Башня из слоновой кости

      Всё пролетало перед глазами слишком быстро. День ускользал из пальцев, как вода. Вот Саске ходит один по магазинам, чтобы купить себе нижнее бельё, вот ищет альфу, который обещал быть в кафе, когда он закончит — волноваться не было смысла, у омеги была его карточка, вот едет обратно в отель, и вот лежит уставший на постели, махая босой ногой.              Наруто часто говорил по телефону, часто отходил от Саске, когда они шли рядом по улице, и кто-нибудь звонил. Учиха не обижался, потому что для себя решил, что дела альфы его волновать не должны. Его работа была до появления в его жизни омеги и будет после, у Саске были свои заботы.        — Ты купил всё, что тебе нужно? — поинтересовался Узумаки, сбрасывая обувь у двери. Он выходил поговорить на улицу. — Да, — омега указал на пакет в углу. — Так мало? — Ну, одежда у меня сейчас есть. Исподнее, — Наруто в этот момент на него как-то странно посмотрел, — купил и шампунь. — Хорошо. Если что-то понадобится, скажи.       Скинув с себя ветровку, альфа обмахнулся её воротом. В комнате было душно, на улице тоже. Где-то вдалеке шумели раскаты первых гроз, но в Кобе дождь никак не начинался. Зной беспощадно нагревал землю и стены, превращая город в каменную печь. Люди казались всё более неповоротливыми. Пыль и жара действовали на всех угнетающе.       В комнате воздух был ограничен, и с каждым вдохом его запасы ощутимо сокращались. Саске вспотел ещё на улице, но идти в душ ленился, тем более, вернувшись в отель, пёс Наруто первым делом облюбовал прохладный кафель на полу в ванной и, судя по всему, уходить оттуда не собирался. Учиха тяжело выдохнул и задрал немного майку, чтоб оголить горячий живот.        — Жарко? — поинтересовался Наруто. — Как в аду. — А тут даже кондиционера нет.       Альфа оглядел потолочный карниз в надежде ошибиться, однако кондиционера не было; было окно, которое он приоткрыл, отодвинув шторы. Дело это не исправило. На улице был штиль, горячий и густой, как неподвижный невидимый туман. Наруто разочарованно ругнулся не на японском, взял со спинки кровати широкие спортивные штаны, оставленные там небрежным жестом утром, а после вошёл в ванную, чтобы переодеться. Дверь он закрывать не стал, видно поверив, что Саске не будет пытаться к нему заглянуть. Саске и не пытался, он слышал шорох одежды и прекрасно представлял, что происходит. Шорох, клацанье бляшки, громкий и резкий звук — вынимая свой кожаный ремень из брюк Наруто хлопал им как бичом, будто стегал невидимую жертву, чью-то прозрачную плоть. Учиха вздрогнул, услышав его.              Через несколько минут Узумаки вышел из ванной в тех самых спортивных штанах и майке без рукавов. Саске проследил за ним взглядом. В первую встречу альфа показал ему часть татуировок, но небольшую — грудь и предплечья, теперь было видно, что рыбки кои через цветы и волны переплывали на плечи и грудь, туда, где всё переливалось ветками кипариса и соловьями. Наруто сел рядом, Учиха приподнялся на локтях.        — Больно было?       Альфа обернулся, чтобы увидеть, куда устремлён взгляд Саске.        — Смотря где. На спине было легко, а вот на руках болело, — Наруто провёл пальцем по тыльной стороне предплечья, — особенно тут. — Ваших всё ещё заставляют их делать? — Учиха придвинулся ближе, чтобы рассмотреть язык пламени, выскальзывающий из-под лямки. — Нет, но это традиция. Приближённые делают их, — после Наруто качнул головой и улыбнулся, — более того, я был ещё подростком, когда решился на это.       Саске зачем-то кивнул, а после отвернулся, чтобы его интерес не показался Наруто слишком сильным.               Они мало говорили о планах, Узумаки был занят, а Учиха не знал с какой стороны начать разгребать кучу своих проблем. Придумывал планы, а после отбрасывал их в сторону, потому что они по праву носили качество «дерьмовый». Он вновь откинулся на постель.        — Что мне делать? — Тебе скучно? — Нет, Наруто-сан. Я о своих делах в принципе.       Наруто лёг рядом, расположившись на своей половине.        — Я думал забрать тебя с собой в Токио. У меня дома безопасно, тебя там никто не найдёт. — Предлагаете мне сидеть взаперти? — Никто не будет тебя запирать.       Саске сел, оттолкнувшись от постели        — Я не хочу уезжать из Кобе, пока не узнаю, что случилось с моей семьёй. — Мы можем выяснить это и там.       Он насупился. Идея уехать из города не нравилась ему по нескольким причинам: он не желал покидать место, где всё случилось, чтоб без него оно остыло, не хотел оставлять брата без присмотра, оставлять свои вещи.        — Не знаю. — Саске, оставь это мне. — Нет, — Учиха посмотрел на альфу, желая встретиться с ним взглядом, но Наруто смотрел куда-то в потолок, — я не собираюсь сидеть сложа руки. Вы не представляете, что я пережил! Какой-то урод пришёл в мой дом, убил мою мать, моего отца, моих родных, явно развлекался, наблюдая за тем, как я сам тону в своих галлюцинациях. Я даже проститься с ними нормально не смог… Я хочу найти его и посмотреть в глаза. — Поверь, людям, которые это совершили, ты меньше всего захочешь смотреть в глаза, — их взгляды встретились, и Саске покраснел. В голубых глазах читалась усмешка.       