***
Когда тьма перед глазами начала сереть, словно перед рассветом, Наруто не сразу в это поверил. Висеть в абсолютном мраке было почти комфортно, учитывая, что это было не горе и забвение, а обычное истощение. Удзумаки подсознательно хотел абстрагироваться от того, на что он насмотрелся за эту ночь, но не позволял себе подобной слабости, с каким-то мрачным удовлетворением прокручивая перед глазами чёрно-алые воспоминания. Не то, чтобы он был мазохистом, просто ненависть к демонам была уже так сильна, что отпустить и принять их жестокость Наруто просто не мог. Или не хотел, потому что тёмное чудовище внутри, не имеющее никакого отношения к хвостатым, требовало постоянной подпитки. К тому же, Удзумаки не мог не волноваться за остальных бойцов крыла. Как оказалось, никто из них даже приблизительно не осознавал, какую мощь в действительности носят в себе Железнокровные демоны, а потому стратегия затяжной обороны с последующим ударом Каге – уже после смерти генералов – превратила сражающихся в откровенных самоубийц. И всё-таки их безумный план сработал, наверное. Потому что сразу после удара о землю, в короткое мгновение перед забытьем, Наруто чётко ощутил, что сердце Белого генерала перестало биться. А мрак вокруг окончательно истерся, посерел, и из него стала проступать картинка. Сначала Удзумаки малодушно решил, что демоны таки снесли Коноху и раненых теперь держат в грубо сколоченных срубах. Потом он, правда, заметил, что цвета несколько отдают в сепию, а перед собой он смотрит так, словно стоит на ногах, хотя тела не ощущает совсем. Ну конечно, вещие сны опять его нашли. Бог смерти явно забавлялся, подкидывая Наруто головоломные размытые намёки. Наруто оглядывался вокруг с недоумением. Лачуга, в которую его занесло, была действительно убогой, но почему-то уютной. Комната освещалась кривым трехногим подсвечником, стоящим на широком дубовом столе. В противоположном углу стояла невысокая кровать, застеленная чистым холщовым бельем, а на краю постели сидел худой высокий парень. Его серебристые, с легким платиновым отливом волосы утратили блеск из-за голода и лишений, но всё равно были аккуратно уложены. На осунувшимся лице ярче всего выделялись казавшиеся теперь просто огромными зелёные глаза. В ухе тускло поблескивала серебряная серьга. Наруто внезапно вспомнил свой последний сон и тут же узнал лачугу. Узнал он и человека, который в их прошлую "встречу" выглядел гораздо хуже, лежа в полубреду на этой самой кровати. Помнится, в этом сне были ещё брат с сестрой, Кейко и Кунио, подобравшие несчастного, который представился именем Куро. Стоило Наруто вспомнить об этом, как картинка стала намного чётче, и он понял, что хозяева хижины тоже здесь. Парень снова сидел на подоконнике, мотая левой ногой, а его сестра стояла перед Куро на коленях и бинтовала ему ноги. Удзумаки снова кольнуло смутное чувство узнавания, когда Кейко откинула прядь русых волос за спину, но он был точно уверен, что никогда с ней не встречался. А у её брата была настолько же знакомая пугающая усмешка. Куро, неловко зарывшись в серебристые волосы пальцами, спросил, видимо, не в первый раз: - Может, я всё-таки сам? Кейко подняла глаза, и Удзумаки поразился красоте её нежно-зелёных, как молодая трава, радужек. Она мягко улыбнулась несчастному и ответила: - Ты ещё очень слаб, а мне совсем несложно. - С-спасибо, - с запинкой произнёс, капитулируя, Куро и чуть покраснел. Кунио тщетно попытался замаскировать смех под кашель. - Слава Праматери, что ты поправляешься. Кейко закончила перевязывать израненные ступни и встала, гибко потягиваясь. Куро наконец вернул себе нормальный цвет лица и спросил: - А что всё-таки за Праматерь такая? Кейко удивленно подняла брови: - Ты что, и вправду никогда о ней не слышал? Куро помотал головой. - Что ж, - протянула Кейко, улыбнулась и плюхнулась на кровать рядом с гостем. - Это богиня, хранящая наш мир. Она заботится обо всех своих детях, за что мы, жители предгорий, чтим её и бережем её алтарь. Наруто вспомнил, что именно это девушка сказала в прошлый раз. Ему показалось, что Куро едва заметно передернул плечами после этих слов. А Кейко воодушевленно продолжала: - Праматерь сильная и ласковая, заботливая и любящая. Она на заре времен пришла в эту пустынную землю, где бродили только тени жизни, и подняла леса и горы, по взмаху её руки разлились океаны и заклубились облака. Смутные блуждающие души обрели здесь всевозможные формы, облекаясь в плоть и кровь. Когда мир был наконец сотворен, Праматерь пришла к тем горам, что воздвигла первыми, и легла среди хребтов, сливаясь с землёй и камнем, чтобы вечно оберегать своё детище. На том месте, где она опустилась на скалы, поднялась неприступная вершина с пещерой внутри, а в пещере вырос из камня дивный цветок – алтарь Праматери, где сосредоточена вся её жизненная сила. Куро скептически посмотрел на девушку, потом перевёл взгляд на её брата. - И вы в это верите? - Это чистая правда! – возмутилась Кейко. - И тому есть подтверждения, - поддержал её Кунио и добавил, поймав ироничный взгляд гостя: - Я сам видел тот каменный цветок, и по нему действительно течёт кровь жизни. - Праматерь и сама подтверждала своё существование! – горячо воскликнула Кейко, вскакивая на ноги. Наруто в точности скопировал скептичный хмык Куро, потому что был с ним абсолютно солидарен – в такую фантасмагорию ему верилось с трудом. Хотя внутри что-то чутко вздрагивало каждый раз, когда мелодичный голос Кейко произносил прозвище богини. - Ты же наверняка слышал об Араши – Деревне наемников-шиноби, Скрытой в Буре? – спросила Кейко с самым провокационным видом. И только Удзумаки заметил, как на мгновение окаменело лицо Куро. Он явно непросто слышал о Буре. - Допустим, - осторожно ответил он, быстро совладав с собой. - И, конечно, знаешь, как она была основана? – с той же скандальной интонацией поинтересовалась Кейко и, уловив секундную растерянность Куро, торжествующе сверкнула глазами. – А, не знаешь! История ведь именно про Праматерь. «Мы поняли, - скривился Наруто, которого даже во сне слегка оглушил её вопль. – Давай к делу». И Кейко перестала тянуть время. Она снова села рядом с Куро, сцепила пальцы в замок и заговорила тем чуть задумчивым, но хорошо поставленным голосом, каким говорят только очень умелые рассказчики и менестрели. - Задолго до наших времен меж людьми и драконами не было союза. И те, и другие делили свои земли на множество небольших государств, на границах которых постоянно вспыхивали короткие кровопролитные войны. Каждый молился своему богу и ходил под собственным знаменем. Тогда миром правили меч и воинская честь, рыцари и бойцы небес. И тем не менее, в человеческих городах настороженно поглядывали на драконов, а те в свою очередь презирали запертых в одном обличии людей, чья жизнь столь скоротечна. Кейко ненадолго умолка, задумчиво глядя перед собой. Кунио вынул из кармана небольшой складной ножик и деревянный брусочек, начиная что-то выстругивать. Куро с плохо скрытым интересом следил за девушкой. Кейко чуть кивнула сама себе и продолжила: - Однажды на улице нейтральной деревеньки дракон убил старика, недостаточно быстро уступившего ему дорогу. Да, среди благородной расы тогда были те, кто считал себя выше остальных, своею гордыней выделяя себя из общего потока жизни. Горожане, конечно, возмутились, пара воинов попыталась на дракона напасть. Он устроил там резню и в схватке убил младшего сына местного владыки, который едва вступил в пору мужания. Кейко опустила глаза и провела пальцами сквозь русые пряди. Наруто не веря смотрел на неё. Нет, он знал, что некий налёт превосходства у драконов был, но поверить в то, что тот же Хосито так запросто мог вырезать целую деревню, он не мог. И тем не менее, внутри что-то упрямо говорило, что Кейко не врёт. - Люди были потрясены случившимся. Их ошеломила жестокость и наглость крылатых собратьев, и все человеческие правители крепко задумались о том, кто может оказаться на пути бойца небес следующим. Потерявший сына владыка объявил драконам вендетту, и все люди к нему примкнули. Так началась Предвечная война. «Неужели всё, о чём могут вспомнить разумные, это кровавые бойни? Выходит, ничего большего в истории мира нет», - горько подумал Удзумаки, вспоминая, как стена Скрытого Листа разлеталась на куски. - Драконы оказались не готовы к тому, каким ужасающим может быть натиск людей, защищающих самое дорогое. Бойцы небес гибли сотнями, их теснили к восточным горам, отбирали плодородные земли и выжигали города. Никто из благородной