Башня из слоновой кости

      «Завтра, в десять часов. Бар напротив торгового центра», — и ниже адрес.       Саске удалил сообщение, выучив улицу и номер дома наизусть. Наверное, неправильно было позволять Итачи назначать место встречи, но Саске слишком плохо знал город, чтобы делать это самостоятельно. Всё, что он помнил — несколько кафе поблизости их дома, но не хотел рисковать и лишний раз подпускать брата к его гнёздышку.Он им дорожил.       Наруто работал, сидя по-турецки на кровати, Саске лежал рядом, пустым взглядом глядя в потолок. Лицо обдувало лёгким сквозняком. Не иначе, где-то в их уютном доме Наруто оставил открытым окно, впуская внутрь не слишком свежий городской вечерний воздух. Он тяжело выдохнул и снова перевернулся на живот — его крутило туда-сюда беспокойство. Они с Узумаки практически не говорили об инциденте с его семьёй. Альфа не хотел. Ему было достаточно сложно просто признаться в причастности собственного клана к трагедии, обсуждать это он не хотел от слова «совсем». «Не волнуйся и просто оставь всё на меня. Я справлюсь», — Наруто коснулся омежьих губ указательным пальцем, запечатав задрожавшее на них недовольство. Омега послушался… потому что ему иногда приходилось быть послушным. Его никто не заставлял, он сам так решил — решил делать этому человеку приятно, соглашаясь на его вежливые просьбы.       Саске потянулся, запрокинув руки назад, бросил короткий взгляд на подрагивающие от печати предплечья.  Наруто почти чёрный, потому что в тени, а Саске белый в свете настольной лампы, как клочок ваты. Наруто веселый, а Саске уже привычно в меланхолии.       Они разные — омега сравнивал их время от времени, но всё то, что он находил в этом альфе, ему нравилось. Нравился его уютный дом, его беспорядок, нравилась его машина очень старой модели — на таких больше не ездят. Она вызывала смех, когда не сразу заводилась, и Наруто ругался, называл её нелепым созданием… Хотя у самого была вычурная канареечно-желтая куртка с эмблемой лисички. У Наруто на теле было всего две родинки — на шее, розовые и мягкие, будто след от укуса вампира. Саске на них смотрел, когда его альфа вёл машину: смотрел на небольшое ухо, на родинки рядом, по которым понимал, что перед ним его очаровательный мужчина. Эти родинки были им, рядом с ними — его укус. Без этих следов Наруто не был бы Наруто, даже в желтой куртке и в сером старом мерседесе.       Несмотря на разницу в возрасте, они часто говорили, как друзья… Говорили — Наруто говорил, Саске слушал. Альфа так много разговаривал рядом с ним, потому что, слушая его, омега оставался серьезным и кивал головой: «Я всё понял, не беспокойся, продолжай».       Наруто столько рассказал ему, и Саске столько забыл, но, возможно, всё это навсегда растворилось в его душе. Засмотревшись на работающие руки, омега шёпотом спросил: — Ты ещё долго?       Наруто покачал головой и протянул руку, чтобы успокаивающе погладить омегу по груди или животу — он не целился куда-либо, просто захотел его коснуться. — Хорошему знакомому помогаю восстановить контракт, — альфа устало почесал висок, — его дети поиграли с компьютером. — А кто пускает детей к своему рабочему месту? — омега фыркнул. — Ну, иногда они не спрашивают разрешения… Это же дети. — Существует такая вещь, как воспитание. Я, несмотря на то, что был весьма непоседливым ребёнком, никогда не лез в отцовский кабинет, потому что мне запретили. — Значит, — Наруто улыбнулся, — ты будешь плохим полицейским?       Саске нахмурился, вновь скосив взгляд на широкую мужскую спину. — Я не хочу быть полицейским, — ответил он неуверенно, пытаясь вспомнить, мог ли он когда-нибудь такое ляпнуть. — Ты же знаешь про систему допроса «хороший и плохой полицейский»? — Знаю, но причём тут допрос? — Я про родительство, — Наруто ещё раз погладил его, но уже чуть ниже, мазнув рукой по животу до изгиба бедра, — родители часто разделяются на строгого и мягкого. У тебя же в семье тоже так было: отец суровый, но Микото-сан выглядела достаточно милой.       Саске пожал плечами. — Может, так и было, но мне прилетало с обеих сторон. Особенно, когда я «был альфой», — он нарисовал в воздухе пальцами кавычки, но Наруто их не увидел, потому что сидел к нему практически спиной.       Альфа впервые за этот разговор обернулся, изумлённо вскинул брови и, посмотрев на ноги Саске, согнутые в коленях и немного разведённые, кокетливо улыбнулся: — Как человек, который кувыркался с тобой почти без перерыва несколько дней, могу сказать, что ты точно омега — на запах, на ощупь и даже на вкус.       Саске зарделся. Последнее напомнило ему о той ласке, которую он получал от альфы во время течки, когда в перерывах между их единением, омега не хотел принимать в себя член, но был весьма заведён, и Наруто в нетерпении зарывался между его ног лицом, обсасывая и вылизывая. Учиха послушно разводил ноги и подставлялся так явно только из-за течки. С опущенными веками, с тенями на розовых щеках, с сонным выражением на лице он принимал его так, как теперь стеснялся думать… Или вспоминать прикосновение зубов, трепещущий язык, кольцо губ, короткие волосы, щекотавшие ему бёдра, пока альфа плавно качал головой. — Потому что я — омега, — он попытался сконцентрироваться на лице альфы, — но мои родители некоторое время были уверены, что я был альфой. — У них были причины?       