***
Саске надеялся, что эта течка не будет отличаться от других, уже прошедших — потечёт, полихорадит немного, а между этим он будет спокоен. Но то были планы, а по-настоящему что-то пошло не так. Может, гормоны ударили в голову в расцвете его созревания, а может на всём сказалось присутствие рядом Наруто — сейчас до безумия красивого, зрелого, брутального альфы с изумительным горьковатым запахом, который хотелось поглотить, чтобы он теплился в животе. У Узумаки — Саске кусал губы, утыкаясь носом в одолженную футболку — влажные губы, голос низкий и, наверное, большой и крепкий член. Ему хотелось его. Постоянно хотелось, и не просто хотелось, а сильно, жарко, грубо, прямо между ног одним толчком. Пенис дрогнул, дырка вспухла от частой ласки, чуть приоткрылась, и смазка густыми каплями стекала на простыню. Саске просунул руку между бёдер, разведя их пошире, а после с нажимом погладил подрагивающий анус, размазывая вязкие капли по его пульсирующей плоти. Первое слабое усилие, второе, и приставив указательный палец к влажному отверстию, Саске протолкнул его внутрь, тут же всхлипывая от долгожданного проникновения. Кисть резко задёргалась, пальцы, по очереди вставленные в разгорячённое тело, только дразнили. Ему нужен был Наруто, его горячее тело, его крепкие бёдра, которые будут двигаться между его до тех пор, пока животная жажда не утихнет, и его ослабленные ноги не разойдутся по мокрой постели. Вспомнив крепкий ремень, оголённый над ним кусочек живота, бугрившегося напряжёнными мышцами, когда его альфа подтягивался, Саске кончил, выплёскивая на живот жалкие три капли — он кончал четвёртый раз за утро. Это было тяжело. Вытерев липкие пальцы о майку, он потянулся к телефону. В первый день течки они почти не списывались — Учиха лихорадочно искал что-то, что можно было запихнуть в себя, безостановочно мастурбировал и кончал, страстно борясь с желанием выйти из комнаты и лечь под Наруто, напроситься… и альфа бы ему не отказал. Ночью он просыпался от мокрых снов, в которых Узумаки заходил к нему в комнату и…— Саске потрогал свой тёплый и пока ещё мягкий член, а после одёрнул руку, чтобы вновь не возбудиться. «Как ты?» — он написал в надежде, что Наруто был свободен. Узумаки ушёл на работу, но разрешил писать себе, пообещав, что если выдастся свободная минута, то обязательно ответит. «Со мной всё хорошо, можешь не волноваться:) А ты как? Ты поел? Я оставил в холодильнике рис.» «Нет, я ещё даже не мылся.» «Рис разогрей в пароварке, соус отдельно, а помыться… Сделай это сейчас, чтобы к моему приходу дом проветрился. Этой ночью я несколько раз просыпался, чтобы подрочить, потому что пахло твоей течкой.» «Сообщая мне такое, ты откладываешь мой поход в ванную.» «Знаю. Мне просто нравится думать, что пока я тут скучаю от работы, ты скучаешь по мне.» «А ты по мне? Я тут мокрый, горячий и на это время послушный.» «Не дразни меня! У нас тут так себе туалет, негде уединиться.» Саске улыбнулся, ещё раз погладил себя между ног и всё же сжалился. Написав, что обязательно поест, он отложил телефон в сторону, оттянул вниз край широкой майки и встал с кровати, чтобы потом босиком спуститься вниз. Пока Наруто был дома, он сам носил ему еду на подносе, оставляя его перед дверью, а когда уходил, то обязательно оставлял что-нибудь готовое в холодильнике. Аппетит был слабый, но Учиха поел, а после поспешил вернуться в комнату, ненадолго остановившись возле комнаты альфы. Там им пахло особенно сильно — там была его одежда, пропахшая им постель, может быть ещё хранящая его тепло. Саске хотел зайти и совсем чуть-чуть в ней поваляться, но это было нечестно, он обещал, что не будет провоцировать, по крайней мере намеренно, и разочарованно выдохнув, всё же вернулся к себе. Комната, жар, взбитая подушка, зажатая между ног и запачканная обильными выделениями, уже немного болезненная дрочка и вспухшая от стимуляции плоть. С утра до вечера и отрывками ночью в комнате одиноко; но слыша шаги за дверью, слыша бархатный голос, обращённый к нему - «Я дома». Омега соскользнул с постели и притулился к двери, чтобы голос