Exitus letalis

— Даша, не забудь, что мы с тобой дежурим третьего числа. И Женя придет нам помочь, — напутствовал Ветров в конце рабочего дня тридцать первого декабря, — а с Мариной и Валерьичем — шестого. — Тяжела ноша заведующего, я смотрю, — сочувственно улыбнулась Кошкина, — оба раза придется выйти. — А что поделать. — Дмитрий Сергеевич с грустью развел руками. Обойтись в длинные праздники без дежурств было невозможно, иначе к их окончанию отделение завалили бы трупами под завязку, и разгребать бы пришлось с бешено вытаращенными глазами. Последний рабочий день уходящего года прошел налегке. Все операционные вырезки перенесли на январь, уже готовый материал был отвечен, а вскрытий оказалось не так много. Большую часть дня скромный коллектив патологоанатомического отделения провел, перемещаясь между курилкой и кухней. — Каждый раз радуюсь, что мы не судебники, — задумчиво резюмировала Даша, размешивая сахар в кружке с чаем, — у нас максимум можно ожидать нашествие панкреонекрозов, а у них, наверное, чего только нет. И отравления, и жертвы пиротехники, и просто куча всяких травм на пьяную голову. — С каких это пор ты начала сочувствовать судебникам? — с интересом покосился на девушку Симоненко. Перед ним на столе уже образовалась внушительная горка кожурок от семечек. Разумовская подавилась чаем. — Я не говорила, что сочувствую. Они сами, в конце концов, специальность выбирали. Коллега в ответ лишь неопределенно хмыкнул, расщелкивая очередную семечку. А Даша внутренне продолжила возмущаться: «Сочувствует. Вот еще!» Из отделения она выходила, охваченная смутной тоской. Планов на новогоднюю ночь так и не образовалось. Наташка дежурила в больнице, что случалось почти каждый год. «Они постоянно меня ставят, потому что у меня нет ни мужа, ни детей, а ведь Новый год — это семейный праздник!» — возмущалась подруга каждый раз. Кошкина и Симоненко, конечно, проводили эту ночь с детьми и семьями. Ветров намылился куда-то за город в компании старых университетских друзей. О Кате можно было и не думать. В студенческие годы на Новый год обычно получалось собраться с одногруппниками, но большинство из них теперь либо обзавелись своими семьями, либо, как несчастная Мировая, вынуждены были носиться в мыле всю ночь по своим отделениям. Поэтому идея напиться под «Голубой огонек» оставалась единственным вариантом, на который даже получилось настроиться и принять его как данность. Да и разве может быть время идеальнее, чтобы предаться бренным страданиям об одиночестве? Поэтому о предложении Екманян Разумовская особо не размышляла. По пути домой Даша заехала в супермаркет. Толпы народу привели девушку в ужас, но делать было нечего — ни провизии, ни выпивки дома не было. Люди, как безумные, хватали с полок все, что попадется под руку, распихивали всех набитыми доверху тележками и пытались пролезть без очереди. Проведя в магазине больше часа, порядком устав и разозлившись, Разумовская наконец выбралась на улицу. Она кинула на заднее сиденье машины пакет с виски, колой, контейнером оливье и еще какими-то закусками и нервно вытряхнула из пачки сигарету. Перекур всегда успокаивал после пережитого стресса. Вернувшись домой, девушка опустилась на стул и облегченно вздохнула. Окинув придирчивым взглядом кухню своей ипотечной однушки, она решила, что неплохо было бы навести порядок. Или хотя бы его видимость. Она запустила робот-пылесос, загрузила посудомойку и принялась раскладывать по местам вещи. Затем помыла ванную, сменила постельное белье и вынесла мусор. Для создания хоть какого-то новогоднего настроения был выбран один из множества плей-листов, собранных кем-то на просторах интернета. Удовлетворение от проделанной работы продержалось недолго. В квартире было чисто, но на душе все еще тоскливо и неуютно. До полуночи оставалось несколько часов, и деть себя было решительно некуда. Решив не дожидаться боя курантов, Разумовская плеснула в стакан виски, залила его колой, достала из морозилки банку с мороженым и устроилась на кровати, закутавшись в плед. Недолго раздумывая, она включила «Гарри Поттера» и решила смотреть фильм за фильмом, пока не уснет. «Голубой огонек» был послан к черту. Поставив в очередной раз на паузу, когда Гарри в компании Рона отправился в Тайную комнату, патологоанатом отправилась на