Exitus letalis

— Ебучая шарада, — Даша тихо выругалась себе под нос, стоя над трупом, — и как тебя разгадывать? Пробывший в стационаре чуть больше суток пациент скончался, оставив больше вопросов, чем ответов. Причем, что случалось нечасто, вскрытие ни черта не показывало. То есть, конечно, показывало, но слишком много. Менингит, острые язвы тонкой кишки с перфорацией и перитонитом, некрозы в поджелудке и пневмония. Что из всего этого стало началом — судить было сложно. Данные анамнеза в истории болезни практически отсутствовали: «Доставлен в бессознательном состоянии, найден соседями». Завезли его сразу в неврологию, где даже успели сделать пункцию и по результатам выставили менингит. На боль в животе в коматозном состоянии, очевидно, пожаловаться было сложно. — Пе-е-е-еть! — Разумовская завопила что есть мочи, чтобы дозваться санитара из соседней комнаты. — Ветрова позови! — Будет сделано! Она задумчиво перебирала варианты, то так, то эдак выстраивая предположительный диагноз, пока на пороге секционной не показался заведующий, на ходу натягивающий маску. — Короче, у меня тут конструктор «собери сам». — Даша вздохнула и принялась показывать все неожиданные находки. — Слушай, ну клиницисты ему же вроде септический шок поставили? Некрозы в поджелудке можно на это списать, и язвы стрессовые в кишке из-за ишемии, — после задумчивой паузы начал размышлять Ветров, — менингит основным, как в клиническом диагнозе, а все остальное в осложнения. — О‘кей, а с пневмонией что делать? — Разумовская хмурилась все сильнее. — По классике обычно менингит как раз является осложнением пневмонии, а не наоборот, а внутрибольничная бы за сутки не развилась. — Блин, Дашка, тебе нужна эта вся возня? — устало произнес Дмитрий Сергеевич. — Справку выдай по их диагнозу, а когда закрывать случай будешь, если что, то перепишешь. Возня и правда была не нужна, но желание докопаться до правды назойливо зудело. Ставить расхождение диагнозов на пустом месте не хотелось, впереди и так маячила КАК по другому случаю, добавлять себе лишней головной боли было сомнительной идеей. — Ладно, спасибо. Может, гистология что-нибудь покажет. — Давай закругляйся и обедать пойдем. — Не ждите меня, я перед вскрытием поела, — бросила в ответ уходящему заведующему Даша, споласкивая под краном инструменты. — Ну хоть на чай! — откуда-то из коридора донесся голос Ветрова. *** Даша исподтишка бросала короткие взгляды на Анну, идущую рядом. Глаза были спрятаны за непроницаемо черными очками в круглой оправе, которые ей очень шли и добавляли образу еще больше экстравагантности. Хотя, казалось бы, куда больше? Черные кудри развевались в разные стороны ветром, как и полы расстегнутого пальто. Разумовской казалось, она готова смотреть на нее вечно. Но приходилось отворачиваться, чтобы не пялиться совсем уж откровенно. — Часто здесь гуляешь? — небрежно поинтересовалась Даша. — Да, довольно часто, мне здесь нравится. — Ответив, Анна сделала глоток кофе и улыбнулась. Не в привычной ехидной манере, а по-настоящему. — Вот как? А я только твое ворчание слышала про наш город. — Разумовская, как обычно, хитро прищурилась, но поняла, что ее взгляд остался скрыт за авиаторами. — Мне просто хотелось тебя позлить. — Вот теперь в голосе звучал привычный сарказм. — Пф! — Я была здесь несколько раз, прежде чем переехать, — Екманян казалась более открытой, чем обычно, и говорила легко, — моя подруга поступила сюда в ординатуру, когда мы закончили мед. Она сейчас в областной больнице пульмонологом трудится. Мне каждый раз здесь было комфортно, когда я приезжала к ней в гости. Ну и она помогла навести справки о том, как здесь обстоят дела в судебке. Да и к тому же… Анна замолчала, словно раздумывая, продолжить свою мысль