его не потерялся в глухом пространстве комнаты: — Я скучал. Шаги замерли на лестнице. — И я скучал. Наверное, — по голосу Саске понял, что Наруто ухмыльнулся, — я себя немного переоценил. — Слышишься расстроенным, — омега приник к дверной щели ухом. — Скорее уставшим, — последовал выдох. — У тебя всё хорошо? — Вроде как. Рука устала, — Саске хотел, чтобы это прозвучало, как шутка, но сказав об этом, сник, потому что плечо действительно саднило. — Могу думать. Я, — альфа сделал короткую паузу, — сейчас переоденусь и приготовлю поесть, чтобы ты был сытым. — Я не проголодался, но спасибо. Их разговоры стали такими короткими, совершенно непривычно куцыми, поверхностными. Они общались, как два малознакомых — приветствие, вопрос о самочувствии и скорое прощание, чтобы не задерживаться. Саске было сложно, не легче Наруто, который свои «определённые потребности» не удовлетворял с другим человеком чёрт знает сколько, а тут течный омега прямо под носом, который не против. Саске, правда, скучал, хотя находился к Наруто очень близко. Он не видел его, не чувствовал, что альфа его ходит рядышком, что-то делает, а вечером приходит, чтобы обнять и заснуть с ним в одной кровати. Саске скучал по поцелуям, по объятиям, по руке, которую гладил перед сном, по дыханию в затылок. Перед сном ему чудилось, что призрачная рука притягивает его к тёплому телу, и в перерывах между течной горячкой становилось так уютно и спокойно, но всего лишь до тех пор, пока по привычке Учиха не пытался схватиться за эту руку, и мираж пропадал.***
Ночью Саске проснулся от нервного голоса, находящегося слишком далеко, но достучавшегося до него даже сквозь пелену крепкой дрёмы. Он привстал, сонно вглядываясь в силуэт плотно закрытой двери. Внизу что-то разбилось, отзвуком упруго отскакивая от стен. Его альфа метался по залу, что-то приговаривая под нос, кидался предметами мебели и посуды, и если подушкам было всё равно, то стаканы от такого обращения звонко разбивались. Омега нахмурился и потянулся к телефону. Он заволновался. Гудки в динамике были длинными, и Саске слышал телефонный звон в зале, Наруто всё ещё возился, но в итоге всё-таки ответил. — Наруто, всё в порядке? — он прислушивался к тому, что происходило за дверью. — Прости, зайчонок, — голос альфы смягчился. — Я тебя напугал? — Немного, — признался Учиха. — Я просто разнервничался, — Наруто редко бывал не в духе, но если бывал, то на это были серьёзные причины. — У меня тоже гормоны скачут, — он ненадолго замолчал, — невыносимо терпеть. Саске свёл колени, зажав руку между бёдер, чтобы унять трепетную волну, прокатившуюся от затылка до копчика, от осознания того, что тут рядом был его альфа, разгорячённый от сексуального желания. — Если бы я мог помочь… — он бы просто пригласил Наруто, если бы ничего не обещал, но альфа понял его правильно. После нескольких оправданий, слов, что всё хорошо и это пройдёт, Узумаки всё же замолчал, и в трубке раздавалось только его частое дыхание, тяжёлый выдох, возможно ругательство не по-японски и наконец вопрос, который Саске ждал эти два ужасных дня: — Можно я зайду к тебе? Какой глупый вопрос, конечно, альфа получил утвердительный ответ. Возможно, он спросил ради приличия, уже направляясь к пропахшей течкой комнате и следуя тончайшему следу аромата его омеги. Учиха не был даже уверен, что скинул звонок до того, как спрыгнул с постели. Он спешил, потому что весь такой правильный Наруто мог передумать, завидев закрытую дверь. Но не в этот раз. Саске замер, протянув руку к ручке, ускользнувшей от него в самый последний момент. Наруто стоял на пороге, тяжело дыша, потому что взбегал по лестнице, потому что было ужасно жарко, а в нос ударил запах течки. В полутьме дверного проёма глаза альфы казались практически чёрными, и только небесное кольцо вокруг широкого зрачка напоминало об их прежнем цвете. Наруто был возбуждён и через несколько мгновений их обоюдного оцепенения наконец сделал шаг и схватил омегу под руки, чтобы прижать к себе. Саске только охнул. Он одурел от мощи запаха, от силы, которую Узумаки до этого не показывал