Шаги по Диагонали

      За последние несколько дней, а может и недель, Лелушу пришлось пересмотреть всё, что он знал о гиассе. Или хотя бы всё, что он узнал о гиассе в своём родном мире. Здесь всё работало иначе. Тут эта сила была силой волшебного феникса. Считать фениксом себя он пока отказывался. Почему-то идея отказаться от своей человеческой природы казалась дикой.       Кстати, фениксом, по местным понятиям, считался именно он, Лелуш, а вовсе не Лерой. Силу гиасса-феникса, здесь нельзя было «передать», только «разбудить». Абы кто для этой цели не подходил, нужно было долго и упорно искать «спящих». Но что-то такое он слышал и от С.С. Она как-то обмолвилась, что искала несколько десятков лет, пока не нашла именно его.       Давным-давно, в этом мире фениксы решили притворяться людьми ради собственной безопасности, заводили обычных детей, смешиваясь как с человеческими волшебниками, так и с маглами. Детям никто не сообщал, что они потомки фениксов, и этот ген «заснул» до лучших времен.       Как с доминантными и рецессивными признакам. Насколько Лелуш помнил из курса школьной биологии, рецессивный генетический признак не нужен для выживания, но может проявиться через много поколений, а может и не проявиться никогда.       Интересно, если анимаг, долго пребывая в своей анимагической форме, например, в форме кошки заведет себе детей, они, получается, будут котятами? Лелушу представилась профессор МакГонагал с корзинкой котят, и он помотал головой, отгоняя это наваждение.       С другой стороны, можно было стать кем угодно: кентавром, гоблином, русалкой, единорогом да даже драконом. Возникал философский вопрос: «Что же такое человек?», но книга о магических существах не давала на него ответ.        Впрочем, в книге по анимагии говорилось, что второй облик, это отражение души волшебника. Личные качества волшебника влияют на то, станешь ты котом, оленем или крысой. Возможно, феникс, который смог превратиться в человека, в глубине души был человеком.       Не менее любопытным оказался труд по истокам магии. Он давал некоторые ответы на то, как магия действует.       Знание, как оказалось — основа магии.       Если верить книге, написанной несколько тысяч лет назад, «магия — это есть смесь знания, воли и намерения творящего». То есть ты должен точно «знать», что результат твоих «намерений» возможен и использовать свою волю для того, чтобы мир вокруг изменился. Границы магии заканчивались там, где заканчивалось твоё воображение, то есть нигде. Или, если воображение было слабым, магия ограничивалась рамками школьной программы. Для суровых материалистов магии и вовсе не существовало. Все три составляющие были одинаково важны, и только чтобы раскрыть их смысл автор потратил целую книгу.       «Знание» могло быть еще и «верой». Оно касалось не только самого волшебника, творящего заклинание, но и всех волшебников рядом. Детские заклинания вроде «таранталлеры» работали, потому что все вокруг его знали, что оно работает и как действует. Кто-то придумал, что совершенно необходимо заклинание, которое заставляет человека танцевать, создал его и убедил всех вокруг в том, что оно работает.       Возможно, авада-кедавра не сработала на Потере, потому что Темный Лорд подсознательно этого и ждал.       Гиасс работал на всех вокруг, потому что Лелуш точно знал, что он так работает. Империус не сработал на нем, потому что он был уверен в том, что сможет сопротивляться.       Трансфигурация была самым явным примером того, что магия работает на чистой вере вопреки законам физики. Превращение человека в кошку, табуретки в свинью, иголки в спичку: Лелуш, разбирающийся в физике и химии, никак не мог поверить в то, что это возможно, потому у него и не получалось.        