***
От дыма было уже не продохнуть. Хиаши уже в который раз сбился со счёта, сколько раз он сбился со счёта моментов, когда терял ощущение реальности. Казалось, вокруг ожила старая жуткая легенда о хаосе, властвовавшем над землёй долгие вечности, пока не пришёл порядок. Демоны бесновались повсюду, их всё прибывало и прибывало, словно у Тёмного было неисчислимое войско. Безобразные твари сменялись вполне себе человеческими обличиями, клыки замещал блеск стали, но какой бы не оказывалась мразь, вставшая перед главой клана Хьюга, в глазах у неё горела одна и та же животная жажда убийства. Обладатели бьякугана держали левый фланг. Сам Хиаши, вопреки всем правилам, дрался на острие атаки, в самом пекле. Мягкая ладонь оказалась невероятно действенной, даже небольшие повреждения системы чакры выбивали демонов из строя. Хьюга пользовался этим, убивая врагов десятками. Клан, видя неистовствость своего главы, с воодушевлением снова и снова и со свирепой радостью бросался в схватку, и атака Второй армии на левом направлении захлебнулась. Хиаши вовсе не испытывал того, что так старательно показывал своим людям. На душе у него было пусто и холодно, как на занесённом снегом пепелище. Не осталось мыслей и желаний, была только удушливая тяжесть горя. Хьюге было трудно дышать, уголки глаз жгло, но ледяная апатия уничтожила даже слёзы, так что на лице Хиаши застыла бесстрастная маска, отмеченная алыми брызгами демонической крови. Несмотря на своё состояние, Хиаши усилием воли заставлял себя следить за обстановкой на поле боя и даже отдавать правильные приказы. Бьякуган, широким куполом чертивший перед ним пространство, давал в полной мере осознать весь масштаб наступления. Чудовищая мощь Второй армии подавляла, но Хьюге было на это плевать. Он просто с размаху пробивал мягкой ладонью в грудь противнику, взрывая импульсом чакры ему сердце, потом тут же блокировал ток чакры другого демона и переходил в широкий кайтен, разбрасывая и калеча смыкавшееся вокруг него кольцо волков. Обезображенные трупы разлетались во все стороны, а Хиаши прыгал вперёд, нанося скалящейся демонице "Шестьдесят четыре удара небес". Позади него высились багряные в свете пожарищ стены Конохи, впереди колыхалось море огня и чёрно-алых знамён, но в жемчужных глазах прочно угнездилась страшная пустота. Всё случилось так, как говорил Хизаши: солнце отвернулось от него. И не взойдёт уже больше никогда. Хиаши, следя за положением соклановцев, не всегда контролировал свой тыл. Поэтому атаку невысокого гибкого мечника он разглядел почти в последний момент, различив совсем рядом блеск холодной стали. Ни кайтен, ни любая другая защитная техника уже не успевала, Хиаши даже не мог до конца развернуть корпус к противнику. Впрочем, умирать ему было уже не жаль. Всё равно ничего не осталось – он уничтожил всё сам. И в ту секунду, когда сталь должна была уже рассечь свободные белые одежды Хиаши, сокрушительный удар обрушился на голову мечника. Атака замедлилась, и глава клана сумел ладонью отвести лезвие в сторону. Мёртвый мечник свалился к ногам главы клана, а за его спиной обнаружился перемазанный кровью Неджи. Он коротко склонил голову перед Хиаши, но тот всё равно успел заглянуть парню в глаза. В них не было больше той отчаянной ненависти, её сменило что-то неопределенно-уважительное. А ещё в жемчужном блеске жила неявная, но искренняя скорбь. Это так поразило Хиаши, что ледяная маска чуть треснула и с губ сорвался тихий стон. Неджи рвано кивнул главе и снова вступил в бой, прикрывая его. Бок о бок биться стало гораздо легче. Хиаши не мог не признать, что парень действительно умён и талантлив, у него есть чувство субординации и одновременно мёртвая хватка. Неджи дрался с разумной жестокостью, вымещая на демонах всю свою боль: за отца, за клан, за своё определенное судьбой будущее, за погибшую сестру. Его атаки были хладнокровно выверены и точны, они рвали и давили внутренности врагов, нарушали ток их чакры. Ритм боя изменился, и тандем Хьюг уже не просто удерживал позиции. Они стали медленно, но уверенно вгрызаться в линию атаки демонов, тесня авангард. Но при всем этом Хиаши понимал, что есть кое-кто, кто страдает куда сильнее, чем они. В небе творилось нечто невообразимое: ревел чёрный ветер, в нём рассыпался каскад молний, били узкие направленные лучи техник, грохотали звуковые удары, низкий рёв мешался с хриплым воем, ртутные сполохи раз за разом сшибались с дымными росчерками. Над полем боя клубилась настоящая гроза чакры, молнии иногда падали на землю, оставляя громадные дымящиеся кратеры, шальные лезвия ветра срывались вниз, разрезая всё на своём пути. Там, в дыму и тучах, шла дуэль совершенно иного уровня. Хиаши даже не пытался что-то разглядеть в этом вихре силы. Его внимание привлёк оглушительный взрыв на правом фланге, от которого крупно вздрогнула земля под ногами. Обратив туда бьякуган, он сначала увидел нескольких Учих вместе с Фугаку и Микото, которые поднимались с земли, вытирая с лиц копоть. Перед ними из дымного столба, возникшего на месте взрыва, проглядывали две окружённые пламенем фигуры. Ближе стоял Кьюби но Йоко собственной персоной, в своём истинном зверином обличии, но гораздо меньшем, чем следовало ожидать, - всего метра три в холке. Демон скалил белоснежные клыки, хвосты вились и переплетались, как языки пламени, а вокруг него кипело алое марево силы. Восточный ветер рванул дым за собой, навстречу демонам, и открылась другая сторона воронки. Взрыв там вырвал из земли и поднял на дыбы громадный валун, который теперь торчал вывернутым зубом, а на вершине его сидела отвратительная тварь. Телом и мордой это определенно была львица с короткой красноватой шестью и алой гривой на затылке, но хвост у неё оказался глянцево-чёрным и сегментированным – скорпионьим. На кончике загнутого жала блестела крохотная капелька яда. Из лопаток хищницы торчали кожистые крылья, увенчанные когтями на изломах. Чёрные губы мантикоры кривились в безумном оскале, багряные провалы глазниц пылали, под когтями крошился камень, а вокруг танцевал жадный разъяренный огонь. Она вся подобралась, под алой шкурой натянулись тугие мышцы, звонкий рык клокотал в глотке. Кьюби смерил её испепеляющим взглядом, в бешенстве хлестнул хвостами и с рёвом взметнулся на дыбы. Кемоно ударила крыльями и прыгнула, оставив на камне глубокие борозды. Когти с лязгом и скрежетом столкнулись в воздухе, когда демоны сшиблись. Моретсу но попыталась ужалить противника, стремительно выбросив вперёд хвост, но его перехватили хвосты Кьюби. Клыки Лиса оказались в опасной близости от горла Кемоно, но она успела рвануться в сторону, и Девятихвостый впился ей в плечо до самой кости. Мантикора ударила крыльями, отчаянно забилась в тисках противника, вырывая одну лапу и проходясь когтями по незащищенному животу врага. Кьюби, не ослабляя хватки, навалился на неё всем весом, стремясь опрокинуть на спину. Вокруг с воем и рёвом боролось само с собой пламя. Его языки сплетались, душили друг друга, хлестали огненными волнами, взрывались и вспыхивали. Со свистом сгорал воздух, и в дикой пляске бликов Кьюби повалил Кемоно назад. С хрустом изломались кожистые крылья, Кемоно взвыла, захлебываясь болью, но тут же сумела перехватить клыками лапу Лиса. Челюсти сомкнулись, кость с громким хрустом переломилась, из отвратительной раны хлынула кровь. Кьюби, хрипло зарычав, рванулся, освобождая раздробленную конечность, и порвал дистанцию. Мантикора вскочила на ноги. Кости крыльев с хрустом вставали на место, пламя в глазах стёрло даже зрачки, превратив их в пылающие провалы, а справа и слева от демоницы уже выходили из вихрей пепла два Дорея. Плоские крокодильи морды украсились клыкастыми оскалами. Кемоно вонзила когти глубже в землю, из пастей Дореев вырвались короткие сполохи пламени, и над полем боя громыхнул голос Моретсу но, низкий и раскатистый: - Девять Кругов Ада: Трезубец Преисподней! Стремительно и синхронно распахнулись три полные пламени пасти, и раскалённые лучи огня ударили в Девятихвостого. Белые от жара полосы сошлись у его лап, и всё на секунду поглотила багряно-сизая вспышка. Потом повисла секундная тишина, и во все стороны ударил грохот. Он был такой силы, что повторно вздрогнула земля, а у всего правого фланга заложило уши. Кемоно довольно ощерила клыки, глядя на клубок дыма и пыли, оставшийся от Девятихвостого. - Трепещите! – торжествующе взревела Моретсу но, вскидываясь на дыбы. В то же мгновение из земли по бокам Дореев вырвались четыре громадные алые чакролапы, стискивая пепельных тварей в когтях. Толстая серая чешуя крошилась под натиском кипящей силы, сдвоенный вой заглушил разъярённый рык Кемоно. Разом грянули два коротких взрыва, разметав в стороны искры, и Дореи осыпались прахом. Кемоно осела на задние лапы и даже не взвыла – закричала от боли. Её душа, жалкий осколок былой вечности, сжималась и обугливалась всё больше, страшная зияющая пустота внутри ширилась и жгла дымящимися краями. Сознание взрывалось брызгами алого, голова моталась из стороны в сторону, а в ушах оглушающе бился рваный пульс. Из ниоткуда перед ней возник Девятихвостый, страшным ударом отбрасывая её назад и выпуская волну незримой жаркой силы. Она влилась в жилы Кемоно и принялась пожирать её чакру, раздирая каналы и терзая тело. Демоница захлебнулась высоким воплем, в агонии раздирая когтями землю и собственную грудь, лишь бы вырвать из неё пульсирующий жар. Её резко рванули за плечо, снова повалив на спину и переломав крылья, наступили на живот и горло, касаясь когтями кожи и выжимая из легких остатки воздуха. Кемоно была совершенно беспомощна, распятая на земле и ослепленная болью, а над нею возвышался Девятихвостый, обнаживший в диком оскале обагрённые кровью клыки.***