расы и подумать не мог, что у человечества могут быть свои великие воины, а их было много, и они не уступали лучшим драконам. Ощутив, что балансируют на краю гибели, те заметались. Куро как-то задушено хмыкнул, словно бы иронизируя, но ирония то была тоскливая. Наруто отвернулся к окну. С людьми происходило сейчас то же самое: они решили, что извне для них нет угрозы, что бороться они могут только меж собой, и теперь демоны пропахали половину их мира, выворачивая счастливую жизнь с корнем. - И вот тогда предводитель маленького клана, который изначально выступал за мир с людьми, пришёл в эти предгорья, упал перед алтарем на колени и покаялся во всех грехах своего народа. Он просил Праматерь пощадить крылатую расу, простить им гордыню и надменность, дать им шанс сплотиться и исправить совершённые ошибки. Он не стыдился слёз и целовал землю у стебля каменного цветка. Кейко замолчала, и по спине Удзумаки вдруг промчалась дрожь. Он подумал, что слышит историю о начале времён, в последний раз прозвучавшую больше пяти сотен лет назад, но каждое слово её – грозный набат, предрекший всё, что было с тех пор. Голос Кейко налился знакомой чуть дрожащей силой, и Наруто показалось, что на комнату упал отблеск бледно-голубого пламени Ясновидящей. - Праматерь услышала своё дитя. Она откликнулась на его молитвы и пообещала подарить ему силу, которая поможет ему объединить под своим мудрым началом драконов. Из самых недр земли к ней поднялся пласт породы, которая первой одела в камень молодой мир, и из вкраплений обсидиана Праматерь отлила тонкий жертвенный нож – единственное оружие, способное ранить бога. Клинок его казался безлунной ночью, а кромка лезвия была столь острой, что могла резать даже свет. Перед глазами Удзумаки вспыхнула картинка: узкий загнутый коготь тёмного стекла, заточенный с одной стороны, и простая рукоять, обернутая чёрной кожей. От кинжала веяло какой-то потусторонней ледяной мощью, на кончике острия жила ледяная мгновенная Смерть. - Нож упал к ногам дракона. Он взял его, и рукоять обожгла пальцы холодом небес и жаром земных глубин. Праматерь наказала ему взрезать каменный стебель своего цветка, и едва дракон коснулся обсидиановым лезвием гладкой поверхности, как скальная твердь разошлась порезом, точно живая плоть. По тугому стеблю побежала вниз божественная сукровица, ярко-алая, горящая изнутри, как лава. Дракон коснулся губами пореза и сделал большой глоток. Кровь Праматери зажгла его жилы Изначальным огнём, наполнила невиданной доселе мощью. И глаза его стали янтарной бездной, и всю его драконью сущность навеки объяло пламя. Так родился первый Арашикаге. Кейко вдруг резко тряхнула головой и чихнула. Очарование момента рассеялось, но внутри у Наруто всё дрожало. Он смотрел, как девушка накручивает русый локон на палец пугающе знакомым жестом, явно чуть растерянная после того, как сама увлеклась своим рассказом, и думал о том, кто показывает ему эти воспоминания. Слишком правдоподобными они были, слишком невероятным оказывался вывод. Куро, прожигавший взглядом до этого пол, встряхнулся и спросил: - И что дальше? - Дальше? – с прежней лёгкой улыбкой переспросила Кейко. – Ну, дальше он соединил под своей властью драконьи племена, заключил мирный договор с людьми, а после и вовсе подписал соглашение о создании равноправного союза рас. Потом он основал Арашигакуре, выстроил в лесистой долине прекрасный город, а в центре, на большой площади, поставил статую дракона, через которую огненная кровь Праматери текла от почившего Каге к его преемнику. Ко-онец! Она звонко рассмеялась и растрепала Куро волосы. Тот пребывал в какой-то прострации, но сбивчивую благодарность за рассказ выдавить смог. Кейко снова погладила его по голове и вдруг подскочила к брату, выхватывая из рук Кунио деревянную фигурку птицы. Девушка сняла с пальца кольцо, отколупала от него парочку блестящих прозрачных камней и вставила их в темные птичьи глазницы. Фигурка тут же стала ярче и светлее. - Верни, пожалуйста, - попросил Кунио. Кейко расплылась в лукавой улыбке: - А за работу что мне будет? Кунио подмигнул сестре, а потом вынул из кармана новенькую серебряную монетку, блестящую недавно оттеснёнными боками. Кейко, радостно пискнув, вернула деревянную птичку брату, а сама начала крутить в пальцах монету, восхищенно цокая языком. Куро мерно раскачивался из стороны в сторону, а Наруто не сводил взгляда с брата и сестры, ловя бесконечное множество знакомых жестов и поз, но не узнавая их самих. «Да кто же вы такие?!» - взвыл он, хватаясь за голову. Куро застонал ему в унисон. Кейко встрепенулась, тут же подскочила к нему и мягко уложила его в кровать. - Тебе нужно отдыхать, ты ещё не восстановился, - ласково сказала она. – Идём, братишка! Как только они вышли за дверь, Куро резко сел, решительно отбрасывая со лба чёлку. И в эту секунду Наруто словно молнией прошило. Он будто опять оказался в открытой галерее дворца Арашигакуре, снова зашёл в кабинет того, ещё совсем молодого Хосито, следуя за серой макушкой с платиновым отливом. Удзумаки вспомнил и эти отчаянные зелёные глаза, и брошенные Десятому Арашикаге слова: - Если я не могу изменить этот мир, я его уничтожу. На низенькой дубовой кровати сидел никакой не Куро. Наруто теперь ясно понимал, что перед ним Китаказе Кору, младший брат Хосито, который ушёл из Скрытой бури и которому суждено вернуться туда через десятилетие во главе армии Шиньяцуме. А в руках у него был вынутый из потрепанной дорожной сумки обсидиановый нож.***
Какаши напряженно вслушивался в густую лесную тишину. Демоны, прошедшие здесь, разогнали живность на многие километры, так что древние дебри вокруг Конохи молчали, только шелестели обугленными кое-где листьями. Кромка выжженного кольца пустыни, окружавшего Скрытый Лист, осталась в доброй дюжине километров позади. По левую руку от идущего Какаши метрах в трехстах виднелся широкий просвет. Это был громадный вырубленный и выгоревший коридор, по которому уверенным маршем прошла к Конохе Вторая армия и по которому она же бежала, смятенная и уничтоженная смертью своего генерала. Хатаке, осторожно ступая по мягкой пружинящей земле, двигался вдоль просеки, ища брошенных демонами раненых или затаившихся диверсантов. Он уже добил десятка два искалеченных воинов Шиньяцуме, бредящих, стонущих, изуродованных. Брать их в плен было бесполезно – демоны не боялись пыток, ментальным техникам не поддавались, так что только плевались оскорблениями и старались покончить с собой. Какаши не испытывал к ним никакой жалости, только ровную ледяную ненависть. Убивать их было просто и легко, но никаких особых эмоций их смерть не вызывала. Хатаке слишком закостенел, чтобы упиваться убийством врагов, его эмоции были выше простой мести. И тем не менее, он не мог не признать, что такой квинтэссенции чувств, которая бушевала в нём этой ночью, он не испытывал никогда. Это было страшно и одновременно исцеляюще. Хатаке жил прошлым и не пытался этого отрицать. Закутавшись в непробиваемую броню боли и вины, он смотрел на мир с равнодушием смертника, уходя на самые опасные миссии и непременно возвращаясь живым. Его пытались растормошить, выколупать из раковины старые надежные друзья вроде Гая и Асумы, но их попытки были тщетны. А потом Третий дал Какаши эту невообразимую седьмую команду. Удзумаки Наруто, сын Четвёртого, сначала вызывал только боль, потому что был невероятно похож на своего отца. Но чем больше Хатаке с ним работал, тем сильнее понимал, насколько это разные люди. Минато-сенсей был довольно мягок, отзывчив, вежлив и при этом невероятно силён и хладнокровен в бою. Он никогда не скрывал своего беспокойства за товарищей, неукоснительно следовал многим правилам шиноби и их профессиональной этике. Удзумаки Наруто на эту этику плевать хотел с самого высокого здания в Конохе. Или даже с парящего в небе дракона. Он был твёрд и прям, как стальной клинок. При этом ему ничего не мешало напропалую издеваться над окружающими, подкалывать и поддевать любого, не обращая внимания на его статус. С одной стороны, Наруто всё-таки был ещё очень молод, а потому это его весьма забавляло. С другой стороны, выведенный из равновесия противник становился предсказуем и неаккуратен как в бою, так и на переговорах. А ещё Какаши никогда не видел у своего учителя полыхающих азартной яростью глаз, как у Наруто в бою с Кемоно, и не помнил, чтобы губы Минато ломала та едкая хищная усмешка, какая была у Удзумаки на Совете кланов. Наруто был другим, и в нём жила жестокая уверенная сила, совсем не