Излом

Глава 5. Рики валялся на постели. Он только что вернулся в каюту, вымылся и теперь решил немного отдохнуть — прошлую ночь спалось плохо, слишком много мыслей крутилось в голове, и к утру стало понятно: пока не будет новой информации — задачку не решить. Денёк сегодня выдался не из лёгких: гардианцы повторно прочёсывали модуль. В нём так много переходов между секциями, уровней, закоулков — уверенности, что гребёнка достаточно густая, не было ни у кого. На такой объём людей не хватало, а взять в дело кого-то из гражданских им бы и в голову не пришло. Лучше знать, что за спиной никого, чем понадеяться на прикрытие и попасться. Трупы обнаружил Гай. Сержант обладал нюхом ищейки и, проходя по одному из коридоров, просто почувствовал запах крови. Тварь бросила недоеденные останки в небольшом тупичке, отожрав то, что понравилось больше всего. Товарный модуль прочесали ещё раз, но больше ничего не нашли. Рики сто пятый раз пожалел, что в нём не установлена система видеонаблюдения. Но к чему это, если в полёте модуль использовали исключительно в качестве бутафории? Где прятался скорпеораптор они так и не поняли, обнаружить не удалось ни единого следа, кроме того, кровавого, что тянулся от дырки в перегородке, но почему-то в другую сторону от найденых останков. Тогда коридоры заминировали на всякий случай и снова наглухо закрыли входы. Стальные двери между модулями в кораблях такого класса более чем надёжны. При отделении любой части они должны стать наружной обшивкой «Керессы», поэтому прочность там была выдержана пугающая, скорпеораптору не по зубам. Может, пусть бы и сидел в товарном модуле? Рики, конечно, совсем не против поохотиться, но не тогда, когда за его спиной несколько десятков гражданских, которых надо, хоть волоком, дотащить живыми до этой таинственной Амои. Как и почему накрылась система видеонаблюдения в лаборатории — стало понятно почти сразу. Всё просто нахрен сгорело, когда кто-то оборвал кабели разводки и они, соприкоснувшись оголёнными концами, коротнули. Угрюмый техник на вопрос, почему доступ к проводам и системе слежения такой лёгкий, только огрызнулся: «У нас не секретный объект. Обычный торговый корабль. Если поломается, так легче чинить», и выпустил пару дроидов-монтёров. «Херня, — поставил он окончательный диагноз через полчаса. — Камерам пиздец, высокое напряжение ёбнуло, и всё накрылось. Провода-то я заменю, а что толку? У меня есть пара-тройка запасных камер, так тут нужно десятка три». Рики решил, что завтра сам посмотрит, что можно сделать, а сегодня... Сегодня он пойдёт к Ясону. Амойца перевели в капитанскую каюту, а там большая кровать и... Чё-ё-ёрт! Рики, о чём ты мечтаешь? Парень еле живой, только вставать начал, а ты думаешь о его заднице и отчаянно жалеешь, что не смог рассмотреть в подробностях, что у него между ног. И тебе не стыдно, Демон? Стыдно было, но совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы не припереться с пустыми руками, а заскочить в столовую и зацепить там кофе, круассаны с разной начинкой и шоколад. Дверь капитанской каюты открылась на стук тут же. Ясон сидел на кровати, согнув ноги и засунув под спину большую подушку. Амоец был одет в белую рубашку и чёрные шёлковые штаны, явно из капитанского гардероба: короткие и широкие, они больше напоминали бриджи. Ясон, казалось, сидя дремал, но дверь дистанционным пультом открыл именно он, больше в каюте никого не было. Рики поставил поднос с кофе и сладостями на стол и присел на постель: — Привет! Тёплая рука на его члене, умелые пальцы уверенно ласкают сосок — воспоминания вызвали смущение, которое, видимо, отразилось у него на лице, потому что Ясон сначала чуть улыбнулся, а потом и рассмеялся: — Привет. Неожиданное получилось у нас знакомство. Я, наверное, ещё не отошёл от препаратов. Был немного... расторможен. Мне надо извиняться? — Ну что ты! — Рики улыбнулся. — Всё было просто чудесно. Теперь за мной должок. Ясон нарочито-удивлённо приподнял бровь, медленно проведя кончиком языка по верхней губе: — М-м-м? Рики снова смутился. Думал, что они сначала познакомятся поближе. Поговорят о чём-то нейтральном — так же обычно всегда начинается? А всё остальное — может быть, потом. Но беседа сразу свернула в ту сторону, в которую он не ожидал. Точнее, ожидал и даже очень, но не так же быстро! Рики ещё раз поздравил