Учиха пожал плечами. — У нас в семье омеги — очень редкое явление, настолько редкое, что мои родители даже не знали, что со мной делать, когда выяснился мой пол. — Они разве не сделали анализ сразу? — Наруто удивился. — Карин говорила, что это предлагают ещё до родов. — Видимо, нет. — И сколько так продолжалось? — Семь лет. Потом, ммм, — Саске нахмурился, вспоминая тот день, — мне зачем-то понадобилось пройти медицинский осмотр. Наверное, стандартный для школы. И вот на узи нам сказали: «А у вас тут омега». — Разочаровался? — Да я был больше напуган, потому что родители выглядели растерянными. Ещё и врач таким серьёзным был, а его грубое «матка» звучало как что-то, что мне случайно подкинули.       Альфа пожал плечами, улыбнувшись набок. — А как было с самоопределением, ну, или сексуальными предпочтениями? — Я об этом не думал, да и я был дошкольником — какие сексуальные предпочтения? — Саске вновь фыркнул. — Не знаю, я за девочками и милыми мальчиками с детского сада бегал, а потом мы за углом друг другу письки показывали.       Омега прикрыл лицо руками, спрятав в ладонях стыдливый смешок. — То есть, ты был из этих? — Не строй из себя святого, — Наруто засмеялся, — ты тоже небось показывал, — альфа отодвинул в сторону ноутбук, чтобы полностью повернуться к Саске и прилечь рядом, опираясь на локоть, — может, не просто так, а за пластилин, например… — рука альфы нырнула под пижамную рубашку. — На самом деле мне показывали, но я не показывал в ответ, — он шумно выдохнул, когда горячая ладонь огладила его грудь. — А сейчас покажешь? — Саске кивнул.       Наруто задрал его рубашку. От неожиданности омега закрыл одну грудь ладонью, но альфа припал широким ртом к другой. Один поцелуй, второй, третий, влажный язык на горячей коже чувствовался потрясающе, и Учиха прикусил губу, чтобы заглушить стон удовлетворения. Он уже успел соскучиться по этому чувству.       Яркий свет настольной лампы жёг ему веки, окрашивал все его нутро в розовый цвет, простыня под спиной стала обжигающе горячей. Саске положил ладонь на затылок Наруто, притягивая его к себе, прикасаясь к кончику его уха, когда он делал ему больно, и направлял, слегка нажимая на макушку. Альфа открыл глаза, увидел второй вишневый сосок, с которого сползла ослабшая ладонь и поспешил снова зажмуриться. Он глубоко дышал, его омега ерошил ему волосы, Наруто стискивал его ягодицы, обтянутые тонким хлопком. Еще немного — и Саске захлебнулся бы в розовом тумане. — Я не отвлекаю тебя? — спросил Учиха перед тем, как соединились их губы. — Нет, — последовал ещё один короткий поцелуй, — я могу позволить себе уделить минут двадцать на занятие любовью.       Саске приподнялся, чтобы ему было легче расстегивать на любовнике рубашку. От нетерпения он прикусывал губы, а после успокаивал саднящие ранки, смачивая их языком. Учиха даже не замечал, как часто высовывал язык, и как на его влажный кончик смотрел альфа. Наруто забавляла, умиляла, волновала серьезность, с какой Саске занимался любыми мелочами, и как он на них реагировал, кусая губы. Казалось, его неулыбчивость превращалась в движущую силу всего сущего, всех этих расстёгиваний, утюжки, принятия ванн, приготовления пищи и занятия любовью. Расчувствовавшись, альфа поцеловал его в висок, где вились заметные только на солнце тонкие волоски. Он был обречен на грехопадение с того самого момента, как вдохнул запах свежих ландышей.       Учиха распахнул его рубашку и попытался её стянуть, касаясь его груди своею и кротко клоня на бок голову. С рубашкой было покончено, потом с майкой. По голой загорелой коже пробежали, быстро померкнув, невесомые, как водомерки, яркие блики блеснувшего обручального кольца на омежьем пальце. Саске замер, глядя на то место, где исчез блик.       Наруто притянул омегу в лиловую тень, которую сам отбрасывал, чтобы стянуть с него хлопковые штаны, под которыми оказались брифы. — Ты не рассчитывал сегодня на секс? — Узумаки улыбнулся, заметив, как побагровели бледные щёки. Саске не ответил, но слегка толкнул альфу в грудь, унимая его замечания. Наруто больше и не собирался их делать, он наслаждался видом.       В белье омега всё ещё выглядел по-мальчишески костлявым — не то, что Саске без него казался больше, но когда он был обнажён, Наруто уже плевал на это. Любить его — Узумаки отмечал это только про себя, — было так просто, что у него иногда возникало ощущение, что эта связь обманчива — до того легка. Это окрыляющее чувство делало его слабее. Всякая любовь — предательство, ибо приукрашивает жизнь. Во всеоружии только тот, кто не ведает чувства. Наруто старался об этом не думать.       Саске приоткрыл губы, послушно принимая чужой язык к своему. Трепет и забытье. Наруто стащил с него нижнее бельё и погладил раскрытой ладонью между ног, там, где становилось влажно. Пальцы нащупали вход в тело и закружили по чувствительным складкам, размазывая слизь. — Сегодня можешь сразу, — омега задрал подбородок, чтобы Наруто поцеловал его в шею.  — Отлично.       Пока альфа справлялся одной рукой со своими джинсами, Саске высвободился из его объятий и растянулся на одеяле. Щёлкнула пряжка, засвистел ремень, Наруто снял носки и джинсы, оставшись в одних трусах. Он вытянулся с Саске рядом, чтобы вновь приникнуть губами к его груди.       