Eternally following behind them

Осенние листья, скукожившиеся от мороза, трещали под подошвой старой, истоптанной обуви. По нелюдимому проспекту в ранних сумерках передвигалась фигура. Эта была девичья фигура, ибо выдавало ее то, что была она на сносях. Несмотря на свое положение, у немногих прохожих она жалости не вызывала. Очередная оборванка, залетевшая от бомжа, уличная скиталица, коих валом в постылых районах Лондона. На самом же деле — во что было сложно поверить, — девушка в простеньком платьице, испачканном пончо, украденном с чьей-то бельевой веревки, в чешках, поверх вязаных носков, и абсолютно без гроша за душой, — была колдуньей. И звали ее Меропой Реддл, а скорее, Гонт. Меропа не могла двигаться дальше, она и так следовала вдоль стены, держась за кирпичный рельеф обеими руками. Она задыхалась от смрада близлежащих свалок, пряча подбородок и рот под ворот пончо, но ее еще сильнее тошнило. Наконец, она привалилась спиной к стене здания, не доходя до входа в «Дырявый котел», где намеревалась просить ночлега хотя бы в парадной, лишь бы не на улице, и съехала на брусчатку, совсем зачахнув. Она начала безудержно кашлять, держась за свой острый живот, — у нее будет ребенок, в ее организме растет маленький человечек, она не должна сдаваться, нужно бороться… но, кажется, она окончательно заболела. И притом, весьма серьезно. Только бы не туберкулез. Ее магическая кровь вовсе не грела и не спасала от болезней, если бы не сынок, созревающий в ее чреве, она бы давно окочурилась в какой-нибудь грязной подворотне. — В этом году обещают самую холодную зиму. Такой колотун в октябре настоящая аномалия, да? — чей-то звонкий голос послышался над головой беременной юницы, но она даже не посмотрела вверх, уверенная, что обратились не к ней, если бы кто-то не подхватил ее под локти, помогая встать. Попытка подняться была неудачной, оберегая свой живот, Меропа съехала обратно вниз, но на сей раз взглянула поверх себя, несколько обескураженно, но и тут же — безразлично. Мало кто проявлял к бродяжкам неравнодушие. — Простите меня, позвольте вам помочь, — это была незнакомая девушка. — Не самая лучшая погода, да и не лучший час, чтобы сидеть на тротуаре. Старательно присматриваясь, Меропа разглядела молодые миловидные черты леди, потягивающей ей руку, стянутую элегантной перчаткой. Меропа хотела бы попросить пожертвования, но у нее это скверно получалось, к тому же сухие, обветренные губы примерзли и вообще не чувствовались на лице. — Держитесь, я помогу, — незнакомка, на сей раз, очень уверенно подхватила Меропу под руку, помогая встать на ноги. Меропа бессильно закивала, слабо прохрипев: — Спасибо вам… — Боже мой, да вы продрогли до кости, — изумилась миледи. — Не в вашем же положении так перемерзать? Неужели, эта наивная незнакомка не видела, что перед ней городское отребье? Богатое происхождение миледи было очевидно. Ее окружал словно некий ореол бульварного шика, Меропа однажды такое наблюдала, когда Реддл пытался снять себе шлюху подешевле. Но, естественно, ничего ни от «подешевле», ни тем более, от «шлюхи» в сердобольной госпоже не было, напротив, — сама роскошь, граничащая своим блеском с откровенностью. — Пойдемте, — прежде чем Меропа успела одуматься, миледи уже тащила ее куда-то, и ее ноги сами собой передвигались за ведущим. — Я беру на себя смелость угостить вас горячим чаем. Идемте, здесь рядом. — Спасибо… не нужно, вам не стои… — Меропа снова закашлялась, обрывая свою протестующую речь. — Перестаньте. Не берите в голову ничего дурного. Я действительно не могу оставить вас в таком состоянии на улице в ночи, — крайне взволнованным тоном ответила миледи. Меропа не могла понять, — куда ее ведут. Неужели, не боятся подхватить от бездомной какую-то заразу? Но она покорно шла, пока их с провожатой путь не привел к подъезду квартирного дома. И тут Меропа поняла, что ее случайная благодетельница — не маггла. Впрочем, она начала подозревать, что уже видела ее где-то. Возможно в Косой аллее, возможно даже не раз. Миледи достала волшебную палочку, чтобы