волчье

Перед глазами его дальше всё совсем безжалостно и неизбывно, вот город кристальный ввысь уходящий тугим обрывом, вот солнце светит ему в глаза, вот плечи красит чёрная с золотом ткань, вот чары, предназначенные вспарывать гортань, вот те, что вырывают звук — стон и крик, вот покой на ладонях, разливается нездешний свет, «талантливое животное» — молчат эльфы с масками статуй ему вслед, холод здешних камней входит, вливается в него отчуждённым в толпе неподобных одиночеством, словно он ему подходящий сосуд — но в рёбрах вой пострашнее свербит, гнилостность несущественных ран, привкус крови по утрам, поздно понимает, что во сне кусает себя за язык, в груди — загнанного сердца крик, по ночам кошмар, память чья-то, и эта память страшна, к лунам равенству что-то болит в груди, что-то зовёт и просит придти, валится с рук хрупкость сосуда для ран, сыпется свет с пальцев, сердечная мышца звенит как капкан. Вспоминает отцовские стрелы-в-душу-нежнокровную-слова про дурную кровь, и пусть гаснет вдали волчьей стаи скорбящий вой.