1937

      Они ехали уже который день без остановок. Все верно, ведь это товарный поезд, а не пассажирский. До Гуанчжоу было пять дней пассажирским экспрессом, следовательно, товарным они должны были добраться в разы быстрее, к тому же и безопаснее. Наверняка японские офицеры уже спохватились о двух пропавших детях из семьи известного китайского бюрократа. Это можно было смело предполагать, так как станция, на которой они в последний раз выходили на перрон, кишила людьми в униформе Японской армии, а также местной полиции. Сложно было представить, сколько «подставных» пассажиров сейчас заполняли обычный рейсовый поезд.       Есть хотелось уже нешуточно, едой они решили не запасаться, ведь это грозило быть съеденными на обед крысами, с которыми брат и сестра делили вагон. Тело ломило от неудобных поз, в которых им приходилось спать, к тому же сидение на одном месте тоже давало о себе знать в затекших конечностях и неутихающей боли в суставах. Время от времени они ходили туда-обратно по вагону стараясь хоть как-то размять ноги и руки, а иногда бодрствовали и ночами, ведь с каждым днем они становились все длиннее и холоднее. Также от долгого сидения можно было собрать на своем подобие одежды, которая также должна была служить им прикрытием, армию надоедливых блох, которые явно устали сосать кровь омерзительных грызунов и решили переключится на добычу немного по элитнее. Знаете, с каким звуком давится блоха, наполненная вашей кровью? Это своеобразный щелчок, когда пальцы давят на брюшко мерзопакостному созданию и вдруг тонкий панцирь не выдерживает и лопается под давлением именно с этим щелчком. Качество блохи можно было определить по этому звуку. Если он звонкий, значит это первосортная блоха, которая попала на этот поезд вместе с крысами из Пекина или Нанкина, а если брюшко лопается с глухим хлюпом, значит это такая себе «крестьянка» в мире блох и простых насекомых. Брат, время от времени, чтобы отогнать гнетущую тишину и скуку, придумывал жизненный путь этих самых блох, а затем проводил «честный», по его мнению, суд и выносил вердикт, согласно которому, блоха неминуемо будет раздавлена, но только брат решал, могут ли её «родственники» скорбеть по своей утрате или нет.       Скрасить серые будни, которые казалось тянутся не три дня, а полноценные три месяца могли не только бесцельные казни блох, но и разговоры с попутчиком, но каждый раз пытаясь завести разговор, брат сталкивался с полной отчужденностью своей сестры. Она лишь изредка отвечала на поставленные ей вопросы о своем самочувствии, но никогда не выдавала предложения длиннее, чем две фразы. Также, еще одним развлечением образованных людей, стала визуализация возможного будущего Китайской Республики в зависимости от формы правления. Допустим, возрождение абсолютной монархии – ни к чему хорошему не приведет, все грозит закончится точно так же, как это было с несчастным королевичем Цинем, которого, как последнего врага народа, сослали за пределы государства, чтобы крайние правые силы даже и не пытались восстановить монархический устрой. Кроме того, возвращение монархии имело смысл, только в том случае, если какой-нибудь чиновник не высыпал бы из своих длинных и глубоких рукавов армию, которая бы смогла объединить восставшие провинции, а те что не поддавались бы – уничтожили силой. Но к сожалению, из всех махинаций, на которые были способны китайские чиновники и знать, появление боеспособной, многомилионной армии из воздуха, все еще оставалось за гранью фантастики, кроме того глубокие рукава китайского чиновника, могли быть наполнены лишь ложными обещаниями и крадеными деньгами.       Так и подходила к концу, возможно последняя, ночь в товарном поезде. Лунный свет, который сочился из огромной прогнившей щели на потолке старого вагона, что должен был бы быть списанным, но к огромному сожалению страна переживала не лучшие свои годы, поэтому приходилось довольствоваться тем, что было, назойливо падал на лицо молодому человеку, не давая возможности провалится в долгожданный сон, который бы позволил забыться хотя бы на пару часов и представить будто всего этого не происходило. Внешность юноши была очень необычной, как для парня из центрального Китая. Скорее всего свою уникальность придавало наличие корейской крови. Молодой человек был счастливым обладателем тонкого и острого подбородка, который создавал впечатление очень утонченного человека, совершенно не грубого мужлана, который бы днями прозябал в поле под лучами нещадного солнца. Кожа парня была удивительно светлого оттенка, что было совершенно нехарактерным для любой азиатской национальности. У него были густые темные брови, за которые он должен быть благодарен своему отцу, брови – можно было считать фамильным достоинством мужской линии их семьи. Высокие скулы также указывали на аристократическое происхождение молодого человека, но, пожалуй, самым ярким дополнением к его притягательной внешности стали его глаза. Ярко выраженные темно-карие глаза, казалось бы, около четырех ста миллионов китайцев обладает такими же глазами, но именно его стали причиной тысячи разбитых женских сердец.       