"О веселье молодых дворян"

- Вот, братец ты мой, беда какая… - сам себе под нос пробурчал управляющий, сидя в кресле в своей комнате. – Черпак! Черпак! - Чего звал, дядюшка? Али ещё напасть какая? – шут просунул голову в дверь. - Напасть, ох напасть. Книжку будем… - Кропить? - Читать! - Кобылу мне в сраку… - Черпак подошёл к столу, на которой лежала скоромная книжка и перекрестился. - Вот и я о том же. Бери книжку, читай. - Прости Господи, грехи наши тяжкие, - шут опять перекрестился, беря в руки том. - Да уж, Господи. Ты уж прости. - Откуда читать, дядюшка? - С начала читай, - выдохнул Пётр Ильич. – Вот, братец ты мой, беда какая… - «Календарь для любовникооов…» - на пономарский лад протянул шут, открыв книгу. – «Во все время года люди все, от юных лет, до лет преклонных, сколь не убелены сединами власы их…» . Власы их… - он взглянул на совершенно лысую голову управляющего. – «… никоеми крепостями не убережены от сладчайших и коварнейших стрел проказливого бога любви Купидоном, или Эротом именуемогооо…» - Вот, братец ты мой, беда какая… - в который раз повторил Пётр Ильич, пытаясь переварить услышанное. - «Месяцев года, кои различную судьбу оказывают на рожденных, суть двенадцать…» - Черпак перевёл дыхание и вновь затянул. – «Месяц Генварь: люди, в сем месяце рожденные, любят кофий и в ярость приходят, от пробуждений ранних…». - Постой! – вдруг прервал шута управляющий. – А князя рождество в коем месяце? - Так, пришёл Козьма, заглянул в погреба… - После Егорьева дня! – вспомнил Пётр Ильич. – В мае! Читай, чего там про май. - «Месяц май:…» - пролистнув пару страниц, нараспев прочитал шут. – «…люди, в сем месяце рожденные, имеют тело красивое и плотное, и столь жестокую ярость во всех чувствах, что мужья оных, проливают горькие слезы, кляня тот день, когда отважились искать любви с шаловливыми семи проказниками…». - А ты не врёшь? - Да как можно, дядюшка? - Покажи! - Вот, - Черпак поднёс книгу к лицу Петра Ильича. – «Мужья оных… горькие слезы…». - Хватит! – управляющий стукнул кулаком по столу. – Перелистни! Читай с серёдки! - «Что такое канапе? Ответ: канапе, есть место, излюбленное супругами, видом своим диван, токмо поусадистее, и двое