Омежья грудь не имела ничего общего с женской, плоская, с бледными и поджатыми сосками, и при ласке они всего лишь чуть-чуть становились отчётливее. Наруто прижался к ней, чтобы защитить, и они затихли под тёмным потолком, прямо как потерявшиеся Гензель и Гретель. По стенам и окнам, проникая в квартиру через открытую форточку до самой их постели гулял шумный ветер. Альфа провел большим пальцем по гибкому позвоночнику, начав от затылка, добрался до талии и там свернул, чтоб коснуться острых тазовых косточек. Наруто нравилось то, как в омеге сочетались твёрдость выступающего скелета и мягкость мышц, холод рук и жар бёдер.  — Ты тёплый, — Наруто, несмотря на разрешение начать быстро, медлил, разглядывая слегка взмокшую кожу, блестящую перламутром. — Тебя это удивляет? — Саске мог съязвить, но не захотел, благодарно отзываясь на прикосновение между ног. — Заводит. — Тогда возьми меня, — сказал он хрипло и прижался к бедру альфы лобком и уже упругим членом.       Саске притянул его для поцелуя. Мгновение — и их рты расплющились. Наруто притянул его одним рывком, уперся коленями ему в бёдра, вцепился в запястья. Любуясь блеском его кожи, альфа вновь аккуратно ухватил губами его сосок — солоноватый и одновременно сладкий. Руки омеги стали совершать умелые круговые движения по широким плечам, спине, разминая упругие мышцы, по бокам опустились ниже и остановился у плавно толкающихся в его живот бёдер. В этот вечер он был не прочь пощупать тяжёлый член с уплотнением узла у основания и бархатную мошонку.        Наруто судорожно выдохнул, когда прохладные пальцы обхватили его пенис. Его рука между стройных ног задвигалась активнее, не проникая, пальцы ласкали набухшие края чувствительного отверстия, и среди складок простыни под омегой он увидел бежевое пятно. На их телах засеребрился солёный пот.       Альфа обнял любовника, спустился поцелуями по животу к упругой плоти, потеребил её головку, волосы на лобке, набухшую дырку. Его слюна пузырилась на коже. Саске застонал, когда Наруто залакал его, точно котёнок из маленького блюдца: это ощущение скользкого языка между половинок, ужасно откровенные звуки. Он опустил руку вниз, чтобы стиснуть в кулаке собственный член, стараясь оттянуть семяизвержение и заранее готовясь просить у альфы прощения, но прежде, чем он приоткрыл рот, чтобы предупредить, Наруто развел его ноги шире и подтянулся наверх, соединяя их бёдра. Почувствовав направленный в него орган, Саске расслабился, но плоть его ещё немного посопротивлялась, прежде, чем раскрыться и пропустить детородный орган внутрь.Учиха охнул, колени на весу покачнулись, и боясь что-нибудь потянуть, он свёл их, прижав к бокам альфы. Наруто сделал ещё один толчок. — Всё хорошо? — альфа приостановился, но Саске пятками подтолкнул его к себе, кивнув головой. — Да.       Альфа возобновил движение, и омега закатил глаза, отдаваясь чужому телу так, как отдаются солнцу, внимая его теплу. Склонившись к нему, Наруто укусил его за плечо, гладкое, как нагретый солнцем апельсин, и плавно заскользил губами вдоль покрытых испариной ключиц, потом обратно, чтобы в конце снова встретить доверчиво подставленную для поцелуев шею. Альфа поцеловал его в изгиб адамового яблока и с легким сердцем нырял в него снова и снова.         Смешалось их дыхание, их жидкости, их движения плавно вросли друг в друга и совершались, как одно. Губами Саске собирал горьковато-солёные капли, наполненные ветиверным эфиром и проглатывал их, целовал напрягающиеся плечи и хватался за них руками, чтоб Наруто от него никуда не ушёл.       Притянув к себе альфу, Учиха сомкнул их губы, обхватил горячее лицо ладонями и мягко погладил, будто касался неподвижной воды, чтобы пустить по ней слабую рябь. Касание за касанием, нежность за нежностью, с последним поцелуем они оба содрогнулись, шумно выдохнув друг другу в губы. Это было не так, как они делали до этого, разгорячённые животной похотью. Это было более медленно, аккуратно и… Чувственно.       Когда их дыхание выровнялось, Саске тихо спросил: — Ты закончишь контракт? — его голос дрогнул.       Наруто оглянулся назад, прежде, чем слезть с него. — Знаешь, я закончу завтра утром в офисе, — альфа закрыл ноутбук и отложил его на тумбу, — а сейчас лягу с тобой. — Ты успеешь? — Конечно! Ему нужно только к вечеру, так что не беспокойся и иди ко мне.       Саске нырнул в тёплые объятия, чтобы забыться в них. Вокруг было тихо, только ветер шелестел тюлем, и сердце в груди билось взволнованно.       «Тук-тук-тук».

***

      Следующим утром он стоял у двери, держа в руках дипломат, пока альфа справлялся со шнурками туфель. Он провожал его на работу. — Ты вновь сегодня задержишься? — Учиха прощупывал почву, и весёлый от милого пробуждения поцелуем альфа не обращал внимания на вопросы. — Возможно, — Наруто улыбнулся, посмотрев на омегу снизу вверх, — уже скучаешь? — Может быть, — ответил Саске в той же манере.       Альфа кивнул, завязал оставшийся шнурок и поднялся на ноги, притянув омегу к себе. — Тогда после работы я сразу домой, — он оставил на кончике чужого носа влажный короткий поцелуй, — буду рад, если ты встретишь меня в этом же, — его руки скользнули под халат, и горячие пальцы торопливо пробежались по бокам. — Я думаю, что неплохо было бы организовать ужин и познакомить тебя с моими близкими. Точнее, представить тебя им, как своего парня. — Было бы замечательно, — Саске смущённо принял поцелуй и отдал дипломат, втиснув его между их телами, чтобы альфа не увлекался лаской, — я буду ждать тебя дома. Как всегда. — Тогда будь умницей, — напутствовал Наруто его на прощание и побренчал ключами в брючных карманах. — Ты тоже, — Саске помахал ему.       