Плачущий убийца или странные происшествия в Уайтчепел

Почтенный профессор с седыми бакенбардами неодобрительно посмотрел на светловолосого почти до седого мужчину в сером сюртуке перед собой. -Доктор Джекил, я изучил ваш доклад о том, что человеческая плоть способна меняться под влиянием особого химического состава до полной неузнаваемости, и я не могу допустить вас до участия в конференции! -Но почему?! – мужчина едва удержался, чтобы не вскочить на ноги, крепко сжав в горсти тулью своего цилиндра. На его скуластом лице заходили желваки. -Потому что это антинаучное заявление, и оно ничем не подтверждено! -Но я провожу ряд опытов, скоро я смогу предоставить результат своих исследований! Человек обладает такими способностями, о которых вы и понятия не имеете! -Вы опасный богохульник, доктор Джекил! – глаза профессора сузились. -Я ученый! -Вы безумец! Также я поговорю с профессором Франкенштейном! Он должен понимать, что теряет свой научный авторитет, курируя подобную личность как вы, доктор Джекил! -Профессор Стоун! – мужчина вскочил на ноги. -Сядьте на место, доктор Джекил, если вы все еще джентльмен! – вскипел седовласый. Джекил рухнул на место, скривившись. -Вам следует образумиться и прекратить свои опыты, - смягчившись, произнес профессор, - вы еще молоды, и если вернетесь к изучению медицины, перестанете отрицать христианские догмы, то быть может, в следующем году я допущу вас до участия в конференции… Доктор молча встал и сграбастал со стола Стоуна свои бумаги. -Вы отчаянный гордец, доктор Джекил, но я вас прощаю. Ведь вы молоды, а молодость часто бывает бездумна. Подумайте о том, что я вам сказал. Посоветуйтесь с профессором Франкенштейном, чем вам лучше заняться, а я скажу ему, чтобы он проследил, чтобы вы больше не развивали вашу антинаучную деятельность. Еще нам не хватало проблем с Церковью. -Будьте спокойны, я больше не стану приносить вам результаты моих изысканий, - мрачно проговорил Джекил. -Вот и славно, - вежливо улыбнулся седовласый, - дерзайте! Люди ждут безболезненные способы удаления зубов и выведения мочевых камней. Доктор Джекил ушел, не попрощавшись. Профессор Франкенштейн, темноволосый аккуратно подстриженный мужчина средних лет с легкой сединой, тем не менее, выглядел моложе своего возраста в силу удивительно хорошо сохранившейся красоты, которую не смогли уничтожить ни бессонные ночи, ни жизненные тяготы. Он стоял у стола, рассматривая какие-то анатомические изображения, напряженно о чем-то думал. На нем были жилет и брюки, воротник сорочки расстегнут, узел шелкового галстука расслаблен. -Уже работаешь, Виктор? – поинтересовался доктор Джекил, закрыв дверь, - Я думал, после работы в ночь, раньше полудня в университете тебя не будет. Франкенштейн очнулся от своих раздумий и улыбнулся вошедшему. -В моем кабинете мне лучше думается. -Я был у Стоуна, - сообщил Джекил, бросив стопку бумаг на свободное место. Виктор скосил глаза на титульный лист. -Ты все еще пытаешься добиться признания, Генри? -Наука должна узнать о моем открытии! Они крадут сами у себя! – запальчиво произнес доктор Джекил, рухнув в кресло у стены, он уронил голову в ладони, - Кстати, он сказал, что велит тебе прекратить поддержку моей работы, посоветовал мне найти способ безболезненно удалять зубы и мочевые камни… - хмыкнул он. Виктор сфокусировал взгляд на Джекиле, как и всякий глубоко увлеченный своим делом ученый, он легко уплывал в глубины собственных мыслей. -Мочевые камни и зубы? – усмехнулся профессор Франкенштейн, - Я с ним поговорю, Генри, ему придется оставить тебя в покое, - решительно кивнул он. -Как там твои ручные чудовища? – поинтересовался Джекил, развернув взятую со стола газету. -Не называй их так, они не чудовища, - поморщился Виктор, - я горжусь ими обоими. -Даже рукотворным? – последнее слово Джекил произнес, чуть помедлив, отчего оно оказалось выделенным. -Даже им тоже, он восхищает во мне ученого, хотя и довел до отчаяния как человека. -Если ты попросишь, я натравлю на него Хайда, - многозначительно произнес Джекил, глядя поверх газеты. -Не надо, Франк мне нужен. -Это