ему, и как-то в один момент ему стало плевать на смущение от того, что в него упирался крепкий бугор джинсов, на стыд от того, что сам он стоял в одной майке, еле-еле прикрывающей пах, намокших широких трусах, которые натянул по привычке и тапках. Он обхватил альфу за шею, утыкаясь в неё носом, раздвинул бёдра, позволяя лапать себя более откровенно, и Наруто послушно просунул между ними руку, ощупывая влажную дырку, подтянутые яички и основание подскакивающего на весу члена. Саске послушно принимал мокрые поцелуи, чужой язык, ласкавший его собственный, нетерпеливые руки, стаскивавшие с него остатки одежды, он даже не помнил, как оказался на постели с разведёнными ногами, между которыми его альфа стоял на коленях и раздевался сам. Его майка была задрана до подмышек, член стоял, а бельё образовывало влажное кольцо вокруг домашних туфель, которые он не успел сбросить. Наруто откинул рубашку и нательную майку на пол, впервые показав рисунок на своём теле, впервые ничем не прикрытый, прекрасный узор, которого омега коснулся в порыве немого восхищения. Его Наруто, его альфа, его изголодавшийся хищник, примкнувший к его телу губами и языком, кусающий, вылизывающий, ласкающий и оставляющий на фарфоровой плоти мокрые следы. — Я хочу съесть тебя, — и Саске верил, потому что кожи время от времени касались зубы, прикусывающие его за бока и мягкость на бёдрах. Животное желание оставить метку на омеге, клеймить его, чтобы все знали, что он занят, что у него есть семья, чтобы никто из других альф не посмел на него посягнуть. Наруто оторвался от жадного вылизывания, взялся за подрагивающие коленки и раздвинул ноги Саске шире, пройдя раскрытой ладонью по промежности, а после с удовольствием вдохнул запах, облизав два своих пальца, заляпавшихся в смазке особенно сильно. Он взялся за ремень, снимая его рваными немного грубыми жестами, а сняв, откинул, перед этим по привычке встряхнув, будто стегая невидимую жертву. — Пожалуйста, скажи, что ты подготовленный, — он склонился над Саске опершись на руку, умостившуюся у него под мышкой, другой он гладил сочившийся вход. — Три пальца, — Учиха показал их, чтобы Наруто мог оценить размер, и пока альфа сплёвывал в руку, поспешно повернулся, встав на четвереньки, чтобы подставиться, как следует. Глухой щелчок пуговицы, на которой держались джинсы, звук молнии, которую потянули за язычок вниз и шорох соскользнувшей по бёдрам ткани — Саске ничего не видел, но это только усиливало его искушение к близящемуся прикосновению. Тяжёлый член наконец прижался к мокрой дырке, смоченный белесой жидкостью, после того как Наруто некоторое время, достаточное для возникновения жирного пятна на джинсах, трогал себя, думая о сексе с ним. Наруто смачивал член слюной и вязкой смазкой, продолжая надрачивать только потому, что оставлять ноющий без внимания пенис было попросту больно. Он держался на одном честном слове и сходил с ума от запаха Саске, потому что весь его запах полностью принадлежал ему. Наруто мог трогать его сокровенные местечки, с силой ударяться тяжелыми бёдрами о скользкую промежность, пристраиваться к дырке, чьи распухшие, как валики, складочки смыкались, затрудняя доступ. Саске принёс ему запах низкой похоти, желания, свой мимолётный запах пота, телесных выделений, приглашая альфу окунуться в это с головой. Живое воплощение его животных замашек, его необходимости выбрать свою пару и оплодотворить её, когда её тело потребует это. Он с жадностью бросился в это сладко пахнущее море и развил темп, который сразу помог ему вынырнуть с другой стороны, где он чувствовал себя как дома, где мог трогать мужа, как ему вздумается и удовлетворять его столько, сколько потребуется. Когда Саске выгнулся, застонал и сказал, что ему очень надо, у Наруто отказали тормоза. Он взял его за бёдра, пристроил к своему члену как следует, а после подался вперёд, проникая сквозь скользкие и тесные створки внутрь. Саске издал жалобный полувой, смешанный с нотками облегчения. Член раздвигал его внутренности, всё глубже протискивался в сочной плоти и тревожил все чувствительные