Учиха отвернулся и, желая занять чем-нибудь руки, потёр бедро вдоль царапанных линий на джинсе.        — По версии полиции мне нужно просто посмотреть в зеркало. — Ты о чём? — О следствии. Мне сказали, что я подозреваемый. — Глупость, — Наруто достал телефон, — они не считают тебя по-настоящему виновным. — Но я всё же числюсь среди подозреваемых?       Узумаки замолчал, сведя брови, а после приподнялся, отодвинулся к изголовью и скрестил на груди руки. Обычно на этом жесте начинались серьёзные и неприятные разговоры.        — Ты помнишь, что случилось той ночью?       Как же он ненавидел этот вопрос! Он слышал его постоянно — от врачей, от знакомых, теперь от Наруто. Все ждали от него нечто особенное и никогда не были довольны тем, что слышали, будто Саске обязан был оправдать их надежды.        — Смутно.       Он в который раз рассказал уже заученную наизусть историю. Так много раз повторённую, что она уже не колола холодом и одиночеством сердце. Из раза в раз, насколько бы ужасно это не звучало, говорить об этом становилось легче. Наруто его не перебивал, слушал, наклонив голову в бок.        — А утро? — Нет, — Саске понимал, что из его памяти стёрты все воспоминания о том, как он попал в больницу. Справедливо считал, что его просто перевезли в бессознательном состоянии, правда, возникал вопрос: «почему сразу в психиатрическое отделение?». — После того, как я потерял сознание, я больше не приходил в себя.        — Когда тебя забрали из дома, ты был в сознании. В полицию позвонили ваши соседи с пометкой о странных криках и шуме.       Саске не чувствовал под собой земли. Он был сброшен этим заявлением в пропасть — бездонную, тёмную, пропахшую кипящей серой и аммиаком. От избытка чувств в нём образовалась пустота, которую тут же заполнило воспоминание о теле матери в прихожей. Растаяли стены, пол, пятно крови под ней, остался только Саске и её остывающая плоть. Развеянный антураж, оставивший после себя беловатую мутную дымку, заставил его висеть в воздухе и думать о том, что он провёл со своими убитыми родными целую ночь. Вдыхал запах их раздувшегося мяса, ступал по их крови, находился рядом с их убийцами. Нашлась причина, по которой врач так много просила его вспомнить произошедшее.        — Я не помню этого. — Тебе было плохо, — Наруто расслабил плечи и распустил узел рук. — Это точно был не я, потому что когда я спустился вниз, мама уже… В общем, я знаю не больше следствия, может, даже меньше. — Было ли что-нибудь, показавшееся тебе странным? Поведение кого-нибудь из членов семьи, может, подслушанные разговоры? — Нет, всё было как обычно, — Саске опустил взгляд и наклонил голову, чтобы спрятать лицо за волосами. Нежелание говорить о брате было всё ещё велико, — но… Обычно лекарства мне приносила мама, потому что она следила за их приёмом. В тот вечер лекарства принёс брат, но это были мои таблетки, я их помню. — А вода?       Саске свёл брови в попытке вспомнить то, что пил.        — Вода как вода, я не заметил какого-нибудь привкуса. Более того, он сказал, что его попросила мама, а после его ухода она ко мне не заходила. Это может быть просто совпадение. — Слишком странное.       Учиха сам это понимал. Понимал, но не хотел принимать, потому что осознание, что брат мог быть замешан в чём-то столь грязном, могло ударить Саске ножом в спину, и теперь он чувствовал его острие на своей коже. Был ли то страх, или тревога, но это чувство сковало горло железным ободком, который сжимался с каждым последующим вдохом. Дышать становилось трудно, переживания подростка редко бывали настолько сильными. Казалось, это никогда не прекратится — кольцо сожмётся до конца, обхватив позвоночник, перекроет дыхательные пути и задушит его. Каждый раз, стоило только открыть рот, чтобы вдохнуть или что-нибудь сказать, начинался новый приступ. В конце концов, когда воздух почти не наполнял грудь, он испугался, подумал, что может помереть в отельном номере, согнулся вперёд и схватился за живот, почувствовав помехи в собственном сердцебиении.              Звуки вокруг смолкли, остался только жар. Наруто, наверное, мог что-то сказать, только Саске его не слышал, даже не смотрел в его сторону, чтоб прочитать что-то по его губам. Всё же говорил, потому как спустя всего несколько секунд перед лицом омеги встало колено альфы, а после его подхватили под живот и потащили в сторону ванной, чтобы после склонить над умывальником и включить воду. Узумаки набрал в ладонь воду и хорошенько омыл омежье лицо, омывал его вновь и вновь, пока к нему не вернулся цвет.              Саске немного остыл. Кольцо на шее расширилось, и грудь наполнилась кислородом. Схватившись за края раковины, он откашлялся и выплюнул воду, которую он случайно вобрал в рот, когда его умывали. С носа капала вода, чёлка прилипла ко лбу, а Наруто всё ещё держал его, и когда услышал кашель, спросил, всё ли нормально.        — Нормально.        Узумаки поставил его на ноги и вытер лоб, зачесав чёлку назад. — Точно?       Саске кивнул и отстранился.        — Я не оставлю тебя одного в Кобе, — альфа стянул с батареи полотенце и дал его омеге, — я поеду, и ты поедешь со мной.       