет шанс, он сделает все, что только возможно, чтобы вытащить её из себя. Желание разорвать себе живот, схватить это неизвестное нечто и выдернуть, через страдания и кровь, заставляло держаться его дух в этом теле.       ***       После сражения с менталистом неожиданно открылось новое умение, которое позволило наладить примитивную связь с мальчиком. При условии полной сосредоточенности удавалось переместиться в странное место в виде густого леса. Оказалось также, что во время сна мальчика есть шанс найти его в этом лесу, правда пришлось довольно долго побегать для этого. В принципе винить его в этом было бессмысленно, так как от здоровенной трехметровой дылды, состоящей из переплетений ветвей, любой бы убегать начал. Это новое неожиданно появившееся тело серьезно разбавило скуку пребывания в тюрьме, хотя и напрягало тем, что в отсутствие четкого контроля явно занималось какими-то своими делами, во всяком случае, местоположение оно меняло явно. Может быть именно этим оно и напугало ребенка, раз он вечно начинал убегать, стоило только к нему приблизится. Находить его удавалось очень легко за счет просто сверхъестественной чувствительности, когда создавалось ощущение, что сами растения помогают его поимке. В остальном же пребывание в этом лесном царстве действительно здорово сказывалось на самочувствии. Чем дольше я пребывал в этом месте, тем больше начинал ощущать происходящие здесь процессы. А когда желание прилечь на полянке внезапно обратилось выросшим прямо из земли кустом, что разросся и видоизменился в подобие лежака, то даже и покидать это место расхотелось.       Упакованный в дубок местный абориген тоже перестал доставлять проблемы, особенно тогда, когда его рот зарос корой и крики умолкли. После этого резко увеличились возможности по контролю его тела и увеличилась чувствительность, принеся массу неприятных ощущений долгое время неподвижного тела. Сам мальчик, похоже осознав, что никто его есть или ещё что-то делать с ним не собирается почти перестал брыкаться и сопротивляться в те моменты, когда его оттесняли, похоже приняв это уже как данность ну или просто смирившись со своим положением. Пара крепких тычков в некоторые моменты и его сопротивление исчезало. Пообщаться с мальчонкой было невозможно ввиду банального непонимания друг друга. Он, конечно, мог что-то лопотать, но вот мой древесный друг издавал только воющие звуки, что не особо помогали прояснению ситуации.       Через некоторое время в камеру заселили нового жильца и привычное времяпровождение кардинально изменилось.       -Добрый, кхм, день, - обратился дедок к мальчику. - Не сидеть молчать же. Нелюди мы что ли.       -Кх, хрр…       -Ой, да что же я, - всплеснул тот руками. - Тебя же голодом тут морят, одни кожа да кости. Дай-ка я хоть воды тебе дам. Ой ироды, ой ироды, что же делают-то с детьми.       -Добл. Дня, - смог выговорить он после того, как живительная влага освежила пустыню в горле. - Добл. Доблый.       -Как же так, как же так… Давай я голову придержу чтобы не разлить. Только ты много не пей, мне тоже пить надо. Ух, знали бы об этом, так камня на камне от этого места не оставили бы.       -Спасибо за во-о-оду.       -Да что ж я не человек что ли. Дзиро меня люди кличут. Представляешь, схватили, побили и в эту темницу посадили. Ууу, нелюди. Чтоб провалиться им. А как тебя зовут? Я просто спрашиваю и извини, если чем-то задеваю, - словно извиняясь поднял перед собой руки тот. - Просто чего зря сидеть, стенку взглядом пилить. И может знаешь что-то про этих людей? Я как вернусь везде нажалуюсь! За этими бандитами все будут бегать! Ишь воровать людей задумали.       -Наото, - слеза скатилась с края левого глаза. - Ока-сан звала меня Наото.       -Ох, чего же я тут спрашиваю, - пытаясь скрасить неловкую паузу, мягко приобнял ребенка дедушка. - Ты токмо давай не плачь. Ох, что же ты еще больше-то… Дай хоть вытру, ты только плакать перестань. Да откуда столько соплей! Что творится, что творится…       Старый и словно усохший на вид дедушка, которого поселили в камере был довольно забавен. Сначала, словно боясь замурованного в скалу тела, он просто разглядывал меня, а потом начал говорить. Учитывая то, что большую часть времени бодрствовал сам мальчик, а не я, то и отвечать начал он. И вот уже через несколько таких разговоров, которые большей частью навязывал этот старик и начались его беседы, а порой и игры с мальчонкой. Учитывая, что делать в камере совершенно только и оставалось слушать эти непонятные разговоры. В один прекрасный момент совершенно естественным движением дед вытаскивает из своей сумки несколько карточек с картинками и начинает явно указывать на них, давая ребенку просматривать изображения. Изображения, что выглядят совершенно чужеродно здесь на фоне серых каменных стен. Яркий цвет красок, милые зверушки на картинках и чистая плотная бумага: все это совершенно не подходило этому месту и выглядело парадоксальным на фоне воспоминаний прошлых дней, проведенных здесь. Понаблюдав ещё некоторое время за ними меня осенило - он же его учит. Учит, указывая на картинки и предметы, произнося раз за разом одни и те же слова, которые затем повторяет и мальчик. Что ж, учитывая, что этого доброго дедушку действительно заселили сюда, притащив вместе с ним тонкий матрац и тумбочку, то грех будет не воспользоваться шансом выучить то, что он предлагает мальчику.       С момента начала общения с стариком даже малейшее сопротивление со стороны владельца тела исчезло, настолько сильно это заинтересовало его. Осознав, что чем меньше он сопротивляется, тем меньше боли получает, он перестал оказывать наиболее явное сопротивление, когда я вторгался и оттеснял его. Беседы с загадочным стариком явно стали отдушиной мальчика и его слабым местом, на которое можно будет надавить в будущем. Слабый и немощный, но при этом крайне словоохотливый тот завоевывал доверие и подкупал как беседами, так и внешним видом. Благообразный старик, старый учитель из глухой деревни, которого неизвестные схватили прямо на дороге в город - история приключенческого романа, а не реальной жизни. Естественно, что в такое стечение обстоятельств может поверить только невероятный оптимист.       При всем этом невозможная ситуация, когда посреди тюрьмы внезапно появляется именно тот человек, кто так необходим в этот момент, была суровой реальностью. Даже не представляю, зачем пленители это делали, таким образом обучая ребенка грамоте. Поведение старика тоже явно указывало на ловушку и его связь с тюремщиками. Нарочито приторно доброе отношение, внезапное появление предметов, необходимых для обучения, отлучки из камеры под стражей, завершающиеся после возвращением с обязательным рассказом о мучителях, что издевались над ним - все это большей частью было направленно на завоевания доверия. Позже сюда добавилось и показное страдание от мук голода после того, как несколько раз он отдавал свою порцию ребенку. Показное потому, что оно абсолютно не вязалось с его образом в остальное время, а также тем, что появлялось словно по графику, после каждого занятия. Тогда же вопрос гигиены внезапно напомнил о себе крайне прямым способом, когда от грязи и неподвижного образа жизни началось лютое раздражение кожи вкупе с пролежнями в определенных местах. С облегчением по-маленькому и по-большому таких проблем не было, так как все просто куда-то исчезало, а что там и как устроено в этом камне-тюрьме посмотреть было невозможно. В то же время с помывкой все было очень печально. Учитывая, что в этом месте я нахожусь уже примерно месяц, если не больше, и за это время никто даже не обмыл мальчика, страшно было представить как он сейчас выглядит и особенно как пахнет. Здесь вновь пришел на помощь добрый старикан, обтирая несколько раз в день, видимые части тела, убирая большую часть грязи и пота. Жертвуя при обтирании бесценной водой, которой давали всего ничего, при этом, не испытывая чувства жажды, что снова будило паранойю. После этого я уже абсолютно уверен, что на этих совершенно секретных допросах и пытках, куда его отводили стабильно каждый второй день, причем без видимых внешних последствий, он наверняка перекусывает и утоляет жажду. Хотя, если учитывать, что здесь люди могут прикосновением рук лечить раны, то голод и жажда уже не выглядят такими уж проблемами для этих людей.