Когда погибают миры

      Лэнс ужинал в «Радужном олене» по вторникам и четвергам. Приходил в восемь, после смены, обменивался парой слов со знакомым бариста, заказывал сэндвич и большую порцию орехового латте, занимал свой любимый столик у окна и наслаждался трапезой, параллельно болтая по телефону. Привычные занятия и уютная атмосфера почти пустой кофейни неизменно повышали настроение в конце долгого рабочего дня.       Но не сегодня. Не в этот вторник.       Блейтз заметил перемену сразу же, едва посетитель приблизился к стойке.        — Воу, приятель, всё нормально? — Лэнс скорчил рожицу, которая могла обозначать что угодно, и промолчал. Тогда Блейтз потянулся к кофемашине. — Как обычно?       Ответом послужил короткий кивок.       Разговаривать Лэнсу не хотелось совсем. Даже с Блейтзом, который, в сущности, был весьма славным и приветливым малым. Лэнс слишком боялся, что сделает какую-нибудь глупость, как только откроет рот. Вывалит на постороннего свои проблемы, к примеру, или вообще расплачется. Лучше без крайностей.       В ноздри проник густой сладкий запах кофе, смешанный с ароматом свежего хлеба. Всё в порядке. Всё как обычно. Третий столик у окна привычно пустует, дожидаясь именно Лэнса. Сейчас он сядет, начнёт есть и…       …не будет болтать по телефону.        — Приятель?       Усилием воли проглотив ком в горле, Лэнс растянул губы в виноватой улыбке, забрал поднос и поблагодарил тревожно насупившегося Блейтза очередным кивком. К счастью, тот воздержался от вопросов.       Скрип стула звучал точно так же, как и в любой другой вторник. Лэнс грохнул поднос на стол, резко убрал руки, прикрыл глаза и медленно выдохнул. На диафрагме осела липкая тяжесть. Пальцы свело от желания потянуться к телефону, и пришлось сжать их в кулак. Лэнс стиснул зубы, собираясь с силами.       Просто ужин. На этот раз — просто ужин. Без всякой посторонней болтовни, без знакомого голоса, без «до встречи, детка». Этого больше не будет. Возможно, никогда.       Он торопливо присосался к стаканчику с латте и едва не поперхнулся, услышав тихий требовательный вопрос:        — Почему ты не говоришь по телефону?       Черноволосый парень в красной толстовке будто материализовался из воздуха — стоял напротив и глазел на Лэнса огромными тёмными глазами. Его лицо, бледное и, пожалуй, красивое, казалось застывшим, будто маска. Лэнс удивлённо моргнул.        — Извини, что ты сказал?        — Ты приходишь каждый вторник и четверг в восемь вечера, — монотонно сообщил парень, неотрывно глядя на него. — Заказываешь ореховый латте и сэндвич с курицей, садишься за этот столик и говоришь по телефону со своим парнем до восьми тридцати. Сейчас восемь ноль семь. Почему ты не говоришь по телефону?       Чужая осведомлённость в подробностях его распорядка шокировала Лэнса, но лишь на мгновение — до тех пор, пока он не вспомнил о последнем заданном вопросе. Тяжесть тошнотворным паром просочилась в горло, образовав осадок раздражения. Откинувшись на спинку стула, он развёл руками.        — Я не говорю по телефону, потому что у меня больше нет парня. Мы расстались.       Вот так. Оказывается, произнести это вслух проще простого. Только легче не становится.       На лице незнакомца не дрогнул ни один мускул, только зрачки расширились.        — Что значит «расстались»? — Его голос повысился едва заметно, придавая фразе условно-вопросительную форму. Механическая манера говорить и неподвижное лицо делали его похожим на робота. Это сильно мешало нормальному восприятию.        — Это значит, что люди больше не состоят в романтических отношениях, — сквозь зубы отозвался Лэнс. — Что такое романтические отношения, ты знаешь, надеюсь? Пояснять не надо?        — Но ты должен говорить по телефону, — повторил парень в красной толстовке. — Ещё двадцать две минуты. В это время ты должен разговаривать по телефону со своим парнем. Ты должен…        — Слушай, с чего ты вообще… — начал Лэнс и осекся, заметив, что незнакомец внезапно побледнел ещё сильнее. Выражение лица не изменилось, но кожа туго натянулась на скулах, а глаза… От его взгляда по спине Лэнса пробежала вереница крупных мурашек.       