У Наруто были дела, Саске это понимал и не считал, что имеет право задерживать мужчину, который и так из-за него сорвался в другой конец страны в будний день. Он должен был уступить.        — Хорошо, поеду, но сперва я хочу забрать кое-какие вещи. Вы можете помочь?       Учиха никогда не был привязан к вещам из-за чего-нибудь эфемерного, типа ностальгии или тёплых воспоминаний, но когда пришлось уезжать из Кобе, Саске собирался кое-что с собой забрать.        — Мне нужны мои документы, — это было логично, — и мамины часы. Насчёт документов… Не думаю, что их изъяли, они хранятся в кабинете отца, а где часы, я не знаю. Может дома, может их забрали с кольцом, когда меня привезли в больницу, но я точно помню, что мама мне их отдала перед… этим.       Наруто почесал затылок, после посмотрел на голое запястье, будто имел там часы, тяжело вздохнул и кивнул. Он сказал, что у них в распоряжении всего два дня, за которые Саске должен успеть сделать всё, что ему нужно, правда, последний не знал, чего именно хотел.        Он терялся в собственных желаниях и мыслях. Он мечтал покинуть город и мечтал остаться в нём, чтобы разобраться в произошедшем, мечтал найти виновных, но так же очень хотел всё просто отпустить, закрыть за спиной двери и начать новый день, будто ничего не было. Он был соткан из противоречий.       Осторожно протерев лицо от влаги, Учиха вернул полотенце на место, опасаясь сделать шаг вперёд, чтобы не приближаться к псу, который смотрел на него, не поднимая с кафеля головы. С той же осторожностью Саске возвратился к кровати и улёгся на неё, на спину, положив голову на закинутую назад руку. Все это он проделал бесшумно.              Наруто вышел на улицу. В окно пробрался дым сигарет. Саске желал заснуть, но не позволял себе, оставаясь лежать с распахнутыми в ночь глазами. Усталость подливала свинца в руки и ноги, наполнила тяжестью тело, которое медленно утопало в мягком одеяле, и он был олицетворением прошедшего дня, который оказался ничем иным, как падением вниз. Ощущение уверенности в собственных силах всё пережить собирало по крохам его распылённое по всем четырём сторонам света сознание. Усталость от всего забирала у каждой конечности её предназначение, чтобы облегчить, лишала всякой ответственности. Саске даже двинуться не мог, ибо бодрствовала только его сущность, мускулы перестали отвечать на нервные импульсы. Была достигнута единственная цель этого дня: вот так улечься на кровати и ждать возвращения Наруто.              Узумаки вернулся, принеся с собой запах горячего асфальта и дыма, горечь которого смешалась с запахом его кожи, влажной от вечерней жары. Наруто позвал пса на вечерний выгул, но Ликёр не поднялся, что-то устало тявкнул и улёгся обратно на прохладный пол.        — Будешь терпеть до утра, — предостерёг альфа и ушёл в душ, а вернувшись, устало возмутился, — только помылся и снова вспотел.              Секунд через тридцать Наруто подошёл и улёгся рядом с Саске, больше не произнеся ни слова. Он с ног валился от усталости. Когда он наклонился, чтобы расположиться рядом с омегой, он несколько раз ударил по подушке, не тронул одеяло и лёг поверх него, раскинувшись так, чтобы конечности не соприкасались. Саске слегка поёрзал, чтобы прийти в себя. В первую ночь на этой постели Учиха даже не обратил внимание на дешёвенький матрас, который тяжёлые тела спрессовали, сбили всю мягкость, превратив набивку в тонкий слой валяных волокон. Лучше мягкой перины это жёсткое ложе давало лежащим отдохновение; альфа быстро задремал.              Тишина, ночь, присутствие задремавшего альфы, коего сон делал даже ещё более мощным хранителем, — всё ограждало толстыми стенами его отдых, хотя здесь же гнездилась и отвратительная тревога, которую нельзя было выгнать вон. Фантазии рисовали всё невозможным, трудным и провальным. Единственным убежищем осталось его доверие к Наруто. Саске надеялся, что мужчина решит его проблемы, приведёт его к тем, кого он ищет, и позволит сомкнуть на их шеях пальцы. Но едва затеплившись, все подобные упования угасали. Учиха просто негодовал.       «Всё будет хорошо, и я для этого сделаю всё возможное».                     ***                     Утром Саске проснулся от того, что Наруто завозился, одеваясь. Сонно протерев глаза тыльной стороной ладони, он приподнялся на локте и оглядел его высокую фигуру в полутьме — Узумаки под утро задёрнул шторы, чтобы поднявшееся солнце не светило в комнату.        — Вы куда? — Ликёра выгулять. Я тебя разбудил? — Нет, — Саске сел и подтянулся, — я хотел встать. — Тогда доброе утро. — Доброе. Можно с Вами?       Наруто сразу согласился, его даже не пришлось уговаривать. Учиха посчитал, что это потому, что разговоров по телефону не предвиделось, а гулять одному было скучно. Саске поспешил, чтобы не задерживать ни мужчину, ни его пса, который топтался у двери.              Город только проснулся. Солнце ещё не показывалось из-за деревьев, но было светло и достаточно свежо после душной ночи. Остывшая земля была создана для того чтоб по ней ступали, и Саске делал это осторожно, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что он не привлекал ничьего внимания. Спрятав руки в карманы толстовки, Учиха последовал за альфой, который шёл достаточно быстро, но изредка поворачивал голову, чтобы убедиться, что спутник его всё ещё рядом. Пёс шагал по левую сторону, Саске по правую от Наруто.        — Прогуляться захотелось? — Да, — ещё с самого вечера омега думал об этом, — мы вчера только ездили на машине, а до этого я шёл по городу через силу. Захотелось как раньше, просто спокойно пройтись, тем более утро — самое время для прогулок.       Саске любил ходить пешком, хотя не всегда получалось. Отец возил его на машине, в клубе кендо заставляли бегать, а в одиночку Учиха почти никогда не ходил, но если возникала возможность куда-нибудь пройтись, пускай и два десятка кварталов, делал это с удовольствием.        — Когда подружишься с Ликёром, то доверю тебе его выгуливать, — альфа с трудом подавил зевоту, прикрыв рот рукавом ветровки. — Не любите вставать утром? — Не люблю, но мир не признаёт существование сов. Работа вынуждает, Ликёр тоже.       После заправки они свернули на улицу, ведущую в сторону небольшого сквера. — Когда брали собаку, не думали, что выгуливать надо? — Я обменял его в английском баре на «Белую леди»*. Мужчина хотел опохмелиться, а не заботиться о щенке. Ещё и в машине закрыл, — Наруто наклонился и потрепал пса за ухом, — урод. — То есть, питомец у Вас появился случайно?       Наруто кивнул, а после, посмотрев на Саске, спросил того о наличии в доме питомцев.        — Нет, у нас не было животных. Никогда.       Это прозвучало грустно, ведь Саске всегда жалел, что их дом и наличие животных были понятиями слишком несовместимыми. Принести щенка или котёнка в дом было равносильно тому, чтобы принести их к озеру в закрытом мешке. Коты линяли, собаки лаяли, хомяки слишком мало жили — у родителей всегда были оправдания, когда маленький Саске спрашивал их о питомцах. Ему приходилось довольствоваться соседским котом, который жил до тех пор, пока маленький бесёнок, недолюбливавший животных, не подрос. Это был чудесный рыжий кот, который сам шёл на руки, не отказывался от ласки, был игривым, но в то же время не царапался, потому что, казалось, даже не умел этого делать. В один день кот просто пропал, и омега утешал себя мыслью, что его просто отдали в другую семью, где нет больного на голову мальца.        — Но я хотел бы иметь кота, — зачем-то добавил Учиха, остановив свой взгляд на загорелом лице.       Наруто как-то странно нахмурился, а его пухлые губы на несколько секунд превратились в тонкую линию, будто надрез медицинским скальпелем.        — Не любите кошек? — Саске расстроился. — Я всех животных люблю, просто к некоторым не осмеливаюсь подойти, — альфа приподнял плечи, — не из-за страха — стыда, наверное, — после улыбнулся набок, — это мои болезненные воспоминания. — Говорят, если поделиться с кем-нибудь, станет легче. — Ты не захочешь это слушать. — Не беритесь отвечать за меня, — Учиха приподнял подбородок чуть выше, — я более стойкий, чем могу показаться. Тем более, я давно хотел узнать о Вас чуть больше. Откровения сближают. Мы же теперь… — Саске замолчал на несколько секунд, чтобы подобрать подходящее слово. — Товарищи? — Конечно, но после своего рассказа, я могу услышать о тебе?       Было понятно, о чём его спросит Наруто, но омеге и на это уже было наплевать. Он не мог доверять брату как прежде, и потому его всё меньше становилось жаль. Учиха согласился, и Наруто замолчал, будто подбирая слова, отмеряя отрезок времени, который должен был раскрыть. Всё то время его светлые брови в беспокойстве сближались на переносице, но когда он решился, его лицо расслабилось, а пушок ресниц, защищавший от солнца его голубые глаза, взметнулся вверх, оповестив о том, что альфа смотрел вперёд. Его взгляд рассекал прохожих, воздух и ветер с такой властной силой, что Саске даже перестал улыбаться.        — Я тебе не рассказывал о своём детстве, — альфа начал издалека, хотя вопрос был о «стыде» перед кошками, — собственно, я и не стараюсь этим с кем-нибудь делиться. Я жил в детдоме. Всегда жил по ощущениям. То есть, я не помнил родителей и рос там с рождения. Родственников, судя по всему, у меня тоже не было. — А сестра?       Наруто махнул рукой и улыбнулся, на этот раз искренне.        — Мои сестра, бабуля, дядя — названные. Мы не кровные родственники, — после он вновь ненадолго замолчал, возвращая свои мысли к истории.       Саске больше не перебивал, слушал и кусал губы, потому что вместо Наруто в его истории видел себя, если бы мужчина его не спас. Узумаки говорил короткими предложениями, потому что так ему было легче собраться, легче было Саске переводить дыхание. Вся история проигрывалась перед глазами точно фильм, ужасный и правдивый. Наруто было стыдно перед одним — единственным животным…              Узумаки жил в детдоме столько, сколько себя помнил, и ему там не нравилось, потому что взрослые мальчишки считали своим долгом загадить жизнь каждого, как когда-то загадили их собственные. Альфа убегал из приюта, убегал из школы и большую часть своего детства провёл на улице, где приходилось существовать по-всякому. Ему было восемь, он водился с малолетними хулиганами, шастал по стройкам и терялся в трущобах — кому нужно было его искать?              Наруто грустно улыбнулся.              