Принцесса и лютоволк

       — Ланнистерша опять смотрит на тебя, — улыбнулся Харрион. — Может, ты действительно ей нравишься?        — Просто надеется, что ты, Карстарк, приложишь меня посильнее, — угрюмо ответил Джон, не обращая внимание на ухмылку наследника Кархолда. — Я взял ее в плен, требую с ее лорда-отца целый мешок золота, а словно этого мало, я ещё и северянин. С чего бы ей меня любить?        — Кто же поймёт их, этих женщин, сир Джон? — спросил Харрион, поднимаясь с земли. Джон сумел обезоружить Карстарка и сбить его с ног, но тот выглядел довольным. Здоровяку Харри все было нипочем, тем более, предыдущая схватка закончилась его победой. — Женщин да ещё Ланнистерш.        — Уж точно не я, милорд, — сухо сказал рыцарь.       Джон отдал оруженосцу щит и затупленный меч, снял шлем, стащил стеганный койф и вытер им со лба пот. Розамунда уже покинула галерею, с которой можно было наблюдать за северянами, рыцарями и капитанами, которые упражнялись с оружием.       Карстарк был хорошим противником, стойким и сильным. При Зеленом Зубце его оглушил палицей какой-то присяжный рыцарь из отряда Амори Лорха. Его звали сир Кадвин. Харрион прикончил его, когда люди Хоута и отряд Робетта Гловера захватили Харренхолл и освободили пленников.        — Крепкая у него была рука, но рыцарь был беден и глуп, — рассказывал Харрион Карстарк. — Сир Кадвин уверял, что разбогатеет, получив за меня золото. Ошибся, так и умер с пустым кошельком, я раскроил топором ему череп.       Удачный набег на Королевские земли взбодрил наследника Кархолда. В коронных землях молодой Карстарк сумел отличиться при штурме Грачиного Приюта, первыми взойдя на стены. И Харрион взял там хорошую добычу. Как понял Джон, война без добычи мало кому была по нраву.       Кайл Кондон наложил руки на золото, что было при разбойниках. Возможно, часть действительно ушла лорду Сервину, но доля Джона заключалась в пленнице. А за неё ещё надо было получить выкуп. Письмо в Ланниспорт уже было отправлено, для Ланнистеров пара сотен драконов сущие пустяки.       Но для небогатого присяжного рыцаря вроде Джона это было целое состояние. На это можно купить шатер, доброго коня, новые доспехи и ещё немало останется. Карстарк полушутя уверял, что Робб наверняка не забудет о брате и подыщет ему речную невесту с замком…        — Леди Кейтилин расстарается, чтобы помешать этому, — сказал себе Джон. Вдобавок, сейчас Робб воевал на Западе и у него были дела поважнее. Король одерживает настоящие победы, захватывает в плен лордов и берет замки. Бастарду же нужно радоваться и тому, что есть.       Пленный рыцарь из Ланнистеров или их знаменосцев это куда лучше и почетнее, чем трофей Джона. Ему было почти стыдно оценивать в серебре золотоволосую девицу и требовать с ее лорда-отца выкуп. Возьми он в плен принцессу, на неё можно было бы выменять сестер Джона, но не на Розамунду.       В Девичьем Пруду пленница жила почти как гостья. Разумеется, ее охраняли, но по замку она гуляла свободно и могла выезжать на конные прогулки. Эти поездки Ланнистер совершала под охраной, в роли которой выступал Джон с Призраком и несколько всадников-северян.       Ланнистер завела привычку наблюдать за тренировками северян в замковом дворе. Порой она о чем-то шушукалась с Элеанорой Мутон, старшей дочерью и наследницей лорда Уильяма. Девицы успели сдружиться и Мутон порой навещала узницу в ее башне. Джону казалось, что юные леди смеются над ним.       Самому юноше было не до веселья. С Севера пришли горькие вести. Кракены захватили Ров Кейлин и Темнолесье, даже Винтерфелл пал ночью. Родрик Кассель увел почти весь гарнизон на выручку осажденного Торрхенова Удела, когда кракены Теона проскользнули к беззащитному замку Старков.       На Севере теперь хозяйничают железные люди. У Гловеров кракены захватили родовой замок, жена и дети Робетта в их руках. Торрхенов Удел устоял, но наследник сира Хелмана убит.