ты ему нужен. А ты сам можешь сделать нового человека, куда более послушного. -Я чувствую вину перед Франком. Если бы я тогда не бросил его одного в лаборатории… - начал было Виктор. Джекил отбросил газету и приблизился к профессору. Его серые глаза уткнулись в синий тоскливый взгляд. -Не понимаю, почему ты возишься с этими уродами! Что рукотворный, что этот горбун… -У них есть имена, - возразил Виктор твердо, - Франк и Игорь, они не уроды, а мои помощники. Будь любезен… Его прервал жадный поцелуй. Джекил намотал шелковый галстук Виктор на кулак. -Я еще не получил награду за доставленное тебе прошлой ночью… - с придыханием произнес он на ухо Франкенштейна. -Я не могу… Не здесь… - возразил Виктор, схватившись за руки, что принялись расстегивать пуговицы на его жилете. -Дома ты тоже не можешь, там эти твои воздыхатели… - недовольно вздохнул Генри, отпустив пуговицы. Виктор принялся их застегивать. Пальцы его дрожали от волнения. -Воздыхатели? О ком это ты? – начал было он, но Джекил снова прервал его. -Брось, думаешь, я не заметил, как твои домашние монстры смотрят на тебя. Оба по уши влюблены в тебя. Кому как не им понять, что такое красота, ведь оба лишены ее… - доктор Джекил притянул Виктора к себе и впился в его губы. -Я не понимаю вас всех, - признался Франкенштейн, - со смерти Элизабет я не думал о занятии таким. -Таким? – Джекил толкнул Виктора к кожаному дивану, по пути стягивая с его шеи галстук, - Только представь, а что, если твои домашние монстры рукоблудят, думая о тебе? Виктор снова перехватил руки Генри, остро взглянув в лицо. -Ты получишь то, что желаешь. Но я хочу, чтобы ты больше никогда не говорил о них плохо. Франк - плоть от моей плоти. Говоря о нем, ты говоришь плохо обо мне. Игорь мой приемыш, я очень горжусь, что в таком теле обладает пытливый и живой ум. Они оба дороги мне… -А я… - Джекил перехватил руки Франкенштейна, - я готов ради тебя на все, также как и ради науки. Ты, гений, которым я всегда гордился, если бы этот осел Стоун знал над каким передовым проектом ты работаешь сейчас, надолго опережая науку и свой век, то с досады сожрал бы собственный галстук! Я тебе дорог? -Конечно, Генри, - Виктор сдался и отклонил голову, позволяя покрывать поцелуями свою шею, - ты – единственный, кто во всем университете поддержал мою идею о создании человека, единственный, кого я мог посвятить во все детали. -Я и Эдвард Хайд – твои руки. Делай с нами, что хочешь, - прошептал Генри на раскрасневшееся ухо, - когда-нибудь все оценят всю силу твоего гения… Виктор позволил уложить себя на диван. Страстный стальной взор и небольшие белые бакенбарды растаяли перед его глазами, он погрузился в воспоминания, отвлекаясь от того, что происходило с его телом. Он даже не представляет, насколько близко подошел… Не знаю насчет Игоря, он скромен и наверняка скрывается, если занимается чем-то подобным. Но Франка скромности я научить не успел, а искренности он научился сам… Черные как у его создателя волосы всклокочены. Крупный мужчина крепкого телосложения показался бы любому огром или великаном из старых сказок. Он сидел у стены, спрятав лицо в гуще длинных волос. На нем была явно перешитая рубаха и спущенные рабочие штаны. Грубая рука водила по чему-то, что колом стояло под краем рубахи. Несмотря на то, что свеча в руке была единственным источником света, Виктор сразу понял, чем занимается Франк. Он смутился, хотел было развернуться и выйти, но напряженный от отчаяния хриплый от долгого неиспользования голос остановил его. -Господин, помоги мне! Виктор опешил. -В чем помочь? – решил на всякий случай спросить он, - Разве я уже не помогаю тебе, взявшись сделать для тебя новую невесту? -Помогаешь, - лицо Франка вынырнуло из копны черных джунглей, оно было напряжено, губы крепко сжаты в одну линию, - но мне нужна помощь сейчас… У меня грубые руки. Они умеют лишь убивать. Они никогда не ласкали… Кляня себя на все лады, внутренне чертыхнувшись, Виктор поставил подсвечник на край стола, а потом присел рядом со своим творением и задрал рубаху, пытаясь рассмотреть, что делает Франк. Рукотворное