***
Он уже стоял у двери, ждал когда альфа приедет. Отец давно заснул и не должен ничего подозревать. У Чимина кончики пальцев приятно покалывают и сердечко в бешеном темпе бьётся от предвкушения. Но стоит вспомнить, что это в последний раз. Что он его почувствует в последний раз. Последний поцелуй, прикосновения, слова и ласки. Подумать, что, проснувшись утром, Юнги увидит лишь холодную, пустую, помятую кровать, как всё внутри ломается, а по щеке катится одинокая слеза. Но Чимин её быстро стирает тыльной стороной ладони и надевает маску счастливого парня. Он подвёл глаза и намазал блеск для губ, чтобы сделать и без того пухлые губы ещё больше. Тёмно-синяя шёлковая рубашка и чёрные брюки, что отлично обтягивают ноги Чимина, открывая вид на накаченные половинки и ляжки. Спустя минуту ему позвонил Юнги, который ждал того возле ворот. Волнение увеличивалось с новым пройденным метром. С каждым шагом он всё ближе к Юнги, как и всё дальше. Совсем скоро они уже будут у того дома, а затем всё закончится. Лучше Чимин постоит и понаблюдает за Мином издалека, но он идёт. Настойчиво. Не собирается портить собственный первый раз. Первый и последний, проведённый с Юнги. — Привет, — Чимин сразу потянулся за поцелуем, желая хоть как-нибудь прикрыть грусть в глазах. Он никогда не скажет об этом Юнги. Альфа желанно отвечал на поцелуй, но позже взял всю инициативу на себя, укладывая руки на бедра омеги. — Юнги, — Чимин первым отстраняется, тяжело дышит и в полюбившиеся глаза смотрит. Чёрные. Красивые. Любимые. Хочется утонуть в них далеко и надолго. Чтобы никто не нашёл. Чтобы всегда быть с ним. Чтобы не было никаких Чон Хосоков, за которых замуж надо выходить. Чтобы не было никого, кто бы заставлял тебя это делать. Чтобы был только Юнги и Чимин. Чимин хочет остановить время. Навсегда. Вот так вот стоять с ним в обнимку, чувствовать его руки на своей талии, которые секундами ранее сжимали бедра. Хочется кричать, рвать волосы на голове из-за собственной безысходности. Хочется плакать. Хочется, чтобы Юнги утешил, сказал, что будет рядом и они всё вместе преодолеют. Но вместо этого он улыбается, стойко держится и отстраняется. Садится в машину и говорит, что должны поторопиться, если не хотят сбить настрой. Юнги понимает к чему он клонит, садится в машину, чмокает в губы и заводит машину. Вместе с ней заводясь. При виде Чимина слюнки текут, в штанах тесно становится. Хочется взять и похер где, главное как. Время в машине пролетает слишком быстро, чему Чимин от слова совсем не рад. Он бы хотел долго так ехать: наблюдать за профилем истинного, который так сосредоточенно следил за дорогой. Хоть и машин было в такое время мало. Не отрывать взора с переплетенных пальцев, в который раз убеждаться, что его ладонь идеально помещается в чужую. Запомнить. Потому что такого счастья Чимин не испытает больше никогда. Хочется получить всего по максимуму. Перед смертью не надышишься.***
— Нгх, — Юнги оставляет багровые засосы на шее Пака, расцеловывая каждую клеточку тела, целует область венки, где особо сильно запах проявляется, кусает и метку ставит. Затем целует поступившую кровь. Успокаивающие слова шепчет. А у Чимина сердце кровью обливается. Метка. Юнги поставил ему метку… Он удобно устроился меж его ног, руки завёл за голову, переплетая пальцы. Чимин до невозможного горячий, заставляет возбуждение каждый раз брать с головой. А когда он млеет под тобой, издает тихие, рваные вздохи, тогда желание втрахивать податливое тело растет все сильнее. Он красиво выгибается в спине, издаёт очередной протяжный стон, когда Мин ставит новый засос. Хочется большего. Он стал слишком чувствительным, что не может не возбуждать. Юнги нравится, как Чимин реагирует на его ласки. Вырвав руку из плена, Чимин зарывается одной в шевелюру парня, притягивает к себе, смазано целует. Прикусывает нижнюю губу старшего, оттягивает и посасывает. Пока тот пытается разобраться с замком на брюках. Стонет в поцелуй. Старший сжимает вставшую плоть сквозь ткань, заставляя мурашек бегать табунами по молодому телу. Мысли о том, что он первый не может не радовать, но и волнует ужасно сильно. Омега сильнее запутывается в волосах, оттягивая их. Юнги опускается поцелуями ниже, медленно, дабы растянуть удовольствие, расстёгивает пуговицы на красивой рубашке, которая отказывается скрывать рельефный пресс. Чимину без неё идёт больше. Кинув ненужную тряпку в отдаленный угол комнаты, он целует ключицы, плечи, накаченные, сильные руки. Обводит языком сосок, заставляет младшего дрожать от приятных чувств, что его обволакивает. Прикосновения Юнги такие родные, нужные и…правильные. С губ слетает очередной стон. Юнги опускается на уровень живота, рукой гладит бока, бедра. Сквозь ткань штанов целует горячий член, спускает брюки, оставляя парня в одних боксерах. Тот чувствует, как покрывается румянцем, неосознанно тянет руки к лицу, пытаясь скрыть