Странным было прощание и ласки напоследок, сквозь одежду, показавшуюся непроницаемым панцирем; странно было засобираться потом следом за альфой, проверять перед уходом почту и класть телефон на кофейный столик в намерении оставить дома. Частенько, когда Саске выходил в магазин, альфа мог следить за ним через СГП*, и он не хотел, чтобы Наруто узнал, что он куда-нибудь ходил. Он быстро вернётся. И всё же было странно делать что-то столь безумное за его спиной, выходить из квартиры в гордом одиночестве под непонимающий взгляд Ликёра, который пытался его остановить, прикусывая подол штанины. Странно идти на встречу с ревнивым братом, ощущая в себе сперму другого мужчины. Саске остановился у двери. — Я вернусь, Ликёр, — он погладил пса по острой морде. Собака не отставала от него, тянула обратно в зал, а когда омега обулся, завозился рядом с крючком, на котором висел его поводок. — Потом пойдём в магазин, и я куплю для тебя котлету, только Наруто не говори.       Ликёр не отступил, и Саске пришлось аккуратно протиснуться в узкую щель входной двери, чтобы не пропустить его с собой в подъезд.       День был жаркий. Одежда липла к влажной коже, и омега время от времени поправлял майку, оттягивая её за край, чтобы разогнать под тканью воздух и остудить его потоком тело. Он шёл, сверяясь по знакам. В верхнем течении близкого к их дому канала располагался торговый центр, напротив него — небольшой ночной клуб, который Итачи назвал баром. Саске не стал к этому цепляться. Общественное место оставалось таковым в независимости от времени суток. Если это действительно просто бар — ему будет спокойнее говорить среди группы чужих людей.       Канал был достаточно бурным после недавнего дождя, скакал по неровному бетонному берегу, сопровождая омегу. Холм, на который он поднимался, становился всё круче. Там, впереди, за поворотом, изломанная линия высоток снова срасталась в целое. Ветер становился всё жарче, и дыхание Саске сбилось. Сердце в груди трудилось усерднее:       «Тук — тук, тук — тук, тук-тук», — точно кто-то внутри стучался в его черепушку.       Сухая пыль скрежетала под ногами, но плитка не размыкала своих клыков, как случалось на окраине Кобе, где случайным образом на дороге встречались рытвины, будто на неё обрушился звёздный дождь. Токио не исторгал из себя ничего, кроме тяжёлого праха, орошавшего улицы, которые каждое утро мыли пенной водой. Саске сверился с указателями. Эта улица упиралась в маленькую любимую Наруто забегаловку, где подавали, по его мнению, самый лучший рамен. Учиха был выше дешёвой лапши, однако, когда альфа предлагал ему прогуляться до Ичираку, омега соглашался. Этот участок города он знал. Квадратные зеркальные высотки по сторонам дороги равны и похожи друг на друга, низ их увешан яркими баннерами. Из труб над ресторанами тянулся белый дым, на углу стоял эмалированный чан, в котором Саске всегда разглядывал своё отражение, а дальше, за поворотом, начинался для него мир неизведанный, ориентиром которого становился торговый центр.       С его места он уже видел яркий в лучах солнца, сейчас ещё маленький, но различимый стеклянный маяк. Солнце уже поднялось достаточно высоко. Оно просачивалось сквозь небоскрёбы, подтягиваясь к их верхушкам. Сердце Саске билось так беспокойно. Он — дитя человеческое, по правде говоря, умел бояться, как бы не пытался убедить себя, что бесстрашен. Учиха всегда старался выбирать безопасную дорогу, чтобы не угодить туда, где криков его уже не услышат. Итачи обитал в этой беззвучной яме, и Саске это знал. Теперь-то с этим осознанием ему пора было повернуть назад, ведь там, впереди, остался только Он, тот, кто ждёт его, являя страдание, оставляющее в тени всякую прочую муку.       Несмотря на тайное желание заблудиться, Саске нашёл этот ночной клуб с открытыми навстречу ему дверями.       «Тук-тук», — он слышал в своей груди, — «тук-тук».       Он переступил порог и огляделся.       Действительно бар, нежели «ночной клуб», по крайней мере, не таким себе Саске его представлял. Много небольших круглых столиков по разные стороны маленького подиума с пилоном, плетённые стульчики с подушками. Тесное помещение с низкими потолками — прямоугольная комната с выструганными вручную плинтусами, окна с тонкими средниками, стену за барной стойкой будто кто-то собственноручно обложил серебряной изолирующей бумагой, превратив не то в шкатулку для драгоценностей, не то в пещеру Алладина. Свежезабетонированный пол был бы бездушным и серым, если бы по нему не перемещались лимонные ромбики солнечного света, словно в каюте корабля, качающегося на волнах. Всего несколько человек –трое за столиками, двое из них пара, бармен за стойкой и скучающий официант, увлечённый чем-то в телефоне. На нём омега задержал свой взгляд, всматриваясь в отчасти знакомые черты лица — обманчивое чувство, когда встречаешь человека, похожего на некогда знакомого. У официанта длинные светлые волосы, завязанные в высокий хвост и мягкие черты лица, слегка вздёрнутый кверху нос и большие голубые глаза.       