Дым от взрывов Дейдары медленно рассеивался. Сакура стояла между Тсукури и Куроцучи на одном из осыпавшихся уступов и молча слушала мерную тяжёлую поступь. Из-за дымной завесы, струи которой скользили вверх по мощному телу, выходил Алый генерал Вайрудо Кума, и глаза его горели безумным жёлтыми огнём. - Он… бессмертный, - выдохнула Куроцучи, а застывший Дейдара рвано кивнул, подтверждая её слова. Сакура выдавила из себя ироничный хмык, хотя была полностью с этим согласна. Взрывы не оставили Куму невредимым – они сорвали с него кожу. Нежно-розовая плоть ещё дымилась, мышцы размеренно сокращались и расслаблялись, на загривке шерсть догорала раскалено-белым ореолом, а Алый генерал скалил зубы в невозмутимой усмешке. Он неспешно приближался к ним, и Сакура уже видела, как на боках оголенная плоть покрывается сначала корочкой, а потом и полноценной толстой тёмной кожей, на которой уже пробиваются чёрные волоски. - Нам нельзя отступать, да, - негромко сказал Дей. - Неверно сформулировал, - ровно откликнулась Сакура, отрешенно наблюдая за надвигающейся смертью. - М? – обернулся к ней Тсукури. Сакура чуть опустила голову, перетекая в боевую стойку и впиваясь во врага решительным взглядом. Голос её прозвучал твёрдо, почти азартно: - Нам некуда отступать. Дейдара мгновение смотрел на неё непривычно серьёзно, а потом вдруг блеснул своей привычной полубезумной улыбкой. Рядом с ним возникла знакомая белая глиняная сова, на которую Тсукури тут же вскочил. - Тогда, м, помрём красиво! – воскликнул он, вскинув руку, и птица взвилась в небо, уходя вверх по крутой спирали. Куроцучи встала возле Сакуры, чуть касаясь её плечом, и зеркально повторила её стойку. Кума приоткрыл пасть и провёл языком по длинным жёлтым клыкам, принюхиваясь. Он уже почти полностью покрылся шерстью, лишь кое-где оставались проплешины. Жёлтые глаза демона наконец сфокусировались на двух букашках, заступивших ему дорогу. Позади них двойную цепочку образовали джонины, все как один хмурые и сосредоточенные. Вайрудо хрипло рыкнул, обозначив смешок, и чуть повёл плечом. Из дна ущелья по бокам от Алого генерала показались чёрные острия, и вверх медленно и устрашающе потянулись чёрные побеги копий. Они походили на "Чёрную смерть" Ивы с той только разницей, что были несколько тоньше, но зато куда манёвреннее. Гибкие и крепкие каменные побеги изгибались, образуя вокруг Вайрудо полукольцо. Алый генерал чуть обнажил клыки, и копья, бешено вращаясь, рванули на защитников Камня. В воздухе завис высокий свист, ущелье мелко дрожало под ногами, гулкий рокот катился под горами – это двигались пласты породы, которые смещал Кума. Сакура собрала остатки чакры и наполнила ею кулак, ощущая, как пенится в ладони сила, образуя на костяшках незримый сокрушающий кастет. Один из базальтовых шипов был уже рядом с ней, когда Харуно прыгнула ему навстречу, обрушивая сверху кулак. Камень дрогнул от её удара, по гладкой поверхности разбежались трещины – и копьё рухнуло на дно ущелья. Сакура боковым зрением увидела, что Куроцури просто воспользовалась аналогом негашеной извести, заменив её составом, разъевшим камень, а остальные шипы ещё раньше вдребезги разнесли взорвавшиеся пауки Дея. Тсукури описал над ними круг почёта и снова бросил сову вверх. Кума сощурил полыхающие глаза, следя за белой птицей, и шевельнул плечом. На копьях тут же выросли новые острия, а сами они рванулись следом за подрывником, причудливо загибаясь кольцами. Дейдара сновал между ними, ныряя и мечась из стороны в сторону. Камень легко гнулся и удлинялся, менял форму и разгонялся, покорный мысли Алого генерала. Казалось, что шипы состоят не из прочнейшего базальта, а из мягкой смолы или глянцевой нефти. Сакура стремительно сократила расстояние до ближайшего копья и ударила по его основанию. Трещины исковеркали отражение куноичи в полированной поверхности, и громадина шипа с грохотом обрушилась на землю, острием упав на плечо Кумы. Бесполезно. Шкура Вайрудо была совершенно целой и вновь мерцала алым ореолом абсолютной защиты. Он скосил взгляд на Харуно и вдруг резко к ней нагнулся. Чудовищные челюсти зарылись в дно ущелья, и только безрассудная длина прыжка, которым Сакура разорвала дистанцию, спасла её от смерти. Куроцучи уже подоспела с другой стороны, воспользовавшись на этот раз Дотоном, чтобы раздробить нижнюю часть другого шипа. Не так удачно – копьё обрушилось рядом с Алым генералом, даже не задев его. Вокруг Кумы от носа до плеч прогремели поочередно пять взрывов – Дейдара проверял, не зависит ли прочность защиты от времени. Демон мотнул совершенно не тронутой головой, разгоняя дым, и шипы снова пришли в движение. Три из десятка сблизились, рванулись строго вверх по параллельному курсу, потом начали закручиваться и сливаться в один, длинный, толстый, монолитный. Остальные загоняли в угол Дейдару, но падали один за другим под натиском Сакуры и Куроцучи. Куму, кажется, не волновало сокращение числа его копий, он невозмутимо высился меж их движущихся линий и смотрел только на растущий шип. Сакуре не нравилось это бездействие. Она чувствовала, что Вайрудо уже не играет с ними – он готовит последний удар. Последний из обычных шипов рухнул на землю, Дейдара что-то радостно крикнул, Куроцучи кивнула Сакуре. И тут Кума вдруг издал странный низкий звук, словно кто-то коснулся клавиши огромного орга́на. Гигантское копьё медленно повернулось вокруг своей оси. Вайрудо снова загудел, чуть изменив тональность, и острие наклонилось вправо. Это походило на игру опытного укротителя, под музыку флейты которого движется кобра. Дейдара озадаченно ждал, а Сакуру вдруг накрыло такое ощущение опасности, что она, схватив Куроцучи, рванулась прочь от генерала по почти отвесной стене скального коридора. И тут началось нечто невообразимое. Кума втянул носом воздух, и вдруг в его необъятной груди что-то загудело, завыло, зарычало. Звуки складывались в один оглушительный мотив, в чудовищный похоронный марш, гремящий под рык Алого генерала и грохот рушащихся гор. Громадное копьё с первой же нотой пришло в движение, качнулось – и рванулось вперёд. Дейдара на какое-то мгновение выпал из реальности, бросив сову в головокружительное пике, но уйти от этого удара было уже невозможно – только его смазать. Вытянувшееся в иглу острие прошибло сову насквозь, она оглушительно взорвалась, но на копье не осталось даже копоти. Тсукури стремительно нёсся к земле, а сверху за ним падало оружие Кумы. В ладони очень чётко ощутилась фигурка птицы, и Дей незамедлительно её активировал. Облако дыма на секунду скрыло от него копье, и под ногами оказалась знакомая твердость глины. Четырёхкрылая птица выровняла полёт в каких-то жалких пяти метрах над землёй и помчалась параллельно ей. Копьё остриём вшиблось в дно ущелья, и горы вздрогнули от оглушительного удара. Куроцучи тут же облила его негашеной известью, надеясь впаять в камень, подоспели с техникой джонины, сжимая породу вокруг шипа. В груди Вайрудо Кумы продолжал греметь оглушительный рычащий похоронный марш. Копьё вырвалось и отряхнулось от осколков, как живое. Потом повернулось вокруг своей оси и неожиданно изменило направление удара. Лишь пятеро джонинов успели уклониться от падающей на них тысячетонной смерти. Остальные так и не завершили очередную совместную технику – в одно мгновение копьё погребло их под собой, тут же снова вскидываясь в воздух. Куроцучи закричала, но Сакура не поняла, что это было: проклятие, крик боли или плач. Харуно наконец подобралась к основанию чудовищной техники. В этот раз в кисть она собрала всю чакру, что у неё имелась, взяла хороший разбег и широко размахнулась. Когда её кулак коснулся глади копья, всё ущелье содрогнулось от удара, а куноичи ослепила прострелившая тело от пальцев до позвоночника вспышка боли. Она прыгнула назад вслепую и прижала руку к груди, открывая глаза. Копьё остановилось, острие зависло где-то на уровне плеча Кумы, отстав от Дейдары. Вайрудо вытянул особенно низкую ноту, и его жуткое, загробное, ни с чем не сравнимое пение возобновилось. Его чудовищные звуки разливались по ущелью, взлетали к самим звёздам, переплетаясь со столбами дыма. Глубокая выбоина на основании копья затянулась, и оно опять пришло в движение. Дей обсыпал Куму взрывающимися птицами, но вокруг него снова вспыхнул алый ореол. Глаза Харуно распахнулись, и она схватилась за подвеску крыла, представляя лицо Дейдары и одновременно подзывая Куроцучи. «У меня есть план!» Кума снисходительно наблюдал за их потугами, даже дал время что-то быстро обсудить тем двум букашкам, которые прыгали вокруг него по земле. Поэтому его совсем не удивило, что после короткого обмена фразами тактика его противников изменилась. Если раньше они атаковали его копья, то теперь пытались достать самого Алого генерала. Дейдара пикировал на него сверху, но базальтовая смерть не давала ему достаточной свободы действий. Тогда Тсукури начал кружить вокруг Вайрудо, и копье гналось за ним, загибаясь вокруг Кумы огромной спиралью. После третьего оборота белая птица, взмахнув одновременно всеми четырьмя крыльями, ввинтилась в небо почти вертикально, а базальтовая смерть замерла. Спираль трех её колец перечеркивала образ Алого генерала диагональными полосами, и Сакуре казалось, что каждая из них подрагивает в каком-то своем ритме. Кума резко сменил ритм мелодии, марш превратился во что-то медленное, напряженное, с растянутыми обрывающимися нотами. Мелодия заполняла собою всё ущелье, вливалась в уши, забивала сознание. Сакура крепче сжала кулаки и раскусила заброшенную в рот чакропилюлю, ощущая на языке кисловатый привкус. Стало сразу легче дышать, зрение немного прояснилось, а по телу, разгоняя кровь, разошлась чакра. «Ещё не всё потеряно», - уверенно сказала себе Харуно и распрямилась. Медленная и напряженная мелодия начала ускоряться рваными толчками, и базальтовая смерть отозвалась ей. На гладкой поверхности проступали стыки чешуек, на конце копья, вместо острия, образовывалось треугольное уплотнение, принимавшее форму чего-то неуловимо знакомого. Вот конец окончательно затупился, появилась поперечная щель, по бокам выступили гладкие полупрозрачные шары. Сакура, беззвучно вскрикнув, отшатнулась назад, а в шарах вдруг вспыхнул багровый огонь, и все чешуйки на мощном базальтовом теле встопорщились, взъерошились, часть из них налилась багрянцем, оставляя продольную чёрную полосу по хребту. В пылающем пламени внутри выпуклых глаз появились вертикальные зрачки, и чудовищно огромный аспид медленно повернул голову к Харуно, приоткрывая каменную пасть. Из верхней челюсти выдвинулись узкие длинные клыки. Кума снова загремел гудящим, воющим, жутким маршем, рождающимся в глубине его грудной клетки, и аспид пришёл в движение. Длинное тело извивалось немыслимыми кольцами, скорость и