свойственная его родителям. Взятие Аме и осада Конохи перевернули все внутри у Какаши окончательно. Он вдруг ясно и болезненно осознал, что всё ещё живой, что по-прежнему дышит и больно ему может быть не только от глубокой рубленной раны на спине. Нет, поначалу ему виделось в море легионов что-то нереальное, смутное, словно он смотрел на происходящее сквозь толщу воды. Потом, когда Хатаке увидел, как Кемоно легко щёлкает пальцами и огненный взрыв пожирает шиноби, не оставляя даже костей, его изнутри облило алым горячим осознанием. Прошлое осталось в прошлом, а здесь, сейчас, творится настоящее, грозящее лишить людей даже этого простого понятия. Поэтому сейчас Какаши, несмотря на боль и глухую муку в сердце, чувствовал себя гораздо лучше. Жить моментом оказалось до того упоительно, что Хатаке в схватке широко и свирепо улыбался сквозь маску, ошеломив этим Гая. Какаши остановился на краю большой проплешины. Здесь вырубленный коридор рекой вливался в пепельное озеро – совместная техника Учих пожрала целое подразделение Второй армии, оставив эту рваную рану на зелёной груди леса. Поляна была устлана телами, над ними вились мухи и отвратительный смрад гниющей плоти. Хатаке аккуратно переступал через мёртвых, ища уцелевших демонов. Своих раненых Коноха собрала ещё утром. Вообще, эти холмы трупов по-хорошему надо было выжечь, потому что тут могла плодиться всякая зараза. Какаши пинком перевернул относительно целое тело со спины на бок, и из разорванного живота вывалились сморщенные внутренности. Хатаке зажал нос рукой и возмущенно подумал: «Чёртовы Учихи промчались тут, как стадо буйволов, разозлили их демоны, видите ли. А убирать мне?!» Впрочем, устраивать пожар сейчас Какаши не собирался – у него и так почти чакры не осталось, ещё на это размениваться? Он набрёл на стонущего латника, закатившего глаза от боли так, что видны были только белки. Его, кажется, на излете достиг удар Цунаде, потому что несмотря на внешнюю целость, в теле не осталось ни одной целой кости, скелет был даже не переломан – раздроблен в труху. - Живучие, - равнодушно бросил Хатаке в пустоту, перерезая несчастному горло. Тот дернулся и мгновенно испустил дух. - На то и демоны, - откликнулись хрипло откуда-то справа. Какаши мигом развернулся, принимая идеальную боевую стойку и угрожающе сощуривая глаз. В этом, как оказалось, не было ровно никакой необходимости. Заговорил с ним демон, который полулежал, беспомощно прислонившись к груде вывороченной взрывом земли. Опасаться его не приходилось: у него были оторваны обе ноги и не хватало значительного куска правого бока. Раны уже запеклись, чёрно-бурая кровь скрывала рваные дыры и ошмётки плоти. Какаши опустил оружие и подошёл чуть ближе. Демон, одетый в лёгкие доспехи, принадлежал к крылатому легиону. На вид ему было лет девятнадцать, но с этими тварями Хатаке был ни в чём не уверен. Лицо осунулось и посерело, чётко заострились скулы и нос, глаза глубоко ввалились, рот окаймляла корочка чёрной крови, чёрные спутанные волосы висели сзади кулем, но тусклые серые глаза смотрели без агрессии, с усталым любопытством. - Я тебя видел, - хрипло сказал демон, чуть откидывая голову назад. – Впечатляющая скорость и копирование техник, да? На правом фланге, вместе с теми черноволосыми психами, плевавшимися огнём? Какаши сильно сомневался в том, кто из демонов и Учих является психом на самом деле, но всё равно кивнул. Демон разговаривал с ним почти дружелюбно, и Хатаке решил пока его не добивать. - А я командовал звеном, - сообщил ему демон с призраком гордости в голосе. – Нас посбивал ваш монстр с драконьей мразью, а потом уже тут, на земле, добила Медведица, та, с чудовищными ударами. Она ваш генерал? - Что-то в этом роде, - рассеянно ответил Хатаке, задумчиво перекатывая кунай в ладони. - Можешь добить, конечно, - великодушно разрешил демон и усмехнулся. – Хотя я и сам максимум через час сдохну. Но войну мы вам не проиграем, так и знайте. Хотя вы, конечно, достойные противники. Какаши посмотрел на него с откровенным недоумением. С ним разговаривали, как со старым приятелем, а должны были костерить и проклинать – враги всё-таки. - Ты мне скажи только, - демон на мгновение замялся, - там, чуть дальше, лежит девушка? У неё волосы с синим отливом и над губой родинка, а на форме красная окантовка. Не видел? Хатаке сам не понял, зачем потащился искать девушку с родинкой. И не удивился, когда нашел её. Демоница лежала на боку в луже собственной крови, слегка припорошенная землёй, почти целая – Цунаде просто пробила ей грудную клетку напротив сердца. Она была красива абсолютно по-демонически, экзотично и опасно. Какаши рассматривал посеревшую смуглую кожу, подтянутое тело, изящное лицо с прикрытыми остро-синими глазами и впервые спрашивал себя, а чем между ними принципиальная разница. Хатаке аккуратно перевернул её на спину, убедился в полном отсутствии жизни и вернулся к демону. - Лежит, убита. Лицо демона осунулось ещё сильнее, забыто повисшие руки чуть дрогнули. - Вот как, значит, не ушла… Я её закрыть пытался, - зачем-то пояснил он Хатаке. – Мы хотели после войны съехаться, жить вместе, может, демонят завести. Они, знаешь, пока мелкие, совершенно несносные. Какаши присел напротив демона, ощутив волну болезненного гнева. - А среди нас, думаешь, таких не было? И отцов не было, и детей? Демон пожал плечами. - Знаю, что были. Ты пойми, мы все идем за волей великого Бога Красной Луны и после смерти возвращаемся к нему. Война – это его суть, а значит, и наша цель. Он – это мы, а все мы – это Он. Но ты всё равно прости. Какаши отшатнулся от него. "Прости"?! Он серьёзно?! Кунай едва не согнулся от того, как в него вцепились побелевшие пальцы. - Холодно, - пожаловался демон, не обращая внимания на то, что собеседника колотит. – Солнце светит, а всё равно холодно. Я тебя ни в чём не обвиняю, бой на то и бой. Просто я её любил. Хатаке молчал, едва сдерживая дрожь. - Я думаю, не будет предательством, если я тебе кое-что скажу. Не думай, что генералы были главной силой наших армий. Есть те, с кем вам точно не справиться. Это Акуму, Длань Праха, правая рука Хозяина, и её вечный спутник Шинкиро, господин Главнокомандующий. Они действительно лютые, но далеко от Шиньяцуме вряд ли отойдут, так что пока мы будем отступать. А ещё подумай вот над чем: генералов трое, да? И у каждого особенная сила. Голос демона сорвался, и он зашёлся мучительным кашлем. - Это благодарность за разговор. Умирать не хочу, а тут ты отвлёк, - сухие губы, чёрные от запекшейся крови, сложились в слабую улыбку. – А теперь добивай уже. Какаши резко распрямился и посмотрел прямо на ярко сиявшее в зените солнце. Глаза обожгло колкой болью, в уголках их появились слёзы. Он качнулся с пятки на носок, дрогнул плечами и пошёл в сторону, вбивая ноги в обгоревшую землю. - Эй, куда? – слабо окликнул его демон. – А я? Прирежь уже, не тяни! Он попробовал шевельнуться, но всё тело пронзила огненная молния, и с губ сорвался едва слышный, полный страдания стон. Холод коснулся затылка уверенней, и демон, силясь разогнать пелену перед глазами, понял, что это смерть. Когда зрение прояснилось, он снова увидел стоящего перед ним Какаши. У человека был странный взгляд, а на руках он держал Рейко. Голова демоницы откинулась назад, водопад иссиня-чёрных волос касался земли, на приоткрытых губах чернела кровь. Тонкая раскрытая кисть расслабленно держала застывшими пальцами сизый кулон, который он ей когда-то подарил. Демон едва смог оторвать глаза от любимого лица, черты которого смерть разгладила в вечном покое, и растерянно посмотрел на человека. Шиноби молча наклонился к нему и осторожно усадил Рейко слева от него, расправив ей волосы и уложив голову ему на грудь. Потом он даже помог демону приобнять её за плечи. Родная смуглая кожа была холодной, но её мягкость принесла неожиданное успокоение. Что-то внутри у демона сломалось, и он, шмыгнув носом, уткнулся в мягкие волосы Рейко, даже сквозь смрад гари и гнили чувствуя трепетный аромат ночной фиалки. Человек стоял перед ними, разраженный и взвинченный, лохматил пепельные волосы нервными движениями, но куная не доставал. Демон посмотрел на него влажными глазами и одними губами прошептал: - Спасибо. Человек, коротко кивнув, пошёл дальше. Мышцы демона расслабились, веки опустились. Рейко даже после смерти так доверчиво прижималась к нему, что все страхи отступали. А ему оставались жалкие десять минут до того, чтобы к ней присоединиться.***
