Пластинка

      Кристина чувствует сейчас себя совсем ребёнком, взбираясь по ступенькам. Она до сих пор удивляется тому, как интересно устроено московское метро. И второпях она совершенно не обращает внимания ни на витиеватые перила, ни на потертые памятники, ни на мрамором обозначенные названия станций. Макс ее держит за руку — боится потерять случайно. Себе он уже пообещал, что ее, самую близкую, теперь не потеряет. Никогда больше. Ни за что. Никому и никогда не отдаст. Им Ирина, фотограф, указывает, где и как лучше встать: где свет хороший, где место интересное. Они из метро выбегают, растворяясь в суетливых прохожих, забитом шоссе, в самом бескрайнем небе янтарной столицы. И люди, люди — необычайно оживленные, смеются, целуются, держатся за руки. Кристина такого массового почти весеннего сумасшествия не замечала раньше. Что-то новое пробудило в ней жизнь и с того самого момента тормошит по сей день.       С тех пор они практически не расстаются. Сережа теперь совсем не удивляется, когда эти двое приходят на репетицию, взявшись за руки. Если прежде никто из них на другого даже взгляд поднять не осмеливался, то теперь, глаза эти самые, друг от друга оторвать не могут. А Трущев за них искренне радуется, так доволен, что лишь иногда беззлобно подкалывает Свободу, что тот наконец набрался смелости их «дружбу» с Кристиной «предать гласности». Анисимов на это только фыркает и советует тому также «предать ясности» их отношения с Джанибековой. И во время проверки звука, когда музыка оглушительно взрывается басами и ни черта не слышно, Максим склоняется к Кристине, что-то говорит на ухо. Трущеву не нужно вслушиваться, чтобы понять их смысл — обо всем так открыто и ясно говорит лицо их Мартышки, смущенное, но такое счастливое-счастливое. После репетиции они едут в торговый центр, чтобы необжитую холостяцкую квартиру Макса превратить в их уютный дом, где тепло сохраняется вне зависимости от температуры воздуха. Максим ее обнимает за плечи, а Кристина деловито интересуется, насколько прочное крепление у этих отвесных книжных полок. И Анисимов вовсе не чувствует себя загнанным в угол, напротив, он наконец свободно дышит, ведь его сердце и душа — на месте. А его место — рядом с Крис. Вечером они, уютно устроившись, пьют ягодный чай в уже своей кухне. Кристина обхватывает узкими ладонями чашку, а Максим — смотрит на ее губы. Она взгляд его ловит, улыбается хитро, отодвигает чашку. Аккуратно, будто бы невзначай. Он тянется к ней, нежно проводит кончиками горячих пальцев по лицу, обводит большим пальцем скулы и, чуть привстав, тянется к ней, целуя. Его снова обыграла девочка с каре, но Макс больше ведет счет. Он прекрасно понимает: что бы ни произошло, она всегда будет выигрывать, влюбляя его в себя снова и снова.       Уже поздно ночью она к нему крепко прижимается, обхватывает тонкими руками. Макс вдруг понимает, что все его существо переполняет любовь к девочке с каре. То самое чувство, что льется полноводной рекой, простирается желтыми полями, то чувство, которому нет конца и края. Он целует ее в макушку, вдыхает ее родной запах и, кажется, живет им. Она вдруг просыпается и сонно бормочет. — Ты чего? — Ничего, спи, — он мягко поправляет одеяло, улыбается нежно, — Люблю тебя. — И я тебя.