от возбуждения складки. Он шептал какие-то постыдные вещи о том, что ему хорошо, что хочет Наруто, и легонько поддавался назад, чтобы плавно насадиться на эрегированный пенис до конца. Узумаки его не останавливал, лишь изредка придерживал качающиеся на нём бёдра и шёпотом говорил: — Я не хочу порвать тебя, потерпи чуть-чуть. Когда член вошёл максимально глубоко, Наруто выдохнул, запрокинув голову. Он двинулся, выбив из Саске дух. Так мощно, туго и сладостно, до упора, так, как мечтал в окружении бумажных платков, пока не мог прикоснуться к омеге. Прикусив губу, чтобы не терять контроль, он подался назад, полностью вынимая член, чтобы убедиться, что Учиха цел. Саске лежал перед ним, распахнутый настежь, открытый для него, покрытый скользкими выделениями, виляющий бёдрами и ждущий проникновения. Омега был действительно недоволен, он хотел движения, хотел члена в своей утробе. После столь желанной наполненности альфа дразнил его, касаясь только руками. Он шире развёл колени и прогнулся в пояснице, чтобы Наруто мог заглянуть в него ещё глубже, вплоть до потаённых глубин его матки, заглянуть и всё в нём расследовать, чтобы понять, что омега готов. Альфа ощупал его, проверил цвет слизи, и когда не обнаружил в ней красных вкраплений уже несвойственных разгару течки, расслабившись, вошёл снова, вырывая из Учиха удовлетворённый стон. Наруто несколько раз толкнулся медленно, неторопливо, чтобы тело под ним привыкло к его форме и размеру, а после сильно, до синяков, взявшись за бёдра, начал долбиться, как отуплённая машина. Без мыслей о другом, о запрещённом. Перед ним был его похотливый муж. Узумаки рвался к оргазму, раз за разом насаживая истекающего соками партнёра на свой член, а Саске метался под ним в течном экстазе. Чужой напряжённый живот шлёпался о его бёдра, оттого движения его были рваными, порывистыми и сильными. Саске запрокидывал назад руку, чтобы хоть за что-то ухватиться — за подголовник нельзя, от толчков кровать стукалась о стену — и кое-как цеплялся за нарутовское колено, устроившееся между его. Саске смотрел под себя, на свой подрагивающий член, на конце которого скопилась прозрачная капля, на свою кожу, покрытую испариной и тяжёлую мошонку, покачивающуюся в такт фрикциям. Наруто двигался часто и казался маниакальным, спущенным с поводка питбулем. Он трахал, опьянённый жаждой, и видел перед собой лишь желанное отверстие для своих утех. Саске стонал, время от времени пряча лицо в подушку, но Узумаки постоянно дёргал его на себя, перехватывая то за бедро, то за бок. Он не замечал, что у омеги разъезжались колени, что на коже оставались следы, что, съезжая с подушки, Учиха пытался ухватиться за неё и уложить под себя. Омега растекался в волнах наслаждения, в нос бил зверский запах мужской похоти. На его поясницу падал пот Наруто, и слышалось его напряжённое дыхание, выпускаемое через слегка приоткрытые от страсти губы. На затылок легла широкая ладонь, Узумаки прижал его лицо к подушке, склонился к его плечу и зашептал ему на ухо всякие непристойности о его половых органах, о том, какой Саске развратный и как хорошо смотрится на его члене. Учиха был красный — от жара и стыда. Потом, когда течка закончится, он обязательно подумает, что подобные комплименты немного глупые, но в этот момент он был доволен, ему было приятно думать, что ничего не делая, может одним телом довести своего альфу до иступлённой страсти. Кожей он ощущал разгорячённого Наруто. Тот прижимался к его лопаткам плечами, двумя руками обхватил его поперёк живота, насаживая на себя, не переставая кусать и рычать в перерывах. И двигался… неуёмно, сильно, глубоко, будто хотел добраться пенисом до сердца и сжечь его. Всё тело Саске было в его распоряжении, и он этим пользовался сполна. — Я хочу, чтобы ты кончил, как надо, — Наруто куснул его за мочку уха, а затем запустил ладонь между ног и начал ласкать что есть мочи, — мокрую промежность, завитки волос на лобке, пот на животе, слюну в ямочке пупка, — тёр края растянутой дырки, тёр до тех пор, пока не пролилось бесплодное семя, тело изошло судорогой, и член