Была холодная зима, на стройках становилось невыносимо, и дети спускались ближе к земле, туда, где жгли костры и была еда. Наруто сказал, что бездомные всегда с ними делились, даже когда самим приходилось голодать. В тот раз карманы у всех были пусты. Он не ел дня три, и холод просачивался к самым костям, от чего тело потряхивало, кружилась голова, а ноги практически не держали. Всякие мысли в такую пору приходили — и унижения потерпеть ради кусочка хлеба, и больно ли умирать от истощения. Их было шестеро — дети и подростки, и они сидели у тёплой бочки, приткнувшись к стене и друг к другу. Старшие держались, а младший, казалось, вот-вот отойдёт. Он несколько раз терял сознание, и его положили ближе всех к теплу, и Наруто сидел рядом, прикрывая его плечи и шею пуховым платком.              Между жилыми домами, где они расположились, редко кто ходил, но в ту ночь будто сами боги послали к ним гостя. Из подъезда неторопливо к ним приблизился кот. Пушистый, толстый, явно домашний. Дети всколыхнулись, устремили руки к животному, и то доверчиво ластилось к ним, урчало и шло на руки.              Кот приблизился к тёплой бочке, и Наруто принял его на руки, разрешил спать на своих коленях и, как и любой ребёнок, проникся к нему душевным теплом. Он не знал, на что решатся взрослые мальчишки, а потому ласкал его, чесал за ухом и называл своим маленьким новым другом…              Убийство его превратилось в кошмар.              Подростки шептались, отойдя в сторону. Долго шептались, смотрели на животное и вновь отворачивались. Спустя пару часов всё было решено. Кота забрали с рук, и животное всё так же доверчиво не убегало. Чтобы покончить с ним, Кё, главарь их банды, взялся за молоток, который слегка подрагивал в руке, не от холода, а от страха. И с таким же страхом и ужасом наблюдали остальные, не смея даже двинуться.              Чувствуя, что убив на расстоянии, он будет не так виновен, Кё метнул в кота инструмент, но только попортил ему шкуру. Кот скрылся за коробками, но благодаря тесному пространству, его быстро изловили. Будучи пойман, зверь пустил в ход когти. Он защищался отчаянно. Кё, обернув левую руку полотенцем, схватил его за хвост, правой нанёс удар молотком в голову. Он целился, но гибкость позвоночника позволила коту уворачиваться, извиваясь, как ящерица. Он отчаянно мяукал, просил своего нового друга о помощи, но Наруто не двигался — от шока, от жалости, от мысли, что если он двинется, то предаст остальных голодных. Не отвечал. Кот чувствовал, что смерть близка. Неотвратима. Кё хотел ударить вторично, но промахнулся. Он стал молотить. Бил куда попало. Наруто зажмурился.              Если не считать голос животного, вся сцена разворачивалась в полнейшем молчании. Кё безмолвно сражался с безмолвием, наполненным ужасом кота, в коем ему уже мерещился Враг рода человеческого, вечный из-за решимости выжить, несмотря ни на что, ловкости, помогающей избегать ударов, из-за шкуры, полной звериной нежности, мягкой, охраняющей животное и отравляющей непреклонность подростка. Это был здоровенный серый котище, которого он с удовольствием бы приласкал.              Молоток не помогал, возникла мысль о удушении, но Кё не хотелось выпускать зверя, чтобы поискать верёвку. Он расстегнул пояс, вытянул его из шлёвок и, действуя только одной рукой, сделал на нём скользящую петлю. Кот в молчании ждал. Кё накинул петлю и потянул, но пояс не смог задушить зверя, и тот метался ещё изворотливее, ещё неуязвимее, чем прежде. Подростка постепенно окутывала, наползая отовсюду, тошнотворная сонливая вялость — он повесил ремень на штырь арматуры, торчавший из обломившейся стены. Кот, цепляясь за стену когтями, исцарапал её, стараясь вскарабкаться вверх. Всех пробрала сильная дрожь, она проникала до нутра. Все слышали шум, стоны, мольбы жертвы, само убийство, как разлитые духи, наполняло всё вокруг своим тончайшим духом, проникающим сквозь стены вернее рентгеновских лучей. Кё продолжал молотить зажатым в руке молотком, придерживая другой сползающие штаны. А кот становился ещё живее, чем раньше, опасность, боль и страх придали ему новые силы. Но кровь ещё не показалась, и подросток без удержу бил и бил.              В какой-то момент ему захотелось было вынуть кота из петли, но он побоялся к нему прикоснуться. Наруто держал глаза закрытыми. Он всё слышал, всё понимал, и когда смолкли стоны вдруг почему-то с облегчением выдохнул, потому что пытка и для него и для кота была закончена. Он прикрыл лицо ладонями и молился, хотя не верил, о том, чтобы его не попросили в тот момент помочь. Старшие справились сами, и всё это продолжалось в полной тишине. Никто не смел издать звук. То ли затянувшаяся минута молчания, то ли стыдливая благодарность животному, которое сейчас, само того не ведая, спасало их. В тот вечер они не проронили ни слова. Ни один из мальчишек. У каждого из них жизнь не удалась, каждый видел в ней много несправедливости, лишений, унижений. Они были закалены, были сильны и даже более стойкими, чем некоторые взрослые. Плакать было не принято, душевная слабость осмеивалась, но под тем звёздным небом они ели, отвернувшись друг от друга, ели, а в пресную похлёбку скатывались слёзы.        — Наверное, той ночью закончилось моё детство.       Саске встрепенулся, посмотрел на пса, а после на мужчину. Наруто был спокоен, наверное, пережив это столько раз в своих воспоминаниях, он охладел к этому рассказу, как когда-то охладеет омега к произошедшему с родными.        — Моё, оказывается, совсем безоблачное.       Узумаки улыбнулся и мягко пихнул Саске в бок, чтобы его растормошить.        — Что было, то прошло. Я продолжал жить дальше. — Вы попали к якудза с улицы?       Наруто кивнул.        — Мне тогда лет тринадцать было. Я разрисовал одну из стен их штаб квартиры. Еле унёс оттуда ноги, но потом меня всё равно поймали. Не сказать, что отлупили, прямо, но трёпку я получил, а потом мне предложили остаться, мол, шустрый. Тогда у меня и опекун появился, даже не один.       Саске улыбнулся.        — Они бы присутствовали на свадьбе? — Естественно, — дойдя до сквера, и убедившись, что в нём нет прохожих, альфа снял с Ликёра поводок, и пёс пустился бежать, — моя новая семья не упустила бы возможность гульнуть. Особенно, бабуля. Только недавно оклемалась. — С ней всё хорошо, надеюсь? — Всё отлично, она просто синячит иногда. Только недавно вышла из… Как его врач назвал-то… Истинного запоя. — Истинный запой? — Учиха хохотнул. — Звучит, как высшая степень просветления. — Наруто согласился. — А я жаб боялся, — зачем-то добавил Саске, — до сих пор при виде их напрягаюсь. — Жаб? — альфа хохотнул. — Они же безобидные! — Да, наверное, — омега отмахнулся от детского воспоминания, — но это не меняет того факта, что когда нужно было чистить фонтан, я надевал две пары перчаток, чтобы эти мерзкие головастики были от меня подальше. — Они же не жабьи… — Но всё равно мерзкие.       Наруто пожал плечами. — Тогда если снова столкнёшься с этими, — альфа поднял свободную руку и подвигал пальцами на манер волны, так делали, когда пытались запугать детей, — ужасными созданиями, — он опустил руку и улыбнулся, — то позови меня. Я головастиков не боюсь и даже умею с ними ладить. — Отлично, как только за мной увяжется один, спихну его на Вас. — Мы всё ещё о жабах говорим? — Наруто приподнял одну бровь, но продолжал улыбаться. — Конечно, — Саске нахмурился, обдумывая, могло ли что-нибудь сказанное им показаться двусмысленным. — О чём же ещё?       Альфа снова пожал плечами. Омега так и не понял, в чём дело.       Наруто был весёлым, пёс забавным, и Саске расслабился, полной грудью вдыхая утреннюю свежесть. Ликёр носился кругами по скверу, пока не устал, после справил нужду, и они отправились обратно.              Становилось людно.              ***              Наруто не напоминал о своей просьбе Саске до самого вечера, и обещанное утром откровение так и не потребовал, наверное ждал, когда омега откроется самостоятельно. Днём Узумаки много говорил по телефону, а Учиха скучал на постели, не зная, чем себя развлечь — телевизора в комнате не было, телефона тоже (хотя куда ему было звонить), но была ручка и блокнот на двенадцать листов, который он изрисовал вдоль и поперёк. Наслоил рисунки один на другой, превратив под конец всё в непонятную тёмную мазню, заваленную телами. Человеческая форма у него всё ещё не получалась.              Хлопнула дверь от того, что её в спешке пихнули. Наруто ввалился в комнату, держась рукой за дверной косяк, румяный от бега и вспотевший от собственного тепла. — Ты точно знаешь, где лежат твои бумаги? — он прижимал к груди телефон.       Саске кивнул.        — Тогда, — Наруто вернул мобильный к уху, — собирайся.       Он не знал, куда они спешили, но собрался быстро — не прошло и двух минут, как Саске оказался на пороге рядом с альфой.        — Мы едем к тебе домой.       Дом. Саске перестал воспринимать свой дом как маленький кусочек родины. Его дом некогда был в его комнате, в углах, которые он знал, как свои пять пальцев, в двери, за которой он прятался ото всех. Его дом был знакомой территорией, а теперь и местом преступления. Учиха не думал возражать, он сам об этом попросил и давно набрался сил переступить лакированный порог их аббатской часовни — так он называл про себя это здание.              Дом их клана был новым для его семьи, он был куплен дедушкой, когда Фугаку ещё был подростком. Он был массивным, величественным, отделанным каменной кладкой. Все его любили, всем он нравился, потому что жизнь в замке всегда казалась людям чем-нибудь сказочным, но сказочным оказывалось лишь существование стен. После убийства дом не изменился. Он пережил своих владельцев — одних, других, третьих, для него люди как бактерии на теле — никто не беспокоится о миллионах смертей на собственной коже.              Окна были пусты и безжизненны, Итачи в него не возвращался.              Когда Саске покинул машину, остановившуюся в метрах пятидесяти от нужного места, было уже темно. После более прохладного дня воздух был прозрачным и свежим, а вдали от центральных небоскрёбов звёзды были ясными, искрящимися. Они усыпали всё небо, освещали дорогу к прекрасному дому, на чьих перилах лежали чистые капли недавнего дождя, хрустальный покров, что укутывал грязную грешную землю. Саске приблизился к фонтану, который так никто и не прочистил. Дождевая вода в нём позеленела.        — Нам разве можно сюда? — спросил он шёпотом. Альфа также тихо ему ответил. — Нет, поэтому мы пришли ночью, — а после протянул что-то тяжёлое и блестящее, — с фонариками.       Они пошли в обход, туда, где их встретил высокий тёмный человек в широком полупальто. Наруто обратился к нему «Масутаки»*, и Саске сначала подумал, что это просто причудливое имя, а после того, как незнакомец сказал, что уже вскрыл замок и отключил сигнализацию, решил, что это была всего лишь кличка.              Узумаки предупредил, чтобы Саске был аккуратен, не светил в окна и сделал всё быстро. Они стояли в саду, на свежей нескошенной траве, ласковой, как замша. Над ними мигали звёзды. Омега сделал глубокий вдох — такая дивная, погруженная в глубокое молчание ночь. Бездонная ночь. И ветер, приносивший влажный запах откуда-то, где шёл дождь.              Они ступили на пол веранды. Спрятав руку под рукав, Наруто отворил дверь и, как когда-то в первую их встречу, пропустил вперёд. Саске первым вошёл в дом. В нос ударил незнакомый запах, отрезвляющий как глоток нашатыря — запах, которого никогда не было, когда его семья была живой. Пахло пустотой, пахло холодной сыростью и чем-то… Неприятным, будто до недавнего времени дом использовался как скотобойня.              Каждый шаг был шагом в неизвестность. Всё вокруг было таким известным и таким чужим одновременно, что это пугало. Учиха включил фонарик, и острый белый свет расколол пространство. Он никогда не ходил с фонариком по дому. Обычно, если приходилось выбираться ночью, Саске неплохо ориентировался в полутьме, по лестнице шёл наощупь, а в гостиной и на кухне всегда было светло от панели холодильника. Помидоры лежали на полках для овощей.              Кухня пустовала. Из неё выветрились запахи еды, запахи фруктов в пиалах — от них остались только тёмные пятна на стекле. Итачи даже не удосужился всё прибрать, или нанять кого-нибудь для уборки. Саске опустил напряжённые плечи и сделал глубокий вдох — может быть, просто полиция настаивала на том, чтобы в доме не убирались. Где угодно могла найтись улика…              Обратив свет фонаря на мебель, Учиха замер. В темноте грязных разводов видно не было. Они сливались с рисунком дерева на панели, и все тени пропадали в продольных линиях, но стоило их осветить, как тут же из узоров выползали красные разводы — за мебель цеплялись окровавленными пальцами.              Кровь была повсюду, там, где от неё пытались избавиться остались будто мокрые пятна. Тел не было, но их присутствие угадывалось в этих тенях. Капли, чьи-то руки, чьи-то следы, случайно вступивших в лужу в прихожей. Саске шёл по сцене с задёрнутым занавесом.        — Нам нужно торопиться, — прошептал альфа на ухо, и Учиха дёрнулся от неожиданности. В доме стояла гробовая тишина, и малейший вздох слышался оглушительным ветром.       Кабинет отца был наверху. Он указал в его сторону пальцем. Дверь была приоткрыта, в нём кто-то рыскал — копался в документах, книгах, разворошив семейную библиотеку, как варвар. Такое обращение с книгами вызывало отвращение, и не удержав свой порыв, Саске подобрал одну с пола, аккуратно уложив листы друг с другом, распрямив их, и закрыл её.        — Видимо, они искали важные бумаги, — предположил Узумаки, — договора, счета, квитанции. Что-нибудь, что бы дало подсказку о его делах и знакомых. — Надеюсь, всё моё на месте.       Для близких отца его сейф не был секретом. Все как бы знали, что он есть, но никто просто так не вспоминал о нём, потому что все дела решал Фугаку. Нужно ли заплатить налоги или оплатить счета за электричество, принять почту или записать детей к врачу — всё делал Фугаку.        — Есть тайник?       Саске кивнул и подошёл к стеллажу с книгами.        — Отец однажды позвал меня в кабинет, чтобы показать его. Думаю, — омега пожал плечами, — уже нет смысла прятать что-то. Это было чуть больше года назад, до ссоры с братом.       Посветив на книги фонариком, он стал выискивать одну — единственную, повесть о Гэндзи, которую альфа когда-то назвал нечитаемой. Фугаку любил это произведение. У него было коллекционное издание в твёрдом переплёте, и отец Саске прятал ключ от сейфа в рикене* книги. Маленький ключик, такой можно было носить в качестве аксессуара на шее — настолько незначительным и ненадёжным он казался.              Тайник в розетке не мог содержать в себе слишком много, но на удивление Саске он был доверху забит ценными бумагами, среди которых были и его документы. Пока омега их перебирал, щурясь и пытаясь прочитать в свете фонаря написанное на каждой из них, Наруто отошёл, попросив разрешения у Саске осмотреться.               «Если альфе это было нужно, то пусть прогуляется» — думал он, — «уже никто не заявит о нарушении личного пространства».              Договора, контракты, свидетельство о браке, свидетельства о рождении, регистрация, и внутренний паспорт омеги. А чуть ниже подозрительные письма и банковские переводы, но в тайнике не было ни единого документа Итачи.        — Узумаки — сан! — Саске не кричал, но звал громким шёпотом. — Узумаки — сан! — в ответ тишина. Наверное, альфа отошёл слишком далеко. — Наруто! — он чуть не уронил бумаги. — Блять! — Я шёл к тебе всего секунд пятнадцать, — альфа вошёл в кабинет, улыбаясь. — Хотел спросить, если у Вас есть с собой телефон. — Тебе для чего? — Фото нужно сделать.       