себя с хорошим решением захватить Ясону сладости — теперь хоть не надо думать, как вернуть разговор на твёрдую почву. — Я принёс кофе, круассаны и шоколад. Знаю, что кофе тебе точно не разрешают. Когда я валялся в госпитале, кормили там очень полезной для здоровья редкостной дрянью, а ребята каждый день ломали голову, как бы передать мне что-нибудь съедобное и не попасться охране. — Ты принёс это мне? — Ясон опять выглядел удивлённым. Как тогда, когда Рики поцеловал его. — Ну да! Что такого? Только сахар положишь сам, я взял в пакетиках. А круассаны я люблю больше с шоколадом, но принёс разные — выберешь, какие больше нравятся. — Почему ты принёс мне это? — амоец выглядел чуть насторожено. Как будто и правда не понимал. Рики недоумённо улыбнулся. — Мне хотелось сделать тебе что-нибудь приятное. Я думал, это понятно. — Понятно, — Ясон помедлил, а потом вдруг расслабился и даже улыбнулся, сразу поменявшись в лице. — Я хотел, чтобы ты сказал это. Хотел услышать. — Д...да. Конечно. Тебе подать? — Рики тоже расслабился. Странный. О сексе прямо с порога его говорить не напрягает, а обычные вещи удивляют и настораживают. Но мало ли? Может, на этой Амои вот так принято, кто его знает? — Нет, потом. Спасибо тебе, Рики. Ясон сказал это так, что Демон и правда почувствовал себя польщённым. — Я рад, что тебе лучше, — сказал он, потому что не придумал ничего лучше. — А я как рад, что ты рад, Рики, — в голосе Ясона теперь отчётливо звучали нотки сарказма, — но не перейти ли нам к тому, ради чего ты пришёл? — красивое лицо не выражало ни одной эмоции, синие же глаза откровенно и нагло смеялись. Рики посмотрел в них и решил, что обижаться не станет. Какой смысл обижаться на правду? Конечно, он пришёл сюда именно за тем, на что намекает Ясон. Рики разулся, отстегнул кобуру, залез на постель и встал перед амойцем на колени. Теперь они были почти одного роста. Ясон вытянул ноги, чуть согнул их, и Рики оказался как раз между его бёдрами. И, больше не раздумывая, стянул с себя форменную футболку, кинул на пол и замер перед Ясоном, давая себя разглядеть. Он знал, что выглядит ничего себе. Уже не юноша — молодой мужчина, смуглый, с рельефной, сухой мускулатурой, гладкая кожа с тонкими белыми полосками шрамов на груди и животе, узкие бёдра — Ясон жадно и без стеснения рассматривал его тело так, как будто был голоден, и вот теперь ему вдруг предложили роскошное угощение. Будто не верит своим глазам, пытаясь осознать, что такое всё же возможно. — Скажи, что хочешь меня, — Рики потянулся к застёжке брюк. — Скажи. Ну? Мне тоже будет приятно услышать. Ясон вдруг издал глухой рык, родившийся и поднявшийся словно из бездны и, рванувшись вперёд, прижал Рики к груди, обвив одной рукой за торс, а второй крепко схватив за задницу — так, что тот уткнулся носом где-то в район его ключицы. — Хочу. Я тебя очень хочу, Рики, — тёплые губы нашли рот, язык властно скользнул внутрь, раздвигая губы. Рики вспыхнул факелом, прижал амойца в ответ, руки залезли под рубашку, огладили широкие плечи, спину, помяли поясницу, спустились ниже, коснувшись бёдер. — Подними руки, — выдохнул он Ясону в ухо. Рубашка отправилась вслед за футболкой, пальцы жадно заскользили по голой коже. — Теперь бёдра, — Ясон опять подчинился, приподнялся, и Рики стянул с него штаны. Поцеловал рельефный живот, провёл губами по уже посветлевшим отметинам свежих шрамов, языком коснулся ямки пупка, обвёл по кругу, требовательно сжал ладонями ягодицы. Рики видел, что Ясон возбуждён не меньше, чем он. Член у него оказался что надо: красивый, мощный, изящно изогнутый. И размер у него был очень внушительный — полностью закрывал дорожку светлых коротких волос, тянувшуюся от паха к пупку. — Натуральный блондин — вот это да! Я не ошибся! — счастливо выдохнул Рики. — Ох, кончу вот прямо сейчас, — он наклонился, облизал губы и медленно втянул в рот большую розовую, перламутрово поблёскивающую головку. Ясон выгнулся дугой, широко распахнул синие глаза, застонал и вцепился Рики в волосы. Произведённый эффект Рики понравился. А теперь медленно, глубоко, насколько возможно, чуть помогая себе рукой, и назад, языком вокруг венчика. Ясон громко выдохнул. Звук показался таким развратным, что член Рики сразу отозвался тянущей приятной болью, и пришлось остановиться, мысленно посчитать до пяти. Боже, какой