отпереть замок входной двери, и Меропа, мечтающая согреться, мечтающая выпить горячего чая, да хоть воду, мечтающая что-нибудь съесть, — вдруг распереживалась. — Пожалуйста, входи, — сказала приятной наружности дева. — Прости, можно без всяких манер? Помоги мне, скрась мое одиночество. Тут больше никого нет. Тебе нечего опасаться. Меропа замахала головой из стороны в сторону, поражаясь себе самой, — судьба предоставила ей шанс в кои-то веки, поставила перед ней чашку горячего чая! Но, все слишком хорошо, слишком внезапно. Если девушка лжет? Чего она хочет? Почему так добра? Человек не может быть добр просто так, без своей выгоды. Но Меропе нужно думать о сыне, ее малыш должен хоть изредка питаться. — Я всего лишь нищая мещанка… — пробормотала она, уже проталкиваемая в прихожую. — Я понимаю, — ответила зажиточная госпожа. — Прошу, не думай плохого. Мне страшно одиноко в новом доме. Всюду магглы, мне не с кем и заговорить из соседей. Да, я знаю, что ты ведьма. Я видела тебя возле лавки Горбина. Мне правда ужасно скучно, моя помощь не так уж и бескорыстна. Как у этой богемы удавалось не выказать жалость? Может, она владела легилименцией? Она сняла манто с меховой обшивкой, шляпу и перчатки, оставшись в теплом, пурпурном костюме с жилетом. Она отколола заколку, и густые темно-рыжие локоны упали на ее плечи. Словно зачарованная, Меропа проследовала в гостиную, обставленную в стиле буржуа, со вкусом, но без пафоса. Тревога постепенно улетучивалась, в доме и впрямь никого не было, зато было так тепло… что конечности безвольно разомлели и лишь изредка лихорадочно вздрагивали. Какое-то время гостья дожидалась обещанного напитка, изучая движения хозяйки. Томми ворочался в животе, что служило недобрым знаком, — малыш беспокоился, — стоило ли доверять столь неожиданной милости? Первые минуты тишина давила, создавалось неловкое чувство, хотелось убежать без объяснений. Но потом, охватив горячую чашку обеими руками, Меропа сдалась, отпивая благодатную жидкость, согревающую изнутри, и даже Томми был не против. Спустя долгие минуты, за которые незнакомка изучила внешность гостьи, наверное, со всех доступных ракурсов, вгоняя Меропу в краску тем самым, будущая мать, наконец, решилась поблагодарить: — Вы необычайно добры, миледи… — голос дрожал, звучал еще надломлено, тихо. — Прошу, не называй меня миледи, — кротко улыбнулась хозяйка дома. — Мисс… — Прости, я не назвалась. Меня зовут Лили Поттер, а тебя? — Меропа, — мисс Поттер кивнула с улыбкой, будто это то, что она ожидала услышать. — Интересуешься политикой? Мой отец, Генри Поттер, осмеянный, как магглолюбец. Это мой отец. Еще у меня есть брат, Флимонт, — девушка принялась пересказывать родословную, что вызывало все большее доверие. Меропа молча исследовала взглядом лицо, увенчанное рыжими прядями. Оно показалось, теперь при нормальном освещении, нереально красивым. Длинные ресницы, глаза такой необычной формы, не раскосые, но и не большие, какие-то продолговатые, за счет чего немного лукавые или не прекращая улыбающиеся, и радужки цвета мурены. Меропа поймала себя на мысли, что молчит уже очень долго. — Я… я не самый хороший собеседник… — Я думаю, самый хороший собеседник тот, с кем приятно вместе молчать, — радушная улыбка мисс Поттер скрадывала все неловкости. — Так, тебя знобит, — заметила девушка, опять провоцируя неловкость. Она наколдовала шерстяной плед, тут же укутывая им плечи гостьи, заставляя Меропу судорожно вдыхать аромат духов, — тонкий, аристократический, цветочный. Противиться было сложно, но Меропа все еще думала, — возможно ли такое? Или происходящее ей просто снится, пока она спит где-нибудь на холоде, грезя о теплоте? Колдунья поняла, что не спит, когда хрупкая с виду рука Лили Поттер опустилась на ее живот. Сначала будущая роженица встрепенулась со страху, разом с Томми, но после… — Какой у нас срок? — ласково спросила мисс Поттер, поглаживая тыльной стороной ладони место повыше пупка. …прикосновение рассылало по телу энергетику умиротворения, в самом деле, Меропа не могла бы подобрать другого