Ворон

— Ребята, наш профессор читает по слогам, — убитым голосом сообщила Гермиона, в очередной раз безуспешно пытаясь попасть по Реддлу тренировочным мечом. И зажимая разбитое плечо. Том всякий раз легко и изящно уходил от удара, перетекал, как ртуть. Со змеиной гибкостью скользил вокруг Гермионы. И стремительно настигал противницу, оставляя новые синяки и кровоподтеки. Свой щит Реддл обменял на второй меч, чем заработал недовольное хмыканье Клигана и бормотание про Тирош и грязных паршивцев с крашенными бородами. — Защищай свое тело, Грейнджер, — молниеносный выпад в колено, в руку, в печень, — зачем тебе щит, если ты им не пользуешься? Гермиона стиснула зубы и попыталась прикрыться щитом, но удар Реддла выбил круглую деревяшку из её руки. Под занятия ЗоТИ директор выделил не что-то, а квиддичный стадион. О, чудо, сир Сандор действительно умел читать по-английски. Но очень скверно и по слогам. Хотя, этого ему с лихвой хватило, чтобы изучить учебники и прийти к выводу, что любую темную тварюшку, да и любого, собственно, мага, можно банально зарубить. Или нашпиговать стрелами. Имея правильно зачарованное оружие, конечно же. Что он и заявил в самом начале урока. Необходимость учить не только мальчиков, но и девочек, его не особо смутила. Малфой попытался хвастливо и надменно вякать что-то про то, что занимался фехтованием со скольки-то там лет. И что, вообще, непоправимо элитарен и благороден. После чего был замечен. К несчастью для себя. Предупредив, что за нытьё будет снимать баллы, Клиган первым делом вооружился палкой и показательно отделал злобно шипящего Малфоя, мотивируя это тем, что кого-то он ему напоминает. — Он хуже Снейпа, — пожаловался Невилл, уходя от удара, — Снейп не любит только тебя и гриффиндорцев. А этот не любит всех. Вообще всех! — Неправда, он постоянно захаживает к мадам Розмерте, — мрачно сообщил Нотт, прикрываясь щитом и пытаясь по-пластунски уползти от методично избивающей его Милли Булстроуд, — ай, только не по ногам! Милли, хватит! Ты мне меч сломала! Милли только засопела в ответ и с глухим рыком ещё раз рубанула по щиту — каким-то чудом Нотт ухитрился полностью забраться под него и сложиться почище какой-нибудь цирковой женщины-змеи. Миллисента на занятии сира Клигана будто вновь обрела себя. Глаза её горели мрачным огнем, а удары сокрушали. Хитрая железная наука давалась Миллисенте легко и просто. Со стороны казалось, что Милли родилась, если и не с мечом в руках, то уж точно — с булавой или боевым топором. Словом, Милли была так хороша в том, что касается избиения ближнего, что это соизволил заметить даже сир Клиган. — У меня не самая. Приятная. Новость! — Герман несколько раз рубанул деревянным мечом по щиту Невилла, увернулся и принял удар на щит. — Что кружок проспал Хеллоуин — давно не новость, — заржал справа Симус, уворачиваясь от Гойла, машущего своим мечом как дубиной. Между рядами учеников, лупцующих друг друга плоскими палками, неторопливо похаживал Сандор Клиган, не вполне печатно поругивая нерадивых и вялых учеников. И красочно вещая, что бы сталось с ними, повстречайся они в Королевском Лесу с неутомимыми затейниками Варго Хоута. В подробностях вещал. Сумрачно скалясь и поглядывая по сторонам. — У нас всё ещё есть Ночь Костров, — не меняясь в лице, Том воткнул деревяшку в песок и недоверчиво ощупал разбитую в кровь губу, глаза его медленно алели. Гермиона отчаянно стиснула зубы, прикрылась щитом и нырнула под руку разъяренного Реддла, уходя от града хаотичных ударов и увесистого пинка. — Ночь Костров, Ночь Костров, — забормотал Герман, помогая загнанно дышащему Невиллу подняться, — День Гая Фокса, что ли? Пороховой заговор? Восставшие английские католики, попытавшиеся избавиться от короля-протестанта и его ближайшего окружения… — Помню ли я пятый день ноября… — пропел Том и, холодно улыбаясь, ткнул Гермиону острием палки в основание шеи, — ты мертва. Праздник перестал быть государственным только в 1965 году. Я помню его празднование. Это было… неплохо. Его отмечали. Одевшись стражей, преподаватели шумно искали