зажала содрогающаяся плоть. Громко выдохнув, Саске запрокинул голову. Перед глазами плясали звёзды, и их становилось всё больше с каждым новым толчком в нём. Наруто откинулся назад, но попросил Саске не отворачиваться, чтобы видеть его распахнутые губы, исторгающие шумные вздохи, подрагивающие ресницы и красные щёки. Альфа отклонился ещё чуть-чуть, чтобы видеть, как входит в него и выходит наружу его твердый член. Дырка омеги не прикрыта, она глухо хлюпала от обилия слизи. Саске было сложно стоять, его руки подрагивали, а опадающий член свидетельствовал о том, что его желание немного утолилось, и теперь он принимал альфу всё с большим осознанием. Узел внутри него стал разбухать. Наруто выпрямился, задрав голову, и простонал от наслаждения, кончая глубоко внутрь, как того требовал весь их первоначальный запал. Учиха дышал тяжело. Его искусанные плечи страшно горели и немного чесались, весь он был потный и грязный. Его смазка осталась даже на лице, а внутри распирал твёрдый узел, намертво вонзившийся в его органы. Он сделал это. Он занялся сексом, как взрослый. Его повязал узлом шикарный альфа, который успокоившись, просто поглаживал его бока, его спину и взмокшие волосы. Наруто поцеловал его в плечо. — Легче? — Саске смутился, без дурмана возбуждения услышав голос альфы, чей член был всё ещё в нём. Омега кивнул и привстал, чтобы прижаться спиной к горячей груди. Запрокинув голову на заботливо подставленное плечо, ему было легче говорить с Наруто — он не видел его глаз, да и сам альфа был больше занят его беззащитной шеей, чем похабными замечаниями. — А тебе? — Саске поднял голову, потому что она слегка закружилась. — Никогда не был более спокоен, чем сейчас, — поцелуй, нацеленный в шею, пришёлся в щёку, но Узумаки не расстроился. Придерживая омегу за талию, он подтянул его к себе, усадив на бёдра. — Я просто начал срываться на работе. Коллеги ещё никогда не видели меня таким заведённым. — Нужно было принять моё предложение. — Я думал, что справлюсь, но всё оказалось куда сложнее, чем я себе представлял. Знаешь, — Наруто улыбнулся, — если бы течка случилась раньше, например, недели две назад, или тогда, в отеле, то я бы к тебе не прикоснулся, несмотря на запах. А сейчас, — он погладил живот омеги, — это было невыносимо. Мой Саске, и всё тут. Учиха почесал висок и поднял взгляд, чтобы встретиться глазами. Голубые глаза улыбались, уголки их были приподняты, а на золотых ресницах плясали солнечные зайчики от тусклой лампы. Они смотрели одновременно любовно, жадно и подчиняюще. Невозможно было воспротивиться. Саске притянул его за подбородок и поцеловал так нежно, как только мог. Его Наруто, только его — в душе, в сердце, в голове, на дне его живота, он окончательно и бесповоротно влюбился. В этот вечер, первый, когда они стали близки, их ласки походили на забавную игру, хотя их лица были преисполнены похотью. Омега ещё несколько раз принимал в себя член, едва не теряя сознание от любви и благодарности. Наруто взваливался на него посреди ночи, целовал лилейные плечи, зарывался носом в мокрые от пота волосы и толкался членом между его скользких бёдер. Лицо Саске искажалось мучительными попытками поймать счастье, а после этого, когда в ясном лунном свете они сплетались руками и ногами, он вглядывался в фосфоресцирующее лицо напротив. Они были парой, которая хотела получить наслаждение, Саске — своей неумелостью, Наруто — своей искушенностью. Альфа его наставлял, растлевал, он лишал девственности своего любовника, и Саске совершенно естественно принимал самые нежные, самые интимные ласки.***