кайф! Какой кайф чувствовать, как отзывается на ласки это прекрасное тело, ощущать жар его страсти, вдыхать терпкий аромат желания. Пальцы второй руки скользнули в ложбинку между ягодицами. Ясон вздрогнул, но не отстранился. — Тебе можно? — тёплые губы коснулись внутренней стороны бедра. — Если можно, если позволишь... Я буду очень осторожен. Ясон откинулся на спину, чуть прикрыл глаза и, улыбнувшись, положил стройную ногу Рики на плечо. Тот поймал за щиколотку, сразу прижался губами к своду стопы, обжигая горячим неровным дыханием: — Бог мой, Ясон... Ясон молчал. Из-под закрытого века появилась и медленно сползла по щеке одинокая слеза, но Рики её не заметил. Он был слишком занят и слишком счастлив. О том, что недавно происходило в капитанской каюте, Рауль догадался сразу. Система кондиционирования работала на полную, но дело было не в запахе. Каюта как будто пропиталась аурой бушевавшей здесь страсти. Ясон, согнув ноги в коленях, задумчиво сидел на кровати, подсунув под спину подушку, голый, с перекинутым через бёдра покрывалом. Он меланхолично жевал круассан и маленькими глотками пил кофе из пластикового стаканчика. Кофе. Который он терпеть не мог, не пил никогда, и неважно, кто и по какому рецепту его варил. Ясон весь словно сочился ароматом удовлетворенного желания, спутать который невозможно ни с чем. Для Рауля это был запах прошлого, опасности и большой беды. — Ясон, — он в растерянности остановился перед кроватью, не зная, что сказать. — Ты говорил, что я почти здоров, — блонди поднял на него спокойный взгляд. — Поэтому упрёки и увещевания не принимаются. — Здоров, но перенапрягаться пока не стоит. — А я и не перенапрягался, — счастливо и бесшабашно улыбнулся Ясон. Такой улыбки Рауль не видел у друга очень давно, много лет. — Я как раз расслаблялся, - он поставил пустой стаканчик на пол и довольно потянулся всем телом. Рауль возмущённо фыркнул: — Как только я увидел его там, возле трупов в медблоке, сразу понял — у нас будут проблемы, очень серьёзные проблемы, — доктор Ам снова сокрушённо покачал головой. Он видел: настроение у Ясона такое, что лучше его не трогать. Если нет желания выслушивать колкости, которые всегда были у того в ассортименте. Но промолчать заставить себя не мог. — Как всегда, ты прав, — согласился Ясон. — Ты же умный. И сейчас сразу догадался, что он здесь был и что мы не просто разговаривали. Но я тоже не дурак и знаю, что ты собираешься сказать. Не утруждайся. Предостережения, опасения — всё это уже было однажды, много лет назад. Гарантирую: результат будет точно такой, как тогда, не стоит усилий. — Прошло семьдесят шесть лет. — Семьдесят шесть лет, три месяца и два дня, Рауль. Блонди не умеют забывать, — кивнул Ясон. — Для меня всё так, как будто случилось вчера. — Я думал, ты смирился, — Рауль опустился не в кресло, а на постель. Туда, где так недавно сидел Рики. — Я и смирился. Какие ещё были варианты? Научился жить с этим. Но никто не требовал у меня забыть, поэтому я помню. А теперь не могу отказаться от подарка, который преподнесла судьба. Прости, Рауль, и не проси об этом. Доктор Ам кивнул. Всё было понятно, спорить бессмысленно. Они помолчали. — Как ты думаешь, этот парень, Рики... Такое может быть? — вдруг спросил Ясон. — Вне всяких сомнений, — Рауль провёл ладонью по лицу. — Мне достаточно было кинуть один взгляд. Гардианец. Академия Гардиан закупала и до сих пор закупает у нас генетическй материал для своих проектов. Их всегда интересовали лучшие, те, что прошли проверку в полевых условиях. Кто смог не просто выжить в Кересе, но и занять определённую нишу, защитить своё положение. В первую очередь это лидеры, бойцы. С мозгами, с хорошей реакцией, здоровые, сильные, смелые. Те, кто не просто сумел приспособиться — отвоевал место под солнцем. Дерзкие, но способные работать в команде, а значит, подчиняться приказам. Ну и командиры, само собой. Они в особой цене. Это глина, из которой Гардиан лепит своих бойцов. Там отличные специалисты и отработанная система обучения. Они подбирают команды по психологической совместимости и прекрасно знают, что нет варианта лучше, чем сложившийся в естественной среде обитания. Поэтому не стоит удивляться, что Бизоны опять вместе. Это как раз совсем не случайность, проверенная комбинация — зачем что-то выдумывать? — А имена? — Имена — то же самое. Мы