сравнения. Она чувствовала, как Томми расслабился, что было удивительней всего, не бился, не ворочался, наверное, он засыпал, как котенок, получающий ласку. Мама даже немножко заревновала, но собравшись с мыслями, сумела прошептать: — Двадцать семь недель… — Какой взрослый мальчик, — Меропа открыла глаза шире. — Мальчик? — Да, я же вижу. Я врач, целитель. Я работаю в больнице Святого Мунго. Прости, что сразу не сказала. Меропа не нашлась, что сказать, а сомнения разом исчезли, ее веки бесконтрольно смыкались, ее Томми было хорошо, она даже позволила себе откинуться на спинку дивана, где они сидели с загадочной целительницей. — Ему нравится… — прошептала Меропа, не в силах уже разомкнуть век. — Конечно, всем нравится ласка. Двадцать семь недель, я думаю, мы еще успеем все исправить. — Исправить? — Меропа силилась открыть глаза, что-то настораживало ее все-таки, но в сон клонило невыносимо. — Да, исправить положение плода. Он должен лежать вверх тормашками, чтоб лучше было выходить. Но, это сущий пустяк. Это легко поправить магически. Спи, хорошая моя… Меропа уже плыла в полубреду, ей снилось, что она порывалась встать, все вокруг казалось ей до одури странным. Особенно Лили. — Мне нужно… я должна… — Должна заботиться о своем Томми, конечно же. А сейчас вы очень-очень устали, и вам обоим следует отдохнуть. — Разве я говорила… что, разве… что его зовут Томми… — Разумеется, говорила, отдыхай, пожалуйста, — голос девушки действовал, как снотворное. Было так тепло и уютно, пахло едой, и Меропе не хотелось, чтобы этот сон заканчивался, — еще хотя бы минутку провести в иллюзорном царстве, прежде чем… Юная колдунья проснулась, ахнув оттого, что лежала на мягкой перине, укрытая пледом, в чьем-то доме, где витали вкусные запахи. Вечерние события, чаепитие со странной незнакомкой, чувство спокойствия — все восстанавливалось в памяти, но становилось как-то неудобно и даже чуточку жутко. — Доброе утро, как спалось? — девушка прошла из смежной комнаты, где всего скорее, была кухня, неся в руках поднос с чем-то источающим приятный аромат и горячий пар. — Мисс Поттер, — Меропа попыталась встать, придерживая низ живота. — Мне жаль, простите, что обременила вас своим обществом, спасибо за ваше гостеприимство, но мне нечем заплатить за ночлег и за… — Ты торопишься? А как же завтрак? — хозяйка взмахнула палочкой, повелев завтраку накрываться на стол, сама подошла к Меропе, любезно прося жестами и помогая ей присесть обратно. — Я нуждаюсь в твоем обществе, в качестве платы за ночлег, если тебе так угодно. И зови меня Лили, хорошо? Меропе так хотелось есть, что вся ее остаточная гордость вкупе с подозрительностью таяли, словно воск. Все казалось настолько странным, будто она попала в какую-то сказку после той жизни, которой жила. Казалось, такого с ней не могло произойти никогда. Будущая мама уплетала хрустящую гренку с сочным омлетом, не веря, но благодаря глупую случайность, пока волшебница рассказывала что-то о своей работе, и наконец, рассказы прервались фразой: — Мы отправимся в Мунго, через каминную сеть. Ты не будешь против пройти осмотр? — Я ни разу не проходила осмотров. У меня нет денег, — сказала Меропа, судорожно глотая пищу и смотря на собеседницу, как на сумасшедшую. — Причем здесь деньги, ведь это я предлагаю. Я врач, я идейный врач. И я призываю тебя позаботиться о своем будущем ребенке. Или тебе он безразличен? — Томми смысл моей жизни, — Меропа неосознанно поглаживала свой живот. — Ради него я все еще жива. — Тогда, идем я покажу тебе ванную комнату, примешь водные процедуры, а после мы отправимся в больницу для осмотра. Пожалуйста, никаких «но», — миледи увидела, что нищенка собралась возражать. — Прими это, как дар судьбы. — Раньше в моей судьбе не было таких даров… — А теперь появились, — резонно заключила целительница. Бездомной некуда было отступать. Меропа приняла душ, ей выделили банный халат, она стала напоминать девочку-подростка, смыв с себя эту мещанскую обреченность. И единственный вопрос не покидал ее мыслей: «Почему? Почему она? Чем