Принцесса и лютоволк

       — Век Героев был жестокой эпохой, милорд, — произнёс мейстер Уолкан. — Эрой безжалостных людей, разящих бронзой древних обитателей Вестероса и себе подобных. А Гарт Зеленорукий далеко не тот коронованный добряк-садовник, которым его рисуют в легендах.       Джон не ожидал, что Уолкан сумеет дать ответ на его вопрос. Но мейстер явно сел на любимого конька. Если для Старка Гарт Зеленорукий был знаком плохо, просто полулегендарный король Простора, то Уолкан знал о нем куда больше. Надо было лишь навести на разговор о Веке Героев в Просторе.        — Как гласят старейшие предания, Гарт Зеленорукий…вернее, Гарт Зелёный, был верховным королём Первых Людей, пришедших из Эссоса. Это были племена с берегов Серебряного Моря, древней прародины многих народов. Гарт расчищал землю под пашню, это верно, вот только…        — Детям Леса это пришлось не по вкусу, — заметил Джон. Обиталище Уолкана принадлежало раньше Лювину, но от вещей старого мейстера почти ничего не осталось. Книги, карты, снадобья и многое другое прибыло вместе с Уолканом с юга.        — Разумеется, милорд, — кивнул Уолкан. Он указал на странную карту, висящую на стене. — Перебитая Рука была сокрушена магией Детей Леса, они принесли в жертвы тысячи, но Гарт привёл по Руке слишком много людей. Началась война за Вестерос, конец которой Гарт не увидел.        — Он погиб от рук Детей Леса? — спросил Джон. Уолкан замялся.        — Конец короля Гарта полон загадок, более того, при его сыне, Брандоне Кровавом Клинке, Первые Люди поклонялись зеленому богу с оленьими рогами, который умирал каждую осень и весной возрождался. И этот бог требовал от своих последователей крови.        — Первые Люди на Севере приносили своих врагов в жертву пред ликами чардрев, — задумчиво сказал Джон. — Но вы назвали это имя… Брандон Кровавый Клинок. Как я слышал, каждый из отпрысков Гарта предок знатного дома Простора. Чей же предок Брандон?       Джон знал о кровавых жертвах, что приносились в старину перед чардревами. Имя Брандона Кровавого Клинка, вот что удивило его. Так издревле звали многих Королей Зимы, первым Старком был Брандон Строитель. И тут так звали сына Гарта…        — Кровавый Клинок не стал основателем ни одного благородного дома на юге, милорд, — тихо сказал Уолкан. — Он истребил Детей Леса и великанов в Просторе, а его единственный сын ушёл на Север и при нем Первые Люди заключили союз с Детьми Леса против общего врага. Сына звали также, как и отца.        — Брандон Строитель? — вырвалось у Джона и Уолкан довольно улыбнулся.        — О да, это звучит необычно, но ваш предок является внуком Гарта Зелёного. В какой-то степени, он стал достойным наследником своего деда. Создание Стены уже вызывает уважение, не говоря о победе над Иными.        — Меня беспокоит то, что Иные вернулись, — проворчал Джон. — Может, Брандон Строитель и мог разыскать Детей Леса, но они сгинули.       Мейстер развел руками: «Увы, милорд, тут я бессилен. Первые Люди молились своим богам, вот только они мало помогли, раз они обратились к вере Детей Леса. Я не сказал бы, что они однозначно исчезли. Ведь Иные тоже считались сгинувшими. Возможно, за Стеной Дети Леса еще живут.»        — Возможно, — глухо сказал Джон. Ему вспомнился сон, в котором по лесной дороге ехала кавалькада всадников в зеленом, на чьих головах красовались рога, а в руках были копья. Он не смог рассмотреть, носили они шлемы или нет. Их предводитель повернул голову в сторону Джона и их взгляды встретились.       