ярость атак многократно возросла. Сакура едва успевала уходить от смертельных бросков каменного змея, каждый из которых оставлял на скальных склонах глубокие выбоины. Они с Куроцучи, попеременно отвлекая аспида, сумели несколько раз сократить дистанцию достаточно, чтобы нанести удар по алому ореолу защиты Кумы. Это не принесло никаких результатов. Дейдара ещё дважды спикировал на Алого генерала под аккомпанемент его страшного марша, но Вайрудо оставался неприкасаемым. Его аспида раз за разом окружали и потрясали созвездия взрывов, но плотная вздыбленная чешуя лишь коптилась, даже не думая деформироваться. За это время глаза змея остыли и превратились в два тёмных провала с бездной вертикальных зрачков, а сама каменная рептилия успела приноровиться к стремительности противника. Тсукури совсем не ожидал, что в тот момент, когда он только выведет птицу из очередного пике, справа возникнет чёрно-алая громадина с распахнутой пастью. Дей успел разглядеть в выпуклых глазах собственное отражение и отчаянно рванул птицу вбок, заставляя её сложить два левых крыла и закрутиться вокруг собственной оси. Мир смазался в цветные полосы, а аспид уже вскинул изогнутое тело, перекрывая Тсукури путь. Тот, взвыв сквозь сжатые зубы, выровнял полет, уклоняясь от столкновения со стеной ощетинившегося камня. Бесполезно. Аспид обвился вокруг чудовищной стеной колец, они продолжали бешено вращаться, скрежеща базальтовой чешуей, и просветов между ними уже не было. Дей выбросил вперёд обе руки, спуская с пальцев целую стаю птиц, и оставленный ему клочок пространства затрясся и озарился вспышками взрывов. Бесполезно. Кольца змея продолжали скручиваться, спираль их всё сжималась вокруг, перекрывая путь даже свету, невообразимый скрежет резал уши. Дей заметался, но выход был только один – наверху, за гранью верхнего кольца, виднелись подёрнутые дымом звёзды. Тсукури вскинул голову, и его лицо осветило бледным трепетным светом, тогда как вокруг смыкался каменный сумрак. Дей стиснул кулаки и рывком кинул птицу вверх. Били, отчаянно загребая воздух, четыре белых крыла, закручивающиеся кольца лизали вспышки взрывов, а сам Дейдара не отрывал взгляда от бесконечно далеких равнодушных звёзд и думал, думал о Скрытом Камне, о насмешливом старике Цучикаге, о руках Куроцучи, растрёпывающих ему волосы… Бесполезно. Птица вырвалась из верхнего кольца, оно сомкнулось за нею, размалывая пространство, со всех сторон ударили цвета и очертания, но звук вокруг был только один – похоронный марш Алого генерала. Голова поджидающего Дейдару аспида возникла сбоку и обрушилась на него, сшибая в сторону. Сдетонировала, взрываясь, птица, и Тсукури лишился всех звуков, проваливаясь в вязкую тишину контузии. Мир перед глазами разлетелся сотней цветных осколков, захрустели, сминаясь под тяжестью удара, кости, и ярко-алая боль вспрыснулась в вены раскаленным свинцом. Рвались мышцы и сосуды, крошились суставы, а Дейдара не мог даже закричать – он только думал, думал о ласковых чёрных глазах, о сильном горном ветре, о льде речной воды на языке и о том, как ему будет всего этого не хватать. Это была последняя связная мысль, а потом агония поглотила всё, низвергая Тсукури в пучину бушующего океана боли. Он просто уничтожил Дейдару, обратил его сознание в прах, и последняя мысль его была (прежде, чем юношу захлестнуло тьмой) короткой и очень тихой: «Простите…» И мир померк. Сакура расширенными глазами проследила стремительный росчерк падающего в облаке собственного взрыва Дейдары, а потом он врезался в стену скального коридора. Брызнул фонтан каменной крошки, вырвалось облако пыли, утих грохот удара, а надсадное пение Алого генерала перекрыл страшный крик Куроцучи. Это был даже не вопль – вой смертельно раненного зверя, полный боли, ужаса, страха и отчаяния. Харуно зажмурилась, ощущая, как уголки глаз обжигает слезами. Она уже знала этот крик. Она сама так кричала на Золотом перевале. Куроцучи закрыла рот рукой, но крик всё равно прорывался наружу, заглушенный, но всё такой же страшно оглушительный в своём непоправимом ощущении потери. Куроцучи выла, зажимая рот ладонью, и по ледяным пальцам стекали солёные дорожки из капелек слёз, а в распахнутых глазах стояла такая мука, что куноичи забило мелкой дрожью. Харуно пошатнулась и упала на одно колено. Она больше не могла выносить это, выносить собственное бессилие. Сакура поднесла к лицу судорожно сжатый кулак и вцепилась зубами в плотную кожу перчатки. «Как же я себя ненавижу». Неожиданно в воспаленном сознании вспыхнула картинка. Сакура увидела себя саму, сидящую в залитой закатным светом комнате над медицинским справочником. Харуно даже помнила, когда это было: совсем недавно и безумно давно, в прошлой жизни, перед финальным этапом Экзамена. И сейчас в её голове звучали мысли из прошлого. «Я тоже хочу приносить пользу и драться, когда наступит время. И… я хочу быть в состоянии помочь, когда… нет, если с ними что-то случится». Она сможет помочь им всем, какими бы страшными не были раны. Сакуру словно окатили холодной водой. Она, усилием воли сжимая себя в кулак, распрямилась, отчаянно цепляясь за этот внутренний холод уверенности. Сейчас всё зависит не от абстрактной судьбы – только от неё самой, от Харуно Сакуры. Это её выбрали частью крыла, это ей доверили северный рубеж, это её план приняли за основу. Пора наконец сдержать данную себе клятву. Харуно с силой ударила себя ладонями по лицу, на мгновение прижав их к щекам. Ровная сила прокатилась у неё по позвоночнику. Сейчас или никогда! Она рывком подскочила к Куроцучи, оторвала её руку от губ и с размаху залепила пощечину. Голова куноичи Ивы мотнулась в сторону, чёрные волосы упали на глаза. Она так и замерла, лишь немного подрагивали плечи. - А ну слушай меня! – твёрдо и даже зло заговорила Харуно. – Организм сильных шиноби очень устойчив к повреждениям, даже к таким страшным! А Тсукури Дейдара – в прошлом нукенин S-класса и самый молодой член Акацуки. Его одного хватало, чтобы дрожала вся Страна Земли! Так что он ещё жив! Жив, ты слышишь меня?! Куроцучи медленно выпрямилась, плечи перестали дрожать и словно окаменели. Она подняла взгляд, и Сакура увидела широко раскрытые, полные боли, шока и мрачной решимости глаза. Возможно, Харуно поступала жестоко, раздувая слабую, призрачную надежду, которой она сама почти не верила. Но был ли у неё другой выход? Куроцучи вытерла лицо тыльной стороной ладони слишком небрежно, слишком размашисто, но голос её, чуть надсадный из-за крика, прозвучал ровно: - Помоги ему, а я пока разберусь с этой змеиной мразью. Спаси его, а я убью эту тварь! Она сорвалась с места, бросив по пути несколько слов уцелевшим джонинам, и направилась прямо к покачивающемуся из стороны в сторону аспиду. Сакура закусила губу, заставив себя отвернуться, и кинулась к развороченному склону ущелья. Дейдару она нашла не сразу. Его присыпало обломками так, что из-под камней виднелась только кисть с бессильно приоткрытым ртом на ладони. Харуно сжала холодные пальцы в своих и сосредоточилась, активируя "мистическую руку"**. Ей едва удалось сдержать тихий крик – на кончиках пальцев бился пульс, совсем слабый, еле различимый, но всё-таки пульс. Харуно в считаные секунды раскидала завал, придирчиво следя за количеством чакры, и присела на колени у груди Тсукури. Его тело было страшно изувечено, переломаны кости, смяты внутренние органы, повреждены все системы организма. И всё же Дею удалось в момент падения прикрыть голову, и это отчасти его спасло – при таком уроне, который получил бы мозг, он умер бы мгновенно. Сакура тут же приступила к лечению, стараясь собрать тот хаос, в который превратилась грудная клетка Тсукури, во что-то жизнеспособное. По лицу от напряжения и страха потекли слёзы, но Харуно всё равно вливала чакру, не жалея ни капли, отдавала медицинской технике всё, что только у неё было, и восстанавливала ткани, стенки сосудов, нервные окончания. А внутри, среди паники и ужаса, которые Сакура загнала глубоко-глубоко, росло и укреплялось ощущение, что её навыков недостаточно. Такое невозможно исправить. На губах Тсукури Дейдары пузырилась кровь. Эта же кровь медленно засыхала на пальцах Харуно Сакуры, которая пыталась его спасти. Сзади грянула цепочка взрывов. Сакура, не теряя концентрации, чуть повернула голову. Куроцучи стояла прямо на голове взвившегося вверх кольцами аспида, и складывала последнюю из длинной серии печать. Потом она опустила раскрытую ладонь на каменную чешую и, полубезумно оскалившись, взревела: - Элемент Земли: Каменная Крошка! Аспид дрогнул всем телом, а жуткий марш Алого генерала оборвался на высокой ноте. Он словно бы озадаченно замолк, и тут багряно-чёрный змей взорвался изнутри тысячами и тысячами пылинок. Он просто рассыпался, обратившись в ничто, и каменной крошкой осел на дно ущелья. Куроцучи издала истошный торжествующе-отчаянный вопль и упала на одно колено, тут же вскакивая на ноги. По логике, Кума сейчас ощущал страшный отток чакры, который должен был на некоторое время его обездвижить. Сакура, не отрываясь от лечения, продолжала наблюдать за происходящим краем глаза и понимала, что Куроцучи на эмоциях влила в эту технику всю имевшуюся у неё чакру и теперь просто не в состоянии быстро разорвать дистанцию, так что паралич Алого генерала был очень кстати. И тут Вайрудо Кума качнулся вперёд и сделал плавно-стремительное движение передней лапой, словно отмахивался от сунувшегося ему под ноги котёнка. Чудовищный удар отшвырнул Куроцучи назад. Она пролетела над ущельем, потом закувыркалась по камню, и всё совершенно беззвучно, лишь шорох одежды и звук столкновения тела со скалой. Куноичи протащило на боку, и её тело наконец остановилось, откидываясь на спину и раскидывая в стороны руки. Сакура ощущала, что у неё дрожат руки. Она уже влила Дею последнюю разжиженную чакропилюлю, и теперь у неё остался один шприц со средним стимулятором. А чакра катастрофически утекала сквозь пальцы. Уцелевшие джонины, удерживавшие до того почившего теперь аспида, закончили складывать печати и из стен ущелья к Куме рванулись толстые каменные колонны, стискивая его с боков. Вспыхнул алый ореол защиты, Вайрудо раздраженно зарычал, рванувшись вперёд. Колонны раскрылись шипами, сверху на спину демона посыпались камни, и багряное свечение окутало Куму с головы до ног. Сакура горько усмехнулась. Надо же, ценой таких жертв её план всё же начал работать. Позади Сакуры до самых ворот Ивы скальный коридор был устлан трупами защитников Камня. Недалеко от неё лежала Куроцучи, безвольно раскинув руки и глядя пустыми глазами в небо. У самых её ног в изломанном теле Дейдары отчаянно бился пульс. Харуно убрала "мистическую руку", медленно поднялась на ноги и сделала несколько шагов вперёд. Она стояла посреди ущелья совершенно одна, и прямо перед ней рвался из каменных тисков Алый генерал, бешено скаля жёлтые кривые клыки. Сакура смотрела на него спокойно и страшно, вперив полный ледяной ненависти взгляд прямо в жёлтые безумные глаза. - Это конец, - сказала она ровно, поднимая руку и складывая одну единственную печать. А потом вдруг крикнула хриплым от слёз и боли голосом: - Искусство – это взрыв!***