Как должна работать фантазия, чтобы собрать вместе куски разных мест и времён, Лелуш не представлял. В книгах говорилось о том, что можно изменить ход времени, приводились примеры, но конкретная инструкция отсутствовала. Тем удивительнее, что кто-то из фениксов прошлого представил себе пространство в виде ткани и сшил несколько кусочков в конкретной точке времени. Тот дом, куда Лелуш так удачно попал, был местом соединения нескольких пространств, в одном летнем полдне. Шедевр магии.       Во всём этом был огромный минус. Теперь, когда Лелуш это прочитал, он знал, что заклинание работает именно так, и каждый раз сомневался в том, что оно сработает. За эти полгода он выучил сотни заклинаний, и теперь, стоило ему только задуматься о том, как заклинание для уборки грязи распознает, что считать грязью, а что нет, оно вообще не получалось. Стоило только выкинуть лишние мысли из головы и сколдовать что-то «на автомате» получалось мгновенно.       Помучавшись некоторое время, Лелуш пришел к выводу, что система обучения в Хогвартсе была весьма эффективной. Когда дети повторяют за взрослыми сотни вариантов заклинаний, у них и мысли не возникает, что заклинания невозможны. Среди отстающих оказываются ребята, неуверенные в себе. Но и у них в итоге хоть что-то да получается.       Колдовать на среднем уровне мог каждый, кто закончил Хогвартс, а вот стать Великим Волшебником мог только человек с очень специфическим складом ума. Мелькнула мысль, что это должен быть псих или наивный дурак, но у сумасшедших обычно проблема с другим двумя аспектами — волей и намерением. Они обычно не знают, чего хотят или хотят нескольких вещей одновременно. Или не решаются действовать.       Лелуш отложил книгу и вгрызся в яблоко, которое притащила ему говорящая статуя. Знаний тут было много, но чем больше он их изучал, тем меньше мог. Это обескураживало, к такому он не привык.       Удивительно, но хотелось обратно в Хогвартс.       Для этого надо было выбраться из этого бесконечного лета. Попытка вылезти в окно ни к чему не приводила, он натыкался на невидимую стену. Вуно при этом летал туда-сюда совершенно спокойно. Люк в полу даже подцепить не получалось.       Лелуш вздохнул и достал книгу: «О превращении одних в других, а других в первых». Экспериментировать на самом себе не хотелось до тошноты, до такой степени, что он готов был превращать кого угодно во что угодно, только бы не себя. Будь здесь Малфой, он бы с удовольствием превратил его в хорька и обратно десятки раз, только бы отработать механизм. Такому настроению немало поспособствовал раздел о неудачных превращениях, когда волшебник застревал в той или иной форме, непригодной для жизни. Магия может всё, даже, если это несовместимо с жизнью.       Заклинание анимагической трансфигурации было трудным и дополнительно требовало сложного зелья. Для зелья необходимы трава, открытое небо и гроза. Как это можно было сделать в маленькой закрытой комнате, в условиях вечного полудня Лелуш не представлял. Он снова перечитал инструкцию и с раздражением захлопнул книгу.       — Потому что тебе нужна не она, — донеслось со стороны окна. Это раздражающая статуя вернулась с очередным пакетом булочек.       — Так просвети меня, — буркнул Лелуш. — Какая мне нужна?       Вуно вытащил одну из булочек и начал её жевать. Его совершенно не смущал тот факт, что он статуя, и еда ему не нужна.       — Где-то среди этих бумажек должны быть заметки твоих предшественников, — задумчиво сказал он. — Ты не первый пытаешься превратиться. Остальные совершенно точно справились и вылетели из этого гнездышка.       Лелуш посмотрел на книги. Среди них определенно не было заметок предшественников или чего-то подобного. Только чертов пугающий учебник.       На всякий случай он просмотрел все книги через все дырявые камни ещё раз. Определенно заметок не было.       Вуно взирал на эти торопливые действия, сидя на подоконнике с видом познавшего истину дзенского монаха. Когда Лелуш закончил всё перепроверять ещё раз, он сказал:       — К тому же, тебе нужно не превращать себя, а отменить предыдущее превращение. Не стать кем-то другим, а вернуть себе свою суть и тело.       