храним и можем предложить к продаже генматериал каждого монгрела в Кересе, а к нему прилагается краткая справка о жизни прототипа. Принято считать, что Керес — неподконтрольная Танагуре территория. Так и должно быть. За образцами лучше наблюдать в естественных условиях, они не должны чувствовать слежку, ощущать даже минимальную несвободу, а покупатель имеет право получить максимум информации, чтобы сделать правильный выбор и отобрать нужное. При продаже к генматериалу полагаются спецификации: патент, генкарты, медкарты, история жизни и смерти, разрешение производителя, передача прав на клонирование и ещё целый пакет документов, в которых образцы для простоты значатся под своим именем плюс номер. Например, Рики 1621-5. Прости, — Рауль смутился. — Я выбрал не самый удачный пример. Но неважно, ты понял — никакой путаницы. Это не имя, а маркировка пула генетически однородных соматических клеток. Он всё время Рики. — Значит, всё-таки Рики, — Ясон задумался. — Только внешне. У этого парня другая жизнь, другое воспитание и обучение, другие взгляды на мир. По сути, это почти другой человек. — Почти? — Ясон вопросительно поднял бровь. — Насколько «почти»? — Сложно сказать, — Рауль смотрел в сторону, чтобы не встретиться с пристальным синим взглядом, который не оставил бы шанса… Нет, Рауль все равно не мог решиться на обман. Только не с Ясоном. - Я как генетик считаю, что... Ох, чувствую, не стоит мне этого говорить... Я как генетик считаю, что это всё равно Рики. Не могу тебе врать, но будь у меня в голове всего лишь капля здравого смысла — я бы это сделал. Любой фенотип может проявиться только в пределах своего генотипа. Это значит, что в гардианце нет ничего, чего бы не было в том Рики. Под воздействием другой среды обитания изменилась лишь степень проявления признаков и черт характера, рагон бы побрал тебя и твоего пэта! Ясон рассмеялся. Легко и жизнерадостно, как будто был благодарен Раулю за то, что тот помог принять важное решение: — Он другой, конечно, в этом нет сомнений. Но я тоже теперь другой, Рауль, и ты это знаешь лучше всех. Тот Ясон погиб в Дана Бан. Очень давно, вместе с иллюзиями, безапелляционностью, верой в собственное совершенство и уверенностью, что мир вращается вокруг него, а события всегда подчиняются воле блонди. — Все мы изменились, — согласился Рауль. — За столько лет произошло много хорошего и плохого, поэтому зря ты думаешь, что я опять буду досаждать тебе, тем более — пытаться изменить твои взгляды на жизнь. Это невозможно, — он оценивающе посмотрел на Ясона и ухмыльнулся. — Давно понял, ты неисправим. Просто прошу — будь осторожен, я не хочу потерять друга. — Друга... — Ясон посмотрел на него долгим задумчивым взглядом. — Раньше ты бы сказал по-другому. — Раньше я думал по-другому, — невесело усмехнулся Рауль. — Но это было очень давно, и это был тоже не я, — он протянул руку и крепко сжал лежащую на постели ладонь Ясона. — Сегодня твой друг говорит: «Берегись, Ясон! У этого Рики тоже есть любовник. И это уже не монгрел Гай. Гардианец Сержант намного, намного опасней и опытней, чем тот, кого ты знал раньше». — Ладно, — Ясон стал серьёзным. — Я понял, и я постараюсь... вести себя благоразумно, не провоцировать судьбу и... Надеюсь, у нас получится долететь до Амои без приключений. Их и так в последнее время более чем достаточно. Рауль кивнул: — И ты можешь на меня рассчитывать. — Спасибо, друг, я это знаю. Хочешь круассан? — Ясон опять улыбнулся и протянул Раулю румяный рогалик. Рики возвращался в каюту в прекрасном настроении. Хороший секс всегда действовал на него как стимулятор. Но это было что-то другое, название чему он ещё не придумал. Похоже, в полёте скучать не придётся, амоец — просто огонь. Ясон пригласил Рики к себе вечером. Конечно, он пойдёт и, может, они даже немного поговорят. Потом. Вот только Гай... С Гаем получалось не очень правильно. В верности они друг другу не клялись, на кой это нужно? Просто им было хорошо и легко вдвоём, они были друзьями, а то, что секс у них получался просто замечательный — приятная приправа ко всему остальному и отличный способ расслабиться. Рики знал, что иногда Гай развлекается на стороне, его это не волновало. А бывало... Запах крови, страха и немытого тела ударил в нос прямо на входе, и Рики понял, что в каюте кто-то чужой. Он потянулся к