Eternally following behind them

Возле полуразрушенного дома топтался полувеликан, учившийся курсами помладше с Томми, на лужайке дребезжал и гудел маггловский мотоцикл, дверь в прихожую была распахнута настежь. Проследовав в широкий зал, где лежало бездыханное тело главы семейства Поттеров, а рядом стоял мужчина с мальчиком на руках, Меропа могла думать только о собственном сыне — больше ни о чем. Со второго этажа слетел предводитель Ордена Феникса с палочкой наизготове и весьма угрюмой физиономией, — еще бы, сколько людей должны гибнуть за его идеи? Другой маг, с темной шевелюрой, кажется из рода Блэков, напрасно укачивающий всхлипывающего и заново ударяющегося в рыдания, ребенка, обратился к своему наставнику: — Никаких следов? Темный Лорд сгинул? — Ничего существенного, Сириус, — именуемый Великим Светлым принялся утешать младенца, мимоходом излагая обстановку вещей. — Тише-тише… Можно с уверенностью сказать, что Гарри первый волшебник, победивший смерть. Но вот, канул ли Волдеморт в небытие? Сложно ответить однозначно… Меропа решила, будто снова утратила след ее кровиночки. Но вдруг, случилось кое-что, заставившее убитую горем колдунью оцепенеть… — Ну услышьте хоть вы меня, Дамблдор! Сэр! Пожалуйста, ведь вы же… — из лестничного проема, заслоненного спиной профессора, вынырнула рыжекудрая девушка. Лили Поттер старалась пройти так, чтоб не зацепить чародея, однако, скользнув рядом с его плечом и случайно коснувшись, ее рука на мгновение сделалась прозрачной. — О Господи… — это заставило ее содрогнуться. — Сэр, умоляю, услышьте… Сириус! А, бесполезно… — молодая волшебница устремилась к магу с ребенком, не глядя по сторонам, и ненароком толкая Меропу. Остановившись в шоке, девушка вытаращилась на нее. Ведьма помрачнела от недоумения, за пару секунд до того, как все стало ясно. Лили Поттер потянулась к ней рукой, Меропа отступила. Она опустила руку, шагнула вперед, опять попыталась дотронуться, та в свою очередь вновь отступила. — Да подожди ты! — вспылила волшебница. Меропа отбила девичью руку ладонью, Лили ужаснулась, ахнув и поспешно выпалив: — Видишь меня? Ты живая? Насупленная ведьма, наверняка, производила впечатление некой безучастной статуи. Она никогда не отличалась дружелюбием и определенно не собиралась проявлять любезность к девчонке, причинившей вред ее сыну, — почему-то Меропа не чувствовала ненависти по отношению к ней. Возможно, все дело в том, что они обе мертвы? Или в том, что они обе сделали бы все ради спасения своих детей, даже своими физическими обличьями не поскупились? Чувства были такими двоякими, отчасти Меропа была благодарна, что они сразу опустили официоз. Да и есть ли в этом какой-то смысл для двух созданий, которых никто больше видеть и слышать не может? — Нет, разумеется, как и ты, — Меропа обронила скупо, лишь сейчас отмечая, насколько ее голос звучал ниже, и все-таки, немного обрадовавшись, что не утратила способности разговаривать с кем-либо еще. Она и не мечтала, что такой шанс ей когда-нибудь предоставится. — Но тогда… Боже, что же теперь делать… — встряхнув головой, в пустоту спрашивала умерщвленная девица. Она тут же развернулась к мальчику, пытаясь его утешить, пока Сириус Блэк и Дамблдор обсуждали предательство одного парня, Питера. Мать врага всея магической Британии знала эту историю во всех нюансах. — Тсс, мое солнышко, мамочка рядом, здесь, с тобой, ангелочек мой, все хорошо, не плачь, мама так тебя любит сильно-сильно, мама тебя никому не даст в обиду… Меропа точно в соляной столп превратилась, поджав губы и сведя брови, наблюдала сцену из своего прошлого. У нее по-прежнему не было новых координат местонахождения Томми, она просто торчала напротив выжившего мальчика и жертвенной матери, окаменев в трауре чужого несчастья, своей душераздирающей любви и мучительного неведения. — Ты можешь как-нибудь с ними связываться? С людьми. Можешь контактировать с миром живых? — обратилась Лили Поттер к ведьме, когда малыш и вправду начал