С сестрой молодой человек был не особо схож. Внешность девушки была невероятно притягательной. Она обладала крайне необычной красотой, от которой было очень сложно отвести взгляд. Острый подбородок и красивую линию скул она делила с братом, но вот разрез глаз она унаследовала от матери-кореянки, поэтому её китайскому образу это добавляло некой экзотичности. Её лицо, и вообще почти вся поверхность её тела была красиво усеяна родинками, которые совершенно не отталкивали. В далеком детстве, когда у брата с сестрой расписание было не столь забито уроками хороших манер, они любили коротать время на лужайке перед домом рассматривая чудные формы облаков, а затем её брат пытался отыскать созвездия или же причудливые фигуры, которые можно было сложить из обилия родинок своей сестры. Общий образ завершали припухлые губы и аккуратный носик. Но девушка никогда не считала свою внешность преимуществом, она хотела больше полагаться на свой разум, поэтому проводила время за учебой, чтобы поражать своей начитанностью, а не милой улыбкой, чем пользовались почти все её сверстницы. Её глаза всегда излучали теплоту и свет, от чего люди всегда тянулись к ней. Но сейчас складывалось ощущение, будто всю доброту, весь уют и теплоту на ровне с чувствами буквально выкачали из неё, оставляя после себя зияющую пустоту, пугающую своей глубиной. Чувство опустошенности – это все что осталось.       В день смерти родителей девушки и парня, сестра очень много плакала. Какие бы отношения её не связывали со своей матерью, она все равно оставалась самым дорогим человеком в её жизни, так же, как и старшая сестра, что всегда могла заменить мать, особенно в моменты крайнего непонимания, сестра всегда могла утешить и найти правильный подход, она обладала удивительной силой, что передавалась на всех окружающих, за что ей не раз были благодарны все члены семьи. С самого детства отца в жизни детей фактически не было, так как он днями прозябал на работе, но, когда выдавалась свободная минута, он всегда желал провести время со всей своей семьей. После того как старший брат достиг возраста для обучения семейного ремесла, он стал таким же редким гостем в поместье, как и отец. И все же какая-никакая это была семья, это были самые близкие и родные сердцу люди, с которыми они провели всю свою сознательную жизнь. И вот в один момент, все восемнадцать лет жизни обрываются, словно огромный валун срывается с вершины горы прямиком в пропасть, забирая с собой сердце и душу, буквально вырывая их с корнями, и оставляя за собой лишь пустоту. Пустоту, которую уже никто не сможет заполнить, чувства, которые уже ни один человек не будет в состоянии по кирпичику сложить в целый фундамент будущего дома, имя которому – душа. В один миг было потеряно все: спокойная жизнь, уверенность в будущем, стабильное настоящее, любящие родственники и в ту же секунду – верные друзья.       Теперь ничего этого не было. Лишь пустота, отчужденность и безразличие в глазах сестры, и тревога в купе со страхом и неким возбуждением у брата. - Зачем ты это сделал, Цзяхэн? – в темноте вагона было сложно разглядеть девушку, что сидела в самом углу, поджав под себя ноги и облокотившись о прогнившие доски стен вагона. Брата пробрала легкая дрожь от холодности тона его сестры, которая всегда была дружелюбной и общительной. - Сделал что? – брат скептически посмотрел на силуэт в углу, с надеждой хотя бы разглядеть лицо дорогого ему человека. – Спас тебе жизнь? - Жизнь? – её голос звучал жалобно и немного отстраненно. Некогда теплая и отзывчивая сестра превратилась в её полную противоположность. Всегда дружелюбная, всегда улыбчивая и такая добрая – не оставила от себя и следа. Всегда первая заводила разговор, чтобы развлечь своего брата в дни откровенной скуки, сейчас едва ли отвечала на поставленные вопросы, иногда просто разворачивалась и уходила, но хуже всего – почти не смотрела в глаза, а если и смотрела, то с туго натянутой маской отчужденности. Неужели теперь она всегда будет такой? Казалось, что она прячет свои глаза, будто боится, что кто-нибудь сможет увидеть её душу – разбитую на маленькие кусочки, в самые крошечные дребезги, которые вряд ли удастся сложить вновь воедино. – Разве это можно назвать жизнью? – она не адресовала этот вопрос кому-то конкретному, скорее спрашивала у пустоты, а возможно у луны – вечного стража, охраняющего наши жизни и царство усопших. – Что теперь нас будет ждать? Вечные скитания от табора к табору? - Можешь ненавидеть меня сколько захочешь. – парень устало опустил голову на подтянутые к себе колени и громко вздохнул. Это была длинная ночь и единственное на что оставалось надеяться – это скорое прибытие поезда к месту, которое им какое-то время придется называть своим домом.       Время тянулось словно рисовое тесто, очень медленно, едва поддаваясь силе создателя. Все это время брат и сестра провели в гробовой тишине, казалось, что они боялись спугнуть рассвет. Рассвет – это было самое спокойное время, когда назойливые грызуны и кровопийцы не донимали молодых людей и у них была возможность наблюдать всю возможную цветовую гамму утреннего неба. От темно-серого до брунатно-желтого, светло-оранжевого, оранжево-розового и наконец алого красного. Но на этом размах цветов не заканчивается, ведь когда солнце наконец показывается из-за горизонта, небокрай, буквально на доли секунды, заливается ярко зеленым светом, который оповещает о смене времени суток, с темной и мрачной сумрачной ночи, на щедрое своим теплом летнее утро, а затем и день. Такой красивый рассвет был только на Юге Китая. Ни в одной провинции небо так не играет и не переливается, как в южных, теплых провинциях Поднебесной.       В одну секунду, поезд резко остановился, «Гуанчжоу – конечная!», громогласный голос работника станции донесся с пирона до самых последних вагонов, в одном из которых обосновались брат с сестрой.       С того момента, как пара ступила на перрон, Ли Цзяхэн и Ли Сюинь навсегда остались в том полуразбитом товарном поезде, кишащем крысами и мерзкими блохами, теперь, в свете утреннего солнца, на станции «Гуандунг» стояли Ву Ифань и Ву Руилин.