Наруто подскочил из положения лежа, распахивая глаза так резко, что их обожгло светом. Голова сразу зазвенела от быстрого пробуждения, волна вязкой боли скатилась по позвоночнику, в ушах коротко тренькнул противный звон. Удзумаки провёл рукой по лицу, стирая капли ледяной воды, которая и вырвала его из забытья. Мерзкие струйки ползали между золотых волос, спускаясь к затылку и вызывая дрожь. Наруто упал обратно на подушку, всё ещё вытирая лицо. Убийственный взгляд получился у него сам собой. Юки, задумчиво крутившая в руках пустой стакан, не особо впечатлилась. Она стояла возле кровати Удзумаки и явно не раскаивалась в безжалостной выходке. Видя, что лидер крыла всё равно не собирается вставать, Китаказе укоризненно посмотрела на стакан, и в нём снова заплескалась прозрачная вода, ледяная даже на вид. Удзумаки со стоном сел и угрюмо уставился на Юки. - С добрым утром, - протянула она. - В каком месте оно доброе? – недовольно осведомился Наруто, по-собачьи встряхивая мокрой головой. - Полтретьего дня – это очень доброе утро, - не согласилась Юки, усаживаясь рядом и протягивая ему стакан. Освободившиеся руки она сложила на коленях. Наруто что-то буркнул, залпом осушая стакан. Сразу стало легче дышать, наждачная бумага самоустранилась из горла. Китаказе понятливо хмыкнула, дернула плечом, и стакан наполнился снова. Удзумаки неторопливо отпил половину и всеобъемлюще спросил: - Ну как мы? Юки сразу осунулась, потемнела лицом, опустила взгляд. Плечи ссутулились, и она вовсе перестала походить на ту насмешливую уверенную себя, которой казалась минуту назад. Наруто ощутил, как внутри всё покрывается инеем, а пальцы непроизвольно стиснули стакан так, что по стеклу прошла трещина. - План сработал, - наконец глухо сказала Юки. – Демоны отступают так, что за ними не могут угнаться даже бешеные Учихи и лютующие Хьюги. Когда вы с Субой упокоили Белого генерала, в игру вступила Цунаде. За полтора часа она с товарищами переломала столько демонов, что от ядра армии вообще мало что осталось. В общем, в шесть утра легионы Тёмного пустились в массовое бегство, хотя до этого пытались отступать организованно. Сейчас они уже километрах в сорока от Листа, причём пока нет намёков на попытку окопаться. На других двух фронтах обстановка очень похожая. Китаказе замолчала, ломая пальцы. Наруто застывшим взглядом смотрел на её узкие аристократические кисти. Он уже знал, что последует за этими словами, и внутри у него всё крошилось в острые алмазные осколки, царапавшие горло. Из последних сил справляясь с собой, он спросил ещё ровным голосом: - Что с нашими? Юки бросила на него быстрый затравленный взгляд и снова уставилась в пол. Голос её дрожал, но она всё-таки ответила: - Суба цел, отдыхает во дворе госпиталя. Раны есть, но небольшие, почти царапины – ваша с ним синхронизация вылечила всё серьёзное. Ниби и Кьюби – в порядке, - Наруто показалось, что она немного замялась на этих словах. – Недавно на связь вышел Гаара. Он ранен, но не так серьёзно, чтобы нужно было волноваться. Итачи в критическом состоянии, ожог – почти девяносто процентов тела, сильные внутренние повреждения. Саске в коме от чакроистощения, а ещё никто не знает, что у него с глазами и сможет ли он видеть, если выживет. Ива молчит. - Ясно, - Наруто перевёл неподвижный взгляд на стену и надолго замолчал. Глаза были пусты, а внутри со скрежетом перетиралась в пыль надежда на лучшее. Боль не ранила, боль была привычна, Удзумаки впускал её в сердце почти равнодушно. Ранила, терзала и душила вина, всепоглощающая, вездесущая, требующая расплаты. Хокори когда-то невообразимо давно пела ему: «Давно ли ты понял, что никто не вернётся?» Он понял это только сейчас. И понимание окончательно разрушало его. Юки неуверенно коснулась его плеча. - Сам-то ты как? Наруто отрешенно посмотрел на неё, словно не узнавая. Взгляд у него был ужасающе пустой, совершенно уничтоженный, и вместе с тем на самом дне глаз лежало что-то запредельно жуткое. Китаказе даже вздрогнула, но тут Удзумаки моргнул, и наваждение рассеялось. - Жить буду, - коротко сказал он и потянулся к серебряным крыльям. Кулон приятно охладил дрожащие пальцы. Наруто сосредоточился, усилием воли замораживая подкатившую к горлу истерику, и тихо позвал: - Гаара? Прошла почти минута, прежде чем с того конца связи раздался бесцветный голос Собаку но: - Здравствуй, Наруто. Удзумаки крепко зажмурил глаза, пальцами свободной руки стискивая простыню. Так Гаара не разговаривал даже тогда, в пустоте собственного подсознания, под безраздельной властью Шукаку. - Как ты? – сдавленно спросил Наруто, понимая, как жалко звучит его вопрос. - В порядке, - после недолгого молчания прошелестел Гаара. – Суна почти не пострадала, мы удержали их под стеной. Отец очень горд своими воинами, меня тоже похвалил. Темари размотала весь резерв до дна, так что сидит в госпитале и сильно бесится по этому поводу. Я рядом с ней, в соседней палате. У отца на подхвате Канкуро, но мы тоже скоро вернемся в строй. - Знаешь, Собаку но, - вдруг ледяным тоном произнёс Наруто, и даже Юки вздрогнула, услышав его звенящую ярость. – Какого вообще чёрта? - Я… прости… - беспомощно прошептал Гаара, которого хлестнула кнутом собственная фамилия. – Я должен был… - Заткнись, - прошипел Наруто, обрывая его. – Я не это вообще имел в виду! С какого, прости, перепоя ты решил, что в произошедшем с Саске и Итачи есть твоя вина?! Юки ошеломленно смотрела на их лидера. Глаза Удзумаки сузились в щёлки и оттуда полыхали бледным огнём, как крылья Белого генерала. - Это моя земля, - сломлено произнёс Гаара. – Я должен был успеть, должен был прикрыть… - Ты явно чего-то не понимаешь, - так же жестко отрезал Наруто. – Слушай и запоминай. Если долговременная память заполнена, записывай! Гаара с того конца невнятно всхлипнул, а Китаказе чуть отодвинулась от метающего молнии лидера. - Первое, - уже откровенно рявкнул Наруто, - это наша земля! Когда, скажи мне, ты успел её присвоить? - Я… - Второе: братья Учихи знали, на что шли! Нет твоей вины в том, что враг чудовищно силен. А может, ты виноват ещё и в том, что гребаная Цитадель проклюнулась именно в нашу смену, а? Поменьше эгоцентризма, на этом свете от тебя зависит крайне мало! Юки встала и отошла к стене, потому что Наруто в пылу начал размахивать свободной рукой и грозил выбить ей пару зубов. - И третье: пускание соплей и самоедство бонусов к резерву не даёт! Ты не один такой, понял? Думаешь, я успел спасти всех в Конохе? Ха, да чёрта с два. Я даже её защитить не смог! – Наруто горько рассмеялся. – Пора понять уже, что крыло изначально было группой смерти. И всё это – только начало. Наруто снова увидел нежную руку, отрубленную пониже локтя, с чёрными разводами запёкшейся крови и синими полукружьями ногтей, снова прочёл вырезанную на мраморной коже надпись. Вспышка угасла, и Удзумаки устало закончил: - Мы должны держаться во что бы то ни стало, иначе их жертвы становятся бессмысленными. Ради них и вместо них мы будем сражаться и выиграем Вторую Всеобщую войну. Слышишь меня, Гаара? Эй, ты что там, плачешь? Гаара смущенно шмыгнул носом на том конце, ответив уже живым голосом: - Немного. Да, я понял. Спасибо, лидер. - Обращайся, - криво усмехнулся Наруто, захлопывая за стальными створками равнодушных глаз свой океан боли. – Хорошо, давай поправляйся. Миру шиноби ещё нужны защитники. - Так точно, - с хриплым смешком гаркнул в ответ Гаара и разорвал связь. Удзумаки провёл рукой по лицу и, услышав короткие хлопки, повернул голову к Юки. Она ещё раз резко свела ладони и улыбнулась: - Браво, оратор. Тебе пора на площади, поднимать массы на бой с иродами. - Иди ты, - поморщился Наруто, вставая и потягиваясь. Мышцы ныли, в теле гудела свинцовая усталость, но Уздумаки знал: если ляжет, его накроет. Юки подошла к двери и обернулась к нему. - Приводи себя в порядок. Я жду в коридоре. Когда она вышла, Наруто наконец огляделся. Комнатка, которую ему отвели, оказалась переделанной под одиночную палату. В углу стоял таз с водой, возле которого была аккуратно сложена чистая одежда – похоже, Юки постаралась. Умываясь, Наруто вдруг ощутил окативший затылок холод. Он потянулся к хвостатым и с ужасом осознал, что биджу в его подсознании нет. Присутствие Лиса ощущалось на самом краю сознания, к нему тянулась тонкая, как солнечный луч, невесомая нить, и джинчурики мог лишь сказать, что Девятихвостый жив. Ниби была куда ближе, но она наглухо захлопнула свой разум, не пуская туда никого. Через пятнадцать минут Удзумаки в полной боеготовности рывком открыл дверь. Юки, стоявшая у окна, встрепенулась. - Где