она заслужила?» После визита в магическую лечебницу, юную ведьму оставили на обед, невзирая на порывы сбежать. Ради Томми она осталась и на ужин, а потом долго удивлялась выделенной ей комнате для гостей. На следующий день все повторилось, и тут уже можно было возносить мольбы Салазару, чтоб предок послал хоть какое-то вразумление о том — кто способен причинять постороннему счастье за просто так? Но ответов не было. Меропа наблюдала из теплого, уютного укрытия, как октябрь сменялся ноябрем. Она смотрела в окно, сидя в кресле-качалке, убаюкивая Томми, когда пламя камина грело ее левый бок, и не представляла — каково сейчас было бы прозябать в ночлежках? Где бы она мерзла, прячась в снегу? Даже вид улицы за стеклом заставлял ее содрогаться от холода. — Чай с малиновым сиропом, рябиной и капелькой противопростудного зелья, — Лили присела на колени рядом с креслом, подавая Меропе большущую чашку горячего напитка, та аккуратно приняла, благодарно, но грустно улыбнувшись. — Томми не любит малину, знаю, — продолжала Лили, потому что Меропа не знала, как выразить на словах свои чувства. — Придется ему потерпеть, мамочке нужно долечить кашель и укрепить иммунитет, правда? — Лили подалась вперед, коротко поцеловав кисть руки Меропы, лежащую поверх округлого живота. Меропа дернулась, Лили взирала на ее снизу вверх весьма серьезно и как-то… всепонимающе. — Почему ты так добра к нам? Никто никогда обо мне так не заботился. — Подонки, раз не заботились. — Я никого не виню… — Это я виню. — Мы в вечном долгу перед тобою, мисс Лили. — Ваш долг только в том, чтоб следить за вашим, пока еще, совместным здоровьем, — девушка принялась сама поглаживать чужой живот, позволив беременной занять свои руки чашкой и пить чай мелкими глотками. — Зачем ты делаешь все это для меня? — Потому что, — задумалась волшебница. — Ты моя подруга. — У меня никогда не было друзей. — А ты против дружбы? — Меропа покачала головой, пытаясь выдавить улыбку, вместо смущенного дерганья губ, Лили улыбнулась искренне. — Спасибо. Меропа чуть не поперхнулась — Лили еще говорит: «спасибо?», когда эта гостья должна благодарить ее каждую минуту? Каждый день колдуньи, оказавшейся однажды за гранью бедности, теперь удивлял и потрясал, только с благоприятной стороны. И Меропе от этого было страшно. Первое время она оставалась лишь ради сына, ибо Томми постоянно переворачивался вверх головой, а еще ему требовалось нормальное питание, а еще ему нравился массаж, а еще плавать в огромной ванной, классическая музыка по утрам, Лилино чтение вслух вечерами. Меропа впервые ощущала, как счастье ее мальчика наполняло ее изнутри, — такого никогда не бывало. Однажды, в день благодарения, Лили обратилась к своей гостье за советом по поводу пристойного приготовления индейки. Когда они ужинали, перечисляя достоинства блюда, Лили иногда читала, съедая все первой, а Меропу заставляя жевать медленней, в соответствии с медицинскими показателями, как случилось и в тот вечер — Лили читала «Сказку о трех братьях», потягивая какао. — Томми не понравилась эта история? — закончив спросила волшебница. — Напротив. Он заворожено слушал, — рука Меропы безотчетно покоилась на ее животе, в январе ее чудо должно было явиться миру, по подсчетам колдомедиков, ведущим из которых была Лили Поттер. Мать ждала и боялась этого момента. — Тебе не понравилась, — констатировала Лили, кладя книгу на стол. — Не любишь сказки про Смерть. Они с юной ведьмой сидели рядом и лишь угол столешницы и живот беременной разделяли их. Меропе не хотелось думать о чем-то неизбежном в такой чудный день, но Лили упрашивала ее своим проницательным взглядом. — Я знаю, чувствую присутствие Смерти, будто некой страшной кармы, — выпалила Меропа. — Она ходит за мной по пятам, ждет. У меня такое ощущение, что я умру. Скоро. Наверное, при родах… — Черта с два! Я этого не допущу. Запомни это, пожалуйста. — Ты и без того сделала для меня столько, сколько ни один человек не сделал бы для постороннего… — шепча, понурилась ведьма. — И что? Теперь я позволю тебе умереть? Нет