Но при всей своей доброте и заботе, главным отягощающим фактом было стремление этого старика свести любое дело на обучение. Ну не может такого быть в реальности!Когда в течение любого, даже малозначительного разговора он уже снова поясняет значение или произношение нового слова или звука, то это действительно серьезно напрягает. На любой вопрос ребенка мгновенно следовал краткий, но предельно ясный ответ, причем практически без использования неизвестных слов. Если он что-то описывал, то предлагал позже рассказать те моменты, которые понравились. Его настроение на протяжении всего заключения практически не менялось, все время оставаясь приветливо-дружелюбным. Полное отсутствие тоски по дому, явной агрессии к тюремщикам, отсутствие срывов, просто нечеловеческая терпимость к новоявленному ученику у любого разумного человека вызвали бы вопросы. В то же время “официальный” процесс обучения был больше интуитивным и состоял в основном из попыток повторить слова сидящего передо мной человека, показывающего на картинку и говорящего слово или описание.       Периоды сна сменялись периодами активности, хотя в моем случае лучше подойдет слово дремы. Когда я просыпаюсь передо мной уже сидит этот старичок с его картинками, продолжающий учить меня. Со временем картинок стало меньше и стало больше разговоров. Через целую бесконечность времени я понял, что сознание человека чрезвычайно податливо и в особенности это касается понимания языка. Любой человек в принципе может выучить любой язык при соблюдении определенных условий. В данном варианте воедино сошлось несколько факторов: неподвижное положение буквально впаянного в камень, постоянно присутствующий неумолкающий азиат с стопкой картинок, на которых были весьма качественные изображения разнообразных предметов и объектов, а также невозможность заняться чем-либо другим. День за днем происходило запоминание звучания предмета за предметом на этом языке. Выучить язык полностью таким образом было невозможно, но через некоторое время, в связи с некоторым словарным запасом уже была возможна какая-никакая, но коммуникация. Иногда я позволял себе сменять Наото, будто оттесняя его в сторону, и общаться с Дзиро напрямую, тренируясь в языке самостоятельно.       Первый подобный сеанс общения стал моей последней проверкой на связь Дзиро и тюремщиков. Собственно, он и подтвердил, что тюремщики о моем присутствии прекрасно всё знают.       Первый разговор на неизвестном языке непослушным языком, словами, скудным набором слов, понимание которых уже сформировалось за время обучения. Изменившийся голос, стал следствием плохого контроля над связками, иногда срываясь в писк, иногда меняющийся прямо во время произнесения слова. Обычный рассказ старика о его деревенской жизни, был прерван несколькими уже моими вопросами, подобными тем, что задавал обычно мальчик. Реакцией старика были лишь на мгновение дрогнувшие руки, после чего он как ни в чем не бывало начал отвечать. И его ответ, когда на мою новую просьбу говорить медленнее и понятнее, он стал четко с паузами проговаривать буквально каждое слово для лучшего понимания. Прекрасная тренировка, что позволит узнать ещё больше о этом мире, которая по реакции старика также дала понять, что о моем присутствии прекрасно известно, возможно известно даже больше, чем мне.       ***       -Кхе-кхе… - прокашлялся, повисший в стене мальчик. Горящее огнем горло причиняло страдания даже при вздохе. Сглотнув, ребенок снова застонал, переживая боль от сорванных связок.       -Что такое? Что-то болит? Может воды дать? - засыпал того вопросами дедушка. - Ты только не молчи, скажи, что с тобой?       -Все хорошо, - слабо улыбнулся ребенок. - Только животик болит, а я обещал ото-сан не плакать.       -Все это от той гадости, которой здесь кормят. Вот у меня дома я бы такое даже…       Гнев единственного человека, что заботился о нем утешал.Только боль была не от еды, а от того, что поселилось внутри него. Оно жило своей жизнью, иногда приходя в движение, отчего очень страшно ощущать, как что-то двигается внутри себя. Его враг смотрел на мир его глазами, говорил с дедушкой его языком, забирая все, что было ему сейчас дорого. Было так больно и страшно и так сильно хотелось рассказать все об этом другому человеку. Увидеть понимание в его глазах вперемешку с заботой. Дедушка Дзиро ведь действительно единственный, кто отнесся к нему с добротой. Но что он сможет сделать, узнав, что где-то внутри него живет тварь? Только будет волноваться ещё больше. Если он расскажет свою тайну, то сделает ему больнее, воспользуется его доверием. Лучше не говорить об этом никому, терпеть и больше никогда не плакать, как он обещал своему отцу.       ***       Периодическое общение с Дзиро и Наото несколько оторвало меня от собственного познания и внезапный факт появления новой чувствительной конечности стал действительно сюрпризом. Выходя из спины, она могла двигаться, расти, а ещё чувствовать окружающую её влажную почву, заставляя снова погружаться в размышления о том, что же я из себя представляю.Практически те же ощущение, что возникали при существовании в лесу во время импровизированного сна. Впрочем, новая конечность, при этом по ощущениям гораздо более отзывчивая, чем непослушное детское дело, дала возможность более сильно отдаться изучению непосредственно той нематериальной части этого мира, чем опостылевшему тюремному виду мира физического.       Схожие ощущения явно намекали на то, что прямо из спины растет некое растение, углубляясь вглубь почвы. Практически вся спина, что была закрыта там в камне по ощущениям уже была частью этого растения, будучи покрыта задеревенелыми побегами, что по мысленному желанию начали срастаться друг с другом и преобразовывать в подобия тонкой коры. Ощущения от этого корня, растущего из спины, уводили меня все дальше и дальше в сторону от камеры, раскрывшись в итоге при попадании в некий узел, основание огромного корня, магистрали по которой шли потоки “чего-то” со всех концом многометровой корневой системы. От центрального корня во все стороны расходились многочисленные ответвления, особо густо проросшие вокруг моей камеры. По ощущениям казалось, что за каменными плитами почти отсутствует почва, вытесненная переплетениями многочисленных корней, уже почти полностью оплетших камеру.       Кстати, надо отметить, что каменная темница, окружающая меня, была достаточно необычной и, что самое главное, очень теплой. Теплота камня согревала тело, впрочем, оставляя открытой спину. Сейчас даже страшно представить, как она выглядит в этот момент, вспоминая свои ощущения от разрастания этого растения.       С определенного момента в жизнь снова ворвались прошлые мучители, но теперь, в отличие от прошлого раза, вели себя они намного аккуратней, походя уже более на врачей или исследователей. Таким образом к привычному времяпровождению добавились и сборы разнообразных медицинских анализов. К их чести, можно добавить, что наконец-то мыть мальчика стали нормально, хотя бы обмывая его водой из шланга и не привлекая более к помывке старика. С появлением некоторой стабильности в этой новой жизни, когда дни уже начали сливаться друг с другом, довольно неожиданно было, после очередного подсчета зарубок, что я делал во внутреннем лесу, осознать, что прошло уже более чем три месяца с появления здесь. За это время уже удалось привыкнуть к существованию в виде паразита, научиться новому языку на минимальном уровне, а также привыкнуть к тому, что из меня растет здоровенное растение и научится им управлять. Уже согласно приказам, корни обвили всю внешнюю поверхность как камеры, так и коридора, ведущего от неё в сторону. Продвинувшись по коридору, они наткнулись на преграду в виде камня, который не удавалось разрушить в отличие от тех блоков из которых строили коридор и камеру. Более