Глаза горели изнутри, по всей голове, ото лба до основания шеи, прокатывались огненные волны боли. Итачи чувствовал, как по щекам текут ручейки крови, скатывавшиеся из уголков глаз. На коже образовывалась неприятная тянущая корочка. Мерцающая громада его Сусаноо крутанула меч, рассекая им воздух. Возвышающийся напротив громадный чёрный волк издевательски оскалил клыки. Чёрный генерал уже дважды бросался на призрачного самурая, и дважды Итачи удалось с невероятным трудом и не без помощи Гаары отбросить его назад. Натиск Курои был просто чудовищен, его огромная физическая сила и масса не умаляли скорости, а клинок Учихи не наносил волку видимого ущерба. Курои переступил с лапы на лапу, и вокруг него, взревев, поднялось пламя. Бешеные блики заметались по тёмной пустыне, бросились врассыпную угольные тени. Ни шиноби, ни демоны не смели вмешиваться в эту схватку чудовищ, предпочитая оставаться в стороне. Чёрный генерал вскинул голову, полыхнули волчьи глаза, и он прыгнул. На секунду громадная фигура распласталась в воздухе, бросая на землю длинную тень, а потом вся тяжесть удара обрушилась на выброшенный вперёд клинок Сусаноо. Клыки сомкнулись вокруг пылающего лезвия, мощные лапы легли на плечи. И Курои начал давить. До этого он просто пытался прорвать покров Сусаноо, но теперь тактика его сменилась. Курои медленно, но верно сдвигал огненного самурая с места, пытаясь опрокинуть его назад. Итачи с ужасом почувствовал, как его ноги слабо дрогнули и начали сдвигаться назад. Сцепив зубы, Учиха собрал остатки чакры и отдал мысленный приказ. Рыцарь Сусаноо поднял свободную руку, сжал её в кулак и принялся наносить методичные, чудовищно сильные удары в бок и незащищенный живот зверя. Курои глухо зарычал, не разжимая челюстей, и усилил напор. Кулак всё бил и бил, сминая чёрную шерсть, заставляя трещать рёбра, прессуя внутренние органы. Итачи увеличивал частоту ударов, ощущая, как медленно отклоняются назад его плечи. Узу вдруг едва различимо зашипел, и на клыках показалась кровь. «Отлично!» - мысленно возликовал Итачи и вдруг увидел, как предвкушающе сощурились пылающие глаза демона. Кровь стекала с клыков на огненное лезвие меча Сусаноо, но не сгорала. «Что… происходит?» - забилась в голове Учихи напряженная мысль. А кровь наконец начала заниматься, но не ярко-рыжим, а болезненно-багряным огнём. Итачи ощутил резкий до боли отток чакры и понял наконец, что происходит. Сгорал в демоновом пламени его собственный меч. Призрачный рыцарь разжал пальцы, отбрасывая уже наполовину пожранный огнём клинок, и материализовал в другой руке пламенный щит со спиралью на нём, размашистым ударом отбрасывая Курои назад. Волк легко приземлился на все четыре лапы, и тут вокруг него взметнулся с пронзительным свистом и шелестом песок. Узу мотнул головой, глухо рыкнул – и танцующее вокруг пламя бросилось на тянущиеся к демону охристые руки, впивая отданную пустыне чакру. Оплавленный песок полужидкой раскаленной массой оплывал по бокам от Узу, а тот вдруг взметнулся на дыбы, разом вдвое покрыв рост Сусаноо, и с размаху опустился на все четыре лапы. По пустыне разошёлся импульс, и из-под барханов к Итачи рванулись белые стрелы с чёрными кварцевыми наконечниками. Их было много, очень много, от свиста вспарываемого воздуха заложило уши, пёстрая игра бликов на наконечниках ударила в глаза звёздной россыпью. «Дотон?!» - успел только подумать Итачи, рефлекторно вскидывая щит и наклоняя вперёд корпус. Он понимал, что удар-то он отразит, но его как минимум опрокинет на спину, и это будет конец. Потому что вслед за стрелами громадными прыжками нёсся сам Чёрный генерал. Стрелы уже почти достигли щита, когда снизу вдруг ударил каскад ярких молний. Раскаленные добела электрические дуги задорно заплясали меж наконечников, обвивая их один за другим, и до Итачи долетела только волна песка, не заставившая Учиху даже покачнуться. «Спасибо, отото». Он отмёл бурю щитом и выбросил вперёд кулак, врезавшийся точно в морду Курои. Волк от неожиданности осел на задние лапы, чем и воспользовался Итачи, снова ударяя его наотмашь и крепко стискивая свободной рукой шерсть. Песок уже обвил передние лапы Чёрного генерала и медленно полз выше, тянулся к горлу, желая и надеясь сжать его в смертельном объятии. Из горла Чёрного генерала вырвался разъяренный рык, низкий, жуткий, даже не угрожающий – констатирующий факт смерти противника. И тут Итачи в глаза ударили яркие отблески пламени, жар коснулся его лица даже через Сусаноо, а от расплавившегося за мгновение песка повалил пар. Курои не стал тратить время на вызов огня – он сам вспыхнул. Итачи отшатнулся и рванул Сусаноо назад, ощущая, как жарко горела минуту назад его собственная чакра. Одежды спали с огненного самурая, оставляя только скелет с пылающими провалами глазниц. Под его защиту нырнули Гаара и Саске, становясь по обеим сторонам от Итачи на шаг позади. Оба были измотаны до предела, оба измазаны и опалены, и оба – с отчаянной, почти больной решимостью в глазах. «А ведь они совсем дети…» - отстраненно подумал Итачи, снова оборачиваясь к генералу. Курои одной лапой рыл плавящийся под ним песок, и пылающая шкура его освещала пустыню громадным факелом. Это было дико, чудовищно страшно, рёв пламени бил по ушам, запах гари забивал нос, а распахнутая пасть Чёрного генерала так и кричала – вот ваша Геенна Огненная, смотрите и ужасайтесь. Курои упёрся лапами в землю, вонзил когти в накалённый песок и запрокинул голову к небесам. Напряглись его необъятная грудь и глотка, а потом Чёрный генерал приоткрыл пасть и неожиданно взвыл. Гулкий, всепоглощающий, тоскливый и яростный, одинокий и многоголосый, волчий вой заметался под самыми звёздами, а потом обрушился вниз. Воздух задрожал, потёк и начал заворачиваться вокруг Курои, раскручиваясь и вращаясь всё быстрее, он со страшным свистом сгорал в бушующей демонической ауре. Итачи ощутил, как ударила по ослабшему Сусаноо тугая горячая волна ветра, но сделать ничего не мог. Его сворачивало, выкручивало наизнанку, рвало в клочья и разбивало гремящее в воздухе безумие звуков, липкая чёрно-багровая тьма ложилась под ноги, ползла по щиколоткам вверх, и над всем над этим властно развернулась боль, пронзившая раскаленными иглами голову. Это была атака на совершенно другом уровне: и силы, и восприятия. Шиноби ломались под натиском звуков, отступали и зажимали руками уши, но вой словно затекал прямо в мозг, забирался низкими вибрирующими нотами под кожу и отравлял тоской и яростью саму суть. Сзади упал на колени, раскрыв рот в беззвучном крике, Гаара; Саске вцепился руками в волосы, словно пытался раздавить меж пальцев голову. Итачи кривился, шипел, морщился и нервно взмахивал руками, но никак не мог перебороть что-то глубинное, откликающееся на вой демона древним, смутным, но невероятно сильным страхом. Курои не просто выл – Курои трубил охоту. Огонь слышал этот зов, слышал клич вожака – и отзывался ему, наливаясь багрянцем, разрастаясь, накаляя трепетные кончики жарких языков добела. Он ровной стеной вытягивался вдоль линии фронта и медленно поднимался вверх, словно исполинский нарастающий вал, готовый всем своим чудовищным весом рухнуть на побережье. Курои чуть поутих, но тут же словно взорвался высокой захлебывающейся нотой, и пламя ринулось вперёд. В облаке дыма, рёва, гула и грохота огонь низвергся на землю и покатился, сжирая само пространство, на защитников Суны. Пылающее море единой волной вышло из берегов, и начался прилив. Горящая стена, выстреливая раскаленными искрами, неслась на не слишком стройные ряды бойцов Песка, пожирая на своём пути остатки арьергарда Первой армии Шиньяцуме. Демоны сгорали молча, без крика и попыток спастись. Многие даже оборачивались к пламени, раскидывая руки в стороны и торжествующе улыбаясь. Смерть была для них так же естественна, как жизнь или убийство, пока в бой их вел сильный вожак. Казалось, ничто не могло остановить пламенную смерть. Шиноби были слишком деморализованы гремящим воем, чтобы защититься, сомкнуть ряды, отразить удар. Но всё же огонь чуть замедлился, захлестывая своих, дав шиноби Суны несколько секунд. Совершенно бессмысленных, если нет сил услышать своих товарищей. Необходимых сильнее воздуха, если у людей тоже найдется сильный вожак. Темари, ощерив на демонический манер зубы, впилась взглядом в катящийся навстречу вал пламени, и над рядами защитников Песка грянул её звучный голос: - Плечом к плечу! Великий Порыв! Шиноби Суны, подчиняясь сталью прозвеневшему приказу, синхронно набили серию печатей. И в тот короткий миг, когда первые языки уже обдали жаром лица авангарда, с сотен ладоней сорвался напоенный чакрой ветер. Техники сшиблись, пламя вонзило пылающие клыки в хребет воздуха, но тот навалился атмосферным фронтом, взревел сотней глоток пустынных охотников и швырнул пламенный вал назад. В Великом Порыве было столько силы, что даже море огня не могло испепелить его до конца. Шиноби – хоть вой ещё гремел – единодушно заголосили, подбросив ликующий клич к небосводу, а Темари торжествующе усмехнулась и снова отвела веер назад для атаки. Итачи с уважением покосился в её сторону. Пусть Собаку но не была гением тактики или изощренным бойцом, но её несгибаемая воля позволяла ей своим напором сметать с пути любые препятствия и встречать все атаки с гордо поднятой головой. Куноичи Суны сама была олицетворением