Королевский трофей
26 января 2019 г. в 14:19
Мирцелла лежала в постели и пыталась уснуть. Безуспешно, девушка лишь зря старалась. За окном шёл дождь, рядом мирно посапывала Элеанора Мутон, а принцесса лишь ворочалась. Успокоить заплаканную дочь лорда Девичьего Пруда было легче, чем справиться со своими кошмарами.
То, что случилось вчера, тоже было похоже на горячечный бред. Через пару дней после ухода Гловера лорд Мутон решил перейти на сторону Джоффри и расправиться с оставшимися в городе северянами. Мирцелла была уверена, что шансы на успех были, но что-то пошло не так. Волки узнали о измене.
Попытка провезти в город западников под сеном в крестьянских возах закончилась резней, из которой победителями вышли северяне. Лорд Сервин был ранен, но люди Мутонов и Ланнистеров разбиты, а Девичий Пруд остался под рукой короля Робба. А точнее, город перешёл в руки его брата.
Джон теперь распоряжался в городе, командуя воинами, которых оставил для защиты стен Робетт Гловер. Мирцелла не совсем понимала, почему армия Гловера покинула Девичий Пруд, но это могло быть с связано с тем, что войско Рендилла Тарли так и не осадили город. Гловер мог двинуться за ним в погоню.
Ещё одна армия Севера стоит в Харренхолле, возможно, Гловер соединился с ней, чтобы в поле разбить рать лорда Рогова Холма. Тарли однажды сумел победить ее отца, но северяне считают себя опаснее всех, кто живёт южнее Перешейка. Есть ещё Молодой Волк и верные ему речные лорды.
Но что бы не происходило за розоватыми стенами города, теперь здесь властвовал Винтерфелльский Бастард, а лорд Уильям Мутон стал пленником в собственном замке. В замковом дворе не было никого в белых плащах с лососем. Возможно, волки перебили всех, кто осмелился поддержать своего лорда.
Джон лишь один раз появлялся в ее покоях и держался предельно официально. Длинное старковское лицо казалось высеченным из камня, а серые глаза смотрели холодно, будто он хотел превратить её в кусок льда. В сером панцире и кольчуге поверх вареной кожи рыцарь напомнил ей копию лорда Эддарда.
«Он не доверяет мне. Для него я одна из тех Ланнистеров, которые спокойно лгут на каждом шагу и его не переубедить.»
Мирцелле было обидно, что все так кончилось. Она любила дразнить северянина, но Джон нравился принцессе и ее огорчало, что он так близко принял все к сердцу. После того, как рыцарь назвал её настоящее имя, он старательно ее избегал. Словно она была больной серой хворью.
Девушка вздохнула. Она знала, что о Джоне придётся забыть, но не могла с собой ничего поделать. В Винтерфелле она влюбилась в наследника лорда Старка, но Робб так и не узнал о ее чувствах. Хотя даже если бы узнал, ничего бы не изменилось.
Робб достался не ей, даже не дочери Старого Фрея, а Жиенне Вестерлинг, которую сир Киван, младший брат ее лорда-деда, побрезговал принять как невесту младшего сына. А Мирцелле устроили помолвку с дорнийским принцем, которого она так и не увидела, потом было бегство из столицы и плен.
Из рук разбойников она попала к северянам, став пленницей бастарда лорда Эддарда. Мирцелла быстро поняла, что рыцарь ей нравится. Даже то, что он совершенно не походил на Робба, этому не мешало. Девушке было жаль обманывать молодого северянина…и тут правда о пленнице вышла наружу.
Мирцелла напоминала себе о выкупе, который для северянина мог быть целым состоянием. Но то, как он смотрел на неё, узнав, кто она… Хотя принцесса стоит куда дороже дочери какого-то там Ланнистера из Ланниспорта. И Робб наверняка щедро наградит брата за столь ценную пленницу.
Джон, пусть он и бастард, волк из Винтерфелла, а не комнатная собачка. Севера в нем больше, чем в любом из его братьев. В Девичьем Пруду она это забыла, но головы на пиках напомнили ей это. Сноу похож на своего лютоволка. Они оба не разменивались на ненужное рычание, а были молчаливыми убийцами.
Северяне все хищные волки в людском обличьи и они это показали тем, вздумавшим их обмануть. Так думала принцесса, вспоминаная о выставленных над барбаканом замка головах западников, пытавшихся прорваться в Девичий Пруд. Ее пугали эти головы, которые можно было увидеть из окон ее покоев.