Мимо незадёрнутых штор в комнату врывались горячие лучи дневного света, тонувшие в светлом постельном белье. В прямых линиях полусвета, созданных неровностью стекла танцевали невесомые пылинки, вспыхивающие и утихающие, переходя из одного луча в другой.Их совместное утро. Саске лежал к окну спиной, но ощущал, как жаркий свет подступает к нежной коже. На часах полдевятого утра. Он зевнул и потянулся, ощутив, как на животе зашелушилось засохшее семя. Семя. Он кончал под себя, когда они занимались сексом. Совсем трезвый в свежем пробуждении, Саске зарделся, а после посмотрел себе за плечо, чтобы убедиться, что это был не сон — Наруто раскинулся рядом, всё ещё посапывая в чуткой утренней дремоте. Его немного прикрывала простыня, но Учиха подтянул её выше, прикрыв бёдра и низ живота. Он засмотрелся на рисунок татуировок, коснулся их узоров пальцами, а пёстрой птички на груди и вовсе захотел коснуться губами. Она сидела на одной из колючих веток, украшавших грудь, — небольшая пташка с нежными жёлтыми пёрышками в окружении терновника. Он коснулся её пальцем и провёл от красноватого клюва по чёрной головке к чёрным крыльям, описав волнистую линию, похожую на волну. Эту птичку он не узнавал, но кажется видел на традиционных холстах. — Иволга, — зевнул альфа, глядя на омегу из-под лениво полуопущенных ресниц, — доброе утро, — а после улыбнулся и погладил его голую спину, остановив руку на верхней припухлости ягодицы и умостив большой палец на ямке Венеры. — Доброе, я разбудил тебя? — Саске отстранил руку от груди и положил её себе на колено, будто и не трогал Наруто, пока он спал. — Только тем, что я очень хотел тебя увидеть. По его лицу скользнула улыбка, словно волна по поверхности вод, а после застыла, когда глаза, чёрные, как ночь, встретили ясный день в глазах альфы. Наруто не жалел, как и он сам, значит всё так, как должно быть. Неуверенно Учиха вновь протянул руку к витиеватому узору рыбьих хвостов на боку и коснулся тёплой кожи, следуя линиям чернил. Цветы, птицы, пруд, карпы, разделённые голой полосой на груди. Татуировки покрывали почти весь торс, плечи и наружную сторону бёдер, красивые рисунки, которые было интересно изучать, как холст великого художника. Наруто ничего не нужно было делать, чтобы волновать воображение омеги, за него всё делала его зрелая, порой грубая, но влекущая красота. Чудесная зернистая слегка влажная кожа, пряный запах, ужасная жара, подрагивающий при прикосновении холодных пальцев живот, история на нём, и полушёпотом Наруто рассказывал её, когда пальцы замирали. Проведя ими по косой мышце, Саске остановился перед простынёй. Он не дотронулся до неё, но на мгновение застыл. Они всю ночь были увлечены любовью, но омега не был даже уверен, что хоть мельком видел этот орган. Наруто брал его сзади, потому что сам омега подставлялся ему таким образом, но в тот раз, когда они всё-таки сделали это лицом к лицу, была глухая ночь, и всё, что видел Саске, так это напряжённые плечи над собой, блестящие перламутром в неясном свете из окна. Наверное — думал Учиха — не очень красиво хвататься за чужой член, даже если он принадлежит твоему парню. Узумаки ему на этот счёт ничего не говорил, вслух не разрешал, но и не запрещал. Подхватив простыню двумя пальцами, Саске приподнял ткань и, немного наклонившись, заглянул под неё, будто подсматривал за чем-то, что запретили родители. — Изучаешь? — спросил Наруто, и в голосе его слышалась игривость. — Просто интересно. — Тогда чего так скромно? — альфа одёрнул простыню, и она с лёгким шорохом соскользнула с бёдер. Полузатвердевший, тяжёлый, ещё не остывший с ночи член послушно лежал на спокойном бедре. Пенис как пенис, просто побольше и, несмотря на то, что лежал невозбуждённым, крупная головка не была покрыта тонкой кожицей — Саске коротко посмотрел себе между ног, чтобы убедиться, что его собственная спряталась в узкий кармашек. Он склонился ниже, чтобы найти уздечку, и Наруто, заметив его ищущие глаза и короткий сравнительный взгляд, улыбнулся: — Он обрезанный, — пояснил альфа. — Тебя в детстве? — Нет, когда я был в Буркина — Фасо. Я там вообще много чего отрезал, — Наруто хохотнул, заставив Саске фыркнуть. — Карин мне показывала твои фотографии. У тебя была красивая коса, жаль, что ты постригся, — Учиха вновь отвернулся к члену и продолжил его рассматривать. — Вши, — альфа наморщился, — мы там шатались по сараям. Самому было жаль, но, — он поджал нижнюю губу, — после стрижки так легко голову мыть, да и воды меньше раз в десять требовалось, — он провёл пятернёй по волосам, растрепав короткие пряди. — Сейчас