непокорной, жестокой, вечно испытывающей себя на прочность пустыни. Темари бросила на старшего Учиху короткий красноречивый взгляд, и тот понял её без слов: «Сейчас я использую всю свою чакру. А потом оставляю всё на вас!» Итачи чуть кивнул. Собаку но выдала самую наглую из всех своих усмешек, переводя взгляд на вихрь пылающего воздуха, внутри которого виднелся огненный силуэт Чёрного генерала. Веер рассек воздух, и всё небо вокруг Суны отозвалось на движение трех лиловых звезд на прочной ткани. На секунду всё застыло, лишь только сквозь свист горящего торнадо звучал ослабший волчий вой. А потом Темари закричала, звонко, яростно, азартно: - Элемент Ветра: Каторга Дракона! И тут же высоко в небе над Курои начала закручиваться огромная воронка урагана, гремя порывами на инфразвуковых частотах. Темари, стремительно бледнея, вскинула руку вверх, выждала мгновение, а потом резко махнула ей, указывая пальцами вниз. И громадный смерч обрушился на Узу, прибивая его раскаленный вихрь к земле и опуская запрокинутую морду. Волк взревел, рванулся из-под давления, но на него словно само небо навалилось, прижимая к земле. Итачи, вздрогнув от предвкушения, заставил чакру разбежаться по венам. Сусаноо полыхнуло и снова обратилось в полноценного самурая. В его руках начал формироваться снаряд***, слитый из накалённой оранжевой чакры в подобие узора Мангеко Шарингана. Призрачный воин размахнулся, Итачи ощутил прострелившее всё тело напряжение, словно удерживал в руках готовую взорваться сверхновую. Зажатая в крохотный объём сила ярилась и рвалась на свободу, но хладнокровный взгляд шарингана и железная воля его хозяина удерживали её на месте. Взмах призрачной руки получился широкий, но точно выверенный, сильный и стремительный. Снаряд сорвался с пальцев, прочертил длинную пылающую дугу падающей звездой и врезался в ещё сковывающую Чёрного генерала "Каторгу Дракона". Грянул взрыв, яркая вспышка белого обожгла Итачи сетчатку. По пустыне разошёлся импульс, во все стороны от эпицентра разошлась короткая волна воздуха и песка. Гаара тяжело поднялся на ноги и отёр лоб. Его немного мутило, перед глазами изображение смазывалось в цветной кисель, мелкой нервической дрожью тряслись руки, но Собаку но всё равно кивнул Саске: «Всё в порядке!» Младший Учиха, выглядевший ничуть не лучше, сумел выдавить улыбку. Они перевели взгляды на котлован, оставшийся после взрыва. Края его оплавились, из центра поднимался столб бурого дыма, подсвеченного пожарами в цвет крови. Итачи повёл плечами и на мгновение прикрыл глаза, ощущая, как они горят. Это была его самая сильная дистанционная атака, вытянувшая из тела все соки окончательно, так что стреляющие болью шаринганы нуждались хотя бы в секундном отдыхе. Как только веки отрезали Итачи от мира, погружая в уютную темноту, над израненной пустыней загремел разъяренный волчий рык. Бесполезно. Итачи с трудом поднял свинцовые веки. Из облака дыма выходил колоссальный пылающий волк. Его явно задело взрывом: пламя сбилось и потускнело, фигура заметно осунулась, плоть на морде выгорела до кости, оставив только грязно-белый череп. Но Курои Узу твёрдо стоял на всех четырех лапах, и боль его бесила и подгоняла. Курои прыгнул, и Итачи едва успел увести Сусаноо от огненных когтей, но Узу стремительно развернулся и ударил передней лапой наотмашь, распарывая призрачному самураю наискось грудную клетку. Боль стала просто невыносимой, глаза резало, кровь в их уголках смешивалась со слезами. Силы были просто катастрофически неравны. Рыцарь Сусаноо попытался нанести ответный удар, но лапы демона резко подогнулись, и тяжёлый кулак прошёл у него над головой. Курои тут же вскинулся, смыкая клыки на призрачном наруче и резко подаваясь назад. Итачи глухо взвыл сквозь сжатые зубы, дергаясь прочь от Чёрного генерала и стоящей у него за плечом огненной боли. Раздался странный хлюпающий звук, и рука Сусаноо осталась в зубах демона. Курои опустил глаза, шевельнул челюстями, перекатывая конечность в пасти. А потом он запрокинул голову, и гаснущая рука исчезла в его глотке. Узу сделал глотательное движение, опустил голову и довольно облизал отвратительно розовым языком верхние клыки. Итачи передернуло от ужаса и презрения. Дальше всё было делом нескольких минут. Ослабший и измотанный Учиха не мог противостоять разъярённому генералу, избегая контакта и защищаясь всего одной рукой – воссоздать вторую не было сил. Итачи успел только вытолкнуть брата и Гаару прочь, когда чудовищные челюсти Курои сомкнулись на шее призрачного воина. Тот забился, принялся осыпать плечи и грудь волка сильными беспорядочными ударами, но Чёрный генерал только крепче смыкал клыки и с жутким всасывающим звуком пил чакру, даже не пытаясь что-то блокировать. Сусаноо полыхнуло напоследок и угасло, а совершенно обессиленного Итачи сшиб с ног страшный удар волчьей лапы. Мир на секунду утонул во вспышке боли, сменившейся коротким забытьем, а потом Учиха осознал себя ничком, лежащим на горячем от боя песке ночной пустыни. Вся правая сторона тела онемела, вдоль позвоночника катались волны болезненно-ледяных мурашек, голова звенела, и Итачи не смог бы сказать, на месте ли его ноги. Дыхание со свистом вырывалось из груди, перед глазами – погасшими, чёрными – вспыхивали странные геометрические фигуры. Тишина потихоньку уступала место звукам. Вдалеке послышался шум боя, под щекой зашуршал песок, когда Учиха повернул голову набок. Где-то недалеко грянул взрыв и раздался захлебывающийся визг, но отсюда не разобрать было: человеческий он или демонический. Рядом прошелестели ровные шаги, и перед глазами Итачи остановились тяжёлые чёрные сапоги со стальными нашлепками. Когда-то Учиха задумывался о том, что он будет чувствовать, если придётся сыграть роль живца или добровольца, идущего в гарантированно последний бой. Тогда ему казалось, что не будет ни страха, ни отчаяния – только спокойная решимость наконец со всем покончить и узнать, что же по ту сторону грани. Итачи считал, что все, кто героически погибал в бою, умирали с лёгким сердцем и ощущением выполненного долга. Ни черта он в этом тогда не понимал. Потому что сейчас, беспомощно лежа у ног Чёрного генерала, он испытывал и бессильную ярость, и отчаянный страх, забиравшийся ледяными пальцами под кожу. Да и боялся он в большей степени не за себя – за тех боялся, кого ему придётся оставить здесь, один на один с безжалостным врагом. Боялся не узнать, что они – люди, защищавшие свой дом и миропорядок – сумели-таки одержать победу, несмотря ни на что. Боялся не увидеть больше улыбок дорогих ему людей. И умирать он тоже боялся, потому что не знал, что его ждёт там, за белыми одеждами Бога Смерти. Но тяжёлые чёрные сапоги перед лицом никуда не исчезали, они равнодушно поблескивали лоском дорогой кожи, и Итачи вспоминал, как под ними хрустел и разламывался череп Ацуи, который не оправдал надежд своего предводителя. Учиха ещё немного повернул голову и взглянул наверх. Узу возвышался над ним, жёлтые глаза демона смотрели совершенно равнодушно, огненными всполохами бликовал его стальной нагрудник. Так вот она какая, смерть. Что ж, свою роль приманки он сыграл превосходно. Курои чуть поморщился и взмахнул рукой. Огонь взметнулся вокруг беспомощного тела, и Учиха Итачи страшно закричал, тут же захлёбываясь собственным воплем. Одновременно с этим из темноты вылетело мощное песчаное копье, ударяя точно в центр стального нагрудника демона. Курои нападения не ожидал совершенно, так что не успел должным образом среагировать. Его отшвырнуло назад прежде, чем Узу успел ребром ладони перерубить песчаное древко, но на ногах Чёрный генерал всё же устоял. Тут же со всех сторон взвихрилась пустыня, наваливаясь со всех сторон многотонными волнами, но вокруг Курои снова вспыхнули багряные языки пламени, надежно защищая своего хозяина. Песок оседал и плавился, но упрямо продолжал давить, вызывая у Узу презрительную усмешку. Нет, ну сколько можно? Даже они должны были осознать, что шансов на победу у них нет совсем. На плечо Чёрному генералу упала капля расплавленного стекла, прожигая плотную ткань плаща. Узу резко вскинул голову и увидел, что над ним нависает целая шелестящая скала, которую лижет и плавит его огонь. «Что они?..» - напряженно подумал Курои, переводя взгляд вперёд. Там, видный в просвете между огнём и песком, стоял младший Учиха, бледный, решительный, страшный, и в его распахнутых глазах горел узор из трёх пересечённых овалов. Тонкие дрожащие губы сложились только в одно слово: - Аматерасу.***
Субараши и Кемури поднимались вверх по тугой перевитой спирали, едва не сталкиваясь крыльями. Белый генерал почти вдвое превосходил дракона в размерах, зато Суба был маневреннее и на резких поворотах чувствовал себя более уверенно. Наруто щурил полыхающие голубым речным льдом глаза и, покусывая изнутри щёку, старался поймать ртутно-серебристый взгляд Карами. Они были уже очень высоко, так что лёгкие начинали тянуще болеть от обжигавшего их холодного разреженного воздуха. Внизу лежала полупрозрачная дымная вуаль, сквозь которую горело поле боя, обращаясь в мутное огненное пятно с рваными краями. Удзумаки привычно перемешал свою чакру с драконьей и направил её к глазам. Зрение тут же обострилось, чётко вычерчивая клубы дыма и гигантский полукруг стены Скрытого Листа за ними. Драконьи глаза не давали никакого преимущества, кроме этой запредельной точности линий, но в бою, где каждый миллиметр решает исход схватки, они могли стать большим преимуществом. Если только у твоего противника не демонические глаза, наполненные ледяным ртутным пламенем и сжатые хищным прищуром в полыхающие щёлочки. Кемури вдруг шевельнул страшными, лишенными губ и дёсен челюстями, и Наруто даже сквозь свист ветра услышал его утробный порыкивающий голос: - О, знакомый браслет. Значит, посылку ты получил? Если бы эмоции Удзумаки отражались на холсте, то сейчас на него щедро плеснули бы ярко-алой краски. Тихий рык сам собой ожил на губах, когда пальцы непроизвольно коснулись серебряной цепочки с вязью чёрных рун, обхватывающей запястье джинчурики. - Да что ты об этом знаешь? - голос Наруто, слишком холодный и высокий даже по его ощущениям, пропорол свист ветра так же легко, как громовые слова Белого генерала. Да, он снял с