или нет. — К тому же? — мягко повторила Даша. — Это прозвучит странно, потому что мой родной город крупнее, но здесь мне куда свободнее и легче дышится. Уютно здесь, что ли. Даже не знаю, как объяснить. Просто, знаешь, там всегда было серо и очень уныло. Откровенность Анны удивляла и притягивала одновременно. Было неожиданно слышать такие простые и искренние слова о ее чувствах. — Я рада, что тебе нравится, — Разумовская улыбнулась, — я здесь родилась и просто обожаю свой город. Очень хорошо понимаю, о чем ты говоришь. И здесь так много классных мест, о которых ты, наверное, еще не знаешь. Екманян повернулась к Даше. Ее губы снова тронула едва заметная не-такая-как-обычно улыбка, но глаза по-прежнему были скрыты за очками. — Покажешь мне? — Даша? Да-а-а-аш? — А? Разумовская вынырнула из воспоминаний о вчерашнем вечере. Обеденные разговоры в какой-то момент свелись к ворчанию на клиницистов, и она сама не заметила, как перестала улавливать нить беседы, все больше погружаясь в собственные мысли. — Я спрашиваю, ты к конференции готовишься? Она уже совсем скоро. — Ветров вглядывался в ее лицо с хитрым прищуром. — Конечно, Дмитрий Сергеевич, уже вдоль и поперек все перелопатила. — Она закатила глаза. — Дорогая, что с тобой такое? — А что? — Да ты просто уже минут пять сидишь, глядя в одну точку, и блаженно улыбаешься. Даша перевела взгляд на остальных. Кошкина, Симоненко и Женя смотрели на нее так же, как заведующий. — Просто задумалась. — Она пожала плечами. — Интересно, о чем, — ухмыльнулась Марина, — или правильнее сказать, о ком? — Ой, отстаньте, а. — О-о-о, — многозначительно хором протянули все коллеги разом. — Хватит закатывать глаза, Дашка, а то назад не выкатятся, — усмехнулся Игорь Валерьевич. — А что вы все ко мне пристали? — Разумовская скрестила руки на груди и насупилась. — Ладно, рано или поздно, ты все равно расскажешь, кто она, — подмигнула Марина. Даша очень любила этих людей. Очень. Они ей были как вторая семья. Но, как и полагается таким отношениям, границы временами стирались, а внимания становилось несколько больше, чем того бы хотелось. Зажатая в угол в тесной кухне на своем шатком стуле, она даже не могла вылезти из-за стола, не потревожив сидящего рядом Симоненко. Ее мечущиеся в голове раздумья, как бы перевести тему, прервал недоуменный вопрос Жени: — Стоп. Она? — Парень выглядел удивленным. — Боже, ты разве не в курсе? Все знают. — Даша весело улыбнулась. — Н-нет, — он протянул осторожно. — А я думала, Дмитрий Сергеевич тебя давно просветил. На мгновение за столом воцарилась полная тишина. Ветров и Пуйто смотрели на нее настороженно, их спины напряглись, а Женина рука, держащая вилку с наколотой на нее сосиской, застыла на середине пути от тарелки до рта. — А почему он должен был меня просветить? — спросил он осторожно. Попала. Только сейчас Даша поняла, что сказала больше, чем следует. — Ну, я не знаю, может, не он, может, Марина или Игорь Валерьевич, — она постаралась непринужденно пожать плечами, — просто это не секрет никакой. — Мы, вообще-то, чтобы ты знала, — лукаво произнесла Кошкина, — про тебя не сплетничаем в твое отсутствие. — Я тебя умоляю, это даже не сплетни, — Даша фыркнула, — а теперь выпустите меня, пожалуйста. *** Улицы были окрашены в теплые закатные тона. Они бродили по центру уже пару часов, болтая о разной ерунде. Даша рассказывала про разные места, куда стоит сходить или съездить, не уставая перечислять локации. — У тебя прямо глаза горят, когда ты про это говоришь. — Екманян улыбнулась. — Мне бы хотелось показать тебе город таким, каким я его вижу. Разумовская замолчала, слишком поздно поняв, что фраза прозвучала слишком… лично. Она даже сама не заметила, насколько, оказывается, с Анной было