Джон не казнил лорда Мутона, но если король Робб обезглавил лорда Карстарка за пару убитых пленников, то что он сделает с мятежником? Элеанора после смерти отца станет леди Девичьего Пруда, но лишь для того, чтобы Молодой Волк подыскал бы ей мужа на свое усмотрение.
Элеанора теперь тоже оказалась пленницей, а дружба наследницы Девичьего Пруда с принцессой могла навести Джона на некие подозрения. Для Мирцеллы мятеж стал полной неожиданностью, она и не ожидала подобного от лорда Уильяма. Слишком уж льстивым и боязливым казался Мутон.
Нерешительный лорд набрался смелости и у него почти получилось. Но неудача обошлась ему дорого. Джон говорил, что западниками командовал кто-то из Пламмов. Некий сир Харвин. Мирцелла подумала, что Пламм мог быть послан спасти ее, но сделал лишь хуже для всех…
— Матерь, Матерь всеблагая, — шептала принцесса молитву. Мутон безмятежно спала, а вот Мирцелле после ее сновидения было страшно засыпать. Во сне сир Джон вел себя с ней совершенно не по-рыцарски, а ей это даже понравилось. В глубине души принцесса даже жалела, что это лишь сон.
Дорнийский принц, которому она была обещана, наверняка мелкий, чернявый и черноглазый. Да ещё ненавидит Ланнистеров, как и все Мартеллы. Тристан казался ей настоящим чудовищем, да ещё он был младшим сыном Дорана, даже если Арианна станет женой другого великого лорда, есть ещё Квентин.
«Гнусная война. Гнусные Мартеллы. Гнусные «Свидетельства» гнусного Грибка.»
Принцесса ругала себя за украденную во время визита в Утес у дядюшки Тириона книгу. Ее написал шут Грибок, служивший при дворе при короле Визерисе Первом и отошедший от дел при его внуке, Эйгоне Драконьей Погибели. «Свидетельства Грибка» содержали уйму интересного, но ещё и кучу непристойностей.
Мирцелла убеждала себя, что северянин не явится, чтобы надругаться над ней, но мало ли, что в голове бастарда. Если Джон и любил ее, это мало что значит. Кристон Коль тоже был влюблен в принцессу Рейниру, а потом возненавидел ее. Проклятая книга, не будь ее, Мирцелла спала бы крепче.
Дядя Тирион обмолвился, не подозревая, что вскоре племянница позаимствует его книгу, что почти все экземляры рукописи Грибка были сожжены. Розамунда, которая заглянула в книгу, покраснела и заметила, что такую гадость неприлично читать благородным девицам.
В чем-то она была права, Грибок любил пошлые подробности. Даже книга на высоком валирийском, которая стояла на полке рядом, казалась скромнее. Мирцелла бы так и думала, не открой она толстый том с яркими картинками. Она решила вернуть дяде «Свидетельства», но не удержалась от любопытства.
Тут не было громких имён, зато принцесса узнала немало того, что приличным девицам знать не полагается. Возможно, нечто подобное узнала с помощью принца Дэймона юная Рейнира. Книгу написали в Лиссе, далёком городе на Ступенях, который славится своими отравителями, пиратами и борделями.
«О пиратах и отравителях в книге не было ни слова.»
Обучавший детей короля великий мейстер, да и дядя Тирион, который владел высоким валирийским, в кошмарном сне не могли бы представить, как воспользуется полученными знаниями принцесса. Мирцелла старалась не думать, что было бы, узнай дядя, что за книги она читала.
Мирцелла подкинула книгу Джоффри, рассерженная на то, что старший брат скинул в колодец котёнка Томмена. Она не виновата, что Джофф решил открыть книгу, в уверенности, что отец, решивший взять его с собой на соколиную охоту, не знает валирийского. Хотя с такими гравюрами и знать ничего не надо…
А вскоре пришло время возвращаться из Утеса в столицу. Король Роберт решил предложить пост десницы лорду Эддарду и Мирцеллу ждала долгая дорога на Север. Но прочитанное в Утесе не забылось. Мирцелла сама поражалась, сколько успела запомнить из дядиных книг.
Матушка и септа пришли бы в ужас, Мирцелла в этом уверена. И виноватым стал бы дядюшка Тирион, принцесса знала, что матушка не любит его. Карликов мало кто любит, она это знала, а дядю ещё и обзывали Бесом. Отец тоже огорчился…ну, то, что они не узнали, им не повредило.
