The Silence of Gotham

      На кладбище гробовая тишина... Она бы посмеялась над этой фразой, но здесь нельзя. Веселиться некрасиво, особенно, когда ты в таком месте, и на тебя смотрят другие люди.       Маму куда-то несут. Гроб закрыт, но она точно знает, что в гробу находится родительница. На кладбище хоронить почему-то запретили. Ах да, ведь она "самоубиенная".       Ей нужно проститься. Она оповещает об этом священника. Мужчина в церковном одеянии не разрешает делать это. Нельзя целовать покойника в лоб, нельзя плакать. Таковы правила. Священник пожимает плечами, будто извиняясь и говоря: "Простите, мы не в силах помочь."       Она не слушает. Ей нужно попрощаться. Увидеть её лицо в последний раз. Крышка гроба не поддаётся. Чужие вскрики: "Нельзя", "Беспредел", осуждающие взгляды. Это вызывает в ней прилив необъяснимой ненависти. Гнев застилает разум, ей хочется добраться до черных плит, но надоедливые окружающие не дают сделать этого. Лицемеры... Никто не понимает. К черту вас! К черту...       На гробу написано Hoc erat in fatis. Знакомая фраза, но она не может вспомнить, где видела её. Вроде в какой-то книжке, да только в какой? Или литература здесь ни при чём?       Крышка снова не поддаётся... Взгляд устремляется вверх. Некто в фиолетовой шляпе кажется ей смутно знакомым. У него слишком бледная кожа, как у вампира. Этот признак был только у одного знакомого ей человека, поэтому её бросает то в жар, то в холод. Эта паника и страх подстрекаются его действиями. Холодное дуло револьвера упирается куда-то вниз. Ей кажется, человек улыбается.       Выстрел получился беззвучным, но определенно повредил позвоночник. Тело падает на стол, стекло разбивается, а девушка удивляется. Как он оказался в этом месте? На кладбище не должно быть столов, тем более, позади гроба...        Боли нет. Скорее, неприятное ощущение в области живота, однако девушка точно знает, что прострелили позвоночник.       Кровь оставляет алое пятно на старой желтой блузке, которую купила девушка в свои пятнадцать. Как? Вещь совсем давно порвали на тряпки. Такая старомодная блузка. Девочки шептались и утверждали, что в ней она выглядит, словно ханжа и замухрыжка. Окружающие охают от удивления, но ей подобная реакция кажется омерзительно наигранной. Священник вдруг оказывается капитаном Гордоном. Она удивляется тому, как можно было не узнать его раньше? Джеймс пытается вырваться из крепкой хватки безликих людей в черных костюмах, но те не дают Гордону обрести свободу. Девушка думает, что образ священника ужасно не идёт полицейскому. Длинная одежда в пол сковывает движения. — Ой, да не волнуйтесь вы так, - человек в шляпе вдруг подает голос, и девушка узнает говорящего, — Это обычная психологическая болезнь, распространенное среди библиотекарей. Она думает, что она - книга и бросается на стол. После этих слов в память врезаются воспоминания. Когда мать потратила последние сбережения на новую дозу и холодильник оказался полностью пустым, она стала работать библиотекарем. — Конечно, состояние данного экземпляра оставляет желать лучшего. Впереди огромная дыра. Да и она вообще пополам разваливается. - говорящий вздыхает и садится перед ней на корточки. Руки в фиолетовых перчатках, в одной из них человек с бледной кожей держит стакан. Она не знает, что в нём, но прозрачная жидкость похожа на воду. — Честно говоря, я не думаю, что такое издание будет хорошо расходиться. Хотя шансы на то, что она вообще будет ходить, ничтожно малы. Вечная проблема неудачных книжек. — он закатывает глаза. — О Господи, какая же скука эти разговоры о литературе... Кончайте с капитаном, отправьте его туда, где он должен быть. Будьте аккуратнее! В конце концов, он возглавляет закон. Гордон зол. Ему