утихомириваться. — Нет, — холодно отозвалась Меропа. — Зачем же ты… — волшебница, наконец, насторожилась и направила все свое внимание на нежданную гостью. Конечно, она слишком уж скоро осознала непоправимое. У Меропы ушло несколько суток на смирение с судьбой. — Как ты тут оказалась? И… кто ты вообще такая? — Я мать, — спустя пару секунд размышления, ответила колдунья, ибо это в самом деле единственная ее грань. — Я тоже! Я имею в виду, кем ты была при жизни? И зачем появилась в нашем доме? Может, ты жила здесь все это время, только мы тебя не замечали? И чья… — внезапно запнулась девушка. По инерции, она глубоко задышала, очень быстро смекая. Поток ее звонкой речи оборвался вопросом, который должен был стоять первым. Чья? Чья мать? — А твой сын… — теперь девчонка зашептала, ее пробивала дрожь: — случайно не… — Мой сын был здесь. — Волдеморт? — теперь она воскликнула со всей яростью. — Его зовут Том. Томас Марволо Реддл. — Может быть ты видела, что он собирался сделать? — подавляя праведный гнев, упорствовала Лили. — Я была вместе с ним с самого начала. — Боже, это все похоже на какую-то сказку… — Лили пребывала в потрясении, качая головой и трогая свое смазливое личико, она по-сумасшедшему усмехнулась, взглянув исподлобья. — Он… твой сынок… прикончил меня и моего мужа. Он… хотел уничтожить моего малыша… Меропа согласно моргнула. — Выходит… отныне ты собираешься нам вредить? — Вам кому? Тебе? Не вижу причин. Ты мертвая. Ему? — указала Меропа на избранника пророчества. — Я не могу навредить никоим образом. К тому же, зачем мне вредить годовалому ребенку? — Ну не знаю, исходя из ваших семейных ценностей, наверное! Твой сын был несколько иного мнения на этот счет, верно? — каким-то образом у девицы получилось прыснуть сарказмом. Одновременно злясь и почти плача, скашивая взор то на спасенного младенца, то на Меропу, она выглядела безутешной, — то хмурой, то серьезной и даже враждебной. Она была красива. Такой тип женщин, за которыми влачатся все подряд, благодаря приторному аромату обещаний и теплым флюидам, излучаемых кожей. Из тех особ, знающих о своей неотразимости в глазах противоположного пола, активно использующих свой шарм, как оружие обольщения. — Я не могла помешать ему, — сказала Меропа спокойно. — Что ж, — Лили отследила уход из комнаты беседующих чародеев. — Твоего выродка больше нет. На этой отвратительной ноте, рыжая вылетела вслед за волшебниками. Во дворе столпилось уже более дюжины магов, — сотрудники Аврората мелькали в штатском. Лили возобновила попытки достучаться до Дамблдора, якобы тот был столь всемогущ, чтобы реагировать на призраков. Старец лишь дал распоряжение полувеликану позаботиться о спящем мальчишке, пока у Сириуса Блэка назревал конфликт с властями. Меропа осталась в доме. Она присела на какой-то обломок мебели, сотрясаясь от рыданий. Перестав ощущать Томми, она ничем не могла отомстить, да и не собиралась… Здешние края утратили энергетику ее дитя, ввергая разум матери в такую скорбь… …способную плавить металл. Ведьма отправилась по круговому маршруту. Косая аллея, кабак в Хогсмиде, скалистое побережье с инферналами, родовое гнездо в Литтл-Хэнглоне, — везде слышался слабенький зов, питающий сердце мамы смутной, горькой надеждой. Если тело Томми умерло, так же, как и ее, Меропа все равно надеялась, что эти части Тома живы, ибо их импульсы до сих пор воздействовали на нее. Невзирая на всю боль, вселенскую тоску, Меропа думала о Лили. Удивительно, что так вышло, — еще один материнский дух поселился среди живущих, дабы охранять ребенка… Глубоко за полночь или даже под утро, чутье ведьмы обострилось. Том был жив — это факт. Но где он? Меропа сомкнула веки, просто позволяя неизведанной силе вести ее туда, куда ведется. Спустя миг, она оказалась в незнакомом городишке. Определенно, эти окрестности она видела впервые, но за много лет перемещения, у нее, словно топографический план, сформировалась ментальная карта, дающая четко понять удаленность от