уж. Я буду принимать у тебя роды, и если Смерть покажется у двери твоей палаты, я буду гнать ее дальше полюса земного, дальше Альфы-Центавры, понятно? Меропа едва сдержала смех, Лили засмеялась от этих попыток. В какое-то мгновение пальцы волшебницы нежно скользнули по щеке Меропы, и колдунья отшатнулась, забыв про веселье. — Ой, прости… — выдохнула Лили. Она хотела заправить черную прядь, спадающую на лицо. Меропа молча косилась на нее, на ее руку, такую хрупкую, — она не желала ей вреда. — Я просто хотела поправить… поправить волосы… — оправдывалась Лили, жалостливо изогнув брови, а потом прошептала негромко, но железно-твердо: — я никогда не ударю тебя. Когда Лили в доказательство потянулась, чтоб целомудренно чмокнуть названную подругу в бледную впалую щеку, а потом поклялась своим сыном, у Меропы пропал дар речи. И Лили начала рассказывать о своей жизни: — Да, у меня будет сын. Он будет крайне необычным мальчиком. Он развивается сейчас в специальных искусственных условиях, в магическом вместилище. У него два отца, — вкрадчиво вещала девушка. Лили выложила всю свою биографию. Она получила дом и солидный счет в банке, согласившись поделиться своей яйцеклеткой с известными чародеями. По крайней мере, о них писали в волшебных газетах. Один из них был профессором в магической школе, другой — не был профессором, но тоже был каким-то известным деятелем. И если бы Меропа читала прессу и интересовалась политикой, то наверняка бы знала — каким. Надежды на продолжение рода отец Генри на своего сына не возлагал, и Лили взяла на себя эту задачу. Лили изучала генеалогическое древо, свое и других чистокровных родов. — Ты же знаешь Певереллов? — спросила Лили в середине своего повествования, и проникшись такой открытостью, Меропе захотелось ответить честно, именно тогда она и раскрыла свое происхождение приютившей ее девушке: — Мой отец помешан на родословной, с детства я только и слышала, что мы прямые потомки среднего из братьев. Лили занялась изучением чистокровных фамилий еще учась в Хогвартсе, руководствуясь «Священным списком» и злясь на клеймление своего отца общественностью, как магглолюбца. Позже она добралась до вывода, что Поттеры являлись наследниками младшего из Певереллов, а Дамблдоры — старшего из Певереллов, что братья были реальными личностями, жившими в далеком прошлом и, что в те стародавние времена чистота крови не имела существенного значения, что чародеи помогали магглам и жили с ними в мире и согласии. Найдя ранние исследования профессора, Лили связалась с ним, приложив ряд бумажных доказательств, тот быстро вступил в диалог по этой же теме. Существовало поверье, что наследник младшего-Певерелла сможет вернуть Смерти дары, путем долгих тренировок, медитаций, взамен получив для себя и своих близких безграничные блага, возможно — бессмертие либо выбор иных воплощений при наличии опыта и памяти прежних, возможно — власть над человечеством, способную создать идеальные условия жизни всего населения планеты, положив конец неравенствам, войнам, вражде. Флимонта интересовали только новоизобретенные им зелья, брат Лили не собирался участвовать в этом, по его словам, абсурде. А профессор, посовещавшись со своим, как это назвала Лили, товарищем, сообщил об их предложении. Нечто вроде суррогатного материнства или какого-то искусственного оплодотворения Меропа не очень приветствовала, да и в сущности, не особо-то понимала. У нее зачатие проходило куда банальней, и она потом долго лечила побои, и все же, она поделилась мнением по завершению рассказа Лили: — Мне кажется, это неправильно… — Что значит «неправильно?» Любовь не бывает правильной или неправильной. Она огромная, всеобъемлющая и неделимая. И ее хватит на всех. — Но, твой ребенок не будет знать тебя, получается? — О, нет, ты что! Он будет знать меня, я буду воспитывать моего сына, он мое солнышко. Просто, он также будет знать, что зачат необычным путем и что у него гены двух отцов. Мне даже интересно, чьи пересилят, — улыбнулась Лили. — И мы договорились, что я назову мальчика в честь моего