не нравится чувствовать себя слабым, неспособным помочь кому-то. Пара мордоворотов уводят Джеймса в неизвестном направлении. Девушка не чувствует ног. Почему? Неприятное ощущение... Сердце стучит в висках. Она прикладывает пальцы к ране на животе, пытаясь остановить кровотечение. Прикосновение к липкой, горячей алой жидкости пугает её. Дуло револьвера уже давно не приставлено к животу, но явно ощутимая давящая тяжесть в этой области никуда не делась. Ей хочется спросить о таинственном письме, о том, что ему нужно от неё. Но из губ вырывается лишь сдавленный хрип и фраза, не согласованная с мыслями: — Зачем... Вы это... делаете? Она не слышит своего голоса, однако человек в фиолетовой шляпе каким-то образом понимает её. — Чтобы доказать свою точку зрения... - он поднимает стакан с водой в таком жесте, будто хочет поднять тост. — За преступление! *** Кара вскочила, как ошпаренная, отчего кот, до этого мирно дремлющий на её животе, возмущенно фыркнул, поспешив убраться. Откуда он взялся? Кейн протерла глаза, обратив внимание на свою одежду. Она так и легла спать, не переодевшись. Не во что и некогда сейчас... Как вообще можно нормально отдохнуть в таких условиях? Честно говоря, ей ещё повезло. Гордон, походу, вообще глаз не смыкает. Остается только надеяться, чтобы у человека крыша совсем не поехала. Если он вообще человек... Сон оставил после себя неприятный осадок, и девушке было сложно прийти в норму. Её снова посетило чувство страха и неопределенности. Утренние процедуры не помешают, - подумала она. Девушка чувствовала себя нехорошо. В последнее время головные боли усилились, поэтому медсестра госпиталя, находившегося в нижнем крыле, прописала ей успокоительное. Взглянув на пустой пузырек, в котором должны были лежать таблетки, Кара тяжело вздохнула и поставила его обратно на полку. Умывшись и причесав волосы на скорую руку, Кейн взглянула на своё отражение. Она никогда не задумывалась, похожа ли на мать? Внешнее сходство, вероятно, присутствовало, но на данный факт должного внимания девушка не обращала. А стоило ли? Мать полностью зависела от наркотиков. С каждой дозой её тело превращалось в что-то чудовищно уродливое. Красные глаза и воспаление носа из-за частого употребления кокаина. Постоянные бессонницы, приступы эпилепсии, лихорадки. В попытках вытащить женщину из могилы, в которую та сама себя затащила, Кара забыла о личной жизни. Надевая старую дешевую блузку и потертые джинсы, Кара мечтала заработать денег хотя бы на пропитание. Кейн благодарила мисс Элстер за предоставленное ей место в местной библиотеке. Во всяком случае, заработок присутствовал, а копейка лишней не бывает. Кроме того, ей здесь нравилось. Книги стали её друзьями. Уильям Голдинг, Брэм Стокер. Эти люди подарили ей яркое воображение, привили любовь к литературе. Далее Рэй Брэдбери, Стивен Кинг, Томас Харрис. Кара с удовольствием оставалась в библиотеке на ночь. Это место стало ей домом, заменило его. Здесь Кара не чувствовала себя замухрыжкой в потертых джинсах и старой желтой блузке. Желтой блузке с алым пятном посредине, - подумалось ей, отчего перед глазами предстал отрывок из сегодняшнего сновидения. Библиотеку посещали, в основном, пожилые женщины, приходившие почитать классику, либо мужчины - интеллигенты со своими дамами. Последних Кара недолюбливала. Лобызались прямо между стеллажами... Но это некоторые. Большинство таких парочек хотя бы придерживалось правил приличия. В чём причина неприязни? Может, зависть? Кейн никогда никого не любила, а уж её - подавно. Этот недостаток внимания, любви, заботы оставил свой отпечаток. Кара всегда удивлялась, как из неё вырос нормальный ребёнок. Она не стала преступницей, не опустилась на низшую ступень общества, а