Щёлкнув языком, парень отложил телефон в карман, скорее просто заметив, что новый посетитель скромно стоит в проходе, нежели прочитав что-то на дисплее. Откинув чёлку рывком головы, официант посмотрел на Саске, пригляделся к его лицу и как-то странно улыбнулся. — Учиха — сан?       Саске вздрогнул. Его всё-таки ждали. — Да, — он расправил плечи, чтобы не выдавать свой стресс. Парень отвернулся ещё до этого. — Пройдёмте со мной, — официант указал рукой за барную стойку, где притаилась лестница. — Мы разве не будем здесь? — У нас есть второй этаж, — ответил он, — там чудесный вид и меньше людей. По крайней мере, сейчас.       Омега двинулся за официантом только тогда, когда блондин оказался уже у лестницы и помахал ему рукой, обернувшись и явив своё смутно знакомое лицо. Знакомые волосы, форма лица, отчасти знакомая мимика–за эти воспоминания, поблескивающие, как юркие рыбки в аквариуме, Саске цеплялся целую секунду, но и они оказались не такими скользкими, чтобы он их упустил. Его сосед по комнате в клинике — не Гаара, тот, второй, который выл перед сном и просил у омеги кусочек ливерной колбасы, тот, чьё имя он не запомнил, а, может, даже не знал. — Идёмте! — он повторил. — Вас ждут.        Итачи был здесь. После этого открытия при каждом движении у Саске всё замирало внутри. Он не спешил. Омега плавно и легко скользил по комнате, как будто проверял, всё ли на месте, провёл ладонью по грубой поверхности перила, пока поднимался, будто желал её разгладить. Когда лестница повернула, омега задержал дыхание, пытаясь успокоиться. Он всю ночь думал об этом: о том, как встретиться с братом, как будет себя вести, что услышит. Он впервые за последнее время так плохо спал, хотя Наруто обычно убаюкивал его до такого, что Саске не услышал бы и выстрела под ухом. Сжав кулаки, он повернул.       Окна были единственным источником света, потому что тусклый настенный абажур просто угасал в яркости солнца. В комнате было зябко, тишина надавила на уши. Никого не было наверху, кроме длинной фигуры у окна, в которой Саске с замиранием сердца узнал брата.Плоское напряженное лицо, как у отца, и непроизвольная величественность каждого движения, как у матери. При виде его раскрывающихся для приветствия губ вся кровь Саске возопила: «Боже!», а предвидение собственной смерти накрыло его, как прозрачная стеклянная крышка.       Итачи повернулся. Его короткие слова были как спички, опасно вспыхивающие во тьме. — Здравствуй, отото, — Саске окаменел, всё так же стоя у лестницы. — Садись, — предложил он. — Устраивайся поудобнее. — Итачи положил на столик пачку «Мевиус» из кармана пиджака.       А омега лишь пялился и пялился на него. Он выглядел точно таким, как прежде, за исключением, естественно, сигарет и полосатых брюк. Его густые чёрные волосы были разделены пробором посередине, как прежде. И глаза, как ягоды белладонны. Всё тот же Итачи, только уставший, слегка осунувшийся… Или повзрослевший. Зашуршала плёнка, покрывающая картонную коробку. Альфа достал сигарету, отведя взгляд от младшего брата.       Саске сделал несколько неуверенных шагов вперёд, стараясь не тревожить пространство вокруг. Он был тонок и полупрозрачен, как тени, что с солнцем плыли по полу. Шаг, второй, третий. Он подступал к брату, как дикому зверю.       Подошёл и разглядел его ближе — папин взгляд, холодный, наверное, слегка беспокойный от нетерпения, но в то же время болезненный. В этот момент грудь Саске пронзила боль — ему показалось, что брату холодно. Он увидел страдание на его лице и почувствовал такую нежность, что упрекнул себя в эгоизме — может, Итачи действительно просто случайно оказался в этом замешан? Саске осмелился своеобразно поздороваться: — Ты куришь? — его голос был сиплым. — Тут разве можно? — Мы же не на улице, — Итачи усмехнулся, ещё раз кивнул на стул напротив и завозился с зажигалкой. — Присаживайся, в ногах правды нет. — В других частях тела её не больше, — омега выдохнул, пытаясь развязать на руках и ногах узлы напряжения. Подступив к столу и оглядевшись, Саске сел. — Я ненадолго, — предупредил он.  — Тогда я не буду тянуть, даже спрашивать, всё ли у тебя хорошо, ведь выглядишь ты замечательно, — начал Итачи мягким, хорошо поставленным голосом, — Ты хочешь поговорить о том, что случилось, — он наклонился вперёд и заговорил вполголоса: — Я постараюсь ответить так, как могу, чтобы не ляпнуть лишнего. Думаю, ты понимаешь. Конечно же, понимаешь. Ты же умный мальчик… — и он ловко подмигнул омеге, приподняв уголок губ, но сжав челюсти, как делал раньше Фугаку.       Саске сделал глубокий вдох. На брата он старался не смотреть, он его смущал. Неловкость между ними была почти осязаема, но омега не посмел бы протянуть руку, чтобы её развеять.  — Так что же случилось?        Итачи извлёк сложенный листок из нагрудного кармана и развернул его. Альфа серьезно кивал головой, не издавая ни звука, но не передал записку Саске, чтобы он ознакомился. Итачи просто прочитал на ней что-то, а затем, сложив несколько раз, вернул в карман и достал оттуда другой бумажный прямоугольник.  — Предательство случилось.       