отца. Генри. И маленький Генри будет жить с нами чуть позже… — «Жить с нами?» — перебила Меропа. — Да, я хочу, чтобы ты жила здесь с Томми, пока малыш не подрастет, а ты сможешь найти работу, чтобы оплачивать… мг, аренду жилья, — было видно, что Лили придумывала на ходу. — Разве ты не думала об этом? Меропа уловила себя на том, что не моргая пялится на Лили, слегка прикрыв веки и немного приоткрыв рот. — Я… я не думала так далеко… — пробормотала она. — Все, в чем заключалась моя задача… родить Томми. Дать моему крохе жизнь, и все. Моя жизнь меня никогда не заботила… — Значит, пора заботиться и о своей жизни. Куда же твой Томми без тебя? А я как без тебя? — Ты? Ты же меня едва знаешь… — словно по-змеиному прошептала Меропа, опустив взор. — Правда? А кажется, будто целую вечность. Меропе тоже так казалось, мало того, ее это до мистического отпугивало и до непристойного манило. И какая разница со всеми этими махинациями Лили, если она заботилась о Томми так, как полагалось заботиться отцу. Настоящему отцу, — не донору спермы. И, учитывая то, что даже некоторые доноры спермы, относились к детям куда лучше, Меропа не уставала причислять себя к образцовым неудачницам. Но Лили умудрялась разубеждать колдунью. По наступлению декабря, будущая мама еле могла спуститься по ступеням в обеденный зал или принять ванную без посторонней помощи. Вернее, помощь уже не была посторонней. Лили приносила еду на подносах прямо в спальню, купала роженицу, делала массаж поясницы, обследовала плод. И Меропа видела, что девушка томится, но не потому что ей было тяжело выполнять все эти невообразимые щедроты, совсем иначе… Ее взгляды становились такими долгими, липкими, она говорила путанные слова и шутила как-то невпопад, а может Меропа просто начала замечать все это лишь со временем. — У тебя очень узкие бедра, это плохо для естественных родов, — как-то заметила Лили врачебным глазом, помогая юной ведьме преодолеть бортик купели. — Я отвратительна, — Меропа встала посреди ванной комнаты нагишом, придерживая живот. — Боже, нет. Я докажу тебе обратное, клянусь, — Лили укутала будущую маму в халат, заведя руки ей за спину, после достав поверх ворота мокрые черные волосы, отросшие ниже спины. Меропа послушно шла, когда Лили подводила ее к трюмо, усаживала напротив зеркала, чтобы расчесать и высушить длинные ровные волосы. Меропа представляла, как обрежет волосы, как только родит, — по приметам нельзя стричься до родов. Она просто мечтала хоть раз в жизни посетить цирюльню. Она вдруг поймала себя на мысли, что действительно думает о будущем. — Давай я тебя осмотрю, чтоб завтра не тащиться в больницу? — закончив с расчесыванием, Лили обычно массировала крестец своей избранной пациентке, в весьма неоднозначной позе. Меропа инстинктивно паниковала, если кто-то стоял позади нее, поэтому они делали это перед зеркалом, чтоб колдунья могла видеть отражение Лили позади себя. Это успокаивало. Теперь же предстоял еще ряд процедур. Лили достала палочку, — она бы уже сто раз могла причинить вред, если бы хотела, — описала круг и вокруг живота Меропы обвилась тонкая ниточка, измеряющая объем. Кивнув, целительница проводила колдунью до постели. Улегшись на спину с раздвинутыми и согнутыми в коленях ногами, Меропа ощутила себя такой уязвимой, но страхи насчет этого навсегда покинули ее. Лили развязала банный халат, откинув края одежды по сторонам, и наклонилась прослушать пульс малыша при помощи заклинания. Когда ухо и щека девушки прижимались к животу, а ладони нежно поглаживали его по бокам, Меропа чувствовала, что Томми доволен. — Такой спокойный мальчик, — Лили подняла голову, улыбаясь пациентке. — Кажется, ему нравятся обследования, — усмехнулась мама. — Я назначу вам укрепляющую микстуру и, еще, нужно, недельку, попить, успокаивающее зелье, для закрепления, — говоря все это, Лили целовала округлый живот. Пока поцелуи опускались вдоль пупка, глаза Меропы помаленьку вылазили из орбит от изумления. По ее коже переливались мурашки, впервые! — не от холода или унижения. Это было непередаваемо