заговорщиков по всем подземельям и закоулкам Хогвартса. Младшие курсы выпрашивали монетки «для славного парня Гая». В Хогсмиде раздавали печенье — некоторая его часть была с перцем. А вечером вся школа, смеясь и распевая песни, сжигала чучело Гая Фокса… Магглорожденные оживленно загалдели, вспоминая, как это праздновали у них дома. Нотт, Невилл и Милли слушали, открыв рот и периодически задавая вопросы. Герман переглянулся с запыхавшейся, помятой, но счастливой Гермионой, хмыкнул, поправил очки и негромко заметил: — Школе была бы полезна маленькая экскурсия в прошлое… *** Пасмурным ноябрьским утром, как раз посреди завтрака, закружив кокон из золотой листвы, ветра и хрипло каркающего воронья, прямо посреди Большого Зала объявилось трое вооруженных посохами магов. Казалось, гости сошли со страниц какой-то былины. Слепой белоглазый старец в льняной белой мантии до пят, громогласный усатый, румяный рыжий здоровяк в белой белорусской рубахе с алыми узорами. И сдержанный, тихий, по-армейски собранный, и аккуратный маленький черноглазый и чернобровый человек в армейских ботинках и белой вышиванке, расшитой мглисто-черным и серебристым. Студенты шептались, вскакивали с мест и тянули шеи — явно иностранная делегация, замерла посреди Большого Зала. Гости синхронно стукнули посохами об пол, отчего по замку разнесся глухой подземный гул. И глухо, тихо запели. На старославянском языке. Что-то внутри вскипело горечью и защемило от тоски и какого-то иррационального желания обнять гостей и расплакаться. Гера порывисто вскочил с места, он сам от себя не ждал такой реакции — губы предательски дрожали, а по щекам его бежали слезы. Гости пели о вещах правильных и древних, как мир: желали хозяевам долгих лет, плодородия — землице Шотландской, многочадия — её жителям, обильных урожаев, здоровья — сынам и дочерям Туманного Альбиона, поименно приветствовали все малые народы на британской земле живущие, поминали добрым словом предков всех присутствующих… — Что они делают? — шокированно шепнула Гермиона. — Здороваются, — Герман смахнул слезы и улыбнулся, — со всеми. С нами, с нашими предками, с нашей землей. Желают нам… разные хорошие вещи. — Русские, — пробормотал Реддл, пристально вглядываясь в гостей замка, степенно вышагивающих между столов, прямиком навстречу хмурому, настороженно-сдержанному Дамблдору. Директор покинул свое место за столом, сдержанно обменялся с гостями парой фраз и сухими рукопожатиями. Гости заняли место за преподавательским столом, мирно переговариваясь и шурша в тишине салфетками. Понемногу первое впечатление сгладилось, и Зал снова наполнился гулом голосов. Гера видел, как Клиган, развязно ухмыляясь, что-то спрашивал у усатого весельчака, а тот, добродушно посмеиваясь и от души балагуря, поминутно подмигивал Макгонагалл и вообще чувствал себя за столом как у себя дома. Макгонагалл поперхнулась от возмущения и гневно отвела глаза. Кажется, рыжий маг её ужасно раздражал. Флитвик тихо беседовал о чем-то с крохотным суровым магом, тот отвечал нехотя и как-то очень уж устало. Слепой старец молча коснулся руки Снейпа, отчего того перекосило, печально улыбнулся и негромко сказал нечто такое, отчего Снейп побелел и дико воззрился на Дамблдора, участливо внимающего раздраженному гриффиндорскому декану. Весь день Хог возбужденно шептался и строил догадки насчёт того, кем могли бы быть внезапные гости. Тайна перестала быть таковой после занятий. Злой, как чёрт, Снейп препроводил Германа в одну из неиспользумых аудиторий, где Геру дожидался один из гостей замка, самый низкорослый и одновременно самый суровый чародей из всей этой таинственной троицы. Представившись Дмитрием Богдановичем Малием, преподавателем ЗоТИ школы чародейства и волшебства «Колдовстворец», маг сухо поставил Германа в известность, что его ждут три дня зачетов, а сегодня ему полагается сдать Чары, историю России, историю Магической России, историю искусств и ЗоТИ. Затем, сверля Геру мрачным взглядом, пустил летать по классу стайку гнутых картонных карточек с номерами билетов. Карточки разнились цветом: голубые, зеленые и желтые клочки картона шустро сновали по классу, не давая себя разглядеть Отловив два билета при помощи манящих чар и сбив третий ступефаем, Герман, на радостях перейдя на родной язык, огласил номера и получил тему билетов. Рассказал про штырехвостов, демонических свиннообразных тварей, и способ борьбы с ними. Пересказал три страницы текста, посвященные Смутному Времени и его роли в жизни российских магов. Рассказал о жизненном пути и творчестве Врубеля. Пересказал всё, что помнил про Пугачевский Бунт, упомянул «Капитанскую дочку» Пушкина. Недавно пройденные чары левитации Гера продемонстрировал на найденном под шкафом журнале по квиддичу, пересказал параграфы, посвященные общей теории чар и, решившись идти напролом, в общих чертах пересказал свою теорию о сущности магических процессов, протекающих в теле мага. Преподаватель слушал не мигая, сцепив на столе пальцы в замок, время от времени задавая вопросы. Услышав теорию Германа, маг с грохотом встал и коротко велел: — Поднимайся. Гера растерянно потер щеку и отлепился от стула. — Палочку долой. Герман спрятал палочку и смущенно кашлянул: — Простите, я не хотел вас оскорбить сравнением с паразитом… — Это должен был сказать тебе отнюдь не я, — маг пустил по классу гулять какой-то туман, создающий эхо, помехи и ватность в ногах, — сравнение с магическими паразитами вполне подходит магам. Я… удивлен, что первокурсник. И британец — что уже само по себе чудо. Дошел до подобных идей самостоятельно. — Так я прав? — тихо спросил Герман. — Маги — это магические разумные существа, рожденные от смешения людей — простецов — и магических народов, — поджал губы Дмитрий Богданович и, спрятав палочку, до хруста сжал кулак. Отчего вокруг него заплясали молнии, — отрицать этот факт — безумие, в крови магов давно намешана кровь самых разных существ. Но первые маги были рождены именно от тех, кого ваши простецы называют сидами, Народом Ши или Народом Полых Холмов. Другими словами, предки всех британских магов — домовые эльфы. — Шт… — Гера с грохотом рухнул на стул, — это… всё объясняет. Так мы что же, поработили собственных родственников? — Домовики — всего лишь один из народов Полых Холмов, — устало прикрыл глаза маг, — им повезло. Их более воинственных и гордых собратьев вы выжгли каленым железом и магией. — В России тоже есть домовые… — осторожно начал Герман. — Верно. И они не рабы, — отчеканил маг, — они — хранители очага и обычно живут со своими потомками-магами, храня свою родню от бед и напастей. Домовой — хозяин дома. Пращур, оберегающий потомков. Скажи. Узел Стихий. Ты уже знаешь, к каким стихиям тяготеешь? Не дожидаясь ответа маг сотворил вокруг Германа стихийную печать. И она буйно процвела пятью магическими потоками одновременно. — Любопытно, — пробормотал маг, отступая и задумчиво потирая стриженный затылок, — Стихийное Сердце. Очень. Любопытно. Поттер. Знаешь ли ты «Песнь о трёх смельчаках и Дарах Смерти»? — Нет, но я знаю сказку о трёх братьях и Дарах Смерти, — улыбнулся Герман, — я — потомок одного из них. — Смерть, даровавшая братьям свои дары — древний маг, — голос преподавателя дрогнул, — их отец. Мы называем его Ниспадшим. Он совершал воистину чудовищные вещи. Настолько чудовищные, что современники нарекли его Смертью. Тогда как его истинное имя все позабыли, хотя оно и жило в его потомках. Оно и сейчас у всех на слуху. Когда-то его звали Певереллом. Он тоже был Сердцем Стихий. Как и ты. Магом пяти элементов. Он собрал вокруг себя четырех стихийных магов. Они его и запечатали, когда пришло его время. — Гриндевальд знал?.. — осторожно поинтересовался Гера. — Он лично запытал насмерть моего деда и весь его отряд, пытаясь вырвать из них то, что я рассказал тебе только что, — темные глаза мага глухо полыхнули болью и затаенной яростью, — наставниками и воспитателями Певерелла были ваши эльфы. Они же и научили его, как создать Дары Смерти. Что не помешало Певереллу поработить светлый народ, воспитавший его. — Какой кошмар, — пробормотал Герман и снял очки, — но, позвольте. Почему об этом совершенно не