Саске хотел было спросить, не соблаговолит ли он выразиться яснее, как вдруг резким движением Итачи сунул ему под нос фотографию, на которой был их отец в компании людей в строгих костюмах:  — Ты же знаешь, что отец был в хороших отношениях с мафией? — альфа откинулся в кресле, отложив сигареты на край стола. — Несколько лет уже как. Они полезны, когда нужно монополизировать бизнес, сократить его расходы, когда хочется ярких впечатлений и галочки в дневнике напротив записи о достижениях, — Итачи пожал плечами. — Отец просто распространял своё влияние. На кой-то чёрт ему это было нужно, ума не приложу, но точно знаю, что он ничего против мафиозного клана не готовил.       Вдруг он опять полез в нагрудный карман и сунул брату под нос еще одну фотографию. С неё на Саске смотрело другое лицо. Не отца, а кого-то другого, того, кто стоял с ним на предыдущем фото — старик с длинными, до плеч, волосами, глубокими морщинками и треугольной бородкой. Поразительное и таинственное лицо, обманчиво миролюбивое. Глядя на снимок, Саске испытывал какое-то неловкое чувство. Тем временем Итачи перевернул фото: на другой его стороне оказалось лицо Его отца в традиционном японском наряде, с волосами, привычно убранными в низкий хвост, и с глазами, слегка уставшими; тяжёлые веки придавали им вид двух тёмных прорезей. Несколько раз Итачи поворачивал фотографию то одной, то другой стороной. В благоговейном молчании. Однако, в чем заключается смысл этой церемонии, Саске уразуметь так и не смог. — Хочешь выпить?       Саске удивлённо поднял на брата взгляд.Их разговор продолжался уже несколько минут, но омега так и не уловил его нить. Итачи вёл себя странно, он, как потерянный, петлял между собственными мыслями, крутился в вареве подготовленных слов, но постоянно отвлекался, чтобы потревожить пачку сигарет. — Жарко, — альфа помахал рукой, — нужно смочить горло.       Он кого-то позвал, и в зал быстрой походкой вернулся официант: он сразу же подошел к Итачи и, обращаясь к нему «Учиха — сан», но со странной интонацией, спросил, чего бы ему хотелось. Они стали обсуждать напитки. Саске для него, похоже, перестал существовать вовсе. И хорошо, ибо он уже начинал злиться: ему хотелось завершить всё как можно быстрее, вернуться домой, выгулять Ликёра, потому что обещал, почитать и ожидать возвращения Наруто. Итачи медлил. — Ты же будешь пить? — брат подтолкнул к нему меню. — Нет. — Не стесняйся, вот… — Томатный сок, — перебил его омега, нехотя отвечая на предложение. — Давай продолжим по теме. — Да, конечно, — когда официант отошёл, Итачи продолжил, возвращаясь к фотографии старика. — Хирузен, — он его представил. — Он глава… Засранец со стажем, у которого на фоне всего жизненного опыта развилась паранойя. Он решил, что отец получил слишком большое влияние и… Вот.  — Я примерно так и представлял себе. Наруто поделился со мной, чей это был приказ, — сказал Саске абсолютно невозмутимо, — какую роль ты играл в этой истории? — он отклонился от стола. — Почему каждый раз, когда дело касается произошедшего, всплываешь ты? — Потому что я пошёл на сделку, — Итачи вновь взялся за пачку. — Мы с отцом ходили на все эти встречи и ужины с мафией вместе. Не то чтобы мне действительно было интересно, просто ему нужно было продемонстрировать всем своего наследника. Хирузену я приглянулся, и потому, когда судьба нашего клана была решена, он пригласил меня к себе. Саске нахмурился. — То есть, — он старался не укусить свой язык, потому что челюсти сводило от напряжения, — ты знал заранее? — Итачи кивнул. — И не удосужился что-нибудь предпринять? Ты мог бы сказать отцу, ты мог бы всех спасти — мы бы просто уехали из города, из страны, улетели с этой чёртовой планеты! Отец бы нашёл выход, — Саске отчеканил каждое слово, и их холодные осколки отскакивали от губ альфы как от непроницаемого бетона. — Ты, правда, думаешь… — он замолк на то время, что официант их обслуживал. — Ты, правда, повторюсь, думаешь, что от якудза можно просто так убежать? — брови Итачи сошлись на переносице. — Раз ты вспомнил Наруто, и он, такой хороший, рассказал тебе о своей крыше, не поделился ли он тем, как якудза работают? Что даже если ты запрячешься в пустыне, зароешься в песок, тебя всё равно найдут и откопают?       Внутри Саске горели дребезжащие огни, цветы под его сердцем истекали ядовитыми соками. Некоторое время они хранили молчание. Наконец Саске не выдержал:  — И что за сделка? — он отпил сок, чтобы смочить горло. Его голос был хриплым. — На что ты обменял жизнь наших родителей и родных?  — На свою, — ответил Итачи, — и твою. Не нужно на меня так смотреть, — альфа поймал на себе острый, как скальпель, взгляд, — ты ведь так же бы поступил. Нечего притворяться святым! Это цена нашей свободной жизни без угроз, без преследований, без указа, что делать, как делать, кого любить, кого ненавидеть, — он издал странный шипящий и свистящий звук, похожий на шипение змей в брачный сезон. — Ты же сам хотел сбежать — тебя, ещё подростка, пытались выдать замуж, отдать неизвестному для тебя мужчине обманом. Разве у тебя не возникало чувства, что тебя пытаются выкинуть из семьи? — Какими бы плохими родителями они не были, они всё же о нас заботились. О тебе, обо мне. Они не заслужили такого конца.  — Ты просто не знаешь, что проворачивал отец, — ответил он. — Наруто не сказал, зачем их познакомил Хирузен? Зачем нашему отцу понадобился вышибала чужих мозгов? — Так что? — Саске оборвал его. — Ты просто согласился на предложение? Тебе предложили убить твою семью, и ты сказал «да, конечно»? Отдал им ключи от дома… — он говорил с присвистом, выпятив нижнюю губу, в яростном негодовании сжимая свободный кулак.       