кобуре, медленно достал автоматический пистолет, который после разговора с Кугером всегда носил с собой. Через несколько секунд под кроватью что-то завозилось, зашуршало и всхлипнуло. В том, что посетил его не скорпеораптор Рики даже не сомневался, но последнее время сюрпризов было слишком много, расслабляться не стоило. — Давай, вылезай. Я тебе ничего не сделаю. Снова зашуршало, и из под кровати выполз до неузнаваемости грязный, пропитанный запахом крови и мочи мальчишка-стажёр. Он на четвереньках резво подполз к Рики, обнял его ноги и тихонько, горестно завыл. К ране на месте левого уха Кирие был прилеплен пропитанный запёкшейся кровью кусок тряпки. — Кирие? Как ты сюда попал? — Рики пытался вспомнить, закрыл он каюту или так спешил к Ясону, что забыл. — Спасите меня, мастер Рики! Спасите! — стажёр крепко вцепился руками в его штаны. — Я знаю, вы стреляете лучше всех, а оно... Оно хочет меня сожрать, клянусь, хочет меня сожрать! - мальчишка теперь дико и дергано озирался по сторонам. — Они следят за мною! Помогите! — голос Кирие сорвался на хрип. — Тихо, парень, тихо. Успокойся, — Рики присел на корточки и, отодвинув грязную чёлку, заглянул стажёру в лицо. На испачканной кровью и грязью физиономии горели безумием два глаза разного цвета. — Кто тебя хочет сожрать? — Чудовище, мастер Рики, — снова заскулил Кирие. — Огромное, страшное чудовище. Оно было там, — стажёр ткнул грязным пальцем с содранным до мяса ногтем куда-то в стену, — и оно сожрало профессора Ходжо. Я слышал, как хрустнула его шея, — понизив голос и опасливо косясь по сторонам, интимно поделился Кирие. — Как будто сломалась сухая палка — кр-рак! А потом... потом прикатились головы. Много голов. Они улыбались, и они сказали: «Беги, Кирие, чего ты ждёшь? Беги, а мы будем тебя ловить». Я очень испугался, мастер Рики, и побежал, а они... Они покатились за мной. Они хохотали и скалили зубы. И там ещё была кровь, много крови! — стажёр громко хлюпнул носом и разрыдался. Рукой он задел окровавленную тряпку на месте уха, и по шее за шиворот поползла алая дорожка. Рики осторожно, чтобы не напугать парня, вынул коммуникатор и набрал Гая. Тот оказался у себя в каюте и, видимо, уже спал, потому что примчался через минуту в одних длинных синих трусах с желтыми цветочками и берцах, но с нежно любимым «Tek Z-10». Кирие, увидев гардианца, дико заорал и полез под кровать — видимо, чудовище из его кошмаров приблизительно так и выглядело, как Сержант: в веселеньких трусах и с автоматом. Рики едва успел поймать стажёра за щиколотку. — Спокойно, Кирие, это Гай. Смотри, какой он здоровый, сейчас застрелит твоё чудовище, и всё! — Правда? — доверчиво спросил парень и поднял на Рики свои невозможные разноцветные глаза. — Спасите меня, я больше не могу, — и опять понёс бред про оторванные головы, которые гнались за ним, кусали и хохотали. Гай смотрел на это всё молча минуты две-три, а потом приложил указательный палец к виску и показал то, что понятно было и так. — Я позвоню Катце, — кивнул Рики и нажал кнопку экстренного вызова, потом достал из холодильника бутылку воды и протянул Кирие. Тот схватил её двумя руками и стал заглатывать содержимое, опасливо косясь на гардианцев, как будто боялся, что они заберут то, что дали. Бутылка опустела, Кирие громко рыгнул, и его тут же стошнило на пол. — Вот чёрт! — Рики активировал робота-уборщика — как оказалось, зря: увидев его, Кирие дико взвыл и бросился на стену, как будто не видя её. Разбил в кровь лоб, содрал на руках оставшиеся ногти, а потом рванул в ванную. Оттуда послышался грохот, что-то стеклянно разбилось. — Что случилось? — Катце примчался с двумя Джиксами. — Пришёл — под кроватью сидит Кирие, — быстро сообщил Рики. — Он не в себе, несёт всякую чушь, шарахается от всего. В подтверждение этих слов в ванной раздался визг и опять что-то разбилось. — Понятно, — Катце махнул Джиксам. — Быстро, пока он себе что-нибудь не сломал! И осторожно, сами ему ничего не повредите! Те ринулись в ванную, и на мгновение Рики показалось, что там у него орудует тот самый скорпеораптор. Кирие верещал, как пойманный в ловушку дикий зверь, пытался укусить. Джиксы тащили его за руки и за ноги, он вырывался, изо рта на пол хлопьями падала розовая пена. — Я позвоню тебе, — Катце махнул рукой на прощание и вышел. — Какого хрена ты отпустил их? — вдруг