камер не было, потому пришлось продолжить рост по поверхности непреодолимого камня, который побеги так и не смогли начать крошить, как не пытались. Разойдясь в стороны по новой поверхности так и не удалось найти нового прохода, зато подобное манипулирование ростом растений стало отличной тренировкой, ещё больше повысив чувствительность и контроль. Для того, чтобы понять, есть ли подобные стены из непреодолимого камня пришлось начать рост массы корней во все стороны от центральной части. Слишком сильно увлекшись, пытаясь увеличить скорость роста уже вручную перенаправляя потоки энергии к концам побегов на некоторое пришлось ослабить контроль над происходящим в камере, все равно в ней за последние недели не было почти никаких изменений.       ***       Информация копилась и вывод из этой информации был однозначен - ёкай действительно поселился в теле объекта в ночь, когда в Конохе буйствовал Девятихвостый. Именно эманации Лиса, по мнению аналитиков, привели к тому, что в некоторых людей вселились духовные сущности, вступив в борьбу за обладание физическим телом. Только два случая зафиксировали мирный исход: тело в госпитале, что погибло позже уже в результате действий АНБУ и лежащий в коме результат старого эксперимента. На основе ещё прошлого плана по контролю над объектом эксперимента была создана необходимая защита персонала и базы; оборудована специализированная камера для содержания. После переработки старого плана в него были включены новые положения о будущей вербовке уже с учетом существования нового фактора в виде ёкая. Мероприятия по устранению ёкая должны были быть проведены после подтверждения агента о возможности вербовки ребенка, благо тот свои силы в манипуляции стихией Дерева уже показал, развернув целую корневую сеть из своей спины.       Физические воздействия были бесполезны и даже признаны вредными, так как из разговоров с объектом можно было предположить, что эти ощущения переносятся на самого ребенка. Была отмечена ненадобность воды и пищи для поддержания жизни ёкая, ведь после изменения рациона на менее калорийный в качестве опыта ёкай изменил древесную часть объекта, доставляя себе питательные вещества. Всё это было подтверждением нечеловеческой природы объекта, а также говорило о положительном результате другой, ещё более секретной и важной миссии по привитию мокутона.       После первого опыта, по воздействию определенной чакрой на СЦЧ с целью подавления ёкая, подопытный впал в кому. Мозговая активность вернулась к уровню до вселения ёкая, вследствие чего опыты было решено прекратить до восстановления подопытного. Возможного восстановления, ведь контроль над древесной частью остался на прошлом уровне, пусть и количество процессов в этой сети кардинально упало.Одновременно с этим начались работы по возможному выводу из комы двух оставшихся объектов этого эксперимента.       ***       Снова возвращение туда, где я был совсем недавно, снова существование в тумане, когда нет никаких мыслей и желаний, когда остается только покой и безмятежность. Все было как прежде, только туман стал намного гуще и вселял желание уже не расслабиться и отдохнуть, а полностью погрузиться в эту безмятежность и раствориться в ней. Проступающие в тумане искривленные поломанные стволы деревьев скорбно вздымали ввысь свои обломанные и обглоданные ветви. Стоящие без листвы они казались призраками прошлого, уже не отзываясь на попытки связаться с ними. Мертвый лес таял в этом густом тумане словно в едкой кислоте, разлагаясь и рассыпаясь на куски, оставляя после себя пустоту.       Медленно погружаясь в эту пустоту, растворяясь в безграничном тумане человек лениво размышлял о том сне, который снился ему столь долгое время. Эти странные люди, забавный язык, который так сильно отличался от его родного, бессмысленное его существование жизнью полутрупа, когда единственным способом сохранить свой разум и сознание была борьба с настоящим хозяином этого тела, да ещё и ребенком - все это становилось неважно в этом месте, где не существует ничего и никого. Рай для истерзанного разума, где он мог отдохнуть от ужасающей реальности, постепенно превращался в засасывающий кошмар, своими щупальцами обвивающий его и тянущий все глубже и глубже в темноту.       