ледяного запястья браслет и одел его сам. И при этом внутри бушевала такая буря, так отчаянно рвалось сердце, так обжигающе ширилась пустота, что Удзумаки едва не утратил рассудок от боли. И сейчас, сейчас стекло спокойствия внутри снова треснуло и рассыпалось алмазной пылью. Между Карами и Субой вдруг разорвался шар сжатого воздуха, швырнув их в разные стороны. И прежде, чем Кемури снова загрёб воздух своими чудовищными дымными крыльями, вокруг него раскрылся электрический цветок лотоса. Молнии, раскалённые добела, яростные, ослепляющие иссиня-белыми ломаными линиями, порвали небо на клочки, и в пустоте повис только их высокий стрекот, а искры их света полностью поглотили фигуру Белого генерала. - Элемент Молнии: Тысячеострый Бутон. Наруто, выдохнув эти слова, медленно опустил руку. Ярость его никуда не делась – она остыла, спаиваясь в ледяной обоюдоострый меч, смертельно опасный как для его врагов, так и для него самого. Искристый каскад разорвался изнутри воздушным импульсом, и Кемури ударил крыльями, сразу получая превосходство в высоте. Страшные клыки его раздвинулись, и из распахнутой пасти демона ударил узкий, ледяной, напоённый ревущей чакрой воздух. Капельки влаги мгновенно обращались в льдинки, и в воздухе повис высокий тонкий свист. Наруто рванул Субараши вверх, уходя от атаки, но техника вдруг раскрылась множеством линий во все стороны, и чешуя дракона покрылась тонкой коркой льда. Удзумаки ощутил, как его всего изнутри обожгло холодом. Сила стала медленнее циркулировать по жилам, мысли путались и сминались. Субараши неловко ударил крыльями – и Белый генерал обрушился на него сверху. Выпущенные из-под дымного полога костистые, какие-то птичьи лапы с длинными кривыми когтями сомкнулись на плечах дракона, пробивая чешую и глубоко уходя в плоть. Боль обожгла Наруто – и отрезвила его. Его чакра слилась с мощью Субы и ударила из драконьей пасти струей раскаленного яркого пламени. Карами мотнул головой, но пламя всё пожирало дым, обхватывая его морду пылающим кольцом, и демону пришлось разжать хватку. Дракон тут же оттолкнул его от себя и забил крыльями, набирая высоту. На некоторое время они застыли, разглядывая друг друга и щеря клыки. - Ты всерьёз думаешь со мной справиться? – глумливо пророкотал Кемури. - Тот же вопрос, - с ледяной иронией откликнулся Наруто. Он ожидал ярости, насмешки, равнодушия, но Белый генерал только снисходительно оскалился и заговорил: - Курои Узу, Чёрный генерал, обладает лучшей скоростью из нас троих. Вайрудо Кума, Алый генерал – это сильнейшая защита и физическая мощь. Но самый могущественный генерал Тёмной Цитадели – я! Кемури вдруг вспыхнул изнутри бледным призрачным огнём, гулко и жутко расхохотался, прогремев наступающей грозой, и с силой хлестнул крыльями. Небо содрогнулось, отозвалось, качнулась вперёд и обратилось в единый сокрушительный вал. Наруто выставил перед собой лучший барьер из всех, что знал, но Кемури метил не в него. Ревущая громада ветра пронеслась мимо и помчалась к земле, раздирая дымное марево пожарищ. Удзумаки резко обернулся, но мгновенно понял, что остановить её он не способен. Наруто мог только смотреть, как вал достигает земли, и мощная, почти монолитная, с незапамятных времен неприступная стена Скрытого Листа крошится и вскидывается к небу фонтаном камней. Сотни валунов смертоносным дождем упали на Коноху, сминая здания, разрушая улицы, ломая деревья и погребая под собой резервных шиноби и ирьенинов. Даже сюда, в поднебесье поднялся многоголосый отчаянный вопль. Битва замерла на мгновение, в полной тишине люди с немым ужасом смотрели на останки своей твердыни, не в силах поверить, что врагу хватило одного удара, чтобы уничтожить их последний рубеж. И над всем этим, над отчаянием и страхом, над болью и смертью, гремел низкий раскатистый смех Белого генерала. Удзумаки медленно обернулся к Карами, и в голубых глазах росло и поднималось багряное пламя безумной разрушительной ярости. В этом взгляде не было рассудка – только жажда уничтожить. Карами вновь ощутил то самое, продирающее морозом по коже присутствие чего-то древнего, безжалостного, всемогущего. Оно было пока неявным, но уже разливалось в воздухе, будя в демоне смесь страха, восторга и гнева. «Он пришёл, - сощурился Кемури. - Огненный». Наруто тоже ощущал его внутри себя, вздрагивая от лихорадочного возбуждения, которое несло с собой всемогущество. Но несмотря на это, он постарался загнать пробуждающуюся мощь поглубже, подавляя её своей волей. Ну уж нет, с этой тварью он расправится сам, без помощи всяких потусторонних сил. Чакра загрохотала в венах и хлынула в дракона, вынуждая глубокие раны рубцеваться. Субараши взревел, чувствуя призыв хозяина, стальные крылья блеснули в свете пожарищ, и дракон бросился на Белого генерала. Каждое перо наполнилось чакрой ветра, и теперь воздух покорно расступался, ловил и поддерживал, вскидывал верх и нёс их вперёд. Сейчас Субараши полностью отдал контроль хозяину, превратившись в стороннего наблюдателя, а Наруто ощущал мышцы зверя продолжением своих. Они описали стремительный полукруг возле дымной громады Кемури и ударили крылом в крыло, причём Удзумаки образовал на кончиках режущую кромку. Столкновение пошатнуло обоих противников, но, если Суба по инерции завершил разворот, то Карами с воем завалился набок, и на крыле у него сквозь дым проглядывала широкая полосованная рана, на которой пузырилась густая тёмно-красная кровь. Белый генерал рокочуще взревел, и ветер завихрился вокруг его крыльев, превращая их в лезвия двусторонней секиры. Скорость демона заметно возросла, так что он, распластавшись в воздухе, выровнял полёт, заходя снизу. Дракон мощно ударил крыльями, и Наруто вложил в это движение сильный воздушный импульс. Серебристый силуэт ввинтился в вышину, тонкой иглой поднимаясь к подбрюшью плотных слоистых облаков и пронзая их. Вокруг тут же встал стеной влажный туман, полностью пожравший пространство, и Удзумаки с ухмылкой прикрыл глаза, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Да, здесь, внутри формирующегося шторма, они на его территории. Карами ворвался в облака следом за драконом, но, когда видимость вдруг схлопнулась до плоских тёмных клубов со всех сторон, он резко остановился, широко взмахивая крыльями и прислушиваясь. Воздух – проводник малейших колебаний, и он может многое рассказать, если его слушать. Эту простую истину Кемури принял за аксиому в тот момент, когда впервые поднялся в небо. Но в этот раз всё пошло совсем не так гладко, как ему хотелось бы. Туман был слишком густым и плотным, он мягко заглушал все звуки, заворачивая их в свой мягкий бархат. Сумрачная мгла обступила Белого генерала со всех сторон, пожрала массой пространство и заглотила все пять чувств. Однако шестое всё ещё было при нём. Кемури не видел удара – просто в какой-то момент почувствовал, что сейчас будет атака. Субараши, ведомый безошибочным чутьём Наруто и его твёрдой волей, возник словно из ниоткуда, и окатил демона струей пламени, которую Карами рассёк одним ударом крыльев. И тут же прямо перед Белым генералом оказалась распахнутая драконья пасть. «Не стоило тебе идти в контакт!» - мысленно взревел Кемури, резким движением плеча отводя драконью голову в сторону и с наслаждением обрушивая клыки на мощную броню плеча. Под натиском челюстей чешуя выгнулась, прорвалась, и зубы с чавканьем ушли в тёплую плоть, вспарывая зарубцевавшиеся раны и уходя до самой кости. Когда Карами ощутил её твердость и нажал сильнее, Субараши запрокинул голову и хрипло взвыл от ослепившей его боли. И тут же к его воплю присоединился короткий вскрик всадника. Наруто зло выругался сквозь сжатые зубы, складывая серию печатей, а потом взывая к квинтэссенции своих сил, спаивая Молнию и Ветер в единое целое. Руки от плеч до кончиков пальцев обожгло взревевшей в жилах чакрой, импульсом сотрясла тело дрожь, а с губ слетело: - Стихия Шторма: Великая Гидра! С пальцев, исключая только большие, сорвались узкие белые лучи, ударив в пространство веером. Они со свистом пожирали окружающий их воздух и росли, уплотняясь. На мгновение техника скрылась в туманной пелене облаков, а потом из неё вырвались восемь драконьих голов, сотканных из ярящейся силы, и ударили в спину Белого генерала. Сначала Кемури крупно вздрогнул, когда восемь воздушных копий, оканчивавшихся клыкастыми пастями, прошибли его защиту и глубоко ушли в тело. А потом каждое раскрылось веером молний, и Карами, разжав челюсти, взревел так, что дрогнуло небо. Субараши тут же разорвал контакт и скрылся в тучах, судорожно пытаясь отдышаться. Наруто отёр лоб, собираясь с мыслями. Кажется, они его серьёзно ранили. - Как ты посмел?! - загремело рыком пространство со всех сторон. Удзумаки ощутил волну холода, сбежавшую по позвоночнику, когда почувствовал, как безумная разъярённая аура Белого генерала с рёвом и скрежетом разливается в небе, как его глухая ненависть множит силу, как на глазах Наруто растёт предел его возможностей. Теперь-то Удзумаки понял, почему Кемури назвал себя самым могущественным из генералов. Он преобразовывал свою боль в чистую мощь. Наруто сжал зубы, в полной мере осознавая одну простую истину: чем больше ран он нанесёт Белому генералу, тем сильнее Карами станет. Положение становилось шатким. - Знаешь, как она кричала? – вдруг вкрадчиво осведомился туман. – Ты даже не представляешь, как мелодично разносились её вопли по всему Шиньяцуме. А сколько было крови! И она постоянно, даже без сознания, шептала губами твоё имя и плакала. Так почему же ты не пришёл, мм? Она… Она жива и страдает… Она ждёт его, ждёт каждую секунду… Она жива и страдает по его вине… Потому что он не смог её защитить. Потому что они её забрали! Наруто не помнил, как он оказался прямо перед Кемури. Не помнил, как бросал Субу грудью на Белого генерала, не страшась когтей и клыков. Не помнил, как полностью забрал контроль над телом дракона и рвал зубами плоть врага, не обращая внимания на раны. Он сходил с ума от рвущей всё внутри боли, захлебывался отчаянием, гнался за жаждой мести, тонул в чёрном мареве горя и гнева. Наруто не хотел её отпускать, не хотел признавать, что не в состоянии сейчас помочь. Его раздирало на части, когда перед глазами вставали мягкие улыбки и незаметные подмигивания. Её