Принцесса и лютоволк

      Ему снился дикий скалистый берег моря и труп огромного однорогого козла. Его младший брат был ранен, изможден и голоден, но не мог вцепиться в ещё тёплое мясо жертвы. На скальных уступах над ним появились невысокие волосатые люди в шкурах, вооружённые копьями с каменными наконечниками.       Чёрный волк угрожающе зарычал, но охотников это не испугало. Словно по команде, они метнули в него свои копья, потом ещё и ещё. Звучали гортанные возгласы, чёрный брат упрямо мчался к скалам, но копья сыпались и сыпались, а от воплей людей и рева рогов он чуть не оглох…       Джон проснулся от собственного крика, с бешено колотящимся сердцем и болью от чужих ран. Мирцелла испуганно глядела на него, а Джон понял, что узнал погибшего от копий волосатых людей лютоволка. Это был Лохматый Песик, волчонок Рикона. Но его убийцы похожи на иббенийцев…       «Скагос. Скагос и скагги.»        — Что случилось, Джон? — тихо спросила девушка. — Дурной сон?       «Я видел, как убивали волчонка моего брата. Едва ли это был простой сон.»        — Да, Целла, это был просто дурной сон, — произнёс юноша, стараясь быть убедительным. Мирцелла посерьезнела и в ее зелёных глазах мелькнуло что-то, но она не стала уточнять, что же ему снилось.Джон был благодарен ей за это.        — Мне тоже плохо спится, — пожаловалась ему Мирцелла, сев в постели и закутываясь в меховое одеяло. Со взлохмаченными со сна светлыми кудрями и в мехах она походила на одичалую…разумеется, как одичалую мог бы нарисовать мейстер или художник из земель, за сотни лиг удалённых от Стены.        — Боюсь, ты будешь смеяться, — сказала она. — Мне снилось, что я добралась до Дорна и жила в Солнечном Копье, а потом я должна была вернуться в Королевскую Гавань вместе с женихом. На прощанье меня поцеловала дорнийка…        — Это мне уже не нравится, — с серьёзным видом произнёс Джон, но Мирцелла только улыбнулась.        — И когда я плыла домой на галее вместе с…не важно, оказалось, что дорнийка смазала губы ядом и отравила меня в поцелуе, — принцесса медленно облизнула свои пухлые губки. — Я умерла в страшных муках. Но это не самое страшное, Джон.        — Что же может быть хуже твоей смерти, Целла? — он попытался обнять ее, но Мирцелла мягко отстранилась.        — Там не было тебя. Лишь какой-то смуглый дорниец, из которого вышел никудышный защитник. Боги, каким же он был уродливым и слащавым, а у меня не хватало духу поставить его на место.        — Уж я бы не дал тебя в обиду, — Джон отвел золотистый локон и поцеловал ее маленькое аккуратное ушко. — И не позволил тебя целовать каким-то там дорнийкам. Никому бы не позволил.        — Ночью, после того, как ты захватил Девичий Пруд, я лежала и ждала, когда ты придешь ко мне, — прошептала девушка. Она скинула шкуры и стянула через голову сорочку. — Пока замок спал, я молилась Деве. Я никогда не молилась так много. Вокруг было множество северян и ты был хозяином всего города…        — Жаль, что я разочаровал тебя тогда, — Джон уложил девушку на спину и осторожно отвел ее руки, которыми та пыталась прикрыть свои груди. Светлокожая девица с золотистыми кудрями напомнила ему о андалках. У тех глаза были синие, но в жилах Ланнистеров течёт и кровь андальских завоевателей.       «Андалам оказался не по зубам лишь Север.»       Старки гордились тем, что правят Винтерфеллом со времён Брандона Строителя. На юге андалы теснили Первых Людей, где-то, как в Долине, им удавалось победить, где-то, как в Штормовых землях и Просторе, местные короли использовали захватчиков для укрепления своих тронов…лишь Север устоял…       Изумрудные глаза Мирцеллы были полуприкрыты, ее ногти впивались в него при каждом рывке, а стройные ноги обвивали сзади. Девушка сладко стонала, когда Джон ласкал ртом ее нежные соски. Наконец, она изогнулась под ним дугой и закричала. На дюжину ударов сердца он растворился в блаженстве.        — Джон, признайся, ты ведь и подумать не мог о подобном, когда впервые меня увидел? — расслабленно пробормотала Мирцелла, когда он устроился рядом с ней.        — Тогда я думал не о принцессах, а о Стене, — отшутился Джон. Мирцелла захихикала и ущипнула его.        — Будь судьба благосклонна к твоим мечтам, ты отправился на всю жизнь охранять на краю мира огромный ледяной вал от моря до моря, — девушка фыркнула. — Невероятно героически…и глупо.        — Разве мог мечтать бастард о принцессе? — резонно сказал Джон, вызвав у неё приступ смеха.       Принцесса, он знал, походила на королеву Серсею, но представить надменную вдову короля Роберта смеющейся Джон не мог. Королева в Винтерфелле не удостаивала его и взгляда, считая недостойным даже презрения. Если бы Серсея узнала как все обернётся…такое ей и в кошмаре не приснилось бы.       Джон прикрыл глаза. Даже если половина из того, что он слышал о Серсее, правда, то Рейнира рядом с ней овечка. Цареубийца не вызывал в юноше и тени положительных чувств, имей Джон возможность убив его, воскресить отца, он бы так и сделал.Джоффри он презирал, а Мирцелла…       Отец рассказывал ему о молодом Роберте Баратеоне, могучем лорде, добром друге и неудержимом в бою. С увиденным им королем-толстяком, заросшим чёрной бородищей, этот образ Демона Трезубца не вязался.Но кто знает, какой была юная Серсея…       «Брак с королём был неудачным, отец тоже женился на леди Кейтилин из-за мечей её отца, но они полюбили друг друга. А король и королева в Винтерфелле еле терпели друг друга.»       Утро принесло невеселые вести. Самозванец захватил столицу. Чернь взбунтовалась, Золотые Плащи предали и открыли ворота Красного Замка Святому Воинству. В письме из столицы, скрепленном печатью с драконом Таргариенов, все это называлось иначе       Томмен вынужден был бежать. Мирцелла стояла бледная, словно мраморное изваяние. В глазах девушки не было ни слезинки, когда она услышала, что самозванец требует от Джона присяги, а также выдачи «девицы Уотерс» и «узурпатора Томмена Уотерса», если тот посмеет оказаться на Севере.       Мирцелла сама прочла письмо, Джон отослал мейстера Уолкана за сонным вином, предчувствуя, что без него не обойтись. Горе в зелёных глазах принцессы ранило Джона. Кубок с сонным вином девушка вылила на пол, заявив, что мейстер хочет ее отравить и разрыдалась.       Он с трудом успокоил принцессу, заверяя, что ей ничего не грозит на Севере. Но он и сам понимал, что для Дастинов, Мандерли и Рисвеллов его слова могут мало чего значить. Даже Уолкан, руководствуясь благом лорда, мог попытаться сделать Старка вдовцом. К счастью, Мирцелла ему поверила.       Вечер Джон провёл с Харвином, Халом Молленом и сиром Дамионом. Когда он, порядком раздосадованный, пришёл в опочивальню, Мирцелла уже крепко спала. Старк не стал ее будить, он скользнул под шкуры и устроился под боком у девушки, которая, не просыпаясь, приобняла его.       Следующие дни прошли в напряженном ожидании. Джон рассчитывал, на кого из знаменосцев мог положиться и понимал, что если Винафрид в руках самозванца, то Белая Гавань ему не помощник. Что еще хуже, заложников брали не только у Мандерли.На четвёртый день прилетел еще один ворон.       Печать на письме была золотого воска, на ней гарцевал коронованный олень дома Баратеонов. Томмен был жив, его спасли братья Кеттлблэками и благополучно доставили в ставку Давена Ланнистера в Оленьих Рогах. К этому времени самозванец был уже мёртв. Он сгорел.       Великая Септа Бейлора превратилась в море зелёного колдовского огня. Говорили о старом тайнике Безумного Короля, что желал спалить столицу, да не успел. Пиромантова моча превратила в пепел внука Эйриса, его дорнийскую жену, Верховного Септона и множество присягнувших ему лордов и рыцарей.       Маргери Тирелл, после смерти в плену своего лорда-отца, возглавившая дом Тиреллов, тоже погибла. Верховный Септон ещё успел объявить ее брак с Томменом недействительным, но они мертвы, а король-мальчик жив. Сгорела и королева-регент Серсея, ждавшая суда в темнице Великой Септы.       Новым регентом стал сир Киван, назначивший десницей Рендилла Тарли, стоящего с армией в Сумеречном Доле. Хотя теперь мятеж самозванного Эйгона был обезглавлен, но оставались ещё флот Эурона Грейджоя и эпидемия смертоносной Дрожи, поднимающаяся вверх по Мандеру.       Джон постарался выразить сочувствие Мирцелле, хотя искренне считал, что сгоревшая Серсея лучше живой. Ланнистерша не была другом дома Старков и одни боги ведают, что бы она сделала, пади все враги Железного Трона. Сир Киван в качестве регента казался куда безопаснее.       Вот только для Мирцеллы королева Серсея была родной матерью, которую принцесса искренне любила. Джон, понятия не имевший, кем была его собственная мать, но знавший отца, мрачно подумал, что они с Мирцеллой похожи. Они оба сироты…хотя мать Джона могла быть и жива.