уже привык. Саске подтянулся выше, повернувшись к альфе полностью и посмотрев перед собой, увидел их глянцевое отражение в стекле ночной лампы. Он обнажён, изумлён, но удовлетворён, и лицо его, несмотря на разгар течки не искажено мучительной гримасой похоти. Саске оторопело замер на мгновение, потом, довольный от увиденного, встряхнул своими спутанными волосами и попытался их причесать пальцами, вернуть им блеск, ложащийся на чёрный шёлк прядей, как млечный путь. — Мне нравятся твои волосы, — Саске остановился, взглянув на любующегося им альфу, — и шёрстка тоже, — кокетливо улыбнувшись, Наруто запустил руку под простыни, прикрывавшие ноги омеги, и тем самым вызвал возмущённый вздох, а после слабый шлепок по плечу. — Дурак! Узумаки потянул его на себя, чтобы обнять, а после опрокинуть на постель, оказавшись сверху, между разъехавшихся ног. Он взялся за острые коленки и широко их распахнул, смотрел на наливающуюся соками промежность, будто видел впервые, настолько жадным и внимательным был его взгляд. Когда, прикусив палец, Саске попытался отвернуться, потому что не выдерживал испытующих взглядов, сопровождаемых щиплющими, загребающими руками, Наруто ему не позволил, подставив руку в направлении поворота головы. Ему хотелось, чтобы Учиха смотрел, чтобы он лишился стыда в постели с ним, научился сносить взгляды своего мужчины, направленные на его половые органы. В комнате было светло, но альфа всё равно подтолкнул его к свету, чтобы всё было видно, и, наверное, если бы у Наруто был фонарик, он бы им воспользовался. Вокруг было тепло и приятно, и кровь словно просвечивала сквозь тела. Саске задыхался от ласки, от неторопливых пальцев, поглаживающих набухшую и увлажнившуюся дырку, он всё ещё тёк и остро реагировал на желание своего альфы покрыть его. Наруто протиснул в него пальцы, чтобы собрать вязкую слизь, а после смазать ей свой член и, обхватив его в кольцо, надрачивать до состояния готовности. Учиха гладил свой живот в надежде угомонить жар, скатывая пальцами ночное семя, он хотел ещё, ещё, ещё до потери сознания. Весь вспотевший, в собственных и чужих выделениях, он впервые не хотел пойти помыться. Они играли — Наруто пощупывал его, щекотал, провоцировал Саске отбиваться, хватать его за руки и шлёпать по плечам, чтобы альфа угомонился. Они запыхались, ёрзая на влажной после длинной ночи постели, их жесты приобретали всё большую силу, страсть, желание, и в тумане буйной игры омега даже не понял, когда задиристые тычки и дразнящие шлепки члена о кожу вдруг превратились в резкие толчки, устремлённые в его нутро. На этот раз Наруто не церемонился. Он тут же ворвался и задвигался, зная, что сфинктер у Саске разработан, больно ему не будет. Он тёк — его тело в тот момент было предназначено для этого. Омегу вело со страшной силой, он входил во вкус, зная, что сейчас это именно то, что нужно. Обхватив напряжённую талию альфы ногами, Учиха подстроился под Наруто. Тот исступлённо двигался, его плечо упиралось Саске в подбородок, и он достаточно долго сдерживался перед тем, как вцепиться в него руками, губами и языком. Кожа. Гладкая, влажная, такая аппетитная на вид и совершенно чудесная на вкус, как поцелуи и проворный язык, который не раз забирался в его рот. Тело Саске будто стало легче, удовольствие умножилось, особенно после того, как Наруто начал вести бёдрами вкруговую. Рот его не искал отдыха и целовал краснеющее ухо, посасывал мочку и проводил по ней губами. Учиха кусал губы — чужие руки и язык взяли его в плен, и с этим ничто нельзя было сравнить. Омега уткнулся лбом, сжимаясь, будто хотел остановить член Наруто в себе, оставить его там, чтоб их снова связал узел. Их потряхивало от общего желания, тела были горячие и потные, а ладони раскалённые. Они хватались друг за друга, разогревали, и это было похоже на дикий ритуал единения в огне, испарениях и резких запахах их близости. Наруто отстранился, его член начал разбухать, но для очередной сцепки было слишком мало сил. Не слезая с Саске, он вышел из него, ладонь обхватила ещё напряжённый член, и подёргав его, альфа