балкон, захватив пачку сигарет и зажигалку. Вдалеке уже раздавались залпы салютов — кто-то, видимо, не дотерпел до двенадцати, на часах было лишь десять вечера. Никакого удовлетворения погружение в тлен и безысходность не принесло. Наоборот, нарастала нервозность и необъяснимая жажда подвигаться. Вспомнив неуместно возникшую в голове приевшуюся фразу «как встретишь Новый год…», Разумовская вернулась в квартиру и открыла в телефоне карту, чтобы найти упомянутый Екманян паб. Пешком идти было минут сорок. Погода для зимы в этот день была теплая, совсем небольшой минус, и прогулка казалась тем, чем нужно. «К черту все!» — с досадой пронеслось в голове у Даши, и она, переодевшись в джинсы и самую приличную рубашку, засунув ноги в ботинки и надев куртку, вышла из квартиры. *** В пабе уже было шумно и многолюдно. Отовсюду слышались басистые мужские голоса и тонкие нотки женского смеха, перекрываемые хриплым голосом Фрэнка Синатры, звучащим из колонок. На небольшой сцене группа музыкантов расставляла оборудование, видимо, готовясь вскоре начать живое выступление. Даша оставила куртку в гардеробе и прошла вглубь зала. Ей пришлось внимательно оглядеться, чтобы заметить наконец знакомую кудрявую голову среди снующих туда-сюда людей. Анна сидела спиной ко входу за небольшим столиком с диванчиками у окна. Когда Разумовская подошла ближе, та медленно тянула коктейль через трубочку и задумчиво смотрела в окно. — Скучаешь? Патологоанатом плюхнулась на диван напротив Екманян. Судмедэксперт перевела на нее взгляд, полный искреннего удивления, но очень быстро придала лицу нейтральное выражение, не забыв добавить стандартную легкую усмешку. — План напиться в одиночестве провалился? — Анна ехидно повела бровью. — Кстати об этом, — Разумовская проигнорировала реплику, — пойду возьму себе что-нибудь. Даша поднялась и направилась к бару. Выпитый до этого виски уже выветрился во время прогулки, а выносить все происходящее на трезвую голову было сложно. Настроение по-прежнему было паршивым, и она сама не понимала, что с ней происходит. Решив, что уже слишком стара для авантюр со смешиванием разного алкоголя, девушка заказала все тот же виски с колой. Забрав коктейль, она развернулась в сторону их с Анной столика и заметила, как рядом с брюнеткой материализовался непонятный парень. На вид ему было чуть за двадцать, и вся его поза выражала желание понравиться. Дарья решила, что будь у него павлиний хвост, он бы сейчас точно распахнулся ярким веером. Екманян выглядела сногсшибательно. Впрочем, как и всегда. Отрицать ее очевидную красоту не имело смысла. Короткое обтягивающее платье винного цвета едва прикрывало бедро сидящей нога на ногу женщины. Но лицо выражало скуку крайней степени, она что-то коротко отвечала не желающему отвязываться «павлину». — Все в порядке? Разумовская вернулась за столик и вопросительно посмотрела на мальчишку. — Предлагаю вашей подруге, и вам, конечно, — добавил он после небольшой паузы, — присоединиться к нам за столик. Не дело таким красивым девушкам скучать в новогоднюю ночь. Энтузиазма провести время в компании смазливых юных мальчиков, которым, очевидно, нравятся женщины постарше, Дарья не испытывала. Судмедэксперт, судя по всему, тоже не горела особым желанием. Подумать над лаконичным и категоричным ответом девушка не успела. — Спасибо за предложение, — Екманян вежливо улыбнулась, — но нам это неинтересно, мы с моей драгоценной уже отлично проводим время. И Анна накрыла своей ладонью Дашину руку, лежащую на столе, и сжала пальцы сильнее, чем следовало бы, выражая немую просьбу подыграть. От неожиданности у Разумовской глаза полезли на лоб, и чтобы хоть как-то скрыть свое замешательство, свободной рукой она схватила свой стакан и сделала жадный глоток, прячась за запотевшим от льда граненым стеклом. Лицо парня вытянулось, выражая сразу целую гамму эмоций от удивления до смущения. — О… Простите, как неловко, — вся его напыщенная самоуверенность исчезла, словно ее и не было, — я… В общем, еще раз извините, — и перед тем как наконец убраться восвояси, добавил: — Вы очень красивая пара. Даша чуть не подавилась коктейлем. Екманян сразу убрала руку, как только юнец отошел достаточно далеко от их столика. Глаза ее хитро блестели, и она с нескрываемым удовольствием наблюдала за