Лондона. И это было недалеко. Улица сверкала от дождя в свете придорожных фонарей. Меропа аккуратно ступала по влажному плиточному тротуару, вдоль ряда одинаковых с виду коттеджей, читая на почтовых ящиках номера. Путь ее пресек номер четвертый. Невысокий заборчик, коротко постриженный газон, круглые клумбы под фасадом, раскачивающаяся лампа над входной дверью, Лили, сидящая на пороге, оберегающая плетеную корзинку. Лили игнорировала нервирующее присутствие до последнего, потом не сдержалась, выкрикнув громко: — Почему ты преследуешь нас? Непостижимым образом ведьма умудрялась сохранять наносную невозмутимость. Она просочилась за изгородь и медленно подплывала к крыльцу. — Стой на месте! Меньше всего сейчас я желала бы видеть мать моего убийцы и чокнутого, беспринципного душегуба, который! Со всем своим напускным величием испугался годовалого ребенка! Убирайся к черту, слышишь? Меропа молча встала в шести футах от волшебницы, она исследовала глазами каждую деталь обрисовавшегося перед ней кадра, — львица, стерегущая свое потомство, жертва, вкусившая участь палача. Она изучала это грустное, красивое лицо, как узор, и не могла выдавить ни слова. — Пожалуйста, не причиняй нам вреда… уходи… нам довольно досталось, — выскулила мамаша. Вокруг них светился лилово-белый ореол, — наподобие тумана, порожденного переживаниями Меропы, только немного другой. Мальчик в корзине всхлипывал, губы Лили подрагивали, по привычке она шмыгала носом. Не в силах выносить тишину с привкусом слез, она снова закричала: — Ну скажи же! Чего тебе надо? — Я пришла на зов моего сына, — вернувшись из ступора, объяснилась колдунья. Притом взгляд ее невольно устремился на корзинку. — Спятила что ли? Это я его мама! Твоего монстра здесь нет, — Лили в легком испуге огляделась по сторонам, боясь, что мать убийцы привела его или он мог терроризировать их и после формальной смерти. — Он жив. — О, жив? Замечательно, — страх рыжей усилился. — Чтоб вы в аду горели оба, если он еще раз посмеет напасть… — Я полагаю, ты ничего не сделаешь, — заключила Меропа. — Как ты нас нашла? — Лили принялась рычать от безысходности. Интересно у нее эмоции кипят, все же. — Ты не могла нас найти! — Я следую туда, где чувствую своего дитя. — Боже! Дитя? Но ты разве не видишь, что здесь нет этого зверя одержимого, не так ли? Тут только одна змея подколодная, матушка, мадам матка! Кому ты подарила жизнь? Что он такое, ты хоть понимаешь? — Ты будешь поливать меня грязью за человека, которого я даже не держала на руках? Ты ничего не знаешь о нем. О его жизни, о его воспитании, о его боли. — Что? Боли… — Я завидую тебе, Лили Поттер. Ты счастливая, — перебила Меропа новую тираду. — Ты была со своим сыном целый год. Ты нянчила его, обнимала, целовала, пела колыбельные. Беспомощная истерика волшебницы легко сменялась приглушенным ревом: — Мг, а теперь… не могу… благодаря… — задыхалась Лили: — из-за кого… ему холодно… мой маленький, он замерз… а я, я даже н-не могу укрыть мое золотко… Когда Лили продемонстрировала, как ее руки скользят сквозь твердые предметы, Меропа подошла к корзинке, склонившись над малышом, на лбу которого была молниевидная отметина, а от него самого исходил сильный поток энергетики Томми, она протянула руку к мальчишке со шрамом. — Не вздумай трогать моего сына своими… — Лили вцепилась ногтями в предплечье ведьмы: — мертвыми руками… — Шш, — призвала к молчанию Меропа, кое-как стерпев болезненные уколы ногтей, ощущая странное удовлетворение оттого, что кто-то, спустя полвека, мог причинить ей физическую боль, и поправила одеяло. — Как? Ох, как ты это делаешь? — глаза Лили стали идеально круглыми, а брови изогнулись вверх. — Ты тоже научишься, позже. Агрессивная хватка постепенно разжималась, и пальцы уже еле осязаемо касались рукава серого платья, но прежде чем Лили убрала руку, Меропа выпрямилась рядом с девушкой и сжала ее ладонь своей ладонью. Это должно было смутить, показаться неприемлемым? Ничуть. Лили не одернула руку, не