чудовище, как его именует доктор Джекил, слишком грубо трогало себя, вызывая лишь раздражение нежной кожицы на половом органе. Он бы велик, даже очень. Но в пределах человеческой природы. Однако невесте Франка нужна довольно разношенная… гхм…, чтобы не оказаться порванной. Он знал это, поэтому, не колеблясь взял то тело падшей женщины из анатомички. Но с ним уже поработали студенты. И некоторых органов не хватало. -Присядь рядом, мастер. Мне так не хватает твоего тепла… - прошептал Франк, стыдливо пряча лицо среди косматых черных прядей. Какая дикая смесь вожделения и стыда. Он прячет лицо, в то время, как его орган взывает к помощи. Внутри зреет какое-то дикое чувство. Власть над своим творением. Весь он в моей власти. Прошло время нашего противостояния, и теперь мы заключили последний договор, что может привести нас к миру. Первая невеста, что я сотворил для него, перед тем, как он убил мою Элизабет, покончила с собой в свою брачную ночь. Я сделал ее из плоти своей умершей двоюродной сестры, и она получила от нее свою аристократическую брезгливость. Но новая будет скромнее и похотливее. Ее ослепит знатный род, к которому, как ни крути, принадлежит Франк. Создание Виктора, продолжение Виктора, которому уже не дано появиться на свет естественным путем, ибо после смерти Элизабет все женщины перестали для него существовать. И когда Франк и его новая невеста уйдут, он, Виктор, останется один. Лишь верный слуга Игорь до самой смерти будет заходить в кабинет с неизменным: «Доброе утро, хозяин…» и почти собачьей преданностью в глазах. -Пожалуйста… - взмолился Франк. Виктор покачал головой. То, что он собирается сделать, вызвало бы осуждение в обществе, но он и так уже перешел черту. Где та линия, за которой кончается его собственная мораль и нравственность? Нравственно ли… Франк беспомощно поднял на Виктора синие глаза. Сейчас он выглядел безобиднее котенка. Вздохнув, профессор принес стул и присел возле Франка. -Иди сюда, - велел он. И великан, словно послушный ребенок, прильнул лицом к колену в черной брючине, жадно вдыхая аромат профессора, будто курильщик опиума свою привычную отраву. Размеры чудовищного тела были столь велики, что Виктору не пришлось слишком тянуться до ствола члена. Пальцы сомкнулись полукольцом. Движение на пробу. Слишком сухо… Франкенштейн прикинул в уме, не сходить ли в кабинет за ароматическим маслом, но Франк может решить, что хозяин постыдно сбежал. Ладно… -Оближи, - приказал Виктор, подставив ладонь. И теплый шершавый язык оставил влажный след на бледной коже, вызывая мурашки в низу живота. Профессор вновь коснулся члена, и Франк облегченно застонал. Виктор невольно почувствовал нежность и сочувствие к несчастному созданию. Если бы я только не сбежал из лаборатории в день твоего рождения на свет… Я бы научил тебя добру, прежде чем другие. А так я дал тебе только зло. И ты не знал, что с этим делать. Впрочем, был ли я способен на добро тогда. Слишком молод, слишком самоуверен… Больше усилий чем самому себе, до конца, с оттягом. Франк благодарно вздыхает и снова зарывается носом в колено хозяина. Что представляет себе рукотворный человек, никогда не знавший женской ласки? Как наконец обнимет ту, что останется с ним навсегда? В отличие от него самого, она будет собрана из разных частей, но, будем надеяться, полюбит его, целиком и полностью. -О чем ты думаешь, Франк? Что представляешь себе? – не узнаю собственный шепот. -О хозяине, - последовал неожиданный ответ. -Это естественно. Ведь это я сейчас касаюсь тебя. Но я имел ввиду… -Нет, - прервал его Франк, - я всегда думаю о хозяине, когда делаю это. Когда я убил твою невесту, в ту ночь… -Пожалуйста, перестань… - собственный голос становится слишком тихим, это пугает. Но Франк незнаком с деликатностью и чувством такта. Он продолжает. -Я видел, как вы занимались сексом. Видел через окно. И как свет свечей вызолачивал кожу на спине и ягодицах хозяина, когда ты входил в ее лоно. Как мышцы перекатывались под кожей. Я всегда вспоминаю этот момент. Собственное сердце стучится о грудь так сильно, мешая легким