Его голова слегка зазвенела, и тяжесть осела на висках. «Тук-тук» — в груди и в голове. — Не делай из меня чудовище. Это был сложный для меня шаг, — Итачи постарался заглянуть в резко опустившиеся глаза напротив. — Груз вины, наверное, никогда не покинет моих плеч, но… Сидя сейчас здесь, видя моего маленького брата живым, я нахожу в себе силы идти дальше. И мы можем идти вместе, — альфа протянул руку к бледной ладони у запотевшего стакана с томатным соком, — мы же семья.  — Мы больше не семья, — Саске отстранил её, убрав под стол и положив на бёдра. –Не после такого. Я был болен. Мне было плохо. Мне нужна была поддержка, а не загадки, заговоры за спиной, личная трагедия, смерть матери на глазах, беспомощное состояние, в котором я даже реальности сопротивляться не мог. — Не говори так. Мне очень жаль, что лекарства так подействовали. Я просто хотел, чтобы ты заснул. — И проснулся в доме, полном трупов? Моя психика бы точно не пошатнулась. — Я бы тебя забрал, но соседи вызвали полицию, потому что в доме кто-то… Ты шумел. — Даже не помню этого, — Саске покачал головой, — может, это к лучшему.       Итачи наклонился к нему, опёршись на стол. Жилы на его шее и на руках напряглись, как натянутые канаты. — Ты злишься на меня, — альфа наклонил голову, чтобы пересечься с его взглядом, — но прошу не рубить с плеча. Я твой брат, ты мой, мы семья. Я позабочусь о тебе. — У меня есть человек, который обо мне заботится, — Саске покачал головой. — Наруто? — Итачи фыркнул. — Ты привязался к первому попавшемуся человеку, который тебя подобрал и пригрел. — Может, мне повезло, что меня «подобрал» хороший человек? Более того, я не собака, я понимаю, как ко мне относятся и с каким намерением. — Одно намерение, — альфа махнул рукой, — ты думаешь, он каждого первого встречного бедняжку домой подлатать тащит? — Мы с ним неплохо до этого общались, более того, — Саске не желал говорить об этом с братом, но тот его вынудил: эта самоуверенная поза, холодный блеск в глазах и взгляд «глупый маленький отото», — планировали свадьбу, разве он не мог рассчитывать на нечто большее? — Поэтому ты так яростно боролся с родителями? Замуж очень хотел? — Нет, тогда не хотел, но сейчас понял, что не так уж это и плохо, — омега наклонился к брату так близко, что их лбы почти соприкоснулись, — если ты и правда меня любишь, — он запнулся, — как брата, то отпусти. Оставь Наруто, меня — нас. — Наруто мне не нужен, мы с ним на одной стороне, образно говоря, но я не позволю ему пользоваться беспомощностью моего младшего брата. — Кто бы говорил, — Саске хлопнул по столу, чтобы на него опереться при вставании, — во всяком случае, я ухожу…       Он оттолкнулся от стола, чтобы приподняться, но ноги вдруг оказались тяжёлыми, а звон в голове усилился до рёва.       Его падение началось с кошмарного головокружения, которое низвергло его с ног в бурные воды горной реки. Он покачнулся, погружаясь всё глубже по спирали, широкими кругами, не имеющими начала и кончающимися как будто в вечности. В бесконечном этом погружении Саске пытался ухватиться за расплывавшиеся в его помутневшем зрении фигуры, мебель кафе. Высокие плотные балки извивались, как драконы и мерцали в солнечных, словно припудренных лучах, пронизывающих густой желтоватый воздух. Сидя на полу, омега обернулся, чтобы посмотреть на стол, где всё ещё поблескивал его стакан с соком, на фоне яркого окна теперь тёмным, как бычья кровь. На прозрачном, поблёскивающем влагой горлышке ещё виднелся отпечаток его жадных губ. Итачи просто наблюдал.       Рев в ушах сменялся протяжным, неопределенным воем. Саске ощущал дрожь земли, вишен за окном и тополей, окутанных призрачным неясным туманом, изящно склоняющихся под ласковым благоухающим ветерком. Туман незаметно улетучивался.Он несколько раз моргнул, и немота окружающего мира слегка развеялась. Расплывчатые фигуры обрели форму, и Саске смог оглядеться. — Мне нехорошо, — он старался себя убедить, что это просто из-за волнения, из-за слишком резкого подъёма, как иногда бывает с утра, но чем больше Саске присматривался к немного обеспокоенному лицу брата, тем громче становился вой в ушах и беспокойнее билось сердце.       Вокруг такая духота, что легко потерять сознание. Омега помотал головой, чтобы прийти в себя, но ноги продолжали тяжелеть, а Итачи сдвинулся с места. Одурманенному сознанию почудилась улыбка на чужом лице, но присмотревшись, Саске понял, что ошибся. Выражение лица брата было озабоченным, но не слишком напуганным, таким, каким представляешь реакцию на внезапное падение перед тобой человека, и эти глаза, в которых материализована печальная зыбкая бездна. Бесстрастный, безрадостный альфа подступал к подростку с таким сдержанным поразительным изяществом, что все движения других людей казались гротескными. — Не волнуйся, всё хорошо, — Итачи коснулся его плеч, чтобы он не качался. — Что ты сделал? — потяжелела даже челюсть. — Оберегаю тебя. Ты меня потом поблагодаришь.       