ни с того ни с сего сорвался Гай. — Мальчик пришёл к тебе за помощью. Надо было успокоить его и расспросить! — Гай, он совсем плох, врач ему нужен, а не наши расспросы. — Ты избавился от него, как от ненужной вещи, — не унимался Сержант. — Да какого хрена, Гай? Ты что, не видишь, что он болен? — Рики не понимал, что друг от него хочет, почему прицепился. — Катце приведёт его в себя — там и поговорим. — Приведёт в себя? Сильно он привёл в себя Манона? — Гай сжал кулаки — видимо, еле сдерживался. — На этом корабле творится хер знает что, — Сержант таки не выдержал, саданул кулаком в стену, выпуская пар, — а ты только что отдал единственного свидетеля! — Да какой Кирие свидетель? Идиот он! Бормочет про какие-то живые головы. Что тебе может рассказать такой свидетель? Чему из сказанного им ты поверишь? — Да пошёл ты! — Гай наподдал ногой суетившегося рядом робота-уборщика, перевернув его набок, и, сплюнув, вышел из каюты. Рики недоумённо пожал плечами. Какая муха его укусила? Хорошее настроение куда-то улетучилось. Робот-уборщик обиженно жужжал, пытаясь перевернуться, Рики помог ему носком ботинка. Надо было хоть немного поспать. «Твою мать!» — Гай ничком кинулся на кровать в своей каюте. От Рики опять, опять нестерпимо разило этим амойцем! Второй раз, и ему точно не показалось. Амойцем и сексом! Чё-ёрт! Конечно, они друг другу любви до гроба не обещали, не с их профессией, и Гай иногда позволял себе, если кто-то понравится. Почему бы и нет? Но это же совсем другое! Это же просто секс, а не то что у него к Рики! Он никогда и не скрывал своих похождений, был уверен, что если Рики тоже кто-то приглянется, он ревновать не станет. А теперь вот, ревновал и еще как. Просто раньше Рики себе подобного не позволял, но это был его собственный выбор, никаких глупых правил. Теперь позволил… И оказалось, что пережить это — проще прострелить себе колено. Гай встал, быстро разделся и включил ледяной душ. Ему было стыдно, что он сорвался и, к тому же, выбрал такой дурацкий повод. Рики прав. Стажер ебанулся по полной, если бы его не повязали — или сам бы убился нахрен, или что-то сломал бы. О чем с таким разговаривать? Проклятый амоец — вот, кто был настоящей причиной, все из-за него. Гай до боли тер себя жестким полотенцем. Надо было срочно прийти в себя, или он сейчас кого-нибудь убьёт. *** Катце не находил себе места — головоломка не складывалась, хоть стреляй. Скорпеораптор так и не нашелся, несмотря на то, что гардианцы прочесали не только торговый модуль, но и все корабельные отсеки. Даже следов его не обнаружили. Тела сотрудников Ходжо положили назад, но, как и предполагал Рауль, чудовище за ними не пришло, видимо, учуяв подозрительные запахи. Гардианцы были уверены, что тварь рано или поздно проголодается и либо снова нападёт, либо придёт за трупами. Рики сказал, что они уже отчаянно воняют, а сладковатый запах падали вполне может притупить чувство осторожности голодного зверя, поэтому сидеть в засаде Бизоны ходили прилежно, по очереди. Экипаж особых признаков беспокойства не проявлял. Похоже, все были уверены, что ящер залез в десантный модуль и отправился в самостоятельное путешествие. Это как раз было неплохо, кому нужна паника? Но когда Катце решил узнать у Рики, может ли такое быть на самом деле, тот только рассмеялся — это невозможно. Выполнить необходимую для старта сложную последовательность действий не смог бы никакой, даже очень умный зверь, а случайный старт — ещё менее вероятен. Тогда кто улетел на модуле? Рауль долго молчал, когда Катце поинтересовался его мнением, а потом спросил, не могли ли лететь на корабле неучтённые пассажиры. Катце об этом ничего не знал, а Кугера спросить не представлялось возможности. Вероятность небольшая, но она была. Скарлет клялась, что ничего не знает, а так ли это — да кто же её поймёт? Катце прокручивал ситуацию в голове добрую сотню раз, но так и не уловил, что же его настораживало. Что-то здесь было не то, что-то, что он видел, но или неправильно интерпретировал, или не учёл. От Кирие ничего добиться так и не удалось. Стажёр то становился беспокойным, бормотал про чудовище и оторванные головы, то впадал в состояние ступора. Выяснилось только, что ухо он отхватил себе сам из-за чипа, «чтобы не поймали чудовища». Почему просто не вынуть серьгу — этот вопрос Кирие проигнорировал. Рауль