Курама? – быстро спросил Наруто. Китаказе глянула на него исподлобья и отвернулась. - Он ушёл вместе с передовым отрядом, которые преследуют отступающих демонов. Кажется, примкнул к Учихам. - Таби с ним? - Нет, она осталась в Конохе. Наруто посмотрел на Юки с таким откровенным изумлением, что ей даже стало немного неловко. - Ты шутишь, - не веря, произнёс он. – Кьюби с Ниби ещё ни разу не расставались. - Они поссорились, - покачала головой Китаказе. - Плавали, знаем, - хмыкнул Удзумаки. – Они цапаются ежедневно. - Ругаться они могут и ежечасно, - не стала возражать Юки. – Но в этот раз они серьёзно повздорили. Таби отвесила Лису пощёчину. Наруто нахмурился. Лупить горе-возлюбленного Некомата могла сколько угодно, но ни разу не позволяла себе такого. Похоже, случилось что-то действительно плохое, раз хвостатые, никогда не позволявшие себе нарушать гармонию отношений, так резко порвали общение. Тревога навалилась на Удзумаки, прибавляя тяжести и без того неподъёмной ноше. - Что между ними произошло? Юки скривилась и поджала губы. - Спроси лучше у Мататаби сам. Я не хочу тебе об этом говорить. Наруто не стал настаивать, только мрачно сверкнул глазами и пошёл вперёд. Они спустились по широкой лестнице с третьего этажа на первый, и Наруто понял, что его палата-кладовка была самыми шикарными апартаментами, которыми располагал госпиталь. Теперь, когда все ощущения вернулись в полной мере, Удзумаки чувствовал, что корпус больницы переполнен. Ирьенины укладывали в палатах на шестерых по пятнадцать человек, операционные были обустроены даже в коридорах. От самих стен шли эманации боли, горечи и измученной надежды. Наруто вышел в холл первого этажа, где на спальных мешках разместили легко раненных, и Удзумаки не брался сказать, сколько их точно. Не меньше сотни, это факт. Шиноби, увидев лидера крыла, заметно оживились: многие привставали на локтях, девушки взволнованно зашептались, джонины кивали, кто-то улыбался и радостно махал руками. Наруто поприветствовал их, перевязанных, грязных, опустошенных минувшей огненной ночью, одним глубоким уважительным кивком, задержав голову опущенной на мгновение. А потом он просто пошёл между рядами спальников, глядя перед собой с привычной насмешливой невозмутимостью, и от походки его веяло знакомым осознанием собственной силы. Шиноби, видя одного из лучших бойцов прежним, окончательно успокоились и приободрились. А Удзумаки вцеплялся в застывшую боль из последних сил, чтобы никто не увидел его слабости. На крыльце госпиталя он замер, подставляя солнцу осунувшееся лицо и блеклые глаза. Юки остановилась за его правым плечом, следуя древнему инстинкту иерархии внутри крыла, и тоже заглянула в ослепительно голубое небо. - Надо же, выстояли, - тихо произнёс Наруто. - А я не верила, - криво усмехнулась Китаказе. Уздумаки помолчал, а потом, начав спускаться, бросил через плечо: - Я тоже.***
Кьюби присел у ручья, зачёрпывая стылую прозрачную воду обеими ладонями, и с наслаждением сделал глоток. Свежесть приятно скатилась по горлу вниз, Курама протёр влажными ладонями лицо, задерживая холодные пальцы на щеках. Он был уверен, что никаких следов на скулах не осталось, но правая всё ещё будто горела. Конечно, Лис признавал, что заслужил – Некомата имела полное моральное право врезать ему. Больше жёг его не сам факт удара, а то, что нанёсшая его вряд ли вообще когда-нибудь его простит. Кьюби тоже бы не простил. Рядом присел Фугаку, набирая во флягу воды. Микото стояла чуть позади, прислонившись к мощному стволу ясеня, а за ними в тени деревьев расположилась боевая группа Учих. Они гнали демонов с самого рассвета, объединившись с Хьюгами по принципу сменного авангарда. Пока один клан осыпал отходящую Вторую армию техниками и железом, другой переводил дух в тылу. - Что скажешь? – Фугаку скосил глаза на Девятихвостого. Тот неопределенно передёрнул плечами. - Ничего особенно нового точно не скажу. Демоны – это прежде всего стая, так что вожак всегда подавляет потенциальных конкурентов. К тому же, Железнокровные оставались сильнейшими пять сотен лет, так что их смерть приравнивается рядовыми к концу света. А командиры, даже самые мелкие, рвут друг другу глотки за право отдавать приказы. Учиха дёрнул уголком губ, выражая своё отвращение. - Думаешь, у них скоро появятся новые? Кьюби распрямился, с наслаждением потягиваясь. - Не-а, - качнул он головой. – Если бы в армии был кто-то, равный генералам, он бы уже раздавил конкурентов одной своей аурой. Раз до сих пор лидер не объявился, то подобных монстров в резерве нет. Только если кого из Цитадели пришлют. Фугаку кивнул, находя в словах Лиса подтверждение собственным мыслям. Он тоже встал, повёл плечами и развернулся, направляясь к жене. Уже сделав шаг, он вдруг приостановился и несильно хлопнул Девятихвостого по спине. Курама резко развернулся, чуть приподняв бровь, но Учиха уже подошёл к Микото и вручил ей флягу, пристраиваясь рядом. Микото с благодарным смущением улыбнулась ему, отхлебнула воды и прислонилась к теплому боку мужа. Кьюби потёр место удара, и ему вдруг стало легче от этой молчаливой поддержки матёрого кланового волка. Да, Курама был гораздо старше, но за счёт своего бессмертия смотрел на многое по-другому. Теперь же всё ощущалось куда острее, даже тянущая усталость в мышцах была чем-то приятной. Кьюби, не отдавая себе осознанного отчёта, упивался этими последними месяцами, потому что это было так странно – чувствовать конечность существования. В этом была какая-то невыразимая прелесть скоротечной человеческой жизни, изюминка, делавшая каждый момент особенным. Когда Тёмный оказался погребён под толщей Лунной Чаши, для всех его сильнейших демонов, переступивших границу мощи, за которой прекращалось старение, время будто остановилось. Привязанные к его замороженной печатью сущности, все они оказались вне привычного бытия, а потому после смерти перерождались – Хозяин не отпускал их на тот свет. Теперь чёрный шпиль Шиньяцуме снова уперся в небо, и бессмертие великих демонов перестало быть абсолютным. Да, они не старели, но их можно было убить. Кьюби потянулся всем телом ещё раз, разгоняя свинцовую тяжесть. Он коротко глянул на Учих, отмечая признаки измождения. Впрочем, все шиноби держались стойко, перебрасывались шутками и выясняли, у кого на счету больше демонов. Твари, положенные парными и совместными техниками, зачислялись кому-то только после бурной дискуссии. Курама смотрел на них и осознавал, что улыбается. Чёрт, кажется, он начинал любить людей, даже Учих. Внезапно из подлеска с западной стороны ручья выскочил молодой Хьюга, встрепанный и запыхавшийся. Учихи тут же подобрались, сбиваясь в плотную группу, готовую к выступлению. - Говори, – сказал Фугаку, выступая вперёд. Возможность подмены он даже не допускал, потому что доверял их личному демоническому детектору. Кьюби усмехнулся, даже польщенный таким отношением. - Там… там такое! – наплевав на субординацию и протокол, выдал мальчишка. – Какое-то безумие! У Фугаку дрогнули сжатые губы. Он ненавидел пустую рефлексию в серьёзной ситуации. Микото осторожно коснулась локтя мужа, успокаивая его. - Конкретизируй, - опередил Учиху Курама, заинтересованно поднимая бровь. До Хьюги, наконец, дошла соль ситуации, и мальчишка вытянулся по струнке, начиная тараторить: - Мы преследовали арьергардные части Второй армии демонов. Один из их отрядов замешкался на выбранных позициях, и у нас появилась возможность организовать "котёл". Хиаши-сама отдал приказ об окружении, фланги стронулись с места, а вражеский окоп вдруг полыхнул. - Засада? – быстро осведомился Фугаку, понимая, что в таком случае надо немедленно вмешиваться. - В том-то и дело, что нет, - по-взрослому вздохнул Хьюга. – Командиры двух подразделений попавшей в окружение части не пришли к компромиссу и начали схватку. Хиаши-сама решил, что это обманный манёвр, но они дерутся на самом деле. Всех своих они уже положили шальными техниками и всё продолжают бороться. Мы немного отошли, чтоб дать им место. Хиаши-сама послал меня узнать у Кьюби-сана, стоит ли нам вмешиваться? Курама задумался на мгновение. - Не думаю, что это имеет смысл. Когда закончат, просто добейте их и продолжайте преследование. Хьюга быстро поклонился, козырнул Учихам и умчался. - Отвратительно, - выдохнул Фугаку. - Мягко сказано, - кивнул ему Кьюби, отвечая понимающим взглядом. Вторая армия разваливалась на глазах. Значит, кто-то однозначно прибудет из центра, чтобы принять командование. Вопрос лишь в том, как быстро новый сверхпротивник доберется до отступающей орды.***
