Exitus letalis

— Не по пути, — коротко ответила Разумовская, выезжая с парковки. — А жаль, — вздохнула девица. — Значит, будущий врач? — бросила Даша как бы невзначай. — Стоматолог, первый курс заканчиваю. Разговаривать дальше совершенно не хотелось. Но первокурсница со стома это нежелание явно не разделяла. — Может, как-нибудь повторим? Классно было. — Нет. — То есть номер свой ты не оставишь? — Нет. — И даже, как зовут тебя, не скажешь? — Нет. — Ка-ак скучно. — Девица закатила глаза и театрально вздохнула. — Так, дальше мне в другую сторону, так что давай сама. — Даша притормозила у остановки. Девушка бросила на Разумовскую обиженный взгляд и молча вылезла из машины, постаравшись на прощание как можно громче хлопнуть дверью. Даша поморщилась от резкой вспышки головной боли, которая отозвалась на громкий звук. Она включила поворотник и принялась ждать, когда поток проносящихся одна за другой машин наконец иссякнет. Не терпелось быстрее доехать до университета и скрыться на кафедре. Даша припарковала машину в самой глубокой части стоянки, скрытой деревьями. Она посмотрела на часы: до занятий оставалось еще целых полчаса. Добираться до меда на автобусе было стабильно в два раза дольше, чем на машине, а потому вероятность пересечься с ошибкой прошлой ночи пока что была небольшая. Самочувствие было паршивым. Все еще болела голова, немного мутило, и просто до ужаса хотелось спать. Разумовская зашла в кофейню, где очень удачно не оказалось очереди, взяла себе большой капучино с дополнительным эспрессо и сэндвич. Зайдя за угол, Даша вытряхнула из пачки сигарету и закурила. И что теперь, постоянно украдкой бегать от парковки до кафедры? С опаской оглядываться по сторонам? Пребывать в постоянном напряжении из-за паранойи? Уволиться? Ни один из вариантов Разумовской не нравился, да и в целом не подходил ее нутру. Оставалось лишь одно — ориентироваться по ситуации, но втайне все же немного надеяться, что жизнь будет разводить их с этой девицей разными коридорами. Разумовская сидела на кухне и неспешно тянула остывающий кофе, когда в коридоре послышались знакомые звонкие шаги, а спустя несколько мгновений дверь распахнулась, громко ударившись о стену. Даша непроизвольно поморщилась от очередного укола головной боли. — А я все думаю, куда ты делась? — Анна остановилась на пороге, с интересом разглядывая помятую и хмурую Дашу. — Пытаюсь восстать из мертвых, в тишине. — Последнее слово было выделено отдельно. Настроение было паршивее некуда, тревожные мысли роем носились в голове, никак не реагируя на любые доводы рассудка, головная боль словно не замечала выпитого ибупрофена. На разговоры, а тем более с язвительной Екманян, не оставалось никаких сил. — Тогда ты выбрала неудачное место. — Стуча каблуками, Анна прошла к столу и опустилась на стул напротив. Даша отпила еще немного кофе и откусила от сэндвича. Она медленно жевала, глядя в окно, за которым восходящее солнце окрашивало все вокруг в теплые оттенки. — Что-то мне это напоминает, — Екманян усмехнулась, скрестив на груди руки, — снова бурная ночь? Побег от себя? С женским алкоголизмом сложно бороться. Разумовская все-таки обернулась к сидящей напротив женщине. Та выглядела как обычно: резкой, с самодовольным вызовом во взгляде. В голове отстраненно пронеслась мысль о том, какие красивые блики оставляют в ее волосах лучи заглянувшего в комнату солнца. Но злость, старательно до этого сдерживаемая всеми силами, прорвалась наружу, усиленная сидящим напротив язвительным катализатором. — Ты хоть иногда можешь промолчать? — Даше хотелось прожечь в Екманян дыру. — И без тебя сейчас тошно. Подыгрывать не было никаких сил. Поняв, что еще немного, и она наговорит куда больше неприятных и, что хуже, по сути незаслуженных вещей, Разумовская поднялась со стула, сгребла в охапку опустевший стакан от кофе и упаковку от сэндвича и отправила их в мусорку. Прежде чем выйти в коридор, она посмотрела на Анну. За маской холодного циника, где-то в глубине ее глаз, Даше почудились непонимание и обида. Занятия тянулись катастрофически медленно, но болтовня со студентами хорошо отвлекала от тяжелых мыслей. Безумная классификация гломерулонефритов, которую, справедливости ради, Разумовская сама понимала весьма поверхностно, заставляла студентов шевелить извилинами с утроенной силой. Они засыпали Дашу