только развёл руками. Специального оборудования и препаратов для лечения психических расстройств на «Керессе» не оказалось, пришлось использовать, что было. Кирие успокоился и больше теперь походил на куклу, чем на живого человека: улыбался и молчал, но, по крайней мере, сам ел и ходил в уборную, за его жизнь можно было не опасаться. Кугер спал и потихоньку выздоравливал. Манон... Манона решили пока не трогать, он мирно лежал в криокамере. Рауль в каюте старпома чувствовал себя вполне комфортно, и Катце тихо радовался, что может с ним общаться в своё удовольствие. Собеседником доктор Ам оказался очень интересным. У них нашлось много точек соприкосновения, в первую очередь по работе. Катце сейчас даже немного радовался, что попал на Архипелаг Джексона. По крайней мере, на фоне блистательного доктора Ама он теперь полным идиотом не выглядел и хорошо понимал, о чём тот говорит, когда речь заходила о таких спорных и пограничных вещах, как работа с человеческим геномом. Что доктор Ам евгеник — для Катце новостью не стало, он, конечно, догадывался об этом. Но Рауль с самого начала их близкого знакомства не стал скрывать, каким направлением науки занимается, и это повергало в состояние ступора. Эта научная тема была деликатная, спорная и с этической точки зрения колючая. В научных кругах было не принято демонстрировать лояльность в отношении евгеники. Цинизм и двойные стандарты, принятые в профессиональной среде касательно «неприличного учения» всегда бесили Катце. Этот раздел селекционной генетики был пнём, о который потёрлись, считай, все видные биотехнологи, работающие в корпорациях, занимающихся генетическими изысканиями, но все дружно делали вид, что святы, как ангелы господни. Приличия есть приличия. Рауль же говорил о своей работе, как о само собой разумеющемся. И дело было не в том, что на приличия ему плевать, он как будто действительно не понимал, почему, касаясь определённых вопросов, надо начинать лавировать и сочинять двусмысленные фразы. Катце он быстро дал понять, что от него тоже не ждёт пируэтов и ужимок, ему или придётся воспринимать Рауля таким, какой он есть, или никакого общения. А если возникнет желание поговорить об этических аспектах, то делать это надо без болезненного заламывания рук и использования стандартных тезисов. Что коррекция человеческого генома на молекулярном уровне может вестись в разных направлениях, как в сторону оздоровления человечества и уничтожения генетических заболеваний, для получения людьми новых полезных умений и способностей, так и в сторону создания монстров и послушных рабов — это всё было понятно. Обсуждать подобные моменты доктору Аму было неинтересно, о чем он не постеснялся сообщить без обиняков. Рауль, кроме деда, стал первым, кому Катце смог полностью довериться и рассказать, с чем столкнулся на Архипелаге Джексона. Если дед смог понять и помог осмыслить внуку социальный и психологический аспект проблем, которые появились у Катце после почти пятилетнего джексонианского плена, то Рауль помог разобраться в технической части. Катце был ему благодарен , а на секретность разработок Дома Бхарапутра ему было глубоко плевать. Должником он себя не считал, Раулю подробности его работы на Архипелаге Джексона были очень интересны. Оказалось, что доктор Ам не знал, что дед держит в тайне от внука своё нынешнее место пребывания и прошлое, поэтому в разговорах довольно часто всплывали факты, из которых легко было сделать вывод, что эти двое не просто знакомы, а как минимум сотрудничают, давно и успешно. Когда Катце это понял, то ему осталось сложить два и два, чтобы понять, что ответ на вопрос о своём происхождении, который он так и не смог получить, вполне можно выудить из доктора Ама, если правильно подойти к делу. Тем более что Катце с недавних пор стал не просто подозревать, какая планета была его настоящей родиной, он почти был уверен, что это Амои. В его официальных документах значилось, что он родился на Хебей, которая взорвалась, превратившись в пояс астероидов, в результате вышедшей из-под контроля термоядерной реакции. К трагедии привело использование энергии ядра планеты — ещё одна экологическая катастрофа, виной которой стали сами жители Хебей. В преддверии ожидаемой беды все, кто мог покинуть планету, сделали это, но процент выживших оказался ничтожно мал. Люди