растерянностью патологоанатома. — Это что только что было? — наконец выдавила из себя та. — Просто это лучший способ отшить таких, как он, — брюнетка пожала плечами, — я что, тебя смутила? — Поверь, чтобы меня смутить, нужно что-то покруче, — Разумовская, усмехнувшись, посмотрела в сине-серые глаза, в которых сейчас словно водила хоровод целая орава чертят, — не думаешь, что это может быть не очень безопасно, учитывая наши не особо-то радужные реалии? — Здесь хорошая охрана, — невозмутимо ответила Анна, — я читала отзывы, когда выбирала место. Всех неуместно наглых мужиков выставляют вон, особо не церемонясь. — Ты вроде говорила что-то про новые знакомства? — Даша не захотела упускать момент подловить Екманян. — Я похожа на человека, который приходит в паб в новогоднюю ночь, чтобы поохотиться на молоденьких мальчиков? — Изящная черная бровь лукаво поползла вверх. — Откуда мне знать, на кого ты собираешься охотиться? — Дарья фыркнула. Анна ничего не ответила, лишь усмехнулась и сделала глоток «Маргариты». За странными ситуациями с молоденькими мальчиками и их отшиванием время до полуночи пролетело незаметно. Весь паб хором отсчитывал секунды, глядя на куранты, транслируемые через проектор на большое полотно за сценой. После последнего удара все помещение взорвалось криками «Ура!» и звоном бокалов. — С Новым годом, Разумовская. — Анна подняла свой коктейль. — С Новым годом, Екманян. — Стакан Даши почти неслышно за общим шумом соприкоснулся с тонким стеклом. Патологоанатом неожиданно обнаружила себя куда более расслабленной и довольной. Настроение заметно улучшилось, и неясная тоска прошла, уступая место легкости и приятному алкогольному туману в голове. Екманян в этот раз совсем не раздражала. Девушка даже поймала себя на непонятном удовольствии оттого, что перед ней не надо было притворяться, быть приветливой и подбирать слова. — Почему ты переехала? — Этот вопрос давно интересовал Дашу, и сейчас, когда виски, подкрепленный пузырьками от колы, ударил в голову, задать его было совсем просто. Анна отправила в рот кусочек бри с принесенной недавно официантом сырной тарелки. Какое-то время она задумчиво жевала. — Перспективы в моем городе были ни к черту. — Она сделала глоток из своего бокала и продолжила: — Это у вас в патане можно просто уйти из одной больницы в другую, если не нравятся условия. В судебке, я думаю, ты в курсе, одно бюро на весь регион с кучей отделений по городам и районам. А значит, и начальство одно и то же. Я вообще с самого начала хотела в криминалистику, но у нас оказалось невозможно туда попасть, если ты не чей-то родственник или друг. Ну или через постель, но, что бы ты там ни думала, это не в моих принципах. На какое-то время Екманян замолчала, выбирая на тарелке очередной кусочек сыра. Даша молча ждала продолжения. — Да и я бы не сказала, что питала большую любовь к своему городу. Начала изучать вопрос, навела справки по разным областям и выяснила, что здесь неплохо, и не особо развито кумовство. От Анны не скрылся грустный смешок, который Разумовская не смогла сдержать на фразе о том, что их местная судебка не так уж плоха. — Что? Снова начнешь поливать грязью судебников? — Екманян ощетинилась. — Нет. — Тогда в чем дело? Почему ты так не любишь СМЭ? Или это что-то личное? — Анну, видимо, поразила внезапная догадка. Даша вздохнула и допила свой виски. — Пойду за добавкой. Тебе взять? Официанта сейчас не дождешься. — Она вопросительно посмотрела на собеседницу. — Конечно. — Екманян все еще внимательно разглядывала патологоанатома. Вернувшись, Разумовская поставила перед Анной «Маргариту», а сама, несколькими глотками, осушила свой стакан почти наполовину. — Мой папа — хирург. Ну, точнее, раньше им был, работал в «Пятерке», — начала она, уставившись в окно, за которым грохотали залпы салютов, — однажды у него была плановая операция, делал пластику грыжи передней брюшной стенки. Пациент восстановился и выписался, а буквально на следующий день его привезли на скорой в областную больницу с «острым животом». Хирурги там пошли на экстренную операцию и увидели перфорацию кишки и перитонитище, они даже сделать ничего не успели, потому что пациент дал остановку прямо на столе, и его так и не завели. В протоколе операции дефект стенки описали как повреждение инструментом, ну