расправиться, препятствуя возможности дышать, что всем дана от Бога с рождения. Виктор невольно ускоряет движения. Франк продолжает нашептывать что-то грешное, не замечая взгляда профессора. Но, полноте, если бы он хоть на минуту поднял лицо от колена, замолчал бы он? Или сказал бы еще больше? Смог бы он понять, какие смешанные чувства вызывает у своего хозяина? -Я всегда представлял, как это ты лежишь на ее месте, хозяин… Как твои ноги обхватывали мою поясницу… Нет больше наслаждения воображать, будто ты меня любишь… Если воображение и дано кем-то свыше, то для того, чтобы создавать невозможное, хозяин… Если бы я мог коснуться тебя… - голос срывается, Франк так возбужден, что почти скулит. Ему не хватает самой малости, чтобы кончить. Самой малости. И все рубиконы перейдены. И Виктор решается. -Тогда прикоснись, где ты хочешь. Сегодня я позволю тебе. Просто коснись и представь, что получишь то, что хочешь. Вопреки ожиданию Франк лишь осторожно обнимает за талию, приподнимаясь на колене, утыкается лицом в живот. Внутри что-то гложет. Разочарование? Он ожидал чего-то большего? Но ведь это самый лучший исход… В этом положении дрочить неудобно, но профессору удается извернуться, крепко сжав руку на члене рукотворного человека. В какой-то момент Франк тяжело вздыхает, обжигая дыханием кожу под рубашкой, и, задрожав, изливается в руку хозяина. Семени так много, что оно стекает между пальцев. Виктор отстраняется и достает из кармана платок, вытирает руку. Оно липкое и горячее. Справившись с рукой, Виктор вытирает свое личное чудовище. Особенных хлопот стоят волоски на паху, черные, длинные и спутанные. Когда же он завершает, еще раз тяжело вздохнув, Франк сползает на пол и поправляет одежду. -Когда невеста будет готова, тебе больше не придется делать это, - Виктор поднимается на ноги и разминается, они затекли, Франк очень тяжелый, - ты будешь делать с ней то, что тебе захочется. -Спасибо, хозяин, - вздыхает рукотворный человек и ползет к своим матрацам. Они никак не могли найти кровать его размера, да и зачем, ведь он скоро уйдет… Виктор сворачивает платок. Он пропитан насквозь. -Доброй ночи, Франк. -Доброй ночи, - отзывается создание. То, что произошло в комнате рукотворного человека, комнате с вечно зашторенными окнами, вызывало внутри бурю эмоций. Виктор постарался погасить их как умел. Чужая страсть вызывала эмпатический отклик в собственном теле. Лицо горело. Вся кожа пылала. Когда избавлюсь от этого платка, смогу заняться собственным телом. Воспоминания об Элизабет вызывают отрезвляющую горечь, но внезапно Виктор невольно представил себе то, о чем говорил Франк. Что, если бы он сам находился бы на месте женщины? Тогда бы не пришлось делать все эти жуткие вещи… Но, полноте, свою грань, что касается мертвых тел, он перешел, когда взломал семейный склеп, чтобы добыть кусочек своей кузины. Теперь же он перешел свою грань и в любовных делах. Остались ли еще какие-нибудь границы у его морали? Во рту пересохло, и он невольно проводит языком по шершавым губам. -Вы помогли ему? – вытряхнул его из мыслей голос. -Да, - машинально отвечает он, прежде чем осознать, что перед ним в коридоре стоит горбун. Игорь одет в повседневную одежду, даже в ночное время он никогда не носит спальную рубашку. Должно быть, спит голым. Каштановые волосы собраны в хвост на затылке, зеленые глаза пристально смотрят на хозяина. Игорь передвигается без свечи, одно из немногих его преимуществ, в темноте горбун видит как кошка. В цирке, откуда его выкупил профессор, его с детства держали в полумраке. -Не надо было, пусть мучается, - мстительно говорит Игорь. -Он и так слишком мучался, - качнул головой Виктор. -Я принесу вам в комнату воды, чтобы вы могли привести себя в порядок. -Спасибо, Игорь. И принеси бренди. -Хорошо. Игорь остается за спиной, не двигаясь с места. Виктор чувствует всей кожей сковавшее горбуна напряжение. Он похож на пружину. А все потому, что завидует. Безудержно завидует счастливчику Франку. Виктор с юности знал, что слишком привлекателен для мужчин и женщин. Сам он всегда предпочитал слабый пол. Но вот