Над Китаем восходит солнце

— Ква, — выдает Вэньсюань, щурясь. Поерзав на месте, еще более укоризненно добавляет. — Ква. Минмин чешет шею, затылок, руки, бедра — то ли дело в просыпанном чесоточном порошке, то ли это нервное — и твердо осознает: ему конец. Вероятно, мучительный и болезненный, будет, что рассказать впечатлительным первокурсникам, когда его душа в виде привидения начнет парить по коридорам Хогвартса. По этим холодным сырым коридорам. Холодным и сырым, как лапки Вэньсюаня. — Ква. Ква, — добавляет тот, не спуская пристального взгляда. Минмин шумно сглатывает. Он не хотел. Правда не хотел. Он даже не представлял, что от взмаха палочкой произойдет что-то настолько фатальное, что впору рвать волосы на голове и собирать вещички. И писать письмо матери заранее, мол, здравствуй, дорогая мама, пишу тебе в последние минуты моего пребывания в этой чудесной школе чародейства и волшебства Хогвартсе, откуда меня исключили за то, что я превратил студента в лягушку. — Ква, — вяло завершает Минмин. С другой стороны, Вэньсюань сам виноват. Если бы он не лез под руку, не отпускал глупые шутки и не дразнился, Минмину бы не пришлось угрожать ему палочкой и идти на крайние меры. Ладно, он не думал, что крайними мерами будет это. Он на уроке даже заклинание толком не выучил. Как оно там звучит? Лягушатикус лапикус? Или нет? У Вэньсюаня уже не уточнишь. С одной стороны, есть в его ограниченности свои прелести, сплошные плюсы, на самом деле: не может докучать, только квакает, поместится под каблуком Минмина, легко спрятать, а если все-таки найдет способ вывести из себя, всегда можно выкинуть его в ближайшее открытое окно. Нет, ладно, он не настолько жестокий. А еще, определенно, не настолько умный, чтобы понять, как все привести в норму. — На деле, ты выглядишь даже симпатично, — пытается он утешить Вэньсюаня, по чьей лягушачьей морде явственно видно, что он думает о комплиментах Минмина. — У тебя ээээ такой здоровый зеленый цвет кожи. — Ква ква ква, — Вэньсюань возмущенно разражается и прыгает по столу в сторону Минмина; тот предусмотрительно отходит на несколько шагов назад. Мало ли, чего от этой лягушки ожидать можно… Он же в любом обличье заноза. — Ну, а что я могу сделать? У меня по трансфигурации твердая тройка, и твое кваканье ничего не изменит, — со своего далекого места возмущается Минмин, на всякий случай еще и поудобнее перехватывая палочку. — Может, тебе и так нормально? — с надеждой добавляет. — Это ты просто не привык. Зато какая смена имиджа! И диету сможешь поменять, будешь охотиться на мошек и жить в речной воде… Осекается, замечая взгляд Вэньсюаня. Ему, кажется, перспектива остаток жизни среди родни-земноводных не нравится от слова «совсем», и его, конечно, понять можно. С другой стороны, не нужно будет делать домашнее задание, выслуживаться перед Снейпом помогать младшекурсникам… Сказка. — Ква. — Ну и что ты предлагаешь, — уже выходит из себя Минмин. — Я тебе говорю, не знаю я обратного заклинания. Дождемся профессора, попросим ее. Вэньсюань выдает еще один протяжный квак и шлепает по столу и разложенные листам пергамента, оставляя свои влажные следы. Чоп-чоп-чоп, доходит до учебника и — Минмина хватает удар, на всю ближайшую жизнь остается психическая травма — длинным языком переворачивает страницу. Кстати, вы когда-нибудь видели вчитывающуюся своими маленькими глазками-бусинками в учебник по магии лягушку? А Минмин видел. И ему не понравилось. Он в этот момент думает, что с радостью стер себе память, лишь бы этот кошмар забыть навсегда. Чоп-чоп-чоп по учебнику. Чоп-чоп-чоп крохотными склизкими лапками. Этот парень и в реальной жизни харизмой не отличался, а тут ну совсем в минус… Через, кажется, несколько минут — Минмин ощущает их как часы — бывшая человеком первая в мире лягушка-маг, очевидно, находит, что искала и замирает на странице. Если скользнуть взглядом по