сансара

Он не особо помнит, как оказался в белой больничной палате, что говорил врач, но жалкие обрывки фраз: «у него осталось не так много времени», «три месяца», «нужно сделать операцию». Чонин плачет, пока сжимает ладонь лучшего друга и смотрит на отвратительную капельницу. Феликс улыбается вымученно, его губы бледные и потресканные, а взгляд шоколадных глаз больше не горит огнем. — Я умираю, — вдруг говорит Ли и хрипло смеется. — Я, черт возьми, действительно умираю. — Это же Со Чанбин, да? — Чонин переводит взгляд на окно и неуклюже вытирает слезы рукавом толстовки. — Пожалуйста, скажи, что он знает об этом. Пожалуйста, Феликс. — Он не знает, — это звучит как страшный приговор на суде невиновному, как результаты письменного экзамена, когда тебя отправляют на пересдачу. Чонин плачет, и Феликс знает, что ничего не может с этим сделать. — Я не хочу разрушать нашу дружбу. В конце концов, я виноват в этом сам, потому что никто не просил влюбляться меня. Почему это не девушка? Почему это не ты? Я так долго думал об этом, но в конце концов понял: Чанбин оказался другим. Нам свойственно совершать ошибки, падать и снова подниматься. Как жаль, что после этой ошибки подняться я уже не смогу. В тот же день Ян плачет на лестнице в белых стенах больницы, пропитанных медикаментами и спиртом, задыхаясь от противных запахов и ощущения, словно у тебя отняли частичку души. Он просто хочет, чтобы у Феликса было все хорошо — чтобы снова яркая улыбка, сверкающие огоньки в глазах, тупые шутки и проведенные вместе вечера на старом балконе. Но больше ничего из этого не будет. Ли болен и вряд ли будет выходить из дома. «Как Феликс?» — он читает сообщение от Бан Чана и по неизвестной причине вместо ответа, вместо жалкой лжи, Чонин пишет тупое и, вероятно, судьбоносное: «Давай встретимся в парке. Пожалуйста».

/ / /

Бан Чан никогда не пытался быть лучшим. У него обычная студенческая жизнь, вечный беспорядок в комнате — разбросанные скомканные бумажки, фотографии и плакаты на стенах, незаправленная кровать и следы от кружек с чаем на кофейном столике. Он делает вид, что все в порядке, что такая жизнь — скучная, активная, полная взлетов и падений, — его устраивает, но внутри каждый раз, что-то его останавливает, заставляет бежать из этого места, именуемого домом. Он помнит, что родители всегда любили его, окружали заботой и лаской, но в нужные моменты были до невозможности строги. Возможно, именно поэтому он тот, кем является сейчас — подросток с собственным стилем, дарящий любовь, ласку и поддержку другим людям, будь то случайный прохожий или близкий друг. Он смотрит на себя в зеркало и улыбается — его не устраивает в своей внешности слишком многое и ему до сих пор непонятно почему его все так ценят. Чан невольно вспоминает Чонина — вымученная улыбка, бледная кожа и пустой зашуганный взгляд. Это напоминает о маленьком бездомном котенке, которого он подобрал несколько месяцев назад с улицы и принес в теплую квартиру на четвертом этаже. Возможно, именно маленькое беззащитное существо заставляло его раз за разом возвращаться домой, хоть и казалось, что там было чертовски одиноко и холодно. Чонина хотелось защищать и оберегать. Но по неизвестной причине каждый раз, когда Бан Чан подходил к нему, Ян вымученно улыбался и пытался убежать. Было ли ему страшно? Почему он так хотел этого? Чан не находит ответа. Он выходит из ванной, кормит Сынмина (того самого котенка) и читает пришедшее на телефон сообщение. «Давай встретимся в парке. Пожалуйста». Чан знает — Чонину сейчас чертовски тяжело. Его лучший друг в больнице, и сейчас, когда события этого дня медленно проходят через три сигнальные системы головного мозга, он понимает, что больше ничего не будет как раньше. Чонин плакал, пока они ехали в больницу, а потом буквально выгнал всех из палаты, оставаясь с лучшим другом наедине. «Увидимся возле фонтана». Чан наскоро накидывает на себя куртку и спешит к месту встречи. Бан уверен, что если Феликс не сможет защищать Чонина, то это сделает он сам. «Почему я это делаю?» «Почему так сильно хочу оберегать его?» «Я влюблен?» Мысли терзают его, проносясь раз за разом в голове, все путается, и только когда он видит Ян Чонина, все становится на свои места. «Он выглядит потерянным». Чонин замечает его не сразу. Проходит несколько секунд, тянущихся бесконечно долго, прежде чем он поднимет голову и застынет в нерешительности. Внутри все сжимается от недосказанного и глупого. Чан садится рядом и поднимает взгляд к небу — оно медленно окрашивается в цвет берлинской лазури. — Он в порядке, — слова даются с трудом, потому что все это жалкая ложь, о которой они оба знают. — Феликс в порядке. Они молчат, разделяя жалкие песчаные секунды времени на двоих: Чан поглаживает Чонина по спине и, вероятно, дает подобие поддержки — почему-то именно с этим парнем все его самообладание и приобретенные ранее навыки рушились, разбивались на маленькие осколки, как случайно упавшая статуэтка. — Хен, можно… можно я обниму тебя? — и прежде чем Бан Чан успевает сказать просто до ужаса: «Да», Чонин обхватывает его руками и утыкается в грудь, чтобы секундами позже расплакаться, как маленький испуганный ребенок. — Что случилось? — Чан говорит тихо, боясь разрушить этот, казалось бы, интимный момент. Он так сильно хочет, чтобы ничего из этого не кончалось, но знает — все имеет свой срок годности. Чонин начинает кашлять и это похоже на то, словно он задыхается. На белом пуховике появляются капли крови. — Ты знал, что мы всегда влюбляемся не в тех людей? — Чонин хрипло смеется, отстраняясь и неуклюже вытирая слезы грязными ладонями — Бан Чан только сейчас понимает, что пальцы мальчишки в крови. — Мы думаем, что это просто привязанность, но наш мир не так устроен. Влюбленность не лечится, а даже если ее можно вылечить, то люди отказываются, понимая, что лучше умереть, но любить до конца. И я… Я не хочу жить в таком мире, но ничего не могу с этим сделать. — Феликс умирает? — по неизвестной причине становится холодно, словно температура на улице резко упала до критических отметок. — Мы оба умираем. Просто… у него осталось намного меньше времени, чем у меня. Чонин поднимается с холодного камня и прячет руки в карманах куртки. Чан понимает, что больше ничего не будет как прежде.