выплеснул семя на омежий живот, а после нырнул вниз, чтобы довести до пика и Саске. Раздвинул ему колени пошире и звучно шлепнул по мягким ягодицам, которые раскрылись с тихим причмокиванием, когда он протиснул в него пальцы. Саске вновь задохнулся от стыда, когда почувствовал язык. Наруто гладил его член, зарывался пальцами в короткую курчавую поросль на лобке, лизал его, тёрся об него лицом, чтобы потом грубо и сильно обсосать со всех сторон, словно бык, лижущий соляной камень. Альфа выпрямился и подтянулся выше, к ещё напряжённому члену. Учиха был смущён, потому что Узумаки ощупывал его со всех сторон. Поцеловал налитую кровью головку, распахнул губы и член омеги исчез в его глотке. Саске запрокинул голову с такой силой, что громко затрещали шейные позвонки. Там внизу Наруто с чмоканьем елозил ртом по его половому члену, всё схвачено и всё под контролем, но он на грани реальности, где секунды превращались в бесконечные реки. Оргазм, судорога, и тёплый поцелуй, завершивший их единение. Учиха тяжело дышал, обнимая широкие плечи, он слабо лепетал благодарность, целовал альфу в шею, а затем, поддавшись какому-то странному порыву приник к его коже губами и зубами. — Ай, — Наруто привстал и схватился за шею, на коже, смоченной слюной, расцветал красный след. — Прости! — Саске подтянулся следом, чтобы прижать ранку рукой, погладить и утихомирить боль, но альфа его остановил, толкнув обратно на подушку. — Я не хотел, это… — Ничего страшного, — он засмеялся, — это просто неожиданно. Наруто не выглядел рассерженным, хотя следовало бы - по мнению Саске. Он массировал место укуса, ощупывал его и чему-то задумчиво улыбался, а когда альфа опускал руку вниз, то омега заметил странный блеск на его безымянном пальце. Узумаки склонился над виноватым лицом и аккуратно коснулся его губ, оттянув нижнюю вниз, чтобы посмотреть на небольшие клыки, которые его ранили. — Ты у меня, оказывается, из кусачих. — Если хочешь, — всё ещё виновато тянул Саске, — можешь тоже меня пометить. — Нет. Моя метка не сойдёт через несколько месяцев, а потому ты должен хорошо об этом подумать прежде, чем согласиться, — альфа поцеловал его в нос. — У тебя куча времени, а сейчас я должен тебя накормить. Наруто поднялся с постели, растерянно оглядываясь в поисках обуви, которую сбросил где-то на пути к кровати. — Ты будешь голый? — Саске накинул на бёдра простынь. — Чего ты там не видел? — Всё равно накинь халат. — Жарко же, — упрямился альфа, а Учиха искал выход, потому что сердце его не выдержит видеть постоянно рядом голое тело, пускай и красивое. — Хотя бы трусы, — и уже шёпотом добавил, — нудист. После недолгого спора Наруто сдался, но и не торопился одеваться, всё ещё разыскивая вторую тапку. Подойдя к двери, он выглянул в коридор, чем привлёк внимание Саске, и тот, оторвавшись от поиска майки, загляделся на обнажённую спину, на которой располагался самый большой рисунок ирезуми. — А что значит «они»*? Наруто, не поняв, обернулся и издал короткое вопросительное «а?». — На твоей спине, — пояснил омега, и альфа растерялся на несколько секунд. — Значит, что иногда я бываю очень злой. Саске кивнул, приняв ответ, а после продолжил поиски одежды, которую натягивал обратно, немного морщась. В ванную они собрались пойти вместе после завтрака. Когда Наруто спустился вниз, оставив омегу приводить себя в относительный порядок для «приличного выхода на кухню, ведь там достопочтенные стол и стулья» — повеселился альфа, он взял с прикроватной тумбы телефон, чтобы проверить почту. Он не ожидал увидеть что-либо, потому что так и не написал ответ, но что-то таинственное тянуло его открыть её и проверить наличие новых сообщений. Их было четырнадцать штук, и все от Итачи. Три дня он ему не отвечал, дав понять, что всё в порядке, но брат не унимался, писал. От этих четырнадцати писем несло чем-то нервическим. — К чёрту, — Саске откинул телефон обратно. — У меня сейчас течка, не хочу её чем-либо портить… Особенно, этим. *Цуцудзи (яп. Азалия) — дэнка (обращение к членам императорской семьи). * Óни — демоны — людоеды в японской мифологии.