встала на сторону закона, чёрт возьми! Вскоре, заработав к семнадцати лет на квартиру, она купила в Готэме однушку с обшарпанными стенами. Да, от бедности никуда не денешься... Академия стала для девушки спасением. Если бы не этот успех, всё рухнуло бы в одночасье. Ей казалось, сам Бог ведёт и заставляет её бороться за своё будущее. Она так изматывалась на тренировках в академии, что на мысли о самоубийстве просто не хватало времени. Кара также приходила в дом к матери, но эти посещения были сущим мучением. Они так духовно изматывали, что Кара несколько раз обещала себе не возвращаться в наркопритон, бывший когда-то ИХ домом. ЕЁ домом, в конце концов. Наблюдать за тем, как твоя мать переживает очередную ломку она бы и врагу не пожелала... Несколько раз, пытаясь помочь матери, Кара водила её в клиники, но со временем... Бороться становилось всё сложнее. Состояние Сары ухудшалось с каждым днём. Вскоре наступил день, когда Кара почувствовала себя полностью одиноким человеком. Нет, не было ни слёз, ни паники, так свободно и удивительно легко на душе стало. Тревога постепенно отступала, на смену ей пришла... безысходность? Недоверие? Неужели, это конец? Некому было поддержать, обнять, успокоить. Даже похороны устраивать оставалось только ей. В маленькой тесной квартирке было так холодно и одиноко, что девушке стало жаль саму себя. Кара отбросила эти мысли, как наваждение. Покойная родительница давно не тревожила её во снах. К чему бы это? К смерти? Какие глупости. Абсурд. Смерть никогда не снится к смерти... И вообще, сны - это просто... Выкидоны нашего мозга. Подумаешь, перенервничала. Кара списала кошмар на стресс и тревожное душевное состояние. И правда, в той обстановке, в которой находится город сейчас, сложно оставаться равнодушным. Она похудела, как и многие в этом месте. Ещё бы! Еды не хватает, воды не хватает. А ещё ужасно холодно. Как на войне, чёрт возьми! Оторванный от материка, город обречён на погибель. Помощи ждать неоткуда, правительство наплевало на город с высокой колокольни. И во всём виноват один человек. Натворил дел и сбежал куда подальше. Взгляд невольно упал на полку, где покоились украшение её отца... Образ Дэвида так давно стёрся из памяти... Как забытый сон. Раньше кулон приносил ей удачу. Но так лишь казалось. Это самовнушение, придуманное подсознанием, миф, в который она слепо верила... Язычники тоже поклоняются идолам, связывают предметы с источниками духовной силы. Она - христианка. Но почему тогда убеждения были настолько сильными? И что изменилось ныне? Ночью казалось, что кулон может её задушить. Вот его цепь медленно тянется к тонкой жилке на коже. Шея такая беззащитная... Холодные металлические цепи окутывают и медленно сжимают мягкую плоть. Быстрая и безболезненная смерть от удушья. Не так плохо, как сдохнуть от голода. Наваждение... Кара помотала головой в надежде отбросить бредовые мысли. Непривычно ложиться спать без серебряного креста, не осязать вещь, что уже давно приобрела такую же температуру, как и её тело. Кара разглядывает украшение, будто в первый раз. Застёжка щелкает, и Кара рассматривает собственное отражение в зеркале. Ничего не изменилось. А чего она ждала? Кара до сих пор перечитывала адресованное девушке письмо, пытаясь понять мотив преступника. В голове крутится лишь один несчастный вопрос: "Почему?" Почему он сообщил о бомбах именно ей? Почему отправил письмо? Почему говорит о брате, когда у неё кровных родственников вообще нет? На эти вопросы нет ответов, и вряд ли будут. Хотя в письме явный намек на встречу. "Скоро увидимся" и "нам будет весело". Так, стоп... "Ходячий мертвец с плохим обменом веществ"!? Вот урод. На себя бы посмотрел, умник. Хотя он прав. Сейчас она именно так и