вопросами и вслух страдали о том, что это невозможно выучить. На перерыве между группами она вернулась в пустую преподавательскую. Екманян, должно быть, гоняла чаи на кухне с кем-то из ассистентов. «Наташка, я вчера совершила большую глупость», — улетело сообщение Мировой. «Той девчонке точно было 18, я видела, как у нее на входе охранник паспорт проверял))) Ты вообще там жива?» — ответ пришел почти сразу. «Это, конечно, радует, но проблема в другом. Оказалось, что она с меда… Я прихожу в себя. Ебала я такие авантюры, подруга». «Ооо, вот это жопа. Что будешь делать?» «Ничего, что я могу тут сделать? Буду тенью передвигаться по пустым коридорам, пока она не выпустится: D». «Отличный план, ни одного изъяна))». Даша отложила телефон и закрыла ладонями лицо. Ох, если бы она знала, что все так получится! Но сожалеть уже не было никакого смысла. Время назад не отмотать, как бы ни хотелось. Зато деструктивно страдать, глядя в потолок, и морально разлагаться неожиданно перехотелось. К своему ужасу, Разумовская почувствовала легкий укол совести за то, что утром слила часть злости на Екманян, которая вела себя в рамках своего привычного поведения. Даша остановила себя. А чего, собственно, Анна могла ожидать в ответ на свои бесконечные стервозные реплики? Но что-то как будто неуловимо поменялось. Их перепалки были обычным делом, которые уже можно было сравнить с почти дружеской беседой. Даша во внезапном порыве направилась на кухню, но, заглянув туда, обнаружила только одиноко сидящего Пуйто. — А ты чего здесь? Привет! — Разумовская не помнила, чтобы у Жени стояли группы в этот день. Паукова, со своим неистребимым желанием занять всех делом, нагрузила студентами даже ординатора. — О, привет, Даша, — тот страдальчески скривил рот, пытаясь выдать подобие улыбки, — да Надежда Дмитриевна вызвонила, чтобы какие-то бумаги по ординатуре заполнить, ей прямо сегодня внезапно надо. — Ясно, в своем репертуаре, — сочувственно отозвалась Разумовская, — ничего, все через это проходили. — А ты ищешь кого-то? — Я… Да нет, не важно, — Даша неожиданно замялась, — ладно, я пойду тогда, меня уже студенты ждут. Даша чувствовала себя глупо. Вот если бы Анна оказалась на кухне, что бы она ей говорила? Простое «извини» не получалось произнести даже мысленно. В конце концов, и Екманян могла хотя бы иногда быть немного сдержаннее в своих комментариях. Второе занятие прошло бодрее, группа была очень сильной и готовилась к каждому занятию так, будто за незнание ответа на вопрос их ждет расстрел. Объяснение у данного явления было вполне понятным — в предыдущем семестре у них вела Паукова. Несмотря на то что прошел уже целый месяц учебы, дети все еще выглядели пришибленными, сидели с напряженно вытянутыми спинами и после каждого вопроса стремительно поднимали руку, как надрессированные. Разумовской было больно на них смотреть, такая строгая дисциплина казалась ей совершенно лишней. В жестких рамках не было места искреннему интересу и любознательности, свободе и дружелюбию. — Кто-нибудь хочет выйти к доске и схематично нарисовать нефрон? Сегодня такая тема, что, если мы с вами не вспомним норму, вы ни черта не поймете в патологии, — Даша пробежалась взглядом по группе, у всех на лицах отражался испуг на грани паники, — господи, ребята, месяц уже прошел, вы еще не поняли, что я вас не собираюсь третировать по поводу и без? Расслабьте, наконец, свои сфинктеры! Последняя фраза возымела эффект. Студенты, не в силах сдерживаться, засмеялись, кто тихо, кто в голос. Ржач — иначе это объективно было сложно назвать — не прекращался довольно долго, но Разумовская не спешила их успокаивать, видя, как вместе со смехом уходит лишнее напряжение. — Дарья Александровна, вы так точно подметили, — выдавила из себя одна из студенток, смахивая с глаз выступившие слезы. — Еще бы, — хмыкнула та в ответ, — а теперь вперед к доске. В итоге занятие прошло так легко и весело, с шутками и живым любопытством, что в преподавательскую Разумовская возвращалась с ощущением, будто ей подзарядили внутренний аккумулятор. В кабинете было пусто. Судя по отсутствию вещей, Екманян уже успела свинтить с кафедры. Дашин взгляд зацепился за кружку, стоящую на ее столе. Ее личную кружку, доверху наполненную одурительно пахнущим кофе. Она подошла ближе и взяла ее в руку — еще совсем горячая. На столе рядом