Оплошавший сир Родрик сообщал, что собирает в Сервине войско, чтобы осадить Винтерфелл, но у Теона в плену Бран и Рикон…        — А с ними и дети лорда Рида, — сказал Джону Робетт Гловер. — Теперь люди Перешейка могут не рискнуть выступить против кракенов, когда наследники их лорда в плену. Но я готов поклясться, сир Джон, что ни вашим братьям, ни юным Ридам ничего не угрожает. Кракенам они нужны живыми, как щит.       Наследник Темнолесья сообщил неприятные новости Джону лично. Гловер принял командование над армией северян в городе на берегу Крабьего залива и лорд Сервин теперь перешёл под его начало. Гловер сам потерял дом, но духом не пал, уверяя, что сир Родрик и знаменосцы Севера разберутся с кракенами.       Джон и сам надеялся на это, но дурные вести быстро распространялись. Пока северяне одерживали победы на юге, Грейджои грабят их родные земли. Сердце Севера, Винтерфелл, в руках Теона, того, кого Робб считал другом. Даже Джон,недолюбливавший Теона, не ожидал от Грейджоя такого чёрного деяния.       Девичий Пруд был полон северян. Палатки и шатры раскинулись среди сгоревших и разрушенных домов, а копейщики, лучники и латники с эмблемами северных домов хранят покой отстраивающегося города. Мутон доволен миром в своих землях и южными трофеями, но вести с Севера дошли и до него.       Лорд Уильям не самый надежный союзник и уважает только силу. Робетт Гловер и его капитаны мало верили его словам. Верность Мутона королю Роббу может испариться, стоит северянам покинуть городские стены. Впрочем, своих воинов у лорда мало, все его сыновья погибли, а он никогда не был храбрецом.       Пока все тихо. В гавань Девичьего Пруда приходят торговые корабли из дальних земель и пока мирной Долины. Северяне прогуливают награбленное в Королевских землях. Деньги переходят в кошели местных торгашей, а лорд Уильям под защитой северных мечей спокойно собирает подати и вершит суд…       Джон после обеда отправился в богорощу и преклонил колени перед сердце-древом. Он молился богам своего отца и Севера о мести вероломным кракенам. Молился о Бране и Риконе, пленниках в родном замке, молился о Роббе, теснящем знаменосцев Утеса, молился о сестрах в далекой Королевской Гавани.       Ветер шевелил листья богорощи, птицы умолкли и северянину казалось, что его боги отвечают. Но тут он услышал тихие шаги. После первого волчьего сна его чувства иногда обострялись и он мог слышать и чувствовать так, словно был волком…или оборотнем. Особенно когда Призрак был рядом.        — Я вам не помешала, сир Джон? — раздался мелодичный голос Ланнистер. Джон уже слышал шаги, но гадал, кто же это, одна из дочерей Мутона или Розамунда. Пленнице дозволялось свободно гулять по богороще, которая скорее походила на сад, куда по недоразумению угодило небольшое чардрево.       Его скорбный лик напоминал о днях Первых Людей, о королевстве Девичьего Пруда, времени бронзы и крови, песен и подвигов. Богорощи были во многих южных замках, чьи владельцы гордились предками, прославившимися в Век Героев. Но молились южане в септах, своему богу, который един в семи ликах.       Из всех знаменосцев Талли лишь Блэквуды из Рейвентри верны Старым Богам. Боги лорда Уильяма жили в септе, как и боги Ланнистеров. Для Розамунды Ланнистер, родившейся в далеком Ланниспорте у Закатного моря, богороща была скорее садом для прогулок, чем священным местом.        — Как же вы можете мне помешать, миледи? — произнёс Джон, вставая с колен. Розамунда смотрела на него с любопытством. Джон не терялся на поле боя, но под взглядом своей пленницы он чувствовал себя неловко. А сейчас они остались наедине, даже ее септа куда-то исчезла…        — Я думала, вы молитесь своим богам, — произнесла девушка. На взгляд Джона ей могло быть тринадцать или немногим больше. В это время девицы уже расцветают и им подбирают женихов. Возможно, сир Реджинальд займется этим вскоре после выкупа дочери из плена.       