помнит Британия, но помнит некий русский маг… — Украинец, — поджал губы маг, — славяне держатся своих корней. Наши малые магические народы хорошо помнят, что именно британцы сотворили со своими родичами. Меня воспитывала семья домовых. После смерти родителей. Моя приёмная семья. Они… помнили многое. — Простите, — кашлянул Гера, — я не знал. Маг немного помолчал и развеял магический туман: — Будьте впредь осторожнее, мистер Поттер. Думаю, практическую часть зачета можно считать состоявшейся. *** Реддл задавил в себе глухое возмущение, достал томик любимых стихов и разместился среди вереска. Смотреть вблизи как чокнутый Поттер терзает своим воем покой полувеликана, без сомнения, было крайне занятно, но весьма небезопасно. Устроившись на колоде, близ бахчи, за хижиной лесника, Герман старательно и несколько нахально горланил под баян: Когда вынесен приговор Устами глухого судьи, Когда мне помогут встать со скамьи, А палач свой наточит топор, Когда ожиданье пройдёт В часах надоевшего сна, Когда, наконец, я открою глаза И время моё истечёт, Когда я умою лицо, Побреюсь и причешусь, Пришедшим за мной искренне улыбнусь И с ними сойду на крыльцо, Вдохну утренний аромат, С улыбкой вокруг посмотрю, С уверенностью в то, что скоро умру, Оставлю пустой каземат. Хагрид рывком распахнул дверь и, сонно шмыгая носом, замер в дверном проеме, обтирая фартуком ручищи, по локоть заляпанные кровью и ошметками белого пуха. Рассеянно прислушался и нырнул обратно в дом, поспешно громыхнув дверью. Герман вытянул ноги и заголосил с новой силой: Пойду по дороге вперед, Последнюю песню свою Обалдевшему конвою спою По дороге на эшафот. И жизненный водоворот Уйдёт, не оставив следа, Когда будет пройдена мной до конца Дорога на эшафот. — Это… — Хагрид вышел на порог и откашлялся, — кончай горло-то драть. Чай, горло-то… горло-то пересохло, чай. У меня, того, чайник вскипел. — Спасибо, сэр, но нехорошо это, — кашлянул Гера, старательно пряча улыбку за кулаком, — я чаи пью, значит, а брат — тут, без чая. Что-то в лице добряка-Хагрида дрогнуло, он как-то странно всхлипнул, утер глаза и позвал дрогнувшим голосом: —Это. Томас Ред… Р… Том! Том дернулся и несколько мутно воззрился на Хагрида. — Ты, это… тоже заходи. Чай пить, — бухнул смущенно лесник и попятился, пошире распахивая дверь, — быстрее, не то остынет. И никаких мне тут «сэров»… Хагрид я… Чего глядите? Полезайте в дом. Дважды упрашивать никого не пришлось. Через пять минут Герман и Том уже сидели за столом, в хижине лесника и пили чай. Знаменитые каменные кексы Хагрида оказались вполне съедобными. Если размочить в кипятке, конечно же. Герман рассказал, что учится заочно в Колдовстворце, что сегодня сдал несколько зачётов, долго вещал о том, какие предметы в русской школе магии и чем отличается программа. Том же молча гладил Клыка под озадаченным взглядом Хагрида и уныло мечтал испариться. Хагрид посетовал, что почитай и не поговорил ещё с приезжими и налил всем ещё чаю. Затем долго, туманно рассуждал о том, отчего же лучшие зельевары мира — русские зельевары. Восторженно вещал о том, что при Колдовстворце держат целый зверинец, с вивернами, драконами и всякими неведомыми тварями вроде алконостов и жар-птиц. Обнаружив, что Герман успешно заточил свои кексы и кексы Реддла, Хагрид растрогался и насобирал парням целый кулёк своих монструозных кексов, взволнованно ворча, что в своих стылых слизеринских подземельях они обязательно должны гонять чаи с разными хорошими травками, чтоб ненароком не простыть. Гера заверил Хагрида, что он тоже так считает и, как убежденный травник, сам собирает травы и варит из них отвары. Попрощавшись с лесником, Герман перехватил поудобнее холщовый куль, битком набитый сдобными окаменелостями, и тепло улыбнулся сгущающимся сумеркам. — Нас ждут великие дела, дружище, — широко улыбнулся Гера, поймав на себе сумрачно-рассеянный взгляд Тома, — этой ночью наш доблестный Тайный Факультет будет знакомиться с бессмертным творчеством Хаяо Миядзаки. В меню: «Принцесса Мононоке», «Ведьмина служба доставки» и «Ходячий замок Хаула»!