бежали, бросив всё, набиваясь в трюмы спасательных гардианских крейсеров, как селёдки в бочки. Катце знал, что деду чудом, почти в последний момент, удалось вывезти его — орущего, перепуганного младенца, но родителей спасти не удалось, они остались на планете. Только став старше, Катце узнал, что Хебей теперь стала «родиной» огромному количеству людей, находившихся за чертой закона: личностям из разных миров, по каким-то причинам не имевшим или потерявшим гражданство, неучтённым и беглым клонам, преступникам и авантюристам всех мастей. Тогда, сразу после трагедии, беженцев с Хебей регистрировали без проблем все муниципальные службы Содружества, выдавая новые документы, компенсации и субсидии. Этим воспользовались многие. Поэтому со временем сложилось мнение, что место рождения «Хебей» в документах — как штамп неблагонадёжности на лбу. Впрочем, Катце, которому на момент трагедии исполнилось только три месяца, сочувствовали и верили без проблем. Да он и сам долгое время верил, что стал сиротой в той страшной катастрофе, пока однажды утром, зацепив краем глаза мелькнувшее в зеркале ванной комнаты отражение деда, не принял его за своё. Он обернулся так резко, что снес с полочки какие-то флаконы, но не обратил внимания и пришел в себя только когда увидел растекающуюся по кафелю собственную кровь - наступил на осколки босой ногой. С того момента Катце стал подмечать многие интересные моменты, подтверждающие первоначальную теорию — дед воспользовался ситуацией и сделал ему документы полноценного гражданина Содружества, изменив данные о месте рождения. Зачем? Ответ напрашивался сам собой. Скорее всего, нужно было снять синюю метку, однозначно указывающую, что владелец идентификационной карты... Да. Он клон — это почти не вызывало сомнений, а то, что дед был кастратом — Катце узнал это случайно — почему-то окончательно утвердило в сделанных выводах, хотя в современном мире наличие гениталий для размножения совсем не обязательно. Первые полгода после того, как его посетила догадка насчёт своего искусственного рождения, Катце плющило жестоко. Тогда же он начал курить, и только когда заимел стойкую зависимость, понял, что этим стал похож на постоянно дымящего деда ещё сильней. Тем не менее, бросать не стал, сообразив, что в его изначальном порыве стараться не походить на свой прототип есть что-то детское, что-то сродни юношескому максимализму — состоянию, когда мозг делит мир только на чёрное и белое, не воспринимая оттенки. Отругав себя за категоричность, Катце успокоился, взялся за ум и поклялся себе не совершать таких ошибок в дальнейшем. То, что дед вёл себя скрытно, очень раздражало, но можно было бы и сразу сообразить — для такого поведения у него есть причины. И в первую очередь — возраст внука. Дед был прав — сообщать юному идиоту, каким теперь видел себя Катце со стороны, важные и опасные сведения, действительно, не стоило. Он перестал донимать Катце-старшего двусмысленными намёками, на которые тот реагировал, как сфинкс, вспомнил позабытые в порыве отчаяния увлечения, старых друзей и вернулся к нормальной жизни. Единственное, что осталось на память о том периоде — отросшие волосы, которые Катце теперь укоротил до лопаток, да так и оставил. Дед его метания видел, но ничего не говорил, только постоянно твердил: «Что бы ни случилось, что бы ты себе ни придумал, ты должен помнить — я тебя очень люблю и всегда готов прийти на помощь», — видимо, понимал, что в том состоянии, в котором находился младший, объяснять ему что-либо бесполезно и даже рискованно. Надо сказать, что мантра про любовь и помощь очень помогала избежать многих сюрпризов и неприятностей от самого себя. Когда его отпустило, видно было, что дед это почувствовал сразу и, облегчённо вздохнув, позволил себе пошутить на запретную тему, сказав, что категоричность — привилегия молодых, здоровых и энергичных, и, к сожалению, с возрастом это проходит... Обычно после того, как судьба шарахнет по голове чем-то тяжёлым. Тогда Катце казалось, что мир в душе восстановлен, но оказалось, что переболел он не полностью, и финалом истории стал контракт с Домом Бхарапутра на Архипелаге Джексона. Катце всё-таки нарвался со своей самостоятельностью и самоуверенностью, сумел вляпаться туда, откуда старшему пришлось доставать его, в полной мере выполнив обещание прийти на помощь.