Девушка была в кожаном наряде для верховой езды, который немного смущал рыцаря. Арья тоже любила такой костюм, но юную Ланнистер не спутать с мальчишкой, даже если бы она взлохматила свои золотые кудри и перепачкалась. Розамунда, в отличии от Арьи, явно наслаждалась тем, что она леди.        — Нет, — быстро сказал Джон. — Я уже закончил молитву и если вам будет угодно…        — И что мне будет угодно, сир Джон? — невинно спросила Ланнистер, забавно щуря свои изумрудно-зеленые глаза. Бастард старался смотреть ей в глаза, а не куда-то пониже. Девушка ему нравилась и он не хотел ее обидеть. Но он был ещё и ее стражем.        — Вероятно, вам угодно отправиться на конную прогулку в моем обществе…миледи, — ответил Джон, отогнав все построение мысли. Почему же он? Он был единственным рыцарем в войске Гловера, кто не командовал каким-либо отрядом. И являлся, пусть и незаконнорожденным, но братом короля.       «И это я взял ее в плен.»       Некоторое время Розамунда смотрела ему в глаза и он поразился, до чего же она похожа на принцессу. В Винтерфелле он успел рассмотреть на пиру в честь прибытия короля всех членов королевской семьи. Тогда он сидел среди сквайров, межевых рыцарей и прочих гостей, которых посадили ниже соли.       Мирцелла вступила в Великий Чертог под руку с Роббом и показалась Джону красивой, но слишком уж простоватой для принцессы. Тогда Робб ухмылялся ей, как деревенский дурак. Казалось, это было совсем в другой жизни. Король Роберт и отец мертвы, сестры Джона в плену, а в стране полыхает война.       Сейчас Мирцелла сидит в Красном Замке, а ее фрейлина в плену и развлекается, дразня своего стража. Джон презирал себя за то, что порой позволял неподобающие мысли о ней. Хуже того, однажды перед прогулкой Розамунда не смогла до конца зашнуровать слишком тесный камзол.       Джон тогда помогал Ланнистер сесть в седло и она заметила, куда направлен его взгляд. Розамунда смущенно запунцовела, а северянин проклял себя за несдержанность. Возможно, болтовня о том, что бастарды преисполнены похоти, не так уж ошибочна в его отношении. Он не должен поддаваться.       Но Розамунда не отказывалась от его помощи, возможно, юной львице это доставляло своеобразное удовольствие. Или она ему мстила за плен необычным способом. Глазастый Карстарк первым заметил, что Розамунде нравится наблюдать за тренировками Джона с оружием. А потом это заметили все в замке.       «Проклятый Карстарк.»       А сейчас она явилась за ним в богорощу, одновременно обрадовав и огорчив Джона. Поскорее уж сир Реджинальд ответил, что готов заплатить, думал Джон. Но в глубине души Джон хотел, чтобы она осталась. Хотя разум и подсказывал, что это попахивает безумием.        — О да, любезный сир, мне приятно ваше общество, — произнесла с улыбкой Розамунда. — Как жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах…        — А где же ваша септа, миледи? — спросил Джон, мечтая оказаться близ Оленьих Рогов. Призрак, как назло, не собирался показываться. Ланнистер немного привыкла к нему, но все еще побаивалась.       Розамунда пожала плечами: «Полагаю, сир Джон, она сейчас спит. Вы бы знали, как она любит поучать меня! Иногда я думаю, не вообразила ли Эглантина, что я и мои служанки собираемся отправиться в септрий. Чтобы стать такими же скучными праведницами, как она сама…»        — Вы очень не любите септу Эглантину, миледи? — улыбнулся Джон. Розамунда звонко рассмеялась и откинула со лба непослушную золотистую прядь.        — О нет, я люблю ее, но не настолько, чтобы стать занудной и благочестивой, словно король Бейлор в юбке, — призналась Ланнистер. — Иногда мне кажется, что именно этого от нас хочет септа Эглантина. Но я уверена, сир, что верховая прогулка в вашем обществе будет лучше чтения «Семиконечной Звезды».       А на следующий день в Девичий Пруд дошли вести о том, что в битве за Королевскую Гавань Станнис был разбит армией Ланнистеров и Тиреллов. Воинства последнего Баратеона было рассеяно, словно дым, сам он бежал на Драконий Камень. Теперь все мечи Запада и Простора были против королевства Робба.