образ, его светоч, горел в сознании одной полновластной воспаленной мыслью, и Удзумаки мчался за ним, в слепой ярости вцепляясь в Белого генерала. Его била нервическая дрожь, глаза полыхали синим пламенем, губы кривились в ломаной жуткой ухмылке, внутри выла и стенала пустота, а запястье горело огнём там, где его касался браслет. Наруто не осознавал, как срывался со спины напуганного Субараши, бросая ослабленного и ошарашенного дракона в когтях Кемури, и как после высокого прыжка падал на Белого генерала в центре каскада молний и с рассенганами в выброшенных вперёд ладонях. Кемури взвыл в очередной раз, и уровень его чакры резко подскочил, заставляя дымную шкуру заняться бледным пламенем, вскормленным болью. Чужая мощь окатила Наруто волной жара – и он пришёл в себя. Соскочив со спины демона на загривок дракона, Наруто тут же влился в разум Субы, выворачивая в немыслимом маневре его тело и вырываясь из захвата. Карами развернул к нему морду – и Удзумаки увидел ртутную бездну его глаз. В них не было безумного веселья, жажды крови или мрачного торжества. Нет, там жила и текла абсолютная пустота, ледяная и сосредоточенная, словно огонь бешенства, пробивающий сквозь дымную шкуру демона, являлся лишь оболочкой. Кемури ударил крыльями, сокращая дистанцию, и Удзумаки рванул Субараши вверх, снова прячась в облаках и наполняя их своей чакрой. Буря отозвалась ему, тучи дрогнули и сдвинулись, медленно и неотвратимо начиная закручиваться вокруг своей оси. Ветер менял направление, поднимал с земли пепел и пыль, утягивая их за собой в небо. Медленно опускалась температура, облака становились всё плотнее, и в них короткими бликами вспыхивали беззвучные пока зарницы. Белый генерал чувствовал движение воздуха вокруг себя, но оно казалось ему если не естественным, то точно не представляющим опасности. Он не считал, что человек, пусть и овладевший силой дракона, способен без мощи Огненного поднять против него целый атмосферный фронт. Демоны всегда несколько презрительно относились к людям, даже к выдающимся воинам, потому что их раса была куда более смертна и лишена второго облика. Поэтому Кемури прикрыл серебристые глаза и сосредоточился на собственной технике, нуждающейся во времени, чтобы вызреть. Белый генерал ещё не понимал, что этого времени у него не так много. Вокруг его колоссальной дымной фигуры вращался набравший силу тайфун. По полю боя промчался шквал, посдирав с копий знамена и безжалостно хлестнув сражающихся по лицам, а следом за ним пришёл ливень. Он ударил ледяными нитями крупных капель, затянул всё водяной дымкой, заглушил пламя, поглотил все звуки и запахи. Дождь рушился с неба стеной, и сражаться под его натиском стало просто невозможно. Битва замерла, оглохшая и ослеплённая. Кемури всего этого не видел – он ушёл глубоко в себя, лелея набирающий силу огонёк в груди. Демон не чувствовал напряжения, колко разлившегося в воздухе, не слышал далекого шелеста струй, не видел сгустившейся вокруг черноты фронта. Удзумаки и Субараши, укутанные родной стихией, синхронно полубезумно оскалились и бухнули весь объединённый резерв в несколько слов: - Элемент Шторма: Гром Правосудия! Чернильная тьма туч, обступившая Белого генерала грудой мрака, вдруг взорвалась изнутри тысячей сполохов, сотни молний ровным рядом полоснули пространство, замыкая Кемури в сияющую клетку, и капли дождя, упавшие на землю и до неё не долетевшие, блеснули отраженными белыми искрами. И шиноби, и демоны не двигались, глядя на совершенно светлое небо, на горящие ледяным беззвучным огнём тучи, и поле боя озарилось всё целиком болезненным холодным светом, очертившим каждую деталь. Молнии схлестнулись в одной точке, обрушив всё своё электрическое буйство на Белого генерала, и тот страшно взвыл от пронзившей сгорающее тело боли. Её было так много, что Кемури не мог всю её преображать в силу, но всё равно сквозь муку ощущал, как невероятно растет его резерв. Наруто сделал ему королевский подарок. Молнии вдруг разом угасли, дождь превратился в мелкую морось, но армии всё ещё смотрели в тёмное подбрюшье туч, настороженные гулкой тишиной. Огонь, до ливня заполнявший собой всё, снова начал разгораться, отряды задвигались, пользуясь неожиданной паузой для перестроения... И грянул гром. Чудовищный раскат потряс небо, импульсом прошёлся по тучам, взволновав их, и звуковой лавиной рухнул вниз. Земля тряслась и вздрагивала, бойцы падали на землю, хватаясь за уши, словно рядом раздался взрыв, а гром рвал воздух, контузил, вбивал децибелы в землю, и пространство стонало и сжималось под его тяжестью. Звук, короткий и разрушительный, быстро укатился эхом к горизонту, и над Конохой снова развернулась привычная ночь. Грозовой фронт утратил свои очертания и превратился в обыкновенный полог сизых облаков, подсвеченных снизу пламенем вновь разгоревшихся пожаров, а сверху – слабым светом звёзд. Карами мерно мотал головой из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя. Он полностью утратил ориентацию в пространстве – но лишь на мгновение. Резерв его был снова полон, пьянящая мощь металась по жилам, пульсировала на кончиках крыльев, раскаленным комом подкатывала к горлу. Но главное, главное, что внутри наконец сформировался крохотный плотный шарик чистой силы. Кемури распахнул глаза и впился в окружающую его черноту, загребая крыльями воздух. Он знал, что техника, основанная на природном катаклизме, всегда задевает и создателя, если тот окажется в зоне поражения. От звуковой волны драконья мразь не смогла бы уйти. Через несколько мучительно долгих секунд Белый генерал наконец различил смазанную чернильную тень в облачном сумраке, и внутри шевельнулось предвкушение. Грудную клетку его изнутри окатило настоящим пламенем, даже кости накалились от мощи, которая поднималась по горлу. Карами судорожно выдохнул, и вся кипящая сила собралась у него в пасти. Чуть приоткрылись чудовищные клыки – и из-за них вырвались клубы белесого дыма. Удзумаки словно ощутил смертельную опасность, и тёмный силуэт рванулся прочь, стремясь затеряться среди облаков. Бесполезно. Глаза Кемури уже поймали его, и их запредельная зоркость не позволяла демону упустить цель из виду. Челюсти окончательно разомкнулись, лязгнув расцепившимися клыками, и голубовато-белое пламя, сжавшись в луч, выстрелило во тьму, рассекая её узкой нестерпимо сияющей линией. Белый росчерк, стремительный и смертоносный, на мгновение завис в тёмной пустоте туч, а потом достиг цели. Всё сотряс оглушительный взрыв, а потом мощнейшая ударная волна рванула облака в стороны, и в вышине теперь стремительно разрастался круг совершенно чистого неба. Пелена туч раздвинулась до самого горизонта, словно их и вовсе не было над Конохой, а потом в центре вспыхнул бледный шар голубого солнца. Свет в очередной раз вырвал поле битвы из чёрно-алого мрака, но бой не прекратился и стал виден весь, страшный, кровавый, грязный, отчаянный и яростный. Голубовато-белое солнце беззвучно горело в чистом бледном небе, и в его лучах купалась громадная дымная фигура с отблескивающими чудовищными челюстями. Кемури удовлетворенно провёл чёрным языком по зубам и сощурил ртутные глаза, разглядывая пылающий шар. Собственная мощь грела, от неё расходились кольца раскаленного воздуха. Жуткий безмолвный небесный пожар длился и длился, и в его болезненно холодном свете чёрно-белые фигуры продолжали бой. Наконец голубоватое пламя начало медленно гаснуть, шар тускнел и сжимался. Кемури щёлкнул челюстями, отворачиваясь от истлевающей техники и оценивающе оглядывая поле боя. Демоны медленно оттесняли людей к тем грудам камня, которые остались от стены Конохи. Утратив основную часть второй линии обороны, шиноби уже не могли в полной мере отражать атаки с воздуха. Среди защитников неба выделялся, пожалуй, только громадный силуэт полного бойца в красных доспехах, который возвышался одинокой скалой над схваткой. Гигант размахивал руками и сшибал крылатых демонов на землю стопками, где их раздирал неожиданный тандем Инузук и Учих. Кемури щелкнул зубами, предвкушающе щурясь. Сначала он снимет этого дутого одним ударом – и деморализует человеческую мразь. А уже после можно будет отвести душу и приняться за ранний завтрак. Карами настолько увлёкся разглядыванием противников, что не сразу поверил, увидев упавший в дымные объятия жаркий багровый отблеск. Но он оказался настоящим, ярким, всё разгорающимся. Кемури по хребту продрал мороз. «Этого просто не может быть! Я не чувствую его присутствия!» Белый генерал медленно обернулся, разворачивая дымное тело, и увидел силуэт дракона, объятый ярким трепещущим ало-рыжим огнём. На пылающей морде ярко выделялись ослепительно-голубые провалы глазниц. Нет, это был не Огненный. Это была та абсолютная сплоченность, которую Хосито старался вбить в своих учеников; та самая сплоченность, когда кровь, плоть, сила, мысль становятся едиными, когда нет дракона и всадника – есть воин Арашигакуре но Сато. - …Любопытство? – переспросил Шинкиро, даже чуть привставая. Акуму развернулась к нему лицом, сложив руки на груди, и глаза её были, несмотря на пламенный цвет, льдисто-серьёзны. - Да, любопытство. Мы, демоны, никогда не делаем что-то просто ради того, чтобы сделать. В нас нет стремления открывать новые пути, мы всегда следуем цели, тщательно продумывая каждое своё действие и его результат. И драконы, драконы были такими же, только их сковывало чувство долга. Но на их стороне были люди, направлявшие их. Пламенные крылья рванули воздух – и яркий силуэт стремительно метнулся к Белому генералу. Кемури приготовился принять удар техники на грудь, чтобы преобразовать боль в чистую мощь, но Наруто и Суба не собирались атаковать издалека, они просто с огромной скоростью сокращали дистанцию. Кемури вдруг отчётливо понял, что с линии удара нужно уходить и ни в коем случае не допускать прямого контакта. Демон шевельнул громадными крыльями, готовясь стремительно набрать высоту, но лишь беспомощно загрёб воздух. Глаза Кемури распахнулись, когда он понял, зачем его спровоцировали на использование своей сильнейшей техники так высоко. Нагретый разреженный воздух больше не держал его, проваливался под мощными медленными взмахами крыльев и полностью парализовывал демона. Огненный дракон врезался в него на