легко, когда та не закрывалась и не выпускала наружу свои колючки. Как будто не нужно было никем притворяться. — Слушай, я голодная, — Екманян прервала паузу, — давай, главный городовед, отведи меня поесть, чтобы было вкусно. Солнце перестало светить ярко, и очки больше не скрывали веселые огоньки в глазах женщины. Даша не первый раз за вечер подумала о том, какая она чертовски красивая. А еще о том, что не хочет, чтобы этот день заканчивался. — Хм, дай подумать… — Разумовская начала прикидывать варианты, — а ты замерзла? — Шутишь, сегодня почти жара. — Анна усмехнулась. — Тогда как ты относишься к уличной еде? Здесь неподалеку есть киоск с хорошей лапшой в коробочках. Вряд ли у них, конечно, бывает в меню мясо единорогов, или что ты там обычно ешь… — Разумовская, завязывай уже, — Екманян вздохнула, — и веди меня к еде. Позже они свернули на набережную и уселись на скамейку. В будний день здесь было совсем немного народу, от городского шума защищали деревья, а солнце садилось за противоположный берег реки, что создавало особенную атмосферу. «Это словно сцена из слащавого романтичного фильма», — подумала Даша. Хотя следующая мысль, на которой она себя поймала, заключалась в том, что ей даже нравится. — Ладно, я готова признать, что это действительно вкусно, — резюмировала Анна, ковыряя палочками в своем рисе с курицей. — Еще бы, — Даша довольно улыбнулась, — как у тебя получается так аккуратно есть? Я палочками ем только дома, потому что иначе точно вся уляпаюсь. — Не всем дан такой талант. — Обожаю есть на улице, так почему-то всегда вкуснее. — Разумовская решила пропустить мимо ушей саркастичный комментарий. — Я редко так делаю, но вынуждена с тобой согласиться. Анна отправила пустую коробочку в урну и достала сигареты. Даша, наблюдая за тем, как она расслабленно затягивается и выпускает дым, поняла, что ей конец. — Вот ты где! — Ветров в своей обычной манере стремительно вылетел с лестничного пролета и уселся рядом с Дашей. — Вот опять. — Что опять? — Разумовская стряхнула пепел в консервную банку и пристально посмотрела на ухмыляющегося заведующего. — Опять эта улыбка довольной кошки, объевшейся сметаной. — Боже, даже пять минут нельзя одной побыть, — она произнесла обреченным голосом. — Конечно, нельзя. — Ветров щелкнул зажигалкой, затянулся, выпустил дым и продолжил молча смотреть на Разумовскую. — Что? — Как давно ты знаешь? — Знаю что? — Она постаралась изобразить искреннее непонимание, хотя вопрос был для нее предельно ясен. — Не прикидывайся. — С январского дежурства, — Разумовская вздохнула, признавая свое поражение, — я забыла сигналку в ординаторской, а когда за ней вернулась, то услышала… — Услышала, значит? — Дмитрий Сергеевич смотрел на нее непривычно серьезно. — Клянусь, я не подслушивала, у вас дверь была открыта. И вообще, я серьезно предпочла бы этого не знать. Ветров замолчал. С задумчивым видом он курил свою тонкую сигарету и разглядывал обшарпанную стену курилки. — Ты не осуждаешь? — спросил он в итоге. — За что? — Я даже не знаю, с чего начать, — Дмитрий Сергеевич саркастично изогнул бровь, — за то, что я его руководитель. За то, что мы в принципе вместе работаем. За то, что он меня младше почти на двадцать лет, в конце концов. По его голосу было понятно, что всеми этими мыслями он съедал сам себя, причем уже довольно давно. — Не осуждаю, — Даша говорила честно, — но переживаю. Последнее, кстати, вообще не аргумент, возраст ничего не значит. А насчет остального… Пусть он переведется в другое отделение, и все, проблема решена. — Это так. Но я боюсь, вы меня сожрете за то, что я упустил потенциального врача, который бы нам здорово помог снять со всех часть нагрузки, — Ветров вздохнул, — и Жене самому здесь нравится, и вы его