Субараши лежал у самых ворот госпиталя на газоне, на половину раскрыв крылья. Стальные перья играли на солнце белыми искрами. Скорее почуяв, чем услышав приближение хозяина, дракон вскинул голову и приветственно заурчал. В голове у Наруто громыхнуло басом: «Как я рад тебя видеть!» Удзумаки молча подошёл к дракону и обнял его голову, прижимаясь щекой к прохладному мощному лбу. Прохлада чешуи, под которой жило ровное тепло, успокаивала и возвращала уверенность. Суба ласково порыкивал, системы циркуляции у них замкнулись в единый круг. Кажется, после первой настоящей боевой синхронизации связь дракона и его всадника вышла на новый уровень, и теперь у них была одна сила на двоих. Юки стояла у ворот, изображая третий столб, а пробегающие туда-сюда ирьенины умильно косились на картину воссоединения. - Я, конечно, всё понимаю, - громко сказала Китаказе, рассматривая облака, - но, если мы сейчас не пойдём к Цунаде, резиденцию придётся перестраивать. Наруто отступил от дракона и обернулся к Юки, подняв бровь. Куноичи держалась, кажется, из последних сил, но даже на самом краю продолжала язвить. Уникальная способность. Наруто неторопливо вышел из ворот и направился в сторону центра. Юки снова держалась за его правым плечом, а позади звучали тяжёлые шаги Субараши. На улицах суетливо кипела жизнь, в лавках продавцы и покупатели торговались с каким-то отчаянным восторгом, громко и азартно ругались строители, стайками носились дети. Но вся эта разношёрстная толпа приостанавливалась, провожая троицу уважительными взглядами. Суба остался лежать у дверей резиденции, распугав своим появлением толпу мелких бюрократов и ошеломив бухгалтерию на первом этаже, а Наруто с Юки вошли внутрь. Цунаде обнаружилась на четвёртом этаже в малом зале штаба. Там она при поддержке Шикаку, нескольких джонинов и пары АНБУ обсуждала со старейшинами дальнейшие планы кампании. Кохару и Хомура, увидев на пороге Наруто, дружно скривились. Удзумаки вежливо поздоровался с Сенджу и Нарой, перебросился парой слов с джонинами и кивнул старейшинам, вызвав бурю молчаливого возмущения. Юки ограничилась парой взмахов ладонью. Цунаде довольно покосилась на Кохару и перевела взгляд на Удзумаки. В её лице тут же что-то неуловимо изменилось, и она громко приказала: - Шикаку, забирай наши мозги и обработай стратегию двойной волны, мне она кажется перспективной. Нара понятливо кивнул и в сопровождении джонинов вышел. - Вам, старейшины, большое спасибо за ценные советы, - с едва ощутимым налётом иронии продолжила Цунаде. – Я вас не задерживаю. Кохару и Хомура, ворчливо возмущаясь вполголоса, остались на месте. Сенджу усмехнулась и махнула рукой Наруто, веля идти следом. Они вышли в другую дверь и оказались в маленьком кабинете, отведенном Цунаде лично. Юки захлопнула дверь прямо перед носом Кохару, сделав это так естественно, что её нельзя было ни в чём упрекнуть. Разве что ручка мгновенно покрылась инеем, и повернуть её не было никакой возможности. Цунаде села за большой заваленный бумагами стол, Наруто остался стоять напротив. - Плохо выглядишь, - сказала она задумчиво. - Неужели? - огрызнулся Удзумаки. – От крыла почти ничего не осталось. Сенджу чуть вздрогнула. - Подробнее. Наруто слегка изумило то, что она не в курсе, но он сухо и по-деловому обрисовал обстановку. Цунаде нахмурилась, постукивая карандашом по столешнице и что-то напряженно обдумывая. - Сам-то ты как? - В норме, - лаконично откликнулся Удзумаки. Цунаде проницательно глянула на него, и Наруто понял, что она давно смотрит сквозь его непрошибаемую ледяную оболочку. В этот момент Сенджу окончательно что-то для себя решила и резко встала из-за стола. - Идём. На верхнем этаже под дверями кабинета Хокаге образовался небольшой пикет. К Третьему прорывались несколько оружейников, пара бюрократов и делегация строителей. Озверевший Хаяте из последних сил держал оборону у дверей, доказывая всем, что у Хокаге сейчас важное совещание с союзниками, что сеанс прерывать нельзя, что они опозорят весь Лист, если сейчас же не снимут осаду кабинета. Цунаде с минуту молча наблюдала за ходом боевых действий с дальнего конца коридора. Удзумаки стоял слева от неё, безразлично глядя в сторону, а из-за плеча у него выглядывала Юки. Сенджу неодобрительно покосилась на них, а потом решительно направилась к дверям. Гекко, увидев её, едва не разрыдался от облегчения. - Цунаде-сама, - вытянулся он по струнке, просительно заглядывая ей в глаза. Сенджу кивнула ему, а потом с нейтральной улыбкой серийного убийцы обернулась к пикетирующим. - Господа, - почти пропела она. – Сейчас я иду к Хокаге по сверхсрочному, сверхважному и сверхсекретному вопросу, поэтому вам придется ещё немного подождать. После этого мы рассмотрим ваши проблемы в порядке строгой очереди. Сформирует эту очередь Хаяте-кун, так что пока обращайтесь к нему. Гекко посмотрел на Цунаде большими печальными глазами, явно вопрошая: «Как Вы могли?» - У меня болит голова, - неожиданно сообщила Юки во всеуслышание. – Поэтому сейчас шум и суета меня раздражают. Просители, узрев её стальной прищур, тут же выстроились в колонну по одному и затихли. Хаяте, казалось, едва удерживался от того, чтобы послать Китаказе воздушный поцелуй. Цунаде усмехалась. Наруто равнодушно смотрел куда-то сквозь них, не обращая никакого внимания на бардак в оживающей резиденции. Ему было совершенно неинтересно наблюдать за этим цирком, он купался в пустоте своей апатии, застывший внутри собственного тела тысячей стеклянных граней. Возможно, со стороны казалось, что всё произошедшее прошло мимо джинчурики, но на самом деле Удзумаки просто осознанно впаял все эмоции в бетонную толщу самоконтроля, потому что на слабость он права не имел – шла война. Цунаде открыла дверь и прошла в кабинет Хокаге, Юки и Наруто скользнули следом. Сарутоби, сидевший за столом, склонившись над амулетом с пятью разноцветными кристаллами, удивленно поднял голову. - Казекаге и Цучикаге на связи? – без обиняков спросила Сенджу и, получив утвердительный кивок, продолжила: - Можно с ними переговорить? У меня срочное дело. А дальше всё понеслось так стремительно, что Наруто едва успевал следить за событиями. Цунаде быстро выяснила, кто из крыла в каком состоянии, попутно сообщив присутствующим, что Сакура и Дейдара в тяжелейшем состоянии, а Куроцучи мучается с серьёзным сотрясением мозга. После этого Сенджу перешла к решительным действиям. Оказалось, что у Расы и Ооноки была пара свитков обратного призыва, которые им передала Цунаде. Упомянутые Каге, не разрывая связи, переместились в госпитали, где и воспользовались подарками Принцессы Слизней. Призвав этих самых слизней. Мини-Кацуи, возникшая на плече у Цунаде, сообщила, что с лечением способна справиться и сама, но всё же неплохо было бы перейти в резонанс. Сенджу, не мудрствуя лукаво, плюхнулась прямо на пол, скрестив ноги по-турецки, и провалилась в медитацию, успев рявкнуть Наруто, чтобы он не стоял столбом, а разбирался с просителями под кабинетом. Усмехающийся в кулак Сарутоби продолжил совещание. Просители, узрев вышедшего к ним бледного, как кладбищенский упырь, Удзумаки, сразу как-то приуныли. Наруто, обнажив ровные зубы в вежливом оскале, сообщил, что он, как лидер крыла, всего лишь на ступень ниже ИО Пятого Хокаге Цунаде, так что способен решить все вопросы. Подрядчик делегации строителей, душераздирающе вздохнув, тут же разделил сумму сметы на два, а потом, когда заметил замершую у окошка Юки, вычел из неё ещё треть. С ним Наруто управился довольно быстро, но бюрократам, пришедшим чисто ради того, чтобы в суматохе выбить своим компаниям пару привилегий, хватило и этого времени, чтобы смыться в неизвестном направлении. А вот с оружейниками Удзумаки мучился долго, потому что они, привыкшие к общению с самыми сильными и неадекватными представителями опасных профессий, ни в какую не впечатлялись аурой джинчурики. Зато предложения у них были дельными, характеры – крутыми, а умы – острыми, так что Наруто даже получил некоторое удовольствие от общения с ними. Как только оружейники скрылись за поворотом, а Гекко завалился отдыхать на стульчик в тени фикуса, у Юки и Удзумаки одновременно что-то мелодично зазвенело на краю сознания. Они ошеломленно переглянулись и шарахнулись в угол, забиваясь в тень. Наруто дрожащими пальцами вытянул из-за воротника серебряные крылья и сжал их в пальцах. - Привет, Наруто, - хрипло, но всё равно бодро прозвучало у Удзумаки в ушах. - Сакура… - прошептал он, мелко вздрагивая. – Как ты? Харуно негромко