Такой дикой ярости, как во взгляде зеленоволосого гиганта в покрытой рунами бронзовой броне Джон никогда не видел. Исполин остановил своего скакуна и поднес к губам огромный турий рог, окованный бронзой. Юноша пробудился прежде, чем увенчанный ветвистыми оленьими рогами великан затрубил.       Существо из сна могло быть тем самым Гартом Зелёным. Во всяком случае, в книге Уолкана был изображён похожий всадник. Как заверил мейстер, этот труд один из немногих, в котором излагается история Гарта со всеми версиями его происхождения.        — Увы, милорд, с тех пор легенды обросли домыслами и нововведениями, как днище корабля в южных морях ракушками, — сокрушался мейстер. — Мне хочется верить, что сей образ Гарта Зеленого ближе всего к оригиналу. Во всяком случае, сам архимейстер Перестан считает, что так оно и есть.       Джон оставил мейстера, направившись в оружейную. Тренировочный бой мог бы отвлечь его. На побережье старые сторожевые вышки, охранявшие берега от морских налётчиков, были приведены в порядок и на них вновь несли дозор наблюдатели.       Море ещё не замерло и дозорные в Сумеречной Башне не заметили упырей в Теснине. Ладьи кракенов так и не не появились у Кремневого Пальца или Каменного Берега. Зимний Север не то место, которое морские разбойники предпочтут власти над захваченными у просторцев островными владениями.       Из-за моря прибыла дочь Безумного Короля на кораблях Железного Флота. Дорн поддержал её и остатки сторонников самозванца сплотились под ее знаменами. Прибавить к этому Дрожь и Эурона, то кажется, что боги жестоки посмеялись над Томменом, уничтожив одного врага и создав другого.       Иные затаились.Ночной Дозор перестал высылать разведчиков в Застенье, когда ни один из пяти отрядов не вернулся, а мёртвые дозорные шестого отряда были подброшены к воротам Восточного Дозора. Оставалось лишь полагаться на Стену.       Если Дейнерис удастся то, что не смог сделать ее племянник, Север окажется в кольце врагов. Джон подумывал даже о том, чтобы поддержать Томмена мечами, пока ещё не поздно. Слухи о Дейнерис, что доходили в Белую Гавань и Винтерфелл, пугали.       Она успела залить кровью гискарские города, ухитрилась возглавить после смерти мужа-кхала остатки его войска, что, по словам Уолтона, кажется бредом. По дотракийским законам, вдова кхала отправляется в священный город Ваэс Дотрак, но Матерь Драконов нарушила это правило.       Возможно, молодые драконы и были той причиной. Кажется, у коневодов драконы пользовались почтительным уважением и это затмило древний обычай. Заполучив хитростью армию Безупречных, Дейнерис вышла победительницей из войны с городами Берега Работорговцев.       Джон знал, что Мирцелла любит наблюдать за ним с галереи, но когда он брал в руки меч, то забывал об этом. Важен был лишь его противник, а то, что порой Джон оказывался на снегу, лишь добавляло интереса схватке. Но после упражнений с оружием наступало время заняться более важными для лорда делами…        — Может, волантийцы и сумели выгнать ещё из Миэрина, но нам от этого не легче, милорд, — заявил Джону сир Дамион. — Волантис теперь занят грызней между огнепоклонниками и знатью, а Дрожь уничтожает подданных короля быстрее любого дракона.        — Дрожь опасна и для врагов Томмена, сир Дамион, — откликнулся Джон. Уолкан расстелил на столе в солярии карту, не ту, что с Рукой, а обычную. Фигурки в виде дракона, кракена и копья расположились за Красными горами, ещё один кракен стоял напротив Староместа, где возвышалась башня Хайтауэров.        — Дейнерис и сама может умереть, милорд, — простодушно сказал Хал Моллен. Мейстер кивнул, пробормотав насчёт того, что от Дрожи умирали и Таргариены. Джон это и сам прекрасно знал.        — Если драконья королева…хм, как следует вздрогнет, я за это выпью, милорд, — пошутил Харвин.        — Это было бы слишком хорошим событием, — сумрачно произнёс сир Дамион, грея руки над жаровней. Он указал на карту. — Кракены и дорнийцы могут выждать, пока болезнь ослабит королевство. Дейнерис они будут беречь, как зеницу ока.        — Боги однажды спасли Томмена от дракона, полагаю, они защитят его и теперь, — вслух сказал Джон. В его голове вертелось, что оба «владыки Вестероса» были порождениями кровосмешения. Причём, если Томмен все же мог быть сыном Роберта, то Дейнерис однозначно была дочерью Эйриса и Рейлы.        — Боги и мечи его лордов, — добавил Джон, коснувшись эфеса своего клинка. — Я уже сражался с тем, кто претендовал на корону Томмена, если придётся, выступлю и против Дейнерис. Север помнит, сир Дамион. Он помнит и судьбу леди Лианны и тот суд, который устроил Эйрис над моими дедом и дядей.       Выбирая между Ланнистерами с Томменом и Дейнерис с железными людьми и дорнийцами, Джон выбирал львов. Они были меньшим злом, а драконы…ни один из них и близко не походил на исполинов вроде Караксеса или несокрушимого Балериона. А такие драконы и прежде гибли от рук людей.       Быть может, Старые Боги могли бы подсказать ему, как бороться с Иными и драконами, но вместо слов на его молитвы они отвечали шелестом листьев. Порой Джон пытался вслушиваться в это шелест, порой смеялся над собой за это. И все же он вновь отправился в заснеженную богорощу Винтерфелла.       Хранитель Севера вновь преклонил колени в богороще и постарался сосредоточиться на молитве. Шепот листьев сливался в слова и он узнавал голос, который их произносил. И узнавал собственное имя. Джон удивленно взглянул в кровавые глаза сердце-древа, но едва он моргнул, как шепот и голоса стихли.        — Призрак, похоже, я схожу с ума, — пожаловался он наблюдавшему за ним лютоволку. — Слышу голос мертвого, зовущего меня по имени.       Белый волк демонстративно отвернулся и Джон поднялся с колен, отряхивая с одежды снег.        — Ты прав, дружище. Если я буду и дальше пытаться услышать, что говорят боги, стану безумным, как Эйрис. Надо пораскинуть своим умом, а не ждать чудес. Оставим безумие Таргариенам.       Дочь Безумного Короля ненавидит Старков не меньше, чем Ланнистеров. Его отец был правой рукой короля Роберта в той войне. Возможно, если бы ему повезло, он ещё мог бы рассчитывать на снисхождение, но не Мирцелла. Дейнерис и сама женщина, так что живая дочь королевы Серсеи ей слишком опасна…        — Не шевелись и не моргай еще пару минут, — строго произнесла золотоволосая девушка. Джон обреченно вздохнул. Мирцелла не первый день заставляла его стоять в нелепой позе, уверяя, что это нужно для её картины. Молодая леди Винтерфелла могла быть настойчивой и Джон смирился с ее причудой.        — Целла, я уже могу посмотреть, как ты меня изобразила? — спросил северянин, когда зеленоглазая мучительница милостиво позволила ему перестать изображать статую с деревянным мечом в руке. Мирцелла от его слов немного смутилась.        — Прости, Джон, но это не совсем ты…вернее, совсем не ты, — виновато сказала она, теребя в руках кисть. — Может быть…        — И все же мне интересно, — Джон подошёл к художнице и взглянул на холст. Он не сразу понял что за человек изображен на нем. Оленьи рога смутили его, но лишь на миг, пока он не увидел молот. Джон хмыкнул, а Мирцелла зарделась и бросила кисть.        — Неплохо получилось, — успокаивающе сказал Джон. Мирцелла от этих слов просияла.