приятно, так приятно, что она заерзала, пытаясь отползти подальше. Разве не страдания ее удел? Разве ей позволено испытывать такое? — Ох прости, пожалуйста, — Лили подняла голову, не перестав гладить живот и все еще урывками целуя внутреннюю часть бедра и косточку коленки потрясенной колдуньи, почему-то не могущей сомкнуть свои ноги, хотя конечности не были под заклинанием. — Это странно, — Меропа задыхалась. — Несомненно, — охотно подтвердила Лили. — Но тебе же приятно, разреши себе ощутить счастье, прости себя за это. Томми радуется, когда тебе хорошо. Пока Меропа пыталась не стонать, Лили вернулась к обследованию, наколдовав себе белые перчатки, и не прекращала говорить сбивчиво и быстро: — Он должен чувствовать любовь. Понимаешь, твой мальчик должен чувствовать любовь все время… думай о любви… Колдомедик пальпировала живот для определения положения плода, — Томми нравилось плавать вверх головой, поближе к материнскому сердцу, будто он прислушивался к нему. Лили выявляла тонус и высоту матки, снова целуя живот и бедра, вплоть до лобка, и все это меньше всего уже напоминало медицинское обследование. И это не прекращалась, как бы отчаянно Меропа не хватала воздух губами. И Меропа начала думать о любви. Она думала, что превращается в кусок любви, сплошную любовь, жидкую, горячую, глубокую, — все в ней есть любовь, все в ней есть блаженство… Меропа ощутила себя в сознании, когда зимнее солнце уже пробивалось сквозь занавески. Томми сладко спал, а Лили сидела на кровати и разглядывала свою, пожалуй, теперь уже неслучайную да и не гостью. — Доброе утро, проспавшие завтрак, — усталая улыбка тронула губы волшебницы. Меропа напрягла зрение, сведя брови, присматриваясь к самому красивому из девичьих лиц, что она когда-либо видела, и тихо пролепетала: — Что это было? — Мг, — Лили задумалась ненадолго: — любовь. Наверное, было проще, если бы Меропе всего лишь приснился сон, в таком случае — этот рассвет стал самым горьким из всех бессмысленных рассветов, что она встречала до сего момента. Но, удивительнейшим образом, Лили становилась еще более заботливой и ласковой, хотя казалось, — куда уж больше? И за оставшиеся пару недель до Сочельника, Меропа буквально трескалась от любви. Почему-то, ее стремления все очернить почти испарились. Накануне праздника, колдунья спустилась в зал со второго этажа, опираясь на лестничные перила. Лили предупредила, что к ним наведаются отец и брат, украсила дом, в гостиной очаровательно пахла нарядная ель, в общем, — это было первое настоящее Рождество для юной ведьмы. И она чувствовала, что оно станет последним. Тянущая боль в низу живота нарастала, не позволяя Меропе пошевелиться. Она застыла в проеме двери и могла лишь окликнуть Лили. — Что… что уже? — волшебница выскочила из кухни сразу же, и подлетела к Меропе. — Мне страшно… — прошептала роженица. — Не бойся! — Лили, казалось, боялась больше. — Дыши. Все будет хорошо, — колдомедик подбежала к комоду, достала оттуда коробку лекарств, заставила пациентку выпить три пузырька зелья, от боли, животворящее и противосудорожное, как пояснила Лили. Боль не проходила, Лили принялась снимать чары с дома, чтоб они аппарировали в Мунго прямо из гостиной, Томми ворочался, начинал нервничать. — Я умру… — Нет! — прикрикнула Лили строго. — Даже не смей думать об этом, — уже в приемной больницы, Меропа ощутила, что теряет сознание, благо, ее тут же уложили на носилки. Роженица находилась в полубреду, очередная вспышка боли лишила ее способности чувствовать Томми, который точно сильно переживал внутри. Коридоры и палаты мелькали мимо взгляда, в глазах Меропы все расплывалось. Когда она ощутила, что кто-то очень крепко сжал ее руку, то увидела Лили, склоняющуюся над ней. Мать могла лишь просить, чтоб волшебница спасла ее сына. — Я спасу вас обоих. Ты не умрешь, ясно? — целительница поставила будущей матери какой-то укол. — Это снотворное. Ты уснешь, я достану Томми из тебя, а потом буду будить, понятно? — Обещай разбудить меня, Лили Поттер? Обещай, — слабо прохрипела Меропа. — Я обещаю.