Кража книг так и осталась тайной, как и то, что принцесса играла в поцелуи с Розамундой. Им казалось это несерьезным, но септа могла счесть это неприличным. С мужчиной все должно быть как-то по-другому, но подруги не успели это проверить на практике. Во всяком случае, Мирцелла.
В Девичьем Пруду принцесса часто представляла, как ее целует сир Джон. Хотя будет лучше, если он перед этим сбреет свою бороду. Если борода такая же колючая, как у ее отца, короля Роберта, то это все испортит. Ах, если бы Мирцелла знала, то могла бы его поцеловать сама, когда Джон ничего не знал…
Наконец, усталая принцесса провалилась в глубокий сон. Проснувшись утром, она с некоторым сожалением поняла, что их с Элеанорой покой никто не пытался нарушить. При всей свирепости северян, они обе слишком ценные пленницы. А Мирцелла и вовсе королевский трофей.
Все может изменится, если Тарли разобьет Болтона и Гловера. Хотя Гловера ещё поймать надо, один раз он уже сумел убежать от лорда Рендилла. Мирцелла села в кровати, в которой могло легко уместиться четверо. Мутон что-то пробормотала во сне и плотнее завернулась в одеяло.
Дочь лорда Уильяма не успела, в отличии от Мирцеллы, переболеть краснухой. А вот ее младшая сестра подхватила эту болезнь и сейчас была под присмотром мейстера Мутонов. Джон не препятствовал ,когда леди Элеанора решила навестить свою подругу, даже когда этот визит затянулся.
Девушкам было страшно, но Мирцелла нашла в себе силы успокоить заплаканную Мутон. Принцесса была младше Элеаноры, но после всего, что она повидала по дороге из Королевской Гавани, Мирцелле было проще удержаться от паники. Они уснули рядом, прижавшись друг к другу, как сестры.
Золотоволосая принцесса привыкла к тому, что она делит постель со своими юными фрейлинами. Даже чопорная септа не считала это предосудительным. Покои Элеаноры были рядом и за время пребывания в замке Мирцелла сдружилась с речной леди.
И тут ей пришло в голову, что за подавление мятежа Робб может отдать руку Элеаноры и Девичий Пруд Джону. Совсем как Эйгон Завоеватель женил Ориса Баратеона на Аргелле Дюррандон. Как нарочно, спящая Мутон улыбнулась и рассерженная принцесса тут же сдернула одеяло и растолкала соню.
Септа Эглантина походила на бледную тень, служанки боялись лишний раз говорить и Мирцелла чувствовала себя так, словно это были чьи-то похороны. Слуги лорда Мутона тоже молчали, северян они страшились куда больше, чем дочери своего лорда.
— Где-то поблизости Рендилл Тарли с большим войском, он наверняка уже разбил Гловера и Болтона, а теперь уже идет сюда, — сказала Мирцелла за завтраком. Им принесли твердого сыра, свежего хлеба и молока. Септа была занята своими мыслями и не мешала им разговаривать.
— Нет, моя принцесса, — печально сказала Мутон. — Волки и Тарли убьют. Теперь с Запада вернулся Молодой Волк со своими мамонтами, великанами и стаями лютоволков, против него никакой южный лорд не выстоит. Скоро мы услышим его трубы, сир Джон его брат и Молодой Волк его не бросит.
— У северян не бронзовые трубы, а боевые рога, — заметила Мирцелла. — Неужели ты этого не знаешь? Их ни за что не перепутать. И нет у северян никаких мамонтов и великанов, мне это Джон сам рассказывал. Они давно вымерли. А все лютоволки это Призрак и Серый Ветер, даже на стаю не наберется.
— Пусть так, но Молодого Волка никто не мог разбить, — отозвалась Элеанора.
— Все бывает в первый раз, Мутон, — сказала принцесса. Хотя симпатии к Тарли у неё не было. Он сражался за Таргариенов против её отца, потом присягнул мятежному дяде Ренли или лишь после этого присягнул вместе с лордом Тиреллом Джоффри.
Мутон осталась в покоях принцессы, так что обедали и ужинали они вместе. Мирцелла почему-то надеялась, что их навестит сир Джон, но единственными северянами поблизости были часовые за дверью и воины с эмблемами северных домов в замковом дворе. Джона среди них не было.