верхним строчкам, то можно выхватить «…изменение облика в изначальное состояние посредством…». Хорошо, то, что нужно. Вэньсюань спрыгивает с учебника на стол, открывая окончание фразы. Крик Минмина, вероятно, слышит весь Хогвартс, а ощутившая идущую от него черную энергию книга сгорает за секунды, оставляя после себя лишь горы пепла. И то же самое Минмин страстно желает проделать с Вэньсюанем, потому что: — Я не буду тебя целовать! — восклицает в ужасе и пятится еще сильнее, уже буквально вжимаясь в холодную стену. — Даже не надейся, я не буду! В лягушачьем взгляде читается: «Будешь. Ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай. Откровенно говоря, мне с тобой целоваться тоже претит. Лучше с плаксой Миртл, чем с тобой. Но вообще-то это я заперт в теле земноводного, это мне грозит гибель каждую секунду, а виноват ты, ты ты!» — Ква, ква, ква! — Не-не-не, — мотает головой, отрицая происходящее. Отрицая свою жизнь. Отрицая весь мир. — Ква-ква-ква, — спорит с ним Вэньсюань и агрессивно прыгает на месте. Вероятно, боги за что-то очень сильно прогневались на Минмина и послали это проклятие в лице Вэньсюаня, заклинания и способа его снятия — поцелуя лягушки. Поцелуя! Кто это придумал?! На костер его! Из всех возможных способов это самый ужасный, ужасный, ужасный! Вдох-выдох, Минмин, успокойся. Вдох-выдох. Либо спасти чертового однокурсника, либо лететь из Хогвартса домой. И черт знает, что из этого хуже. Минута раздумий. В Хогвартсе остаться хочется. Целовать лягушку — нет. Но все равно приходится взять на руки это легкое скользкое отвратительное тельце, поднести ко рту, подавить в себе нарастающую с каждой секундой истерику — и подумать, что жизнь ужасна. Закрыть глаза, лишь бы этот сущий кошмар не видеть. Ментально составить завещание. Все учебники оставит Минхао, всю коллекцию карточек Джуну. И перья свои ему, а вот пергамент лучше Минхао, ему всегда пергамента не хватает… И кисти, и краски тоже ему… — Окей. Окей, — больше для себя повторяет он, не открывая глаз. — На счет три. Раз. У лягушек, наверняка, куча микробов на их губах. Если у них есть губы. У них есть рот, ужасный рот, у них есть куча слизи и длинный розовый язык. У них есть буквально все, чтобы вызвать у Минмина нервные содрогания. Два. После такого ему стоит вымыть рот с мылом, сломать об колено волшебную палочку и сброситься с этой башни. Два с половиной. Вэньсюань, наверное, до конца жизни ему будет это припоминать, пока Минмин его не убьет и пустится в бега, и это будет явно лучшим в жизни решением. Уедет в Париж или вообще Россию, там его никто не найдет, а лет через десять вернется в Китай и поселится в горной деревушке. Будет выращивать бамбук и собачек. Собачки милые. Лягушки и Вэньсюань — ни капли. Две целых семь десятых. У Вэньсюаня в человеческом обличье губы хотя бы красивые, а тут лягушка… — Ква, — гневно напоминает о себе. Три. К счастью, Минмин не успевает ничего почувствовать. Сразу же крохотное тельце на руках наливается тяжестью, и вполне себе овеловеченный Вэньсюань летит на пол, сшибая стулья, стопки учебников и заодно Минмина с ног. Болят ушибленные колени, но какая же это мелочь в сравнении с фактом, что он не ощутил сырости ужасных лягушачьих губ! — Еще раз, Яо Минмин… — качает головой Вэньсюань, пятерней расчесывая влажные спутанные волосы. — И я найду способ убить тебя даже будучи лягушкой. — О, не переживай, — заверяет его Минмин. — Я убью себя сам, лишь бы не целовать тебя снова. — Меня или лягушку? — (не)невинно уточняет Вэньсюань, откидывая челку с глаз и насмешливо улыбаясь. Ох черт. Минмин снова шумно сглатывает. Человеком он и правда выглядит получше, невыносимо сильно лучше, особенно его глубокие темные глаза, острые скулы, шея… — Не отвечай, — уже в губы шепчет ему Вэньсюань и целует. Господи. Сегодня Минмину все же приходится целоваться с лягушкой. Кажется, это даже не так плохо.