огромной скорости, обжигая ещё большим жаром, калеча когтями крылья и вонзая клыки в основание шеи. Кемури отчаянно забился, но его противник приобрел чудовищную физическую мощь, поэтому сжимал его мёртвой хваткой. Голубые глаза, лишенные зрачков, – пугающие провалы небесного огня – полыхнули какой-то торжествующей издёвкой, и огненный дракон сложил крылья. Небо опрокинулось, и они понеслись к земле. Кемури застыл, парализованный внезапным ужасом неконтролируемого падения. Он просто смотрел вперёд и видел равнодушные звёзды, а вокруг по-звериному выл безумный ветер, и там, за спиной, на них накатывало поле боя. - Всё равно не понимаю, - поморщился Шинкиро. – Что в этом такого удивительного? Он провёл рукой по волосам и требовательно взглянул на Длань Праха, ожидая пояснений. Акуму нехорошо усмехнулась. - Люди в глубине души постоянно задают себе один извечный вопрос: «А что, если?» – и потом готовы пойти на всё, чтобы найти на него ответ. Они не остановятся ни перед чем, будут лбом прошибать стены, если потребуется. Неутолимая жажда попробовать жизнь на вкус вынуждает их идти на любой риск, на что мы, демоны, неспособны. Чёрное пламя ударило сквозь песок, и вцепилось в багряный огонь Чёрного генерала. Две пылающие силы сплелись, начали раздирать и пожирать друг друга, и Курои ничего не мог сделать с их свирепой схваткой. А вокруг со всех сторон навалилась пустыня, выросла сверху огромной плавящейся пирамидой, оплывшим кольцом сжалась вокруг. Аматерасу и демоново пламя заполонили собой всё, чудовищный жар даже немного опалил Узу брови, кислород в песчаной клетке стремительно заканчивался, а демон был парализован, не мог даже обратиться в волка, потому что его сковывал его собственный неистовый огонь. Давление достигло критической точки, пространство смазалось и поплыло маревом, а потом грянул оглушительный взрыв, выбросивший во все стороны дыхание Преисподней. Жидкое стекло обрушилось на Чёрного генерала сверху. Акуму смотрела Главнокомандующему прямо в глаза, всё такая же пугающе серьёзная, и в голосе её крепчал звон набата. Длань Праха говорила ровно и размеренно, и от её слов у Шинкиро по спине продирал мороз. - Люди видят шире, они не привыкли оставлять миру даже осколка его тайн. Извечный вопрос двигает их вперёд, и они растут, становятся сильнее и опаснее, заглядывая под тонкую оболочку бытия в поисках сути. Вайрудо рванулся из каменных тисков, и вдруг под алым ореолом полыхнул первый короткий взрыв. Кума пошатнулся, ощерил клыки, но гранитные пики, растущие из стен, продолжали давить, и абсолютная защита не гасла. Они не просто так скакали вокруг Алого генерала. Сакура ещё в первый раз заметила, что броня реагирует только на прямые атаки, но пропускает не несущие опасности движения – ведь удалось же куноичи спокойно пройтись по могучей спине. Так что после каждого удара, когда защита гасла, каждый из них оставлял в шерсти демона небольшого глиняного паука. За первым взрывом последовал ещё один, потом ещё и ещё, и через миг всё под алым ореолом затянуло дымом и короткими яркими вспышками. Бомбы, запертые в ограниченном пространстве, направили всю свою мощь внутрь щита, создавая поистине чудовищное давление. Кума запрокинул голову и завыл, страшно, жутко, отчаянно, захлебываясь собственным безумным воплем, а феерия взрывов всё длилась и длилась, и горы тряслись от их многоголосого грохота. Акуму подошла к Шинкиро, остановившись прямо перед ним. Она нагнулась, и её огненные глаза оказались прямо перед ним, пустые и напряженные. - Наши бойцы невероятно сильны, но я всерьёз опасаюсь, что… Взрывы опали, рассыпались каменные тиски, и алый ореол исчез. В небо рванулся дым, и на пол разрушенного скального коридора, вырываясь из серых клубов, обрушился огромный обугленный череп могучего демона. Над ущельем зависла оглушительная тишина. …люди в этот раз спросят: "А что, если… Вспышка над пустыней угасла, облака пыли сиротливо прижались к песку, и из них выступил застывающий шар из чуть отливающего раскаленным стекла. В его влажной полупрозрачной глубине виднелся силуэт Чёрного генерала. Кожа на лице обгорела, рот был раззявлен в беззвучном крике, а дикие жёлтые глаза лопнули и вытекли от жара. …я одолею великого генерала?" Кемури, скованный огненным росчерком, рухнул на землю, упав прямо в центр наступающего авангарда своей армии догорающей звездой. От удара поле боя содрогнулось, в небо взметнулся фонтан земли, камней и облако пыли, а потом с неба посыпались изуродованные ударной волной тела демонов и обгорелые знамена. Удушливая аура Белого генерала, тяжёлой пеленой висевшая в воздухе, рассеялась. Глаза Шинкиро вдруг подёрнулись пеленой, и застывший взгляд демона устремился в никуда.***
Сакура медленно опустилась на колени, а потом и вовсе боком легла на холодный камень, прижимаясь к нему всем телом и пустыми глазами смотря на тлеющий неподвижный скелет гигантского медведя. По телу Харуно прокатывалась крупная дрожь. У них получилось. Этого просто не может быть. Неожиданно где-то над ней раздался громкий скрипучий голос, ворчливо сообщивший: - Эх, молодежь, бестолковая зелень, ни тактики, ни стратегии! Сейчас я покажу вам, как это делается! Цучикаге скривил губы в злом оскале и вскинул руки, меж которыми уже переливался прозрачный куб с сияющей точкой в центре. - Элемент Пыли: Техника Атомного Расщепления! Узкий белый луч ударил в первый ряд ошарашенных демонов и просто аннигилировал их. Третья армия в мгновенном ужасе застыла, а потом неуверенно качнулась назад.***
Гаара никак не мог опустить скрученные судорогой руки и всё смотрел на громадный полупрозрачный шар. От застывающего стекла всё ещё шёл пар, местами оно отливало раскалённой рыжиной, но Чёрный генерал всё равно был впаян намертво. Уже мертвый. Впереди ничком упал на песок Саске, вытянувший недалеко от обгорелого тела его брата, и сам Собаку но, дернувшийся было к другу, почувствовал, что сам медленно оседает вниз. Похоже, он тоже отвоевался. Колени у него подломились, но вдруг Гаару окутала приятная прохлада металла, удерживая на ногах. Золотой песок не шелестел – он звенел изнутри тонкой дрожью нервной катаны. Казекаге, успев поразить сына мягким одобряющим взглядом, обернулся к остановившим атаку демонам, и его сосредоточенные глаза потемнели. Золотой песок вдруг развернулся во все стороны, щетинясь копьями и щёлкая смертельными тисками. - Достаточно, – обманчиво спокойным голосом, звенящим угрозой в унисон бликующим барханам, произнёс Раса. – С Деревни Скрытого Песка хватит.***
Юки, уперев руки в колени, тяжело дышала. Рядом с ней стояла немного бледная Некомата, и они обе смотрели на огромный кратер, оставшийся от Белого генерала и огненного дракона. Демоны, кажется, были настолько шокированы смертью своего предводителя, что просто застыли на месте, обмениваясь неуверенными взглядами. Могучая военная машина Второй армии остановилась, лишившись своего сердца. И в этот момент земля снова вздрогнула и пошла трещинами прямо перед демонами, заставив авангард в панике отшатнуться. Высокая блондинка, отбросив назад один из двух светлых хвостов, распрямилась, и карие глаза полыхнули гневом. - Я - будущая Годайме Хокаге Конохи! – прогремел её звонкий голос. – Я – одна из Великой Троицы! И я та, кто не оставит вам ни одной целой кости! Трепещите! Юки медленно осела на землю. Их невероятно безумный, почти безрассудный план сработал. Они решили воспользоваться тактикой самих генералов, которые выходили на поле боя только тогда, когда все карты были раскрыты, а противник – подавлен, и добивали врага и физически, и морально. Это люди могли биться до конца, даже лишившись командира. Демоны же, оставшись без сильного вожака, соединявшего их в одну страшную орду, оказались деморализованы и разобщены. Зато у людей теперь в бою были свои генералы, не менее страшные и смертоносные. Шинкиро моргнул, приходя в себя, и мрачно взглянул на бесстрастную Длань Праха. Акуму вопросительно приподняла бровь, и Главнокомандующий хрипло произнёс: - Они узнали ответ. Юки, измученная долгим боем и переставшая считать убитых демонов после второй сотни, подняла голову и вдруг увидела на небе мягкие полосы рассветных лучей. Высь наливалась чистой голубизной, восход трепещущим прозрачным золотом тянулся с востока и окутывал Коноху мягким сиянием. Свежий ветер согнал дым и запах гари, позволив Китаказе вздохнуть полной грудью. Мир шиноби всё-таки встретил новый рассвет.***
Год 702 от основания Бури. Ночь на пятый день Второй Всеобщей войны. На рассвете три Железнокровных генерала канули в небытие. Три столпа, три Скрытые Деревни, удержали мир шиноби. Три армии под стягами красных облаков впервые дрогнули и отступили. Но я до сих пор не могу считать тот рассвет победным. Да, конечно, это было утро нашей первой настоящей атаки, первого продвижения вперёд, к Тёмной Цитадели. Но заплатили за него мы слишком высокую цену – жар осады слишком сильно опалил перья крыла. "Записки на пепле. Моэру йо Н."
Примечания: Обсидиан* - чёрное вулканическое стекло. "Мистическая рука" (Шосен)** - ирьениндзюцу, когда рука лечащего светится зеленоватым светом. Залечивает физические повреждения (переломы, раны, ссадины), снимает боль. Также используется для диагностики. Снаряд*** (слитый из накаленной оранжевой чакры в подобие узора Мангеко Шарингана) – реальная техника Учихи Итачи, носит название Ясака но Магатама. В каноне Итачи говорил, что это самая сильная дистанционная атака из его арсенала. Японские слова в тексте: Акуму – кошмар. Шинкиро – мираж. Акацуки но Ками – Бог Красной Луны. Арашигакуре но Сато – Деревня Скрытая в Буре. Моретсу но Кемоно – яростный зверь. Шиньяцуме – полуночный коготь. Моэру йо – огненный. Субараши – великий. Карами Кемури – острый дым. Вайрудо Кума – дикий медведь. Курои Узу – чёрный вихрь. Ацуи Расшу - горячий прилив. Уголок Автора: Доброго времени суток, дорогие читатели! Простите за задержку, надеюсь, её компенсирует размер проды) Впервые у меня нет слов по поводу главы. Очень жду ваших отзывов) И еще раз ссылка на оф. страницу фф, где есть картинки и к этой главе: https://vk.com/public125799236 Арты: https://vk.com/public125799236?w=wall-125799236_118 Всем удачного учебного года и тёплой золотой осени! С любовью, Ваша _Нико_:3