выглядит. Чувство вины накрыло девушку. Кара так и не рассказала Гордону о письме. Как самонадеянно. Но она не могла и не хотела делать этого. Почему? Что-то не давало рассказать о письме. Может, интимный характер содержания, а может, нечто другое. Во всяком случае, её размышления на этом закончились. Кара спустилась вниз, где собралась толпа людей. Голодные, неухоженные, испуганные, брошенные на верную смерть, они возмущались, и это недовольство, буквально витавшее в воздухе, выплескивалось на сотрудников полиции. — Мы хотим есть! — Какого чёрта копам дают больше? Гвалт недовольного народа доносился до её ушей, заставляя почувствовать тревогу. Гордон ещё больше постарел. Ему определенно необходима разгрузка. Постоянная бессонница породила мешки под глазами, а цвет лица приобрел желтоватый оттенок. Речь Джеймса который раз смогла успокоила людей, но многие понимали, что это ненадолго. Выступления возмущенной толпы вошли в привычку, и очень скоро подобное должно повторится. Только чего ждать теперь? Это как бомба замедленного действия. Кара ускорила шаг. До госпиталя осталось совсем немного. Он расположился в том крыле, где имелись нормальные светильники и широкие окна. Спускаться сюда ей приходилось нечасто, но дорогу девушка находила быстро. Замедляло процесс лишь плохое освещение в коридорах, которое даже днём заставляло Кару чрезмерно аккуратно спускаться со ступенек с большим интервалом, дабы не свалиться вниз и переломать себе все кости... И не только кости. Кроме того, нехватка питательных веществ заставляла испытывать невероятную усталость. Голодание никому не идёт на пользу, а постоянное... Уж подавно. Приём таблеток на пустой желудок мог отрицательно сказаться на здоровье, но её это уже не волновало. Не то чтобы она наложила на себя руки и смирилась с собственной смертью, которая ещё не наступила... Просто... Гордон - борец, а Кара - нет. Этим всё сказано. Кейн не впадала в панику, как другие в этом месте, но была реалисткой. Это... Осознание собственной обреченности? Всем плевать на город, кишаший отбросами общества. Только дурак станет спасать Готэм. Поэтому... В лучшем случае смерть будет безболезненной. В худшем - её жалкая жизнь закончится так же мучительно, как и началась. Тёмный коридор окончился, резкое проникновение света на оболочку глаз заставил девушку зажмуриться. Понемногу приспосабливаясь к освещению, Кара осмотрела обстановку. В замешательстве психолог наблюдала за странным поведением пациентки, ползающей на полу. Девушке на вид было около 18. Вследствие неподвижного образа жизни она наверняка набрала пару килограмм. Кейн уже видела её в прошлый раз пребывания здесь, однако тогда юная леди с темными кудрявыми волосами лежала без сознания, а подле койки сидел сам Брюс Уэйн и как-то тоскливо смотрел на больную. Кара подумала бы, что незнакомка является девушкой миллиардера, но по виду юница была... Простачкой? В любом случае, точно не его сестра, значит, девушка. Может, не удивительно, учитывая благородный характер Брюса, о котором утверждал Гордон. Кара окликнула медсестер, как только в руках незнакомки блеснуло лезвие. Она, как ошпаренная, влетела в палату и выбила бритву из её рук. Буйная пациентка так рьяно сопротивлялась, что Кейн удивилась, откуда у той взялось столько сил. На крик прибежали медсестры, среди которых Кара распознала знакомую ей Тину. Вместе они с трудом положили буйную пациентку обратно на койку. Из ниоткуда появился Брюс Уэйн, а за ним ещё один силуэт. Девушка не разглядела лицо сразу, поскольку взгляд был направлен вперёд. Лишь потом элегантный мужчина в кожаной куртке предстал перед ней. Этому человеку сложно было дать лет шестьдесят, если не смотреть на морщины и загорелую кожу. Выглядел незнакомец