приняли сразу как родного. Мы решили попробовать все оставить как есть и посмотреть, получится ли. — Получается? — Пока да. Но слишком мало времени прошло, чтобы делать выводы. — Но у вас ведь все серьезно? — Разумовская внимательно посмотрела на Дмитрия Сергеевича, и от нее не скрылась едва заметная улыбка, тронувшая его губы. — Мне давно так ни с кем классно не было. Во всех смыслах. — Избавьте от подробностей. — Даша хихикнула. — Ой, вот только не прикидывайся, Разумовская, — Ветров фыркнул, — я видел, что ты читаешь в свободное время. Там этих подробностей с лихвой. Гарри и Малфой? Серьезно? — Вы что, шарились у меня в компьютере? — Даша задохнулась от возмущения. — А нечего отставлять вкладки открытыми, — парировал заведующий. — Справедливо. Она в задумчивости затушила сигарету. — Я могу поделиться своими мыслями? Ну, насчет вас с Женей. — Давай. — Думаю, что все поймут, если он уйдет в другое отделение. Потому что ординаторов еще может быть много, а Пуйто у вас такой один. — Спасибо, дорогая. — Ветров улыбнулся. — Ну и еще, если вы не в курсе, то всю эту химию между вами мы заметили с самых первых дней сентября, — Разумовская снова захихикала, — так что никто сильно не удивится. — Что-о? — Лицо Дмитрия Сергеевича вытянулось. Даша быстро поднялась со скамейки и поспешила покинуть курилку, чтобы избежать дальнейших вопросов. *** — Я тут недалеко припарковалась, тебя подбросить? Екманян внимательно посмотрела на Дашу нечитаемым взглядом и ответила после короткой паузы: — Конечно, — на ее лице появилась знакомая довольная ухмылка, — как я могу отказаться от такого щедрого предложения? Уже совсем стемнело и стало заметно холоднее. Разумовская поежилась и застегнула кожанку поплотнее. Краем глаза она наблюдала за Анной, которая изящным движением запахнула пальто и завязывала его на пояс. Как ей удавалось все делать так красиво? Каждое движение, походка, а уж как она курила… Когда они оказались в Дашиной машине, Екманян продиктовала адрес. — Совсем рядом с университетом и бюро? Удобно, наверное, пешком на работу ходить. — Разумовская усмехнулась. — Да, весьма удобно, хотя район мне не очень нравится, слишком шумный, — ответила Анна, — на первое время сняла там квартиру, потому что машину так и не перегнала из своего города, а общественный транспорт — это филиал ада на земле. Даша уже открыла рот, чтобы пошутить, но была остановлена предупреждающим взглядом. — Не смей, — Екманян наставила на нее указательный палец для большей серьезности, — я уже знаю, что ты скажешь. — Я такая предсказуемая? — Разумовская повела бровью. — Очень. Белый «Солярис» притормозил во дворе одного из домов в паре кварталов от медуниверситета. — Спасибо, что подвезла, Разумовская. — Анна отстегнула ремень безопасности. — У меня вообще-то имя есть, ты знаешь? — Знаю. Очевидно, это был законченный ответ, потому что Екманян замолчала, внимательно глядя на Дашу. Время снова стало казаться зыбким, как до этого возле кофейни, пока они смотрели друг на друга. Было не ясно, прошло всего пару секунд или целая вечность. А Разумовская опять потерялась в ощущениях, которые происходили в ее теле. — Увидимся на работе, — Анна первой нарушила тишину и отвела взгляд. — Пока, Аня. Прежде чем выйти из машины, Екманян немного удивленно посмотрела на Дашу, затем молча открыла дверь. Вскоре каблуки застучали по асфальту, а Разумовская надавила на педаль газа, медленно выезжая со двора. Она не заметила, как широкая довольная улыбка расползлась у нее на лице. Совсем не хотелось тешить себя бессмысленными фантазиями, но взгляд, каким Анна смотрела на нее совсем недавно, был очень знакомым. Даше казалось, что она сама смотрела на нее точно так же. И ей давно не было так классно. Во всех смыслах.