У Наруто было два телефона. Один для звонков — старый, кнопочный, и новый, на котором альфа использовал только навигатор. Получив в руки последний, Учиха быстро сделал фотографии всех бумаг, забрал свой паспорт, а после попытался всё сложить в той же последовательности, в какой нашёл их.        — Не хочешь просто забрать? — Итачи, скорее всего, уже бывал здесь. Не хочу, чтоб он понял, что что-то пропало. Тем более моё.       Узумаки не стал возражать. Всё было возвращено на место, кроме разбросанных книг, и чтобы те более не мозолили глаза и не давили на больное, Учиха поспешил покинуть красный кабинет. Наруто ждал его у двери, смотря куда-то вглубь коридора, в сторону комнаты Итачи и хмурился.              Заметив взгляд на своём лице, альфа поспешил объясниться.        — Я прошёлся немного, посмотрел. Вдруг полиция нашла что-нибудь интересное. — Осмотрели комнаты?       Наруто кивнул, и посмотрев на Саске, немного зажмурился. Омега выключил фонарик.        — Хотите увидеть мою?       Учиха сам не знал, зачем это предложил; их последняя встреча закончилась побегом, но что-то таинственное тянуло его обратно. Мужчина согласился, и на ощупь, придерживая Наруто за край ветровки, Саске повёл его вперёд по коридору, мимо лестницы, мимо перил, за которые хватался. Было темно, точно в подвале, с трудом можно было разглядеть силуэты стен и дверей, но омеге чудился тёмный путь на полу, омытый кровью и слезами, ведущий точно к его двери. Берясь за её ручку, он почувствовал тепло, будто кто-то держал её железо с обратной стороны и грел живым огнём своей руки. Может быть, монстры всё ещё ждали его внутри.              Он аккуратно толкнул дверь и сразу же прищурился, чтобы заметить в тёмных углах бледные, трепещущие тела. Шторы не были задёрнуты. Синеватый блеск звёзд и луны освещал пространство, и после тёмного коридора комната казалась светлой. Саске сделал шаг вперёд. Комната всё ещё несла в себе его запах — запах его мокрых волос, запах его одежды, запах порошка, смешанный с его туалетной водой. Постель была разворочена, нижний ящичек стола, где хранился подаренный нож, был всё ещё открыт, а стопки книг свалены вдоль стены. Учиха шикнул.        — Тут так, — Наруто огляделся, — просто. — Что я и люблю.       Саске неуверенно приблизился к кровати и сел на её край, недалеко от изголовья. Наруто сел рядом, и они замолчали. Сидели и смотрели вперёд, в тёмный дверной проём, как два заключённых, приговорённых к смерти, которые смотрят в светлое окошко камеры. В голове было пусто. Так пусто, что мир вокруг начал подтаивать, оставляя от себя только полупрозрачные образы.        — Я думал, что Вы спросите меня утром о брате. — Хотел, но посчитал, что не время. — А сейчас?       Они сидели спиной к свету, их лица пропадали в тени, а мутные тени тянулись по полу к самой двери. Лица были трудно различимы, глаза были тёмными и нечитаемыми, но когда альфа достал из кармана странную коробочку и протянул её Саске, последний понял всё без слов, без взглядов, без мимики. Всё за себя сказала твёрдость руки и неуверенность движений.       Учиха прежде не видел таких шкатулок, обычно они использовались для хранения украшений, и открыв её, обнаружил, что почти не ошибся. Она под завязку была забита резинками, тканью тонкого шифонового шарфа, среди которых был лоскут джинсы, криво вырезанный из какой-то пары штанов. Поднеся его немного ближе к лицу, он сделал небольшой вдох и тут же резко отстранился. Она пахла его течкой. Это было унизительно — он выказал столько ярости и отвращения, что рука его дрогнула. Коротким и резким жестом он поднёс её ко лбу, словно пытаясь отсечь какую-то силу, побуждающую его к убийству, силу, которой ему не одолеть, с ужасом уставился на кусочек пропитанной его первым соком ткани и выбросил его обратно в шкатулку. Раздался громкий шлепок, увенчавший всю ситуацию. Саске била лёгкая дрожь.        — Насколько всё далеко зашло? — Только поцелуй, — Учиха закрыл шкатулку, — даже если он и хотел чего-то большего, он не решился на это под носом отца, — его лицо скривила нервная улыбка, — никому не хотел об этом говорить. Надо мной уже и так облако надвигающейся так-себе-репутации, а с этим… Отцеубийца — инцестник. Замечательно.       Наруто его приобнял рукой в попытке успокоить и, наверное, от бессилия ляпнул, по мнению Саске, большую глупость, которая даже не позволяла обидеться на мужчину.        — Бывает. — Назови хоть кого-нибудь, у кого такое было. — У Люка Скайуокера.       То ли от скопившегося напряжения, то ли от того, что это было слишком неожиданно, Саске рассмеялся, разрушив скопившееся вокруг их тел напряжение.        — Дурак, — Саске поднялся с постели, сжал пальцами шкатулку, которую собирался уничтожить, и шагнул в сторону двери, — идём, не хочу больше здесь оставаться. — Теперь в Токио? — В Токио. *Белая леди — алкогольный коктейль с джином и ликёром. *Масутаки — «отмычка» с японского. *Рикен (отстав) — полоска тонкого картона или плотной бумаги по ширине корешка, приклеиваемая к материалу, которым покрывается крышка.