скривилась, испытывая омерзение, — она расслабила кисть и даже рискнула немного ею пошевелить, как бы поглаживая предплечье. — Спасибо, — промямлила Лили, сутулясь, словно виновато. Лили дернулась, когда ведьма сама резко отшатнулась от порога и протянутой к ней руки. Прикосновение начало приносить неестественно приятную истому. Пятьдесят лет не чувствовать ничего, кроме онемения и колючек, и вдруг ощутить теплую, настоящую кожу, как раньше, как будто захмелеть от воды или в первый раз глотнуть яблочного глинтвейна. — Сколько это продолжается для тебя? — тень сострадания появилась во взгляде Лили. — В середине следующего месяца мне исполнилось бы семьдесят девять, если бы я жила, — после недолгой паузы, сказала Меропа. — Ты выглядишь очень… очень юно. — Я выгляжу так уже полвека. Мне было девятнадцать, когда я скончалась… — и опрометчиво добавила. — После родов. — Знаешь, лучше бы ты раньше соизволила, — насупилась волшебница, скорее уязвлено, чем жестоко. — До родов. Представляешь, скольких бы людей спасла от казни этим твоим садистом? Риторический вопрос. Меропа кивнула. Ей ли привыкать выслушивать оскорбления? Она оперлась о перила, исступленно уставившись на эти художественные пропорции, — классические дамские прелести, даже в современном для наступившей эпохи гардеробе Лили не теряла грации. Джинсы, белые кроссовки, футболка и кофта, — но какая женственная стать под всей этой одеждой… Меропа слышала о Поттерах, в частности о грязнокровке, большинство желало ею обладать, многие томились тайной страстью. Присуща была бы Меропе хоть толика такого изящества, хоть малая доля этих качеств рыжей волшебницы при жизни, отец выдал бы ее замуж за какого-нибудь породистого аристократа и гордился бы ею… — Прости, — пискнула Лили. — Кажется, я погорячилась. Забавно, как мне не горячиться? Он убил меня… едва не убил моего мальчика. На самом деле… — она в который раз подавляла слезы. — Я просто в растерянности… Как быть? Я… очнулась в каком-то белоснежном вакууме. Белизне не виделось конца и края, но был какой-то особенно яркий, сияющий портал. Оттуда веяло умиротворением. Точно луч солнца спустился и манил пройтись по нему… но я вспомнила, что у меня есть Гарри. Что мой сыночек в опасности. И я побежала прочь от этого солнечного луча. В обратном направлении, понимаешь? А потом, я нашла себя в детской спальне. И увидела свое тело. На полу. Разоткровенничавшись, рыжая все еще поглядывала на ведьму опасливо. Спорить им было бессмысленно, но девушка балансировала на гранях неприязненности, сожаления, страха, в то время как Меропа молча выслушивала все, что ей говорилось, пока не наступила гулкая тишина. — Твой ребенок на улице? — Что? — Лили как раз потупилась, смотря в корзинку. — Мг… скоро его заберут… МакГонагалл позвонила в дверь, потом, все аппарировали, а Вернон с Туни уже спали… да и кому понравятся визиты посреди ночи… Лили осенило, когда Меропа на тот момент поднялась на порог, направляясь к двери: — О, ты не могла бы… Меропа встала под лампой над входом, повернулась к волшебнице: — Ты хочешь, чтобы я постучала? — Эм… там звонок! — сразу воодушевилась Лили. — Пожалуйста… я буду очень… в общем… Ведьма уперла длинный указательный палец в маленькую черную кнопку, начав трезвон. Настойчивый и непрерывный. — Прости, что назвала тебя мадам маткой и… змеей подколодной. Меропа звонила в дверь не прекращая, не моргая глядя на девушку. — Почему ты молчишь? — спросила Лили встревоженно. — Мне нужно ответить? — Ну… что ты не сердишься, — продолжила волшебница в вариативном порядке. — Или сердишься? Что-нибудь. — Не сержусь. — Кому я велел проваливать отсюдова! — входная дверь отворилась с неистовым ревом дородного мужичища, выставившего впереди себя охотничье ружье. Завертевшись то вправо, то влево, и разгневанно фыркнув, никого не обнаружив поблизости, мужик в пижаме и тапочках лишь спустя несколько секунд устремил взор вниз, на корзину. И завопил столь же истошно, как прежде: — Петуния!