обнаружилась короткая записка: «Не отравлено. Но это не точно». Лицо само собой растянулось в довольной ухмылке. Разумовская сделала осторожный глоток и широко распахнула глаза от удивления. Было так вкусно, что даже вполне приличный кофе из кофейни рядом с университетом казался сомнительной бодягой. Теперь уже от проснувшейся совести было не отделаться. Даша твердо пообещала самой себе как-то задобрить кудрявую бестию в следующую субботу. *** Несколько дней прошли расслабленно, и переживания по поводу истории с ночным клубом отошли на задний план. Как оказалось, пребывать в счастливом забытье Разумовской было суждено недолго. В среду, проведя две пары у педиатров, Даша вышла из корпуса и направилась в сторону парковки. Идя по аллее, она на ходу вытряхивала сигарету из пачки, чтобы по традиции покурить под огромным дубом, что рос недалеко от парковки. Неожиданно, как черт из табакерки, перед ней выскочила Паукова. — Здравствуйте, Дарья Александровна, как удачно я вас встретила! — Голос звучал довольно, примерно с такими интонациями она обычно сообщала о том, что собирается взвалить дополнительную работу. — Здравствуйте, Надежда Дмитриевна, — Даша осторожно поздоровалась в ответ, по инерции пряча сигарету в рукав. — Думова в командировку уехала, а к ней студенты на секционный курс приходят, ее всего на один день подменить нужно, в субботу, — завуч тараторила так, что не получилось вставить ни слова, — я знаю, что у вас студенты, но вы четверокурсникам просто задание дайте и периодически проверяйте, чтобы они не бездельничали. Я в вас не сомневаюсь. Ну все, хорошего вам дня! И Паукова, не тратя лишнего времени, пошла в сторону университета, не дождавшись ответа. Великолепно! Подумаешь, просто проведи два занятия одновременно, Даша, это же сущие пустяки! Жутко бесило, когда ставили перед фактом, не утруждая себя задать вопрос даже ради приличия. Разумовская наконец добралась до курилки. Едва она успела щелкнуть зажигалкой, как откуда-то сбоку раздался смутно знакомый голос: — Значит, Дарья Александровна? Даша по инерции обернулась. Перед ней, хитро и как-то даже немного гаденько улыбаясь, стояла та самая первокурсница со стома с розовыми волосами. — Говорила же, что где-то вас видела. Помните меня? В голове Разумовской пронеслось множество мыслей, ни одной цензурной среди них не было. Она буравила студентку холодным взглядом, не желая ничего отвечать. — Сигаретку дадите? — Девица нагло заулыбалась. — Обойдешься. Вот ведь мелкая дрянь! — А вот в ту пятницу вы не были такой грубой, — это подчеркнутое «вы» звучало почти как оскорбление, — зря вы так, кто-то ведь и узнать может о вашей… Вашем образе жизни. И раз вы от продолжения решительно отказываетесь, могли бы хотя бы помочь мне закрыть долги по гистологии… Со всем этим пора было заканчивать. Девчонка решила ей угрожать, и вместо страха Разумовскую накрыла злость, почти ярость, которая лишь притихла в последние дни, но и не думала никуда исчезать. — Значит так, — она повернулась к нахалке всем корпусом, — если ты думаешь, что можешь меня шантажировать, то не на ту напала. Мне решительно плевать, что и кому ты собираешься рассказывать. Просто держись от меня подальше, а то моя беседа с твоим преподавателем гистологии приведет к противоположному эффекту. Уяснила? А теперь иди, куда шла. Студентка с полминуты насупленно смотрела на Разумовскую, но ответить ей было нечего. В итоге она недовольно поджала губы, молча развернулась и зашагала прочь от парковки. Даша в бессилии прислонилась к дереву. Вспомнила про тлеющую в пальцах сигарету и сделала еще один затяг. Речь была прекрасным в своем запале отчаянным блефом. Но с такими, как эта маленькая сучка, это должно работать. Во всяком случае, как еще можно было отреагировать, она не знала. Покажи такой страх и хоть каплю неуверенности — пиши пропало, не отлипнет никогда. Поговорить мягко? Да вроде бы девица не была похожа на обиженную отказом нежную фею. В любом случае теперь уже точно не оставалось ничего другого, кроме как решать проблемы по мере их поступления. И просто надеяться, что решать ничего и не придется. У любых необдуманных поступков могут быть свои последствия, и единственный вариант — принять и понести ответственность за собственную глупость. «Не очень уж ты иногда разумная, Разумовская», — с досадой подумала Даша.