Звёздная пыль в волосах

      Ден-сити Рёкен не любит. Хотя бы из-за того, что его раздражают люди. Чужие, не видящие дальше своего носа, погрязшие в мелочных заботах, — они при взгляде из окон особняка Когами, застывшего во времени, закостенелого в своей жертвенности во имя высокой цели, ужасно похожи на муравьёв.       Рёкен, впрочем, даёт им на это право. Он отдаёт себе отчёт: если он был правильным, если бы то, что Рыцари натворили, можно было исправить вовремя, он бы сейчас, скорее всего, тоже был вовлечён в этот муравейник. Даже необязательно на правах белой вороны: сейчас он заканчивал бы старшую школу (а не домашнее обучение), имел с десяток одноклассников и столько же одноклассниц и каждый день испытывал бы на себе гораздо большее количество социальных взаимодействий: здороваться со всеми окружающими, делиться впечатлениями от домашнего задания (либо недавно прочитанной монографии, либо нового музыкального альбома, который гремит на всю школу, либо популярного фильма); а если бы у него ещё были товарищи…       На этой мысли Рёкен постоянно себя одёргивает.       У него есть отец. У него есть Спектр и доктор Таки. И Фауст, и даже Геном — а остальные могут идти к чёрту…       То есть в свой такой далёкий и вечерами сияющий сказкой и обещанием муравейник-мир. Рёкен не отвергает его, нет. Рёкена даже иногда завораживают городские неоновые огни — когда он сам по делам выбирается в город (на закате или вечером — так легче остаться незамеченным, и почти всегда у него получается).       Это отчасти мирит его с тем, что где-то вокруг есть люди. И, в общем, они имеют полное право существовать, пока не мешаются.       Впрочем, на самом деле бывают дни, в которые Рёкен людей практически ненавидит.       Дни, когда водоросли цветут — и весь океан расцвечивается призрачно-голубым сиянием, которое никакому неону не повторить. Когда из воды отражается в небо Дорога из Звёздной пыли. Рёкен может часами смотреть на неё, вспоминая моменты, когда отец ещё был живым, — горькие, сладкие… все, которые у него были.       Жалко, что на это у него есть хорошо если первый день цветения.       На второй, третий и все последующие дни он уже не один.       По смотровой площадке, которая пустует большую часть года, начинают как на работу ходить умильные парочки, которые обожают спрашивать друг у друга сладкие глупости вроде: "Любимый, ты не замёрз?".       На второй день освещать старую как этот залив новость о том, что Дорога из Звёздной пыли снова цветёт, обязательно приезжает какой-нибудь из местных телеканалов.       Мало того — после попадания в инфополе этой информации обязательно подтягиваются экскурсионные автобусы, потому что как туристам да пропустить такую вот красоту.       Спеша удовлетворить спрос, некоторые фудтраки меняют свои маршруты и появляются здесь же, чтобы накормить желающих полюбоваться природой.       Наличие пищи в зоне доступа повышает уровень комфортности смотровой площадки.       Следовательно, туристов и гостей побережья становится больше. И это создаёт дискомфорт.       И дело даже не столько в том, что они создают шум, — звуки, даже и громкие, раздаются далеко и не отвлекают.       Дело в том, что люди бесцеремонно окружают его, загоняют в угол, вторгаются в его зону комфорта — и имеют на это полное право, но…       Но они делают это именно в тот момент, когда Рёкен бы с радостью провёл не одну неделю в полном одиночестве. В дни, когда его не смеют лишний раз побеспокоить даже доктор Таки и Спектр — поэтому он ждёт начала цветения с замиранием сердца и готовностью к боли и отвращению.       И именно поэтому Рёкен нисколько себя не винит за то, как испуганно и болезненно его сердце замирает при виде фудтрака — предвестника шума и грубого вторжения в его зону комфорта человеческих толп, — и только через пару секунд с удивлением вспоминает, что до начала цветения Дороги из Звёздной пыли… что-то около нескольких месяцев.       И это, признаться честно, в некоторой степени интригует, поэтому Рёкен подходит ближе.       У фудтрака смешной логотип и смешное название — "Кафе Наги", — и, наверное, его хозяин понятия не имеет о том, что такое бизнес-модели, потому что очевидно, что на этой смотровой площадке в этот сезон он не сделает никакой выручки. И Рёкен даже достаточно неплохой человек, чтобы прояснить для него этот вопрос и таким образом помочь (и не нервничать, очистить от посторонних зону комфорта, остаться в блаженном одиночестве)...       ...для Рёкена это какое-то откровение — но хозяин так называемого "Кафе Наги" удивлён тому, что не один здесь, не меньше него.       Он моргает немного осоловело, а потом вскакивает с места и натягивает на лицо улыбку — достаточно не натянутую и извиняющуюся, чтобы быть искренней.       — Доброго дня.       Моргает, смотрит на особняк за его спиной и зачем-то представляется:       — Кусанаги Шоичи.       Молчит самую малость растерянно и виновато, а затем выдаёт:       — Хотите хот-дог?       В тот момент Рёкен кивает. Больше, скорее, от неожиданности и абсурдности сложившейся ситуации.       А потом ещё десять минут, самого себя проклиная, он терпеливо ждёт. Следя за тем, как Кусанаги Шоичи, ругаясь под нос, достаёт сосиски из холодильника и пытается так быстро, как только возможно, их разморозить — видимо, он совсем не ожидал посетителей. Как, когда сосиска начинает шкворчать и шипеть на гриле, он становится немного расслабленнее, и видно, что руки начинают делать привычную работу сами.       