Саске опешил, заглянув в тёмные глаза напротив, в которых, казалось, были заключены все тайны, мрак и ужас вселенной. «Он же не серьёзно?» — омега запротивился, попытался отстраниться, но мир вокруг становился всё более и более неустойчивым. Он находился в огромном замкнутом пространстве, чьи пределы были едва различимы. Впереди вздымались стены, усеянные одиозными украшениями. Широкие, кривоватые половицы представляли собой дороги, что вели к лестнице, у которой стояла стройная фигура официанта.       Омега обратился к нему, но парень не сдвинулся с места, блондин даже ничего не ответил.       Саске оттолкнулся от пола, попытался отползти, но руки задрожали. Его взгляд снова зацепился за стакан, в который что-то подмешали. Сок багровел, и всё вокруг тухло вместе с ним. Такого красного цвета омеге ещё не доводилось видеть. Мир — цвета горячей крови, пущенной ножом, цвета ярко-красных кровяных телец. По стенам стекали грубые карнизы, и плавились столики, каждый следующий ряд еще более жуткого красного цвета. С содроганием, с трудом поднимая ресницы, Саске смотрел на эту картину, напоминающую оргию чудовищных мясников, заляпанных густеющей кровью. — Пожалуйста, — в страхе и ужасе Саске закрыл на мгновение глаза, — отпусти меня. — Куда ты в таком состоянии идти собрался, — будто издевался, — ты даже на ноги подняться не можешь. — Если бы мог, то врезал тебе по морде.       Итачи не обратил на это внимания и продолжал гладить ослабевающие плечи, пока Саске небрежно полулежал на полу и всматривался в родное лицо, которому до этого момента ещё немного верил, а теперь оно было чужим. Чужим, хотя он сразу узнавал эти медленно распахивающиеся тонкие губы, его крохотный, птичий рот. Он ждал, что Итачи вдруг скажет, что это плохая шутка, но вместо этого из его горла лилась печальная мелодия утешения: — Тише, мой хороший, это другое лекарство, всё будет хорошо, — и от этих слов у омеги начала пульсировать жилка на виске. Только теперь он осознал, что сегодня уже домой не вернётся, что он обманул Наруто, когда сказал ему, что будет ждать его вечером.       Собрав остатки тающих сил, Саске замахнулся, чтобы угодить в бледное лицо, но Итачи остановил его, перехватив неловкий локоть, тогда омега отпихнул его остатком инерции, и от неожиданности, что в подростке ещё остались силы, альфа покачнулся, потеряв равновесие. Медленно, со стоном и скрипом, омега попытался подняться, хотя бы на четвереньки, чтобы подползи к лестнице между первым и вторым этажом.Не хватило сил, и потому, как безумный, он карабкался по полу к лестнице, а сердце, казалось, вот-вот готово было разорваться от напряжения.       Закричать ему не позволяла гордость, да и вдруг те посетители, что отдыхали этажом ниже, и не посетители вовсе и отнесутся к нему так же, как официант.       Трудно было оставаться в сознании, ужасно хотелось спать и веки при каждом следующем движении опускались всё ниже и ниже. Пол был горячим, под ладонями будто раскинулась вулканическая пустыня, изрезанная бесчисленными бездонными пропастями стыков между половицами. Он полз вперёд, чтобы, наверное, скатиться с лестницы, потому как омега понимал, что сил у него было меньше, чем в ночь трагедии, и пальцы хоть были деревянными, но могли крепко ухватиться за перила, а сейчас он растекался жидкостью по полу. Снеговик на солнцепёке.       Саске был напуган. Внезапно у него возникло ощущение, что высокий шпиль, на который он в панике взобрался, когда спасался от брата, рассыпался в своем основании, что его скромная башня, в которой он прятался, колебалась на краю отвратительной бездны, грозя в любой момент неминуемой смертью. На какое-то неуловимое мгновение наступила жуткая тишина; слышался слабый, почти неразличимый звук голоса — человеческого голоса. — Я позабочусь о тебе, отото, — прозвенел он, чтобы тут же замереть, словно задушенный адской пропастью.       В тот же миг башня Саске начала сильно крениться, качаться, точно тревожная, от ветра, и, когда она зависла над бездной, подобно пьяному кораблю, раздался невнятный стук. Не в груди, не в голове, а где-то рядом, тревожный стук, как при пожаре, и стены вдруг склонились к нему и запели, заревели неспокойными призраками, леденящими кровь проклятиями грешников, зловещим, наводящим ужас хихиканьем бесноватых, заживо в них замурованных. — Тебя больше никто не заберёт, — Итачи обхватил его, и Саске обмяк в цепких руках, голова его безвольно запрокинулась назад. — Ты всё поймёшь, — он повторял, — ты поймёшь и больше не будешь злиться.       Башня наклонилась, и Саске слетел в пустоту, как выбросившийся из окна суицидник. Падал ниже, ниже и ниже, и острые когти неизвестных птиц, с крыльями, чёрными, как волосы брата, их клювы рвали нежную плоть его слабого тела, терзали внутренности. Ниже, ниже и ниже, изодранный и искромсанный зубами и клыками.       Внезапно прекратился его полёт среди хищников, и он впечатался в мягкую, будто парафиновую плоскость, кровоточащую багровыми слезами из всех пор. Он думал, это очередной монстр, которого придумал его мозг, что через мгновение его проглотят живьем, прожуют с костями, поглотят, не оставив ничего, но монстр неожиданно обнял его — восковые руки обхватили его беззащитное тело, укрыли у своей груди, пригладили вздыбленные волосы, оставив на них кровавые следы. Саске видел такой красный цвет! Он вспомнил. Плывущие стены, тёмные потолки… И безликий монстр уложил его на себя, как котёнка, ищущего защиты, и пропел материнским голосом: — Спи, моё солнышко.       И он заснул. *СГП — система глобального позиционирования. GPS.