свою неловкость. Юнги поднимает взгляд на смущённого истинного, ухмыляется и убирает руки, нависая сверху. — Не стесняйся меня, детка, — и целует. Напористо. Ни у кого нет желания отстраняться. Чимин обнимает его талию ногами, рефлекторно подаваясь вперёд. Он стягивает с альфы футболку, обнажая его грудь. Проводит руками по прессу, затем обнимает за шею, прижимаясь сильнее. Хочет чувствовать его ещё ближе. Хочет чувствовать его в себе. «Детка», — эхом отдается в голове Пака. Юнги никогда его так не называл. Звучит по-особенному. Идеально. Юнги вновь опускается поцелуями, снимает боксеры, оставляя парня полностью голым. Целует внутреннюю сторону бедра, поднимается и кончиком языка по всей длине проводит. Чимин выгибается в спине и глухо стонет. Слишком прекрасное чувство. Слишком прекрасный Юнги. В руках простынь сжимает, а Юнги член в рот берёт. Посасывает, как самую вкусную сладость, головку целует и снова полностью вбирает. Стоны Чимина — рай для ушей. Член Юнги колом стоит и ноет. Требует внимания к своей персоне. Пока Чимин кайф ловит от шершавого языка, Юнги тянется к тумбе, вытаскивает смазку и, отстраняясь, выдавливает её на пальцы. Свободной рукой по всей длине проводит, чтобы хоть как-нибудь унять дискомфорт. На одну фалангу входит и чувствует, как дырочка вокруг пальца сжимается. — Расслабься, — шепчет и глубже входит. А тот пытается, но не может. Концентрирует всё внимание на длинных пальцах истинного, что гладит его член, на красивом его личике. Плохо получается. Но терпит. Спустя определенное время сам насаживается, губу закусывает, голову откидывает и стонет. Сладко так, что хоть щас кончай. Ещё один добавляет, не забывая и дрочить. — Ахх, — не сдерживается и стонет громко. А у Мина крышу сносит. Вытаскивает пальцы, одежду с себя срывает, сверху нависает, в потемневшие глаза смотрит. — Расслабься, — снова шепчет и в лоб целует. Презерватив с той самой тумбы берёт, по всей длине раскатывает. Ноги пошире раздвигает и входит. Чимин за плечи крепко держится, ногтями царапает спину, оставляя красные длинные царапины. Лишь на головку входит, порвать совсем не хочет. Грудь вздымается от тяжелого дыхания, прислушивается к чужому, полностью входит. Стон в крик превращается и глаза сильнее жмурит, ногтями в спину впивается. Из глаз слёзы текут, не сколько от боли физической, сколько от душевной. Умело расцеловывает и талию гладит, желая вбиваться сильнее, но он лишь ждёт, когда тот привыкнет. Видит кивок, но не двигается, в глаза вопросительно смотрит. Видит ещё один уверенный кивок, полностью выходит и резко обратно. С губ обоих слетает блаженный стон. И двигаться начинает, одну ногу к себе на плечо закидывает. Температура в комнате резко выше поднимается, и пот катится по лбу. Вбивается сильнее, смазано целует и выдыхает в губы, крадет стоны, которые вибрацией отдаются по всему телу и сам стонет от нахлынувшего наслаждения. Внутри комочек нервов задевает, отчего у Чимина звёздочки перед глазами и чувство эйфории. — Юнги! — громко стонет и кончает, содрогаясь всем телом. Сильнее колечко мышц сжимает, того заставляя неприятно зашипеть и также кончить. Изливается в контрацептив, выходит, снимает, завязывает и кидает. Обнимает парня и ближе к себе тянет, прислушивается к сбитому дыханию, слышит, как сердца обоих бьются в унисон, целует в губы и засыпает. Радостный, слепо веря в то, что проснувшись снова увидит милые, пухленькие щёчки, губы, немного вздернутый нос, любимые глаза. Снова притянет к себе, а затем умываться отправит. Но всё это утром. И Юнги верит, даже не догадываясь какие планы у Чимина. А тот смотрит на истинного, следит за его подрагивающими ресничками во сне. Целует в губы, щеки, нос, лоб. Пальцы переплетает и каждый поочередно целует. Пытается запомнить всё это на вкус. Слёзы щёки обжигают, и губы поджимает, не хочет разбудить Юнги. Сильнее к нему прижимается, к сердцу прислушивается. Понимает: вот что значит истинность. Сердце в унисон бьётся. Чувствует его полностью, любит альфу от и до. Быть рядом хочется всегда. Запахи воедино сливаются. И вспоминает. Метку. Рукой к ней тянется, пробует на ощупь и тихо всхлипывает. Он рад. Ведь, хоть что-то будет напоминать о Юнги, хотя забыть его никогда не сможет. Он заберёт кусочек Мина с собой. Далеко и навсегда. Глаза прикрывает и запах втягивает. Все легкие этим забивает. Не хочется плакать, но не может. Уже рассветает, а он всё ещё лежит и смотрит. Наблюдает за Юнги. В последний раз в губы целует, вкладывая в неё всю любовь. Шепчет тихое: — Я люблю тебя, — отстраняется. Встаёт и одевается. Совсем про душ забывает. Он никогда не получит ответа на своё признание, и Юнги никогда не услышит его. Пишет одно единственное, нелепое: «Прощай». На тумбе оставляет и тихо дверь прикрывает. В последний раз на любимое личико смотрит и думает, что вот и закончился их долгий путь до счастья. Так и не начавшись…