Как он буквально на полминуты кладёт рядом с сосиской булочку — и, хоть он ни на секунду не спускает глаз с гриля, откуда-то словно по волшебству появляется салатная зелень.       Как он собирает всё это воедино — идеально, словно по волшебству, чтобы выпаренная от сосиски влага впитывалась в чуть прихватившуюся на огне хрустящую булку, — и неожиданно обращается к нему с вопросом:       — Майонез? Горчица? Кетчуп?       — Всё, — на автомате выдаёт Рёкен.       Кусанаги Шоичи кивает и заканчивает хот-дог, а затем заворачивает его в салфетку и протягивает:       — Приятного аппетита.       Рёкен тянется за хот-догом — и, кажется, только в этот момент до них одновременно доходит, что он всё ещё не заплатил, поэтому оба отдёргивают руки — и Рёкен начинает панически искать деньги в кошельке, каким-то чудом сразу нашаривая и протягивая монету в пятьсот йен:       — Прошу вас. Сдачи не надо. Простите за беспокойство.       Забирает хот-дог и спешно рысит в направлении дома, потому что на сегодня ему абсолютно точно хватит неловкости.       Уже ближе к особняку Рёкен вдруг выясняет, что на вкус хот-дог, оказывается, ничего. Когда он приходит домой, Спектр любопытно спрашивает, почему он так рано и что это у него в руке, но Рёкен только отмахивается: это всё равно больше не повторится и слишком смущающий и в социальном плане неловкий опыт, чтобы пересказывать его ещё более социально неловкому подчинённому (и почти что сводному младшему брату).       Через неделю Рёкен, выходя из дома, снова видит "Кафе Наги" и Кусанаги Шоичи. На этот раз социальный конструкт "купи — продай хот-дог" проходит несколько глаже, потому что к его приходу больше готовы; Рёкену даже вручают фирменный пакет, чтобы он смог спокойно донести свой заказ до дома.       Вернувшись домой, Рёкен бьёт тревогу.       Попытки узнать, не работает ли Кусанаги Шоичи на СОЛ-Тек и не вычислил ли он Револьвера, дают отрицательный результат.       Кусанаги Шоичи — дружелюбный, но ужасно одинокий продавец хот-догов. Вроде как что-то умеет — но не участвует в большой игре (по крайней мере, как бы они ни мониторили Сеть, ни одного указателя на это нет); значит, угрозы не представляет.       Поэтому Рёкен, несмотря на неодобрение Фауста, позволяет ему приезжать. На это у него есть три причины.       Первое. Они являются хозяевами только особняка Когами, а не прилегающих территорий. "Кафе Наги" физически не может их частной собственности вредить; просьба же удалиться будет выглядеть ещё подозрительнее, чем факт его нахождения здесь.       Второе. Показывать ему собственную заинтересованность — это нерационально. Даже если он правда знает, куда стучится (что очень вряд ли), сделать вид, что они ничего не заметили, — это самое правильное. При таком раскладе он обнаглеет и потеряет контроль; тогда его можно будет с чистой совестью брать тёпленьким и узнавать, куда след от него ведёт.       Третье. Кусанаги Шоичи вкусно готовит хот-доги.       Именно. Рёкен так и говорит с невозмутимой миной собравшейся на совет старшей половине Ханоев: он вкусно готовит хот-доги.       Фауст скептично поднимает брови. Геном смеётся негромко. Кёко смотрит чуть удивлённо, а потом прикрывает глаза и кивает:       — Хорошо.       Рёкен не сомневался в том, что она услышит.       (Третье — я понимаю его, даже если он ни при каких обстоятельствах нас не поймёт. Он такой же, как мы. Несмотря на всё показное дружелюбие, он загнанный и одинокий, и я с первого взгляда понял: на этой пустой набережной он смотрит на лижущие бетон волны и ищет покоя, которого каждый житель муравейника по определению лишён. А кто я такой, чтобы останавливать бегущего из муравейника?)       Фауст посчитал бы подобную интерпретацию неверной, но всё решено: трое за (потому что Спектр всегда за него), один против, один воздерживается.       "Кафе Наги" останавливается на смотровой площадке раз в полторы-две недели, — и каждый раз Рёкен спускается, если может, чтобы купить хот-дог.       ...на мониторе, показывающем записи с камер из дома доктора Таки, — Плеймейкер. Рёкен узнаёт его по невозможно зелёным глазам; они, лицо и улыбка сразу всплывают в памяти даже сквозь больше чем десять лет. И это почти смешно: все эти десять лет Рёкен помнил его, Рёкен видел его во снах… но с тем, чтобы нарисовать его лицо хотя бы в примитивном редакторе, были большие проблемы. Рёкен помнил детали, помнил ощущение от разговора… В этом и было дело: когда детали собирались в единое целое, выходило не то.       Не то.       Не то неизменно. Не лицо, а уродливый слепок. Вместо того, что резало ему сердце ножом — какая-то до смешного нелепая картинка, а не лицо.       Несмотря на всё это, сейчас его мозг, его память говорят однозначно: на экране — его Шестой.       Его Шестой — это Плеймейкер.       Один этот факт объясняет почти что всё, и Рёкен ухмыляется своей судьбе — бесконечно нагло для приговорённого к смерти, который больше чем десять лет знает в лицо своего палача.       И знает, где искать его, чтобы выдать себя, не выдавая; украсть перед смертью хотя бы один живой, пускай равнодушный взгляд.       Людей на записи двое, и второй по виду, по голосу — Кусанаги Шоичи.       Ещё неделю назад Рёкен бы повинился перед своими Рыцарями, что снова не уследил за тем, как его маленькая прихоть стала полноценной опасностью, — но Рыцарей больше нет, а Спектр примет любое его решение.       В следующий раз "Кафе Наги", кажется, остановится у Дороги из Звёздной пыли в среду.       — Не косись на него так, Юсаку, это мой постоянный клиент, — слышит Когами Рёкен, уходя, и легко улыбается.