Внезапно мир тумана замер, остановился, будто само время остановилось, а человек открыл глаза. Непроглядный туман, вязкий и неподатливый, как густой кисель, закрывающий все вокруг плотной непроглядной пеленой, начинал медленно светлеть и таять. Порыв ветра налетел на этот мертвый туман и начал рвать его на части, растворять и уничтожать его.       Туман уходил, растворялся в свете, льющемся ниоткуда в мир тумана. Налетевший порыв ветра рвал клочья тумана, отрывал от него куски, отбрасывал его в сторону. Мир тумана превращался в тот светлый мир бесконечной пустоты, где человек был когда-то раньше, когда появился в этом месте в самый первый раз в тот момент, когда бушующий Лис громил деревню. Всё больше появлялось света и все меньше становилось тумана и все для того, чтобы в этой пустоте остался только человек. Нечто более древнее и доброе пришло в этот пустой мир изгнав из него смерть. До этого лишь пребывая рядом, минимально поддерживая человека своей силой и спокойствием ОНО не позволило ему сойти с ума, полностью слившись с Лесом. Внутренний мир того существа, в котором оказался этот человек с самого начала почти пожрал и переварил его и лишь вмешательство третьей стороны остановило этот процесс. Вися в пустоте неподвижной куклой, мужчина пытался осматриваться. Осматриваться примитивным с точки зрения этого существа человеческим зрением в внутреннем мире и не видеть окружающего. Осматриваться, чтобы в конце наконец не потянуться к окружению тем самым чувством, что позволяло манипулировать растениями. ОНО приняло решение.       Мир окрасился в цвета, превращаясь из черно-белой картинки в цветную. Белая поверхность уходила далеко во все стороны от человека, а далеко вверху горело солнце, освещая своим светом этот мир. Мир, чёткий и яркий был ограничен чернильно-черным горизонтом, который приближался все ближе, подобно яростной буре. От горизонта, обгоняя грозовое небо мчалась светло-желтая волна, приближаясь прямо на глазах.       -Я ещё живой, - прохрипел человек очнувшись, разбуженный шквальным ветром. - Я все ещё не умер и даже в таком состоянии не собираюсь умирать!       Светлый мир, с неестественной искусственной белой поверхностью сейчас был пуст и гол. Став на колени, он дотронулся до этой сверкающей неестественной белизны ощущая пальцами руки мелкий песок, покрывающий стремительно греющееся от палящего солнца покрытие, на ощупь напоминающее пластик. Порыв шквального ветра разрушил искусственность этого молодого мира, принеся с собой пыль и песок, что закрыли окружение. Волна ветра ушла также внезапно, как и появилась, оставив после себя барханы песка.Уходя все дальше и дальше, она все больше меняла этот мир. Жар пылающего в зените солнца становился все более и более нетерпимым, заставляя пригибать голову, пытаясь спастись от жара. Пытаясь найти хоть что-то,прикрыв слезящиеся от отраженного песком света, глаза, он шарил по окружающей поверхности в пустых поисках. Просеивая сверкающий, опаляющий жаром песок сквозь пальцы, ожидая финала. От резкого движения мелкий камушек, застрявший в волосах, упал в песок, мгновенно теряясь. Рванувшись за ним, разбрасывая внезапно появившиеся барханы песка, мужчина споткнулся и потеряв равновесие скатился по склону, зарываясь лицом в обжигающий песок. Ориентируясь на знакомое, но такое слабое чувство он выхватил из песка камешек. Крохотный плод, покрытый твердой коркой, лежащий на обожжённых ладонях, просил о жизни. Плодородная почва, вода, мягкое солнце - всё, чего нет в этом раскаленном аду. Положив его на песок и сложив ладони над ним он дал ему то единственное, что у него было сейчас. Сила, энергия, которую с таким наслаждением тянули из него лилась на плод, заставляя его проклюнуться. Под потоками этой энергии твердая шершавая корочка разломилась и наружу выглянул зеленый росток мягко ткнувшись в ладони.       -Расти же, расти же, расти же... - шептал несчастный, страстно желая, чтобы растение выросло. Желая по непонятной ему причине, как будто что-то внутри отчаянно нуждалось в этом ростке. Палящее солнце выжигало ему спину, словно огнем сжигая кожу и волосы. - Подрасти ещё хоть немного - не дай мне остаться здесь!        Прихотливо извиваясь, с видимой даже невооруженным глазом скоростью, побег неторопливо, кланяясь в стороны рос, превращаясь в деревце. Лежащий под тонким покровом его ветвей обгоревший человек менялся. Как пустыня вокруг отступала, превращаясь в равнину, покрытую редкими кустиками, так и менялся человек. Куски обгоревшей кожи и мяса слезали с него подобно грязи, смываемой чистой водой, обнажая чистую розовую кожицу младенца. Уменьшаясь, он все более и более молодел, продолжая спать под ветвями.       Рядом с подземными тоннелями, протискиваясь сквозь почву, стремился вверх, на поверхность, небольшой корешок, отросток от системы корней, что пронизывала уже довольно большой объем почвы, недавно прошедший через небольшую трещину в помещение, заполненное баками с зловонной биологической жижей. Грубая кладка, свежие материалы и неправильная сборка вкупе со спешкой работ привели к обрушению конструкции, облегчая проникновение. Открытые баки манили и корни разрастаясь прихотливо оплетали их, высасывая и перерабатывая так необходимые вещества в энергию. Глухое, окруженное со всех сторон почвой, без единого намека на проход, помещение со свежей биомассой показалось бы любому разумному существу ловушкой, но это растение мыслить не могло. Огромный запас пищи, что поможет ему выжить и исправить искореженное чуждой чакрой. С началом поглощения и переработки сколько противной, столь и питательной жижи, энергия разливалась по корневой системе, позволяя разрастаться ещё больше и позволить выжить своей самой главной части. Корни сетью расходились уже во многие стороны на несколько десятков метров от их центра, снабжая человека веществами, поддерживая в нем огонек жизни.       Корень, что уже очень долгое время рос из позвоночника парализованного, пробиваясь через почву, иногда разветвляясь, поглощая и перенося вещества к телу, которое перерабатывало их, создавал могучую растительную систему, что обвивала найденные каменные коридоры подземных сооружений Конохи. Он не пробивался в сами коридоры, но его силы возрастали с каждым днем, что он продолжал расти. Разрастаясь всё больше он начал встречать в толще земли каменный плиты, что не поддавались ему. Все более и более разрастаясь, вырисовывалась картина многометрового каменного куба, заполненного почвой и каменными коридорами из обычного, поддающегося разрушению камня. Трижды были найдены замурованные комнаты, заполненные питательными веществами. Место для роста и развития было достаточно, но оно было ограниченно, чего быть в природе не могло.       Клонящееся в внутреннем мире деревце выравнивалось и тянулось по мере своего роста к палящему солнцу, продолжая расти, уже возвышаясь над ребенком, лежащим у его основания. Молодой побег уверенно стремился ввысь, разламывая этот пустой мир. Ребенок с разумом взрослого медленно коснулся его ствола, с мечтательной улыбкой проводя по многочисленным трещинкам древесной коры, осознавая, что самое страшное уже позади. Изменившееся тело стало намного меньше. Места старых ожогов покрывались мягкой коричневой корочкой, что чувствовалась частью тела, как и растущий рядом молодой кедр. Пустыня уходила, сменяясь покровом травы и кустов. Буря, до этого закрывающая горизонт, растеряла всю свою силу, добираясь сюда, выпав легким дождем, напоив ожидающую дождя сухую почву. По всей равнине поднимались первые слабые ростки будущего Леса.       -Ну а теперь мне пора возвращаться в реальный мир.       Печати сообщили о выходе объекта из комы.       ***       Реальный мир встретил меня расплывающейся картинкой старой знакомой камеры. Топчан, на котором обитал старик пропал, а пол явно покрылся слоем пыли. Глаза,как и раньше не могли нормально сфокусироваться, чувства все ещё были притуплены, хотя и не так как раньше. Но, кроме этого, появились новые ощущения. Доселе нечувствительное тело словно обрело возможность ощущать окружающий мир, пусть и казалось это тело теперь очень и очень огромным. Попытка сфокусироваться на этих новых ощущениях едва не кончилась потерей сознания, из-за слишком большого количества новых откликов, когда словно тысячи иголок пробежали по телу, долгое время бывшим неподвижным. Огромное растение, кажущееся доселе просто придатком, теперь стало таким родным и близким. Древесная масса, по которой ещё недавно приходилось путешествовать, мысленно направляя свой путь, теперь и была моей сущностью, сконцентрированной в маленьком образовании под диафрагмой. Остановившись на новых ощущениях, замерев от этого чувства безграничной мощи я не заметил того, как меня взяли и ткнули в нос. С силой вернувшись в человеческое тело, повернув глаза посмотрел вниз и увидел, как из подбородка неторопливо вырастает маленькая веточка, которая и тыкалась в нос. Прямо под моим взглядом на ней набухли несколько почек, очень быстро развернувшихся в маленькие листики. Яркие зеленые листики, пожалуй, самая бесполезная вещь в сумраке камеры. Первичный шок ещё не успел пройти, как веточка под моим взглядом ссохлась и отломилась.Попытки пошевелить телом никакого видимого результата не принесли, только вызвали ощущение, что оно пошевелилось. С треском лопнула каменная стена и из неё буквально вывалился полуметровой толщины корень, пронзая насквозь всю камеру. Несколько успокоившись и дождавшись, когда пыль от разрушенной стены осядет, снова фокусируюсь на подбородке, воссоздавая знакомые ощущения. Как и в прошлый раз, прямо из кожи подбородка начал неторопливо расти маленький побег, извиваясь и разделяясь на новые побеги согласно указаниям. В определенный момент, когда даже этот небольшой вес стал ощущаться натяжением кожи, легким уколом боли, росток прошил насквозь кожу, прорастая глубже, укрепляясь прямо на кости челюсти. Пара капель крови, что выступили при этом моментально впитались в росток, который едва не мурлыкал при этом от радости.       Уничтожив растущую из подбородка поросль я задумался о том, где я вообще нахожусь и что было все произошедшее бредовым сном или реальностью? Фантастическая борьба в сознании с ребенком, удивительная магия этого мира, новый язык, что удалось подучить от подсадного старика и наконец полыхающий ад пустыни, сменившийся потом прохладой леса. Ушла наконец дурнота, преследовавшая меня с самого начала моего пребывания здесь, изменился я сам, осязая этот мир на многие десятки метров в стороны, чувствуя малейшие колебания в нем. Насколько же плохо чувствовал себя раньше, почти все время находясь в полудреме, неспособный на адекватное понимание ситуации, будто наркоман, находившийся на протяжении очень долгого времени в наркотическом опьянении. Но теперь этот сон закончился и пришло время опробовать эти новые силы, выбравшись из заточения. Так же если все что я помню из этого состояния является правдой, то не думаю, что эти странные азиаты отнесутся ко мне с добротой и пониманием. Диалог конечно важен, но учитывая те методы, которыми они обычно действовали, то скорее всего говорить они будут со мной только тогда, когда пообрубают все лишнее, особенно разглядев эти цветочки на мне. Даже у себя на Родине, во всяком случае по ощущениям, человека с такими веточками и цветочками очень быстро пустили бы на опыты. Похоже, что для выживания лучше запихнуть куда подальше все эти переживания и размышления и для начала обеспечить себе безопасность, в чем мне наверняка помогут новые силы. А теперь опыт номер один: могут ли эти странные растения прорастать сквозь камень и, если могут, то с какой скоростью? А после этого опыт номер два: что будет, если перекрутить корнями эти каменные тоннели вместе с теми людьми, что приближаются сюда с такой неимоверной скоростью? Если желаете вкусить плод, что сами посадили, то сейчас то самое время.