рассмеялась, и хоть её голос огрубел от долгого молчания, в этом смехе звучала лёгкость. - Живая, - ответила она. – В отличие от Алого генерала. Мы сделали его, да! Наруто не смог сдержать улыбки, услышав характерное пироманьячное междометие. - А твой ненормальный названый братец говорить сейчас не может, - ворчливо продолжила Сакура, - потому что сейчас высосет своей девушке мозг через губы. Наруто сдавленно захохотал впервые, кажется, за целую вечность. Его ощутимо потряхивало. - Скажи, пусть до свадьбы потерпят, - ответил он наконец, справившись с голосом. Сакура ненадолго пропала, а потом вернулась, довольно сообщив: - Передала. Они теперь оба красные, как шапка Хокаге. - Так им и надо, - улыбнулся Удзумаки, а потом посерьёзнел и просто произнёс: - Хорошая работа. И, судя по медленному выдоху Сакуры, это была лучшая похвала, которая только могла быть. - Ладно, Кацуи-сан сказала, что у вас тоже всё получилось, - довольно добавила Харуно. – А мы пока пошли спать. - Отдохните хорошенько, - кивнул им Удзумаки и разорвал связь. Юки прижималась к стене, улыбаясь тепло и беззащитно, и нежно прощалась с кем-то. Наруто увидел в её пальцах голубой переговорный кристалл, понял, что она говорит с Итачи, и оперся на стену, чувствуя, как у него подгибаются ноги. Китаказе глянула на него и, оторвавшись от кристалла, тихонько сказала: - Братья Учихи тоже в норме. Оба. Цунаде творит чудеса. Наруто медленно сполз по стене вниз, ощущая невероятную слабость. Его била мелкая дрожь, на лбу выступила испарина. Внутри всё переворачивалось, ломалось, крошилось, горело и возрождалась из пепла. На краю сознания, на самой грани слышимости, гремел ликующий рык Субараши. Они выжили. Они, чёрт возьми, одолели Железнокровных демонов и смогли уцелеть. Наруто посмотрел на Юки и впервые по-настоящему ей улыбнулся, хмыкнув: - Когда выиграем войну, я лично выставлю Цунаде ящик первоклассного саке. Китаказе, тоже осевшая на пол, отзеркалила его улыбку: - А я достану лучший закусон в Стране Огня. Юки засмеялась, и Удзумаки подхватил. Невероятное облегчение затопило обоих, сравнимое разве что со счастьем. И Китаказе, и Наруто успели почти похоронить крыло, пытаясь хоть как-то справиться с потерей, удержать боль и слабость в себе, и тут случилось практически чудо. Они все выжили! Почти все. Удзумаки тут же ощутил укол ледяной боли. Нет, он знает, что Хината жива, и он обязательно её вытащит! Чего бы ему это ни стоило! А потом, когда он отогреет её в объятиях, можно будет и отомстить тем, кто посмел причинить ей боль. О да, демоны захлебнутся собственной кровью, и смерть их будет мучительна. Прикрывшая глаза Юки не заметила, как на губах Наруто мелькнула ослепительная в своём сумасшествии улыбка.***
В теле давно жила только одна боль. Она стала сутью костей и мышц, она раскаленным свинцом бежала по венам, она стальным обручем обнимала голову. Вокруг не было ни времени, ни желаний, ни звуков, а реальность всё сильнее мешалась с больными гротескными фантазиями, рождающимися в воспаленном сознании. Холод и полумрак окончательно снимали пространство, и во всем этом безумии только боль оставалась очевидной константой, за которую ещё мог цепляться рассудок. Громадный зал был совершенно пуст, сводчатый потолок терялся в сумраке, тьма скрадывала углы, а тишина была настолько всеобъемлющей, что лязг цепей в ней казался оглушительным. В торцевой стене чёрным провалом зияла арка входа, но за ней тоже царила мёртвая ночь подземья. Тело, обвитое цепями, давно онемело, лишь в районе груди одиноко теплилась искра тепла. Малейшее движение вызывало тысячи незримых ледяных игл, ныряющих под кожу и блуждающих под ней в плоти. Туман в сознании был густым и вязким, он стелился у самой кромки памяти, ещё не затрагивая её, но копя для этого силы. Мутные глаза приоткрылись, обводя зал застывшим взглядом. Отсюда не было видно совершенно ничего, но мраморная тяжесть Цитадели давила чудовищным весом сотен галерей и переходов, высившихся за гранью свода над головой, а снизу, из-под гладкого глянцевого пола, мощенного обсидиановыми плитами, шел какой-то иной холод, там скрывалась незримая смертоносная жуть. Постоянное ощущение её присутствия сводило с ума и замораживало душу. Зазвучавшие в могильной тишине шаги казались оглушительными выстрелами. Хината подняла голову, едва способная на это, и губы её дрогнули. В арке входа стояла Акуму, мертвенная аура которой вплеталась в тьму огненными всполохами. Демоница была чёрно-белая: мрамор кожи, крыло распущенных волос, шёлк платья, - только неестественно алели горящие изнутри глаза, красивая линяя губ и красные облака на подоле, мелькающие при каждом её шаге. Хината уронила голову, не в силах больше удерживать её поднятой. Она представляла, что видит перед собой Длань Праха: растянутое на цепях в центре зала худое тело с истончившейся до прозрачности кожей, под которой вьётся синяя паутина вен. Все суставы хорошо выделяются; можно различить каждый ожог и разрез; спутанные короткие волосы обрамляют осунувшееся до предела лицо, на котором темнеют ввалившиеся огромные глаза. Ноги плотно обернуты чёрными цепями, тело висит на одной правой руке (оковы на запястье обрамлены тёмными браслетами запёкшейся крови), а обрубок левой – с прижжённой отвратительной раной пониже локтя – безвольно болтается в пустоте… Жалкое зрелище. Хината не смотрела на Акуму, но кожей чувствовала её равнодушную ухмылку. Шаги зазвучали снова – демоница шла по залу, и эхо катилось впереди неё. Когда Акуму оказалась уже совсем рядом, Хьюга снова взглянула на неё. Демоница остановилась прямо перед ней, задумчиво разглядывая распятое тело. Острый ноготь уперся Хинате под рёбра, надавил. Кожа под ним разошлась, по её белой глади пробежали алые капли. - Здравствуй, - заиндевевшим хрусталём прозвенел голос Длани Праха. Хината никак на это не отреагировала – она даже не ощутила прикосновения в своём океане боли. Акуму подняла кисть к лицу, рассматривая багряные шарики крови на кончике длинного ногтя. Потом опустила палец в высокий бокал с красным вином, который держала в другой руке, и помешала рубиновую жидкость. - Не подумай, что это какой-то ритуал, - сказала демоница с усмешкой, скользнув языком по ногтю. – Просто мне нравится, когда у вина металлическое послевкусие. Хината перекатила голову набок, закрывая воспаленные глаза. Она ни о чём таком не думала – просто вообще не могла думать. Апатия окутывала её сознание всё сильнее, словно душа медленно погружалась на дно спокойного тёмного озера. Акуму недовольно цокнула языком и провернула в пальцах длинный и тонкий серебряный гвоздь с вязью чёрных рун на кончике и вокруг шляпки. Демоница чуть наклонилась, царапнула ногтем прохладную кожу ступни пленницы, а потом коснулась её острием гвоздя. Хината продолжала бессмысленно пялиться в пространство. Наконечник пронзил кожу легко, и гвоздь начал медленно погружаться в плоть, входя как раз меж костями плюсны. Акуму медленно давила на шляпку, внимательно следя за лицом жертвы. Черты его чуть дрогнули, но потом вернулись к полному равнодушию. Демоница вогнала гвоздь до основания резким движением, и Хината дернулась в цепях, хрипло охнув. - Уже лучше, - одобрительно кивнула ей Акуму, отступая на шаг. Гвоздь в ране начал медленно накаляться. Хината шевельнулась, подняла голову, в глазах расступилась пелена, разогнанная жаром. Новая обжигающая боль поднималась по ноге вверх, змеёй заползала в позвоночник и отрезвляла голову. Она всё нарастала, в пустом зале завоняло горелой плотью. Хината слабо забилась, цепи отозвались на её метания глухим перезвоном. Хьюга хотела кричать, но горло давно было сорвано, так что она лишь шипела сквозь зубы, а Акуму ей улыбалась. В изящных пальцах с длинными чёрными ногтями покачивался прозрачный бокал, вино в котором бликовало свежей кровью. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем пытка закончилась. Остывший гвоздь всё ещё сидел в ране, но боль, если ногу не беспокоить, почти сходила на нет. Хината резко мотнула головой, окончательно приводя мысли в порядок, и с вызовом посмотрела Акуму в глаза. - Что тебе от меня нужно? – спросила она, сама испугавшись того, как хрипло и надтреснуто прозвучал её голос. Акуму скривилась: - Повторяешься, мошка. Хината продолжала сверлить демоницу взглядом. Она уже ничего не боялась. - Тёмный хочет сделать меня такой, как ты? Акуму запрокинула голову и громко расхохоталась. Покатые плечи её вздрагивали, губы обнажали белоснежные клыки, чёрные волосы бились вороньими крыльями. - Ты, конечно, могла бы воспринять силу демона, - отсмеявшись, произнесла она и пригубила вино. – Но какой в этом смысл, если у Тёмного уже есть мы? Ни один человек не справится с демоном моего уровня. - Крыло одолеет генералов! – отчаянно выкрикнула демонице в лицо Хината. Акуму посмотрела на неё с жестокой насмешкой. - Уже. Хьюге потребовалась минута, чтобы осознать сказанное. А потом болезненная радость сменилась ужасом, когда Хината поняла, что Длань Праха нисколько не волнует смерть Железнокровных. - Ты… как… они же… - бессвязно шептала она, глядя в пустые алые глаза напротив. - Досадно, конечно, - передернула плечами Акуму. – Но это только приближает развязку. Демонам нет резона затягивать войну, а быстрый размен фигур скорее создаст расстановку сил, выгодную Хозяину. «Да что она такое несёт?..» - Хината сжалась в цепях, стараясь стать меньше под этим расчётливым взглядом. Её трясло от боли и ужаса, холод и смерть змеились сумраком на обсидиановом полу, а Акуму, вскинув подбородок, довольно блеснула своими жуткими кровавыми глазами. - Если говорить начистоту, то меня одной хватило бы на поле боя, чтобы мрак одержал победу, - властно улыбнулась демоница. – Но благодаря тебе не потребуется даже моё вмешательство. Ты наш козырь, мошка. Ты – наша главная, сокрушающая всех пешка. Акуму разжала пальцы, и хрустальный бокал, упав на обсидиановые плиты, разлетелся вдребезги фонтаном прозрачных осколков, обагрённых рубиновыми каплями вина. Гвоздь в ране полыхнул белым пламенем, и Хината, выгнувшись всем телом, закричала. Вопль заметался в тёмном зале, ослепительная боль затмила разум Хьюги на мгновение. Она билась в судорогах, лязг цепей резал уши, невыносимый жар полосовал вены. «Не смей терять волю, - жестко приказала себе Хината. – Думай о Наруто, думай о Наруто, думай о Наруто». Разум тонул в раскаленных волнах, хотелось кричать, плакать и умолять, хотелось в ногах валяться у мерзкой твари, лишь бы пытка прекратилась. «Думай о Наруто». Перед внутренним взором Хинаты вспыхнули уверенные голубые глаза, возникли короткие волосы, в которых путалось солнце, и она почти наяву ощутила тепло крепких рук. Боль отступила и съёжилась на краю сознания, а Хьюга мысленно гладила пальцами любимое лицо и шептала всякие нежности. Никто не сможет её сломить, пока жива её любовь. Хината полностью ушла в себя, хотя судороги ещё колотили её тело. Поэтому она не увидела, как алые губы Акуму сложились в удовлетворенную усмешку. - Правильно, мошка, думай об Огненном.***
Наруто нашёл Ниби на самой окраине Конохи, среди обломков её великой стены. Некомата сидела, подтянув к груди коленки и спиной прижимаясь к почти вертикальному камню высотой в полтора человеческих роста. Удзумаки остановился рядом с ней, кожей ощущая её горечь, боль, обиду и непонимание, которые Кошка упорно от него прятала. Ей было не просто плохо, ей было откровенно хреново, но она боялась ещё сильнее пошатнуть и без того хрупкое душевное равновесие своего джинчурики. Да и показывать кому бы то ни было свою слабость Ниби не хотела. Удзумаки присел рядом с ней на корточки, расслабленно опуская руки между колен. Некоторое время они молча смотрели на запад, глядя, как пылающий шар солнца медленно сползает к горизонту. - Привет, - наконец нарушил тишину Наруто. - Привет, - тускло откликнулась Таби, крепче обнимая себя руками. – Как наши? - Все поправляются, кроме генералов, разумеется. Некомата приподняла уголок губ, показывая, что шутку оценила. - Вот скажи, Таби, - мягко тронул её за плечо Удзумаки, - мы же семья? Ниби перевела на него беспомощный, печальный взгляд. Наруто, не в силах больше выносить её страдания, резко потянул её на себя и крепко обнял, прижимая к себе тёплое тело. Кошка вздрогнула, дернулась, а потом уткнулась носом ему в плечо, стиснула ткань его куртки в пальцах и беззвучно заплакала. Удзумаки чувствовал, как она вздрагивает, и ощущал влагу, напитывающую его куртку повыше ключицы. «Ну, Ку, как бы ты ни извинялся, точно огребёшь», - подумал Наруто, чувствуя, что у него самого глаза почти на мокром месте. - Я не знаю… - сбивчиво заговорила Некомата, шмыгая носом. – Он же не мог… Не мог, правда?.. Я ему верю… Но он… он… он… Она снова замолчала, а Наруто гладил её по серым волосам, расправлял хвостики и шептал, что всё будет хорошо. Наконец Ниби успокоилась, отстранилась, вытерла мокрые щёки и через силу улыбнулась. - Спасибо, Нару, мне стало полегче. Она встала, отводя свои потухшие разные глаза, и потянулась. - Пойду я, меня в госпиталь на помощь звали. - Таби, - Наруто тоже поднялся на ноги и требовательно заглянул ей в лицо. – Помни, что мы семья, ясно? Так что я всегда рядом. Некомата снова ему улыбнулась, чмокнула его в щеку, проходя мимо, и решительно двинулась к Конохе. Удзумаки обернулся, провёл рукой по глазам и снова её окликнул: - Таби! Ниби остановилась, но поворачиваться не спешила, так что Наруто видел только её острые лопатки, выступающие из-под одежды, когда она сутулилась. - Что между вами произошло? – тихо, но твёрдо спросил джинчурики. – Что он сделал? Ниби подняла голову к небу, словно пытаясь загнать слёзы обратно. Ей, кажется, это удалось, потому что мелодичный голос прозвучал ровно и пугающе холодно: - Он отпустил Кемоно. - Что? Некомата опустила голову и быстро пошла прочь, пряча руки в карманы. Садящееся солнце отбрасывало влево её угольную сутулящуюся тень. Наруто смотрел ей вслед, но вряд ли видел удаляющийся стройный силуэт. Распахнутые голубые глаза застыли. Ветер растрепал светлые волосы, донося далёкий шум оживающей Конохи, но Удзумаки не слышал и этого. Что он сделал? Удзумаки опустил голову, закусывая губу, и резко вскинул руку, проведя кончиками пальцев широкую дугу по обломку стены. Внутри остался только шок. Наруто опёрся ладонью о камень и тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Такого просто не может быть. Не может быть, слышите? Тёплый воздух угасающего летнего дня едва пробивался в лёгкие и со свистом выходил наружу. Смириться с тем, что его друг, его брат – его семья, в конце концов! – отпустил заклятого врага, причинившего им всем столько боли, было практически невозможно. Почему? Почему, чёрт возьми?! Наруто поднял голову, случайно зацепляя глазами каменную поверхность, и замер. Его окатило мгновенным ледяным ужасом. От его пальцев, упирающихся в обломок стены, по камню тянулись глубокие царапины, словно скалу, как масло, вспороли сильные когти. Удзумаки неверяще смотрел на ровные борозды, определенно совсем свежие. Ему показалось, что чёрные руны на браслете Хинаты, обхватывающем его запястье, коротко блеснули зелёным в закатном свете.***
Год 702 от основания Бури. Пятый день Второй Всеобщей войны. Крыло – пусть с большим трудом – всё-таки смогло оправиться от удара Железнокровных демонов. Радость, болезненная, но живая, была такой яркой и сильной, что я до сих пор не могу вспомнить об этом без улыбки. Тогда нам на мгновение даже показалось, что самое страшное позади. Мы ещё не заметили, не почувствовали, как глубок и опасен возникающий среди нас раскол. Мы не видели, что некоторые перья потихоньку начали темнеть. Тем не менее, та победа стала переломным моментом. Впервые демоны пятились, впервые испытывали такой ужас, впервые шиноби гнали их, упиваясь каждой секундой преследования. Так или иначе, после гамбита* трех генералов начинался новый раунд последней партии. "Записки на пепле. Моэру йо Н."
Примечания: Гамбит* - начало шахматной партии, когда один из игроков жертвует пешками (реже – фигурами) ради быстрейшего развития событий. Японские слова в тексте: Кейко – счастливая. Кунио – подданный. Акуму – кошмар. Китаказе – северный ветер. - Юки – снег. - Кору – вызов. - Хосито – властелин. - Хокори – пыль. Моретсу но Кемоно – яростный зверь. Субараши – великий. Арашигакуре но Сато – Деревня, Скрытая в Буре. Шиньяцуме – полуночный коготь. Акацуки но Ками – Бог Красной Луны. Рейко – прекрасное дитя. Моэру йо – огненный. Уголок Автора: Всем доброго времени суток! Большое вам спасибо за такие трогательные отзывы к предыдущим главам) Вы даёте мне силы писать дальше) Ну, как вы видите, мы приближаемся к концу второй книги. А посему я начинаю раскручивать некоторые сюжетные линии. Так что очень хотелось бы увидеть ваши ощущения/предположения/теории/догадки касательно всего, что придёт вам в голову^^ Ну и да, глава была реально сложная. Как она вам? У Автора осенняя депрессия, пожа-а-алуйста, порадуйте меня отзывами!) Всех вас люблю и желаю тепла этой осенью, Ваша _Нико_:3