Парень смотрел в упор, не мигая, словно сквозь него — минуя лицо, прямо в душу. Так, будто видит самое нутро.       Взгляд, вывернутый наизнанку…       При этом он твердил как попугай, всё быстрее и быстрее:        — Тебе нужно говорить. Позвони своему парню. Вы должны разговаривать ещё двадцать минут. Возьми телефон и позвони ему.        — Да не хочу я ему звонить! — взорвался окончательно запутавшийся и безмерно уставший от абсурдности ситуации Лэнс. — Тебе вообще какое дело, чем я занимаюсь?        — Каждый вторник ты приходишь…        — Да, я в курсе! И что с того?        — Так не должно быть, — проговорил незнакомец, продолжая третировать своим вывернутым взглядом.        — Но…       Только сейчас Лэнс обратил внимание на то, что Блейтз за стойкой отчаянно машет руками, пытаясь привлечь к себе внимание. Указав глазами на парня в красной толстовке, он опустил руки ладонями вниз в успокаивающем жесте: полегче, приятель, полегче. И вновь выразительно зыркнул на парня. Что это вообще должно значить? Тем не менее, Лэнс постарался говорить спокойнее:        — Эмм… Я понятия не имею, что тебе от меня нужно, но тебе не кажется, что мои телефонные звонки — это моё личное дело? Хочу звоню, хочу не.        — Но сейчас восемь двенадцать. В восемь двенадцать во вторник ты должен говорить по телефону со своим парнем. — Черноволосого будто заклинило. На его застывшем лице выступила испарина, пальцы, выглядывающие из длинных рукавов толстовки, заметно затряслись. — Почему ты не говоришь? Почему?       Это ещё что такое? Не дай бог у парня случится припадок или ещё что похуже! Перепуганный, Лэнс поспешно отозвался:        — Хорошо, хорошо, успокойся! Ну хочешь, я позвоню маме и поговорю с ней?        — Нет. Ты должен говорить со своим парнем, — хрипло каркнул незнакомец, и в его стеклянных глазах впервые промелькнуло нечто, похожее на живой человеческий страх.        — Но у меня больше нет парня. Что же мне делать? — мягко спросил Лэнс и понял, что вогнал собеседника в самый настоящий ступор. Пришлось самому искать выход: — Думаешь, мне стоит найти нового прямо сейчас?       Помолчав, черноволосый честно ответил:        — Я не знаю.        — Вот и я тоже. — Лэнс поднял глаза и хмыкнул: — А ты не хочешь стать моим парнем?       Неуклюжая шутка, призванная разрядить обстановку, неожиданно стала для парня в красной толстовке новым поводом для размышлений. Лэнс буквально видел сквозь прозрачные тёмные иллюминаторы глаз, как крутятся шестерёнки в его голове.        — В восемь пятнадцать я пью молочный коктейль и читаю газету, — медленно проговорил странный незнакомец. — Я не могу читать и быть твоим парнем одновременно.       Построение фразы едва не вызвало истерический смешок, но Лэнс героическим усилием сдержался и непонятно зачем принялся убеждать:        — Зато ты можешь взять газету и… скажем, сесть ко мне. Так ты сможешь читать, а я смогу говорить. Тебе же именно это нужно, верно?       Мозговые шестерёнки брюнета заскрипели от натуги. Зато бледность потихоньку переставала выглядеть настолько пугающей.        — Я сижу за последним столом, — с лёгкой растерянностью сообщил он. — И читаю…        — Да-да, но вот прямо сейчас ты не читаешь, верно? — торопливо перебил Лэнс. — И ничего страшного не происходит. Если ты пересядешь на другое место, ничего особо не изменится, так? Давай, садись сюда, а я буду болтать с тобой так, будто ты мой парень. Как тебе идея?       Незнакомец завис на добрых секунд двадцать, прежде чем послушно направиться к своему столику, механически переставляя ноги. За время его недолгого отсутствия Лэнс успел послать недоумённый взгляд Блейтзу и получить в ответ ободряющую улыбку. Что здесь вообще происходит?       Вернувшись с газетой, брюнет опустился на стул напротив Лэнса и аккуратно разгладил бумажные страницы на столе. Дешёвое новостное издание, ничего интересного. Вернее, ничего, что могло бы интересовать молодого человека их возраста. Впрочем, уровень ирреальности происходящего давно перешёл все мыслимые и немыслимые границы, так что Лэнс даже удивляться не стал. Вместо этого он хлебнул остывшего кофе и негромко начал:        — Что ж, мой новый парень… Кстати, как тебя зовут?        — Кит, — бросил тот, почти не разжимая губ. — Не отвлекай.        — Ах да, прости. Так вот, Кит, раз это наше первое свидание, наверное, я должен рассказать что-то о себе, да? Ну, я учусь на инженерном, подрабатываю курьером. У меня большая семья, куча братьев и сестёр, я сам порой забываю, как кого зовут, — хихикнул Лэнс, но шутка осталась без внимания — Кит погрузился в чтение и, похоже, совершенно его не слушал. С одной стороны, вроде так и должно быть, а с другой полное отсутствие внимания со стороны того, что пару минут назад так настойчиво навязал своё общество, несколько обижало. Лэнс повысил голос: — Я встречался с парнем полгода, и знаешь, никогда не замечал, что наши вечерние беседы расписаны по часам, пока ты мне об этом не сказал. Как подумаешь, скука смертная. Хотя мы не из-за этого расстались… Рассказать, из-за чего?       Ответа не последовало, но это было уже неважно — Лэнса понесло.       Он говорил без умолку, всё подряд, что только приходило в голову: поведал историю своих неудачных отношений, плавно перекинулся на университетские будни, попутно захватил воспоминания о школьных, потом принялся перечислять своих родственников и их странные привычки. А Кит не поднимал глаз от газетного листа, и неизвестно, слушал ли вообще.        — …ко мне в больницу, первое, что она сказала, было: «Мы так переживали за тебя, Лео!» ЛЕО! Я хотел возмутиться и сказать, что, по идее, ей стоило бы знать, за кого она переживает, но мама сказала, что тётка уже старая и на неё нельзя… Эй, ты куда?       До сих пор сохранявший полную неподвижность, Кит вдруг выпрямился, резким и точным движением сложил газету пополам и молча направился к выходу из кафе. Лэнс проводил его ошарашенным взглядом.        — Эм… Тогда расскажу в другой раз? Ладно, пока…       В наступившей тишине раздался искренний смех Блейтза.        — Ну ты даёшь, приятель. — Он помотал косматой головой и удовлетворённо пригладил бакенбарды. — Это было сильно. Поздравляю, ты почти склеил Кита Когане… если это вообще возможно.        — Ты его знаешь? — ахнул Лэнс.        — А то как же. Постоянный посетитель, как и ты.        — Не может быть! Почему я его раньше не видел?        — Потому что обычно ты сидишь к нему спиной и треплешься по телефону.       Пинок по больной мозоли заставил Лэнса страдальчески поморщиться — но не сдаться:        — И куда он смылся?        — Так восемь тридцать же. Время вышло.        — Что с ним не так? Почему он такой отшибленный?        — С головой проблемы. Ему нужно, чтобы всё было чётко, одинаково и по расписанию, иначе крыша совсем съезжает. И как ни крути, мы с тобой, приятель, часть его распорядка. Ты этот распорядок нарушил, вот он и психанул. Но я удивлён, что ты вообще сумел выкрутиться и погасить его истерику до начала.       Лэнс откинулся на спинку стула и задумчиво уставился в потолок. Размышления длились недолго.        — По каким дням он сюда приходит?       Блейтз хитро прищурился.        — Что, запал?        — Просто интересно. Спросить нельзя?        — В четверг явится точно в то же время. По нему часы можно сверять. Хочешь попробовать?        — На что ты намекаешь? — попытался возмутиться Лэнс, но щёки предательски вспыхнули, что не укрылось от взгляда ушлого бариста.        — Я не намекаю, я прямо спрашиваю. Серьёзно хочешь ввязаться в это?        — Пока не знаю. Посмотрим.       Залпом прикончив остатки ледяного латте, Лэнс сгрёб пластиковую посуду со стола, донёс до мусорного контейнера, махнул Блейтзу рукой и повернулся к дверям.       Кит, значит. Парень с мозгами, повёрнутыми на дисциплине и порядке. Звучит… интригующе. Интересно, это поддаётся лечению? Тяжело ли находиться рядом с таким человеком двадцать четыре часа в сутки? Если не считать весьма грубого приветствия и полного отсутствия прощания, Кит в целом кажется в чём-то забавным и даже милым… Нужно будет обязательно встретиться с ним в четверг и попробовать разговорить.       Воодушевлённый этой мыслью, Лэнс покинул кафе в довольно приятном расположении духа.       Но встретиться в четверг им не удалось. Четверг не наступил.