достаточно свежо. Стройность, несомненно, являлась свидетельством хорошей физической подготовки и здорового образа жизни. Не исключено, что мужчина когда-то служил, хотя об этом судить сложно, учитывая, в каких кругах он вертелся всё это время. Брюс неимоверно переживал за девушку, пытался успокоить её, тихо пытаясь заговорить, и сквозь этот шепот можно было узнать имя незнакомки. Селина. Кара тотчас почувствовала себя лишней среди фактически незнакомых ей людей. Девчонка отвернулась к стене, теперь лежа спиной к присутствующим, и внутри что-то перевернулось. Страшно представить, каково лишиться способности ходить в молодости. — Вы - знакомая капитана Гордона, да? - приятный английский акцент донесся до ушей Кары. — Спасибо за помощь, я - Альфред, дворецкий мистера Брюса. — Да, ну что вы, очень приятно, - попыталась улыбнуться девушка, но понимая, что ситуация не совсем подходящая для взаимных любезностей, предложила выйти. Дверь захлопнулась. Дворецкий и Кара Кейн оставили молодую пару наедине. И снова кольнуло что-то, похожее на зависть. Они есть друг у друга... Даже несмотря на болезнь, эта Селина или как её там, не одинока... За неё переживают, о ней заботятся. А Кара... Эгоистка! Думаешь только о себе. Если у тебя всё плохо с личной жизнью, это не значит, что так же должно быть у других. — Вы не представились... - мягко, но настойчиво проговорил Альфред. Манера общения Каре была знакома, такая же присутствовала у Бригема. Чистый американский смешался с английским, и этот незаметный акцент выдавал в нём приезжего. Речь определенно чистая, а голос приятный. Дворецкий произвел на Кару хорошее впечатление. — Меня зовут Кара Кейн, я здесь работала... раньше, - прожестикулировав, утвердила девушка. Она не знала, о чем говорить с человеком старше её на несколько лет. Дар общения никогда не являлся сильной стороной Кары. Фамилия девушки показалась Альфреду знакомой. Определенно, он слышал её раньше. Только от кого? — Мы с вами нигде не встречались? Ваше имя кажется мне знакомым... - в замешательстве спросил дворецкий. — Не знаю, может, на встрече у капитана Гордона, вы с ним часто видетесь? - этот вопрос прозвучал без особого интереса, поэтому Кара решила не гадать и перевести тему, — Давайте оставим это. - улыбнулась немного, дабы разрядить обстановку, — Вы лучше скажите, что с ней случилось? Почему это прозвучало, как вопрос о погоде? Стало ужасно неловко и стыдно от недавних мыслей о собственной зависти. Какая же ты всё-таки двуличная сука! — Один ублюдок прострелил позвоночник. Теперь девочка не может ходить. — грустно заключил он и, кажется, вздохнул от безысходности. Для них это трагедия, а дворецкий, похоже, словно отец этим двум. Замена мёртвого Томаса Уэйна. Сердце забилось чаще не то от страха, не то от невероятного совпадения. — Позвоночник? Кто это сделал? - с сожалением... и нетерпением? задала вопрос девушка. — Я думаю, он знаменит сейчас. Тот, кто устроил весь этот хаос, - будто не желая произносить имя виноватого во всех бедах города, Альфред махнул рукой вперёд, делая приглашающий жест. Он не хотел говорить об этом. — Давайте лучше вернемся в участок, предложил он, и собеседница согласилась, на секунду обернувшись, дабы посмотреть в окно палаты, где покоилась Селина. В этот миг Альфред задержал взгляд на шее молодой женщины, на которую попал тусклый свет лампы. Догадки и сомнения слились воедино. Альфред, казалось, забыл о своих последующих действиях, пребывая в трансе от такого поворота событий. Только когда Кара Кейн приблизилась, дворецкий вернулся в реальность, снова сделав приглашающий жест рукой. Так они покинули госпиталь, и только после девушка вспомнила, что во всей этой суматохе забыла взять то, за чем пришла...