и в диагноз вынесли именно травму толстой кишки. Лучше меня знаешь, что с такой формулировкой труп отправился в судебку, а не в ПАО. Даша вздохнула и начала накалывать на вилку листья салата из «Цезаря». Историю эту она не то что не любила — ненавидела. Но алкоголь развязал язык и пробудил давно подавляемое желание выговориться. Конечно, об этом знали и Наташка, и врачи из отделения, но больно было до сих пор. — Врач в СМЭ, уж не знаю, с какого бодуна он был, вскрытие провел на отъебись. Перфорацию толком не описал, а фрагмент пораженной кишки даже не взял на гистологию. Составил отвратительный по качеству акт, зато в заключении слово в слово переписал диагноз хирургов: «Травма толстой кишки, перитонит…» и бла-бла-бла. На отца завели уголовное дело, затаскали по судам. Мы, конечно, заказывали повторную экспертизу в другом месте. Сама понимаешь, если бы действительно была травма при первой операции, перитонит развился бы сразу. В итоге, срок ему, конечно, никакой не дали, но вот права заниматься медицинской деятельностью лишили. У него развилась депрессия, и он полгода бухал. Потом они с мамой собрались и уехали на юг, продали здесь квартиру, там купили дом недалеко от моря, в поселке. Сейчас уже все нормально, ведут размеренный деревенский образ жизни. Обычно я просто говорю, что родители вышли на пенсию и уехали, но история на самом деле чуть длиннее. Так что да, это личное, ты угадала. Пока Разумовская предавалась болезненным воспоминаниям, салат в ее тарелке превратился в истерзанное вилкой месиво, а стакан вновь опустел. Анна смотрела на девушку хмуро и очень серьезно. — Даша, это дерьмо полное, такого не должно происходить. Патологоанатом даже не знала, чему удивилась сильнее: тому, что Екманян, кажется, впервые с момента их знакомства назвала ее по имени или искреннему возмущению в голосе. — Так, теперь моя очередь покупать нам выпивку, — решительно произнесла судмедэксперт, достала из сумочки карточку и поднялась с места. Разумовская действительно почувствовала облегчение. Реакция Анны была сдержанной, но неожиданно участливой. Девушка не сразу обнаружила себя за тем, как на автомате проводила взглядом длинные, обтянутые черным капроном ноги, практически не скрываемые коротким платьем. — Слушай, а кто этот врач? — позже поинтересовалась Екманян, пригубив немного коктейля. — Уже не важно, — Дарья только отмахнулась, — он умер прошлой весной от декомпенсации цирроза. — Значит, поделом, — произнесла Анна со злой усмешкой. — Поделом, — в тон подхватила Разумовская, — боже, иногда я думаю, что мы ужасны, радоваться чьей-то смерти. — Да брось, это все профадаптация. — Екманян весело фыркнула. — Ты хотела сказать, деформация? — В голосе патологоанатома звучал сарказм. — А есть разница? *** Под утро они вывалились из бара. Было подозрительно тихо, улица опустела, оставив как напоминание о празднике повсюду рассыпанное конфетти и запах фейерверков. От виски у Даши кружилась голова, и оказаться на воздухе было приятно. — Ты как домой? — спросила Анна, вытаскивая из сумочки сигареты и телефон. В последнем она открыла приложение заказа такси и начала вводить адрес. — Пешком пройдусь, хочу проветриться. — Даша щелкнула зажигалкой. — Отчаянная. — Екманян весело ухмыльнулась и сделала затяг. Алкоголь все еще брал верх над разумом, думать о словах не получалось, и Разумовская, не особо отдавая себе отчета, задумчиво произнесла: — Я гуглила, что значит твоя фамилия. «Одинокая душа», так? — Она внимательно посмотрела в сузившиеся глаза брюнетки. Зачем она это сейчас сказала? Даша дала себе мысленную затрещину, наблюдая за подозрительным взглядом Анны. Та, впрочем, без долгих раздумий ответила в своей обычной манере: — Это просто фамилия, она ни о чем не говорит, — и, ехидно хихикнув, добавила: — Как и твоя, кстати. — Вот же ты… — Разумовская задохнулась в притворно преувеличенном возмущении, подыгрывая. — Кто? Стерва? — Судмедэксперт отправила окурок в урну. — Придумай что-нибудь оригинальное. В этот момент у паба притормозило такси. — Пока, Разумовская! — Анна иронично махнула рукой и открыла заднюю дверцу. — Пока, Екманян. — Даша улыбнулась одним уголком рта. Она в задумчивости проводила взглядом стремительно уносящуюся вдаль «Киа Рио» и, развернувшись, неспешно побрела по пустынной улице.