Эта мысль была настолько очевидной, что Лелуш выругался вслух. Он думал с точки зрения человека, пытаясь стать кем-то другим. Но это как МакГонагал, будучи кошкой, будет пытаться стать анимагом для возвращения в свою человеческую форму.       «Так. Я — феникс, — подумал он четко. — Волшебная птица с горящими перьями».       Мысль была дикой. Он никогда не считал животных равными себе. Всё детство ему вдалбливали, что даже люди из других стран хуже; второй, нет, даже третий сорт. Ему пришлось через многое пройти, чтобы на собственном опыте выяснить, что простолюдины ничуть не хуже аристократов, что японцы такие же, как британцы. Он выяснил, что все люди разные, но их ум, сила, доброта или злоба не зависят от места, где они родились, не зависят от происхождения. Для этого знания ему пришлось пройти через войну и революцию, да вообще через всю предыдущую жизнь. Но даже и сейчас он не был уверен, что его шовинизм, заботливо вбиваемый ему в голову дворцовыми учителями, полностью ушел. Слишком рано ему начали говорить о его уникальном уме и исключительности. И, говоря откровенно, среди его братьев и сестер не было ни одного бесталанного идиота. Конечно, был Кловис, который ничего не смыслил в военном деле, однако он писал картины, которые по праву считались произведениями искусства. На то, чтобы справиться со своим чувством превосходства над «простыми» людьми, у Лелуша ушло восемь лет скитаний и лишений.       Теперь он пытался представить себя птицей. Животным. В прошлом мире его взаимодействие с птицами ограничивалось поеданием курицы и разгоном голубей во дворе.       — Я не могу, — наконец признался он. — Не могу представить себя птицей, фениксом.       Вуно безучастно посмотрел на него, но всё же соизволил прокомментировать.       — Не надо тебе представлять себя фениксом. Ты и так он. Не надо меняться внутри, только снаружи.       Вообще-то Лелуш мог убить взглядом. Вот только гиасс на эту статую почему-то не действовал, так что ему пришлось ограничиться мрачным зырканьем.       — Почему бы не использовать волшебную палочку? — тем временем спросил Вуно.       И правда. Лелуш отыскал глазами свой первейший инструмент волшебника. Ему на ум пришло сразу несколько чар, отменяющих магию. Он взял волшебную палочку в руки, покрутил её, направил на себя и произнёс: — Фините инкантем.

♢♢♢

      Школа гудела как растревоженный улей. Еще бы. Прошли сутки с того момента, как пропал четверокурсник, участник турнира, и про его местоположение до сих пор ничего неизвестно. День был выходной и школьники только и занимались тем, что строили предположения и придумывали разные версии. Самая популярная версия гласила, что Лероя похитили Пожиратели смерти для каких-то своих целей. Может, хотели похитить Поттера, но обознались. Зачем и как слухи не уточняли. Впрочем, о вопросе «зачем» дети и не задумывались, ведь Пожиратели на то и Пожиратели, чтобы совершать всяческие злодейства, а на вопрос «как» чаще всего отвечали таинственным шепотом о том, что это всё темные искусства.       В школу вызвали пятерых авроров, и они начали поиск своими методами. Профессор Дамблдор ходил вокруг двух озер, бормотал какие-то заклинания и взмахивал волшебной палочкой. Из палочки сыпались разноцветные искры, вырывались лучи, но других эффектов не происходило, так что любопытным ученикам быстро надоело наблюдать за директором.       После завтрака Гарри, Рон и Гермиона сидели в своей гостиной и как и все остальные строили предположения. Всё началось с предположения Гермионы.       — Из озера куда-то делась вода, — говорила девочка своим друзьям, — если он в этот момент был под водой, то поток утянул его. Нужно искать воду, найдем и Лероя.       — Под замком есть подземелья, а еще глубже — пещеры. Возможно, вода заполнила их, — сказал Рон.       — Точно, — Гарри был согласен, — помните Тайную комнату Салазара Слизерина? Это огромный зал, и он очень глубоко. Если там есть еще подобные залы, то в них легко могла залиться вода.       — Вот бы гостиная слизней тоже утонула, — вставил Уизли.       — Рон! — Гермиона посмотрела на него сердито.       — А что? Лерой сам говорил, что там мрачно, и он бы хотел жить в башне.       — Два метра со всей поверхности озера, — пробормотала Гермиона. — Это ж какой объем воды должен быть? Хватит на целое подземное озеро.       Друзья задумались.       — Может, сходим в подземелья, посмотрим, — первым предложил Гарри. Он редко бывал в подземельях и не горел желанием туда лезть, но и сидеть на месте не мог. Если Лерой в затопленных подземельях, его надо оттуда спасти.       — Может, сначала посмотрим на карте? — тихо спросила Гермиона.       Они развернули на столе карту Мародеров и принялись разглядывать ее нижний край, где была схема подземелий. Через десять минут им пришлось признать, что затея эта бесполезная.       — Похоже, Мародеры не интересовались подземельями, — заметил Гарри, пытаясь скрыть разочарование. — Вот здесь, — он ткнул в карту палочкой, — есть еще один коридор, а они его не зарисовали, хотя он даже не тайный.       После этих слов, на карте появился коридор, про который говорил Гарри, а сам пергамент слегка увеличился. Совсем чуть-чуть, чтобы целиком вместить в себя новую карту.       — Вот это да, Гарри, — зашептал Рон, — ты дополнил карту Мародеров. Фред с Джорджем так и не смогли понять, как это делается.       — Может потому, что одним из составителей был мой отец, — Гарри задумчиво смотрел на свою палочку, — хотя я не произносил никаких специальных слов.       — Теперь мы можем пойти в подземелья и нанести их на карту, — сообразил Рон, — можно идти и сразу дополнять, чтобы не заблудиться.       — Рон, да ты гений, — услышать такое от Гермионы никто из них не был готов, но она говорила совершенно искренне.       — Гермиона, повтори это еще раз, — сказал довольный Уизли. Но та уже взяла себя в руки и повторять не стала.       Они всё же пошли в подземелья. Днем никто не обратил на них внимания, у преподавателей были дела поважнее, чем следить за учениками в светлое время суток, даже если это был неугомонный Поттер со своими друзьями. Для начала они решили добраться до кабинета зельеварения. Путь туда каждый из них мог бы проделать с закрытыми глазами и даже во сне, за три с половиной года учёбы они были там бессчетное количество раз.       Подземелья под старым замком были огромные. Они шли по незнакомым коридорам, отмечая их на карте. Постепенно ровные коридоры становились всё менее обжитыми. На полу лежал толстый слой пыли, и волшебники оставляли отчетливые следы. Воздух становился холодным и влажным. Наконец, они дошли до последнего стенного светильника. Там они задержались.       — Пойдём дальше, — неуверенно спросила Гермиона. Хоть залезть в подземелья была ее идея, теперь она всё больше в ней сомневалась.       — Люмос, — сказал Гарри. Он наоборот всё больше укреплялся в мысли, что им нужно в подземелья, и собирался идти до конца.       — Смотрите, — Рон тоже зажег огонек на палочке. Их свет выхватил две каменные фигуры через двадцать шагов после последнего светильника. — Это пешки. Ну, помните, первый курс, огромная шахматная доска, — пояснил он.       В проходе, будто часовые, стояли две пешки с шахматной доски. Бронзовые фигуры казались тусклыми от покрывавшей их пыли. Если это были те самые фигуры, то они стояли тут с конца первого курса.       — И правда, — Гарри присмотрелся. Фигуры не двигались, но каждый из них помнил, что они очень даже живые.       — Может, пойдём обратно, — Гермиона нервничала. Они забрели, черт знает куда. Радовало только то, что Гарри отмечал путь на карте Мародеров.       — Давайте еще немного, — предложил Гарри. — Если через час ничего не обнаружим, вернемся обратно.       — Ладно, — Гермиона сдалась и тоже зажгла люмос.       Они аккуратно прошли мимо пешек, но те, вопреки ожиданиям, даже не двинулись. Коридор окончательно превратился в пещеры, потолок стал неровным, а под ногами стали попадаться мелкие камешки. Наконец они пришли к первой развилке. Это оказался перекрёсток.       — Куда дальше, — спросил Гарри, — налево, направо или прямо?       Он по очереди посветил палочкой во всех направлениях.       — Прямо, — предложил Рон. — Что вы на меня смотрите? Логично идти прямо.       — Идем, — согласился Гарри. Это направление было ничем не хуже прочих. Воздух в этих пещерах постепенно становился всё более влажным и холодным. На стенах начали появляться пятна плесени и лишайников, а изо рта вырывались облачка пара, словно они были на улице.       — Смотрите, дверь, — воскликнула Гермиона. Эхо разнесло её возглас во все стороны пещеры и усилило в несколько раз. Она резко замолчала, большими глазами глядя на друзей.       В стене и вправду была дверь. Самая обычная дверь, какая ведет в какую-нибудь учебную аудиторию или пустой класс.       — Заглянем, — спросил Рон. Хотя и так было ясно — разумеется, заглянут. Вперед их гнало в числе прочего и любопытство.       — Конечно, заглянем, — ответила Гермиона. И без перехода добавила, — алохомора.       В двери что-то щелкнуло. Друзья переглянулись, и Гермиона резко распахнула дверь.       Наружу вылился ручеек воды, на что Рон громко выругался.       Они заглянули в пустой класс. Он выглядел бы совершенно обычно, если бы не вода на полу. Несколько рядов парт и скамеек напротив стола учителя. До того, как они открыли дверь, класс был затоплен примерно по щиколотку, но теперь здесь остались только отдельные лужи. Железные ножки парт и скамеек проржавели и кое-где покрылись разноцветными лишайниками.       — Интересно, что здесь изучали? — шепотом сказала Гермиона.       — Не знаю, — ответил Гарри, — выглядит как совершенно обычный класс. Смотрите, над дверью что-то написано.       Они подняли свои палочки повыше, и свет выхватил какие-то знаки.       — О, это древние руны, — Гермиона как всегда знала всё.       — Сможешь прочитать? — спросил Гарри. Ему было чертовски любопытно, что изучали в таких глубоких подземельях.       — Темные искусства Салазара Слизерина, — медленно прочитала Гермиона и ойкнула.       — Я никогда не слышал, чтобы в Хогвартсе изучали что-то подобное, — заметил Рон.       — Интересно, сколько этот класс простоял закрытым, — протянула Гермиона. — Явно меньше сотни лет. — Она оглядела столы. — Хотя, может, раньше здесь все сохраняла магия.       — Или домовики, — в тон ей сказал Рон.       Они вышли из класса, заперли его запирающим заклинанием и отправились дальше. Пещеры разветвлялись во все стороны, так что на перекрестках и развилках выбирать приходилось наугад.       Дважды они открывали двери. Одна вела в пустую комнату с мокрыми стенами, а другая в ещё один заброшенный класс. Надпись над дверью пустой комнаты Гермиона перевести не смогла, а второй оказался аудиторией, где занимались «Теорией магии». В том классе все стены были украшены выцветшими воронами, которые держали в лапах кусочки пергамента с изречениями великих волшебников прошлого.       На очередном перекрестке Гарри прислонился к стене, нанося палочкой пройденный путь. Гермиона смотрела ему через плечо, подметив, что огромное количество белых пятен в тех местах, куда они не заглянули.       — Ну, что, куда дальше? — спросил Гарри. Воды тут натекло уже столько, что им пришлось как следует заколдовать обувь, чтобы она не промокла. Под ногами стабильно тёк небольшой ручеек. Вода капала со стен, и эхо разносило этот звук далеко по пустым пещерам.       — Может, вернемся, — сказала Гермиона, — сдается мне тут нет ничего, кроме старых заброшенных аудиторий, да и те пустые. А ты что думаешь, Рон? Эй, ты чего, Рон?       Их рыжий друг напряженно смотрел в темноту одного из коридоров. Он медленно повернулся к своим друзьям и одними губами прошептал: «Шаги».       Они вслушались. Действительно, звук был такой, будто кто-то медленно шел по залитому водой камню. Звук был очень далеко.       — Кто знает, что водится в этих подземельях, — прошептала Гермиона, — пойдемте обратно?       — А вдруг это Лерой? Пытается отсюда выбраться? — прошептал Гарри в ответ.       Гермиона не знала, что ответить. Она уже и думать забыла, что они пошли в подземелья за своим слизеринским другом.       — Тогда, — она помолчала, — тогда выйдем и скажем учителям, что тут кто-то ходит. Дамблдор же кого-то посылал на поиски.       — А помните, на первом курсе из подземелий вышел тролль, — добавил Рон.       В этот момент из коридора донесся скрежет, а звук шагов участился.       — Бежим, — Гарри умудрился прокричать это шепотом, сжал карту Мародеров и рванул в ту сторону, откуда они пришли.       Они бежали, освещая себе путь люмосами. Свет на палочках то становился тусклее, то ярче, выхватывая отдельные элементы обстановки. Вот они пронеслись мимо какой-то двери, вот приметный сталактит. Подростковый испуг гнал их вперед, а три пары ног громко шлёпали по воде. Вот сзади раздался громкий всплеск, будто что-то большое упало в воду, и ребята побежали еще быстрее.       — Алохомора. Сюда, — сказала Гермиона. Они заскочили в первую попавшуюся дверь, и Гермиона заперла ее изнутри. Через несколько секунд они услышали, как нечто пронеслось мимо них по коридору. К счастью, оно пробежало мимо, и звуки стали удаляться.       Все трое привалились к стене, переводя дыхание. Нечто из темноты подземелий напугало их и заставило убегать сломя голову. Когда они немного успокоились, то начали осматриваться, гадая куда их занесло на этот раз. Комната оказалась большой.       — Смотрите, тут сохранились светильники, — Гарри указал пальцем на стену, — да и воды тут нет.       — Инсендио, — Гермиона подожгла один светильник, и вслед за ним начали зажигаться другие. Цепочка огоньков разбежалась по стенам и выхватила огромный зал. После блуждания в темноте оказаться в освещенном помещении было удивительно приятно. Свет поначалу резал глаза, но действовал успокаивающе.       — «Малый зал», — прочитала Гермиона надпись над дверью.       — Вот же. Всегда гадал, почему единственный зал в Хогвартсе называют Большим, а здесь оказывается есть ещё и Малый, — проворчал Рон, — сколько открытий за один день.       Стены этого зала оказались расписаны фресками, показывающими всевозможные сюжеты. По серому потолку то и дело пролетали совы, гиппогрифы, а порой даже драконы.       — Смотрите, это подписание Статута Секретности, — Гермиона указала на изображение, где десять магов сидели за круглым столом и что-то бурно обсуждали. Слов слышно не было, но их рты открывались и закрывались, а руками один волшебник махал так энергично, что то и дело смахивал на пол пергаментные листы.       — А здесь какое-то из гоблинских восстаний, — Гарри указал на фреску, где шестеро магов отражали отряды гоблинов. Последние лезли на людей с пиками и копьями, а волшебники отвечали магией.       — А это Венделина Странная, — они несколько раз посмотрели, как ведьму хватают инквизиторы, и она горит на костре, а под конец посылает окружающим воздушный поцелуй и исчезает.       — Да тут целое пособие по истории магии, — Гермиона принялась восхищенно разглядывать движущиеся картинки.       — Это в тысячу раз лучше, чем уроки профессора Бинса, — сказал Гарри. — Про гоблинские восстания он нам читал, а вот это, например, что?       Гарри указал на сюжет, где отряд кентавров продвигался по степи. Они стреляли из луков в неизвестного врага, прямо на скаку, а противниками выступали обычные люди в кольчугах и с мечами. На переднем плане был изображен кентавр с белыми волосами, а его лошадиная половина была чистейшей белой масти. Движущийся отрывок был коротким: пробежали кентавры, выпустили тучу стрел, затем белый жеребец и снова кентавры.       — «Названный брат Бледа», — прочитала Гермиона. Короткие подписи к фрескам были сделаны древними рунами, так что парням приходилось полагаться на знания своей подруги.       — А чей он «названный брат», не сказано? — спросил Гарри.       — Нет, больше ничего не написано, — Гермиона и сама была растеряна.       — Эй, смотрите, — позвал их Рон, — вот это сюжет, вот это да!       Следующую фреску сложно было назвать просто фреской. Она тянула скорее на короткий беззвучный фильм. Все начиналось с эпичной битвы. С одной стороны выступали волшебники в длинных мантиях. Они направляли свои волшебные палочки на противников, на всевозможных волшебных существ. Там были гоблины и великаны с копьями, драконы и огромная змея, сфинкс и единорог, затем был кентавр с луком, а рядом с ним какой-то енот, сжимающий волшебную палочку. За енотом стояли домовые эльфы, тоже с волшебными палочками в маленьких руках. Чуть дальше находились огромные коты с кисточками на ушах и острыми когтями. В воздухе, рядом с драконом, который время от времени дышал на волшебников огнём, летал феникс, кидая магам на голову белые искры.       Битва шла, волшебники теснили волшебных существ. Их противники падали один за другим от усталости или ран. Первыми пали гоблины, затем сознание потерял сфинкс, единорог упал на бок и истекал серебристой кровью. Сообща магам удалось усыпить дракона и спеленать феникса каким-то хитроумным заклятьем. Волшебные существа оказались повержены.       Вперед выступил человек с красными волосами. Он собрал волшебные палочки противников и начал демонстративно ломать их одну за другой, отбрасывая обломки себе под ноги.       На этом картинка застыла и появилась надпись все теми же древними рунами.       — Победа при Инбу-Хедж, — прочитала Гермиона. Надпись медленно выцвела, и когда она исчезла совсем, на ее месте начали появляться символы: зачеркнутый круг, треугольник, прямой угол, перевернутая буква «Т», крест, галочка, буква «S», пятиконечная звезда, стрела, запятая и игрек*. Символы выцвели, исчезли, и сюжет начался заново.       — Странная победа, — сказал Гарри, — впервые слышу, чтобы волшебники сражались против волшебных существ.       — О, смотрите, здесь основатели открывают Хогвартс, — Рон указал на фреску, где четверо всем известных основателей стояли на фоне замка и ослепительно улыбались во все стороны.       Они просмотрели ещё несколько сюжетов из истории волшебного мира. Но первый интерес прошел, и усталость постепенно брала своё.       — Давайте вернемся, — наконец предложил Гарри. — Думаю, уже поздно, а придти сюда мы сможем в любой момент.       — Там снаружи бродит какой-то монстр, — нахмурился Рон. — Как будем возвращаться?       Они прижались к двери, пытаясь услышать подозрительные звуки из темного коридора, но слышно ничего не было.       — На карте этой комнаты нет, — Гарри заглянул в карту Мародеров, — но если выйдем, наши имена должны где-то появиться.       — Или нет. Мы же бежали Мерлин знает куда, — возразил Рон.       — Тогда не появятся, — нахмурился Гарри. — В любом случае, узнать надо.       — Хватит вам. Можем аккуратно выйти, проверить, а если карта не скажет нам, где мы, то вернемся обратно и придумаем новый план, — предложила Гермиона.       Держа палочки наготове, они приоткрыли дверь, но снаружи не доносилось ни звука. Они медленно вышли. Гарри судорожно просматривал карту, пытаясь найти, не появились ли где их имена.       — Не вижу, — Гарри снова и снова просматривал схему подземелий. — Кажется, мы все же потерялись.       — Это, похоже на школьный коридор, — Рон осмотрелся вокруг. — Вон, там пустые доспехи. А под ногами не вода, а ковровая дорожка.       — Это восьмой этаж, я вижу окно. Здесь так темно, мы до ночи бродили, что ли? — спросила Гермиона. Светильники на стенах не горели, за окнами была чернильная тьма, и только крупные снежинки летели в свете дальнего фонаря. Гриффиндорцы стояли совершенно одни посреди пустого коридора.       — Дверь исчезла, — сообщил Гарри, оглянувшись. За их спинами теперь была только ровная стена. Гарри нашел на карте их имена и облегченно вздохнул, обнаружив подтверждение тому, что они действительно на восьмом этаже. Осталось только добраться до гостиной Гриффиндора так, чтобы никто из профессоров или старост их не поймал, но это было дело привычное.