два живых человека, что зависят от него. Оба влюблены. Оба желают. И знают, что желаемое недостижимо. Надежды на взаимность нет. Хлопает дверь комнаты Франка. Слышится злой и резкий голос Игоря. Он хоть и не великан, как рукотворный человек, но все же крупный и коренастый мужчина. Ревнует так сильно, что даже не смог дождаться, пока Виктор отойдет на достаточное расстояние. Профессор не вслушивается, слишком устал. Будем надеяться, Игорь успеет принести все необходимое, прежде чем Франкенштейн уснет на постели прямо в одежде. Джекил откидывается назад, кончая, и Виктор вздрагивает, чувствуя, как внутри становится горячо. Так вот какое оно это ощущение… Должно быть, он утонул бы в нем, если бы это был Франк… Или Игорь… -Ты не кончил, Виктор, позволь, я помогу тебе… - предлагает Генри. -Наше соглашение этого не предполагает… - Франкенштейн пытается подняться. Но сильные руки вдавливают его к дивану. Кожа липнет к кожаной обивке. -Я надеюсь, что когда-нибудь смогу добиться твоей любви, Виктор, - Джекил тянется за поцелуем, но профессор отстраняется, - я не сдамся до самой своей смерти. И не уступлю тебя твоим питомцам. Мне все равно… Хочется ответить именно так. -Пусти меня… -Нет. Пока ты не кончишь, не отпущу, - и Джекил спускается вниз, вбирая в рот. Он делает это со знанием дела, и Виктор не может сдержать протяжный стон, закусывает руку, чтобы стерпеть. Но ему не удается унять мысль. А что, если бы он сам отсасывал бы Франку или Игорю? Также ласкал языком головку и уздечку. Как выглядели бы их лица? Синие сумрачные глаза Франка или зелень весенней травы в глазах Игоря. А-ах… Он изгибается дугой, и лишь руки Джекила на бедрах удерживают его. Генри сдерживает обещание и отпускает его. Интересно, а Хайд чувствует все тоже самое, что и Джекил? Выходит, что они вдвоем трахали его? -Если хочешь продолжения, ты должен помочь мне закончить мой проект, - проговорил Виктор, одеваясь. -Я сделаю все, что ты попросишь, - кивнул доктор Джекил, с каждым слоем одежды вновь превращаясь в степенного джентльмена. Только одежда может так безбожно врать. -Кстати, в газетах уже написали о ночном убийстве, - Генри сел на диван и раскрыл утреннюю газету, как ни в чем не бывало. Виктор оперся рукой на стол, провел свободной по взъерошенным мокрым от пота волосам. -Как он это сделал? – спросил профессор неожиданно. -Кто? – не понял доктор Джекил. -Хайд. Как он делал это с той женщиной? -Также как и Потрошитель, которого все ищут. Полностью скопировал его стиль. Твой горбатый питомец даже не мог смотреть, - усмехнулся Эдвард, - пока Хайд делал свое дело, сидел на козлах, накрыв голову как маленький ребенок и дрожал. Виктор почувствовал, как сжалось сердце. Как ребенок… Маленький горбатый мальчик, что накрывал голову одеялом, слушая, как в другой комнате отец лупит мать. Юноша, который закрыт в клетке как животное, вслушивается в крики дрессируемых пленников цирка. Спрятаться от всего страшного. Это так странно, ведь Игорь не трус. Но в момент, когда он беспомощен, растерян как маленький ребенок. -Мне не следовало просить его везти тебя туда. -Нужен кто-то, кто сможет вести экипаж, пока я буду оперировать. -Тебе обязательно каждый раз меняться с ним местами? -Да, Хайд не способен оперировать, у него нет моих навыков, - Джекил посмотрел на Виктора поверх газеты, невольно залюбовавшись точеным профилем, - не бойся, он сказал, что будет делать все, что ты попросишь. Горбун нас не выдаст. -Я этого не боюсь, - Виктор выпрямился и закрыл глаза, - я боюсь не этого. В дверь постучали. Уилл накинул халат и открыл. -Доброе утро, преподобный! – кивнул ему Фред. -Доброе утро, инспектор Аберлейн! -А вы не жаворонок. У нас новое убийство. Это девочка. Мне сообщили о ней сразу же, как тело было обнаружено. Поедете со мной на осмотр места преступления? Фред удивленно заметил на груди Уилла следы, похожие на укусы. -Похоже, англиканские священники не столь щепетильны в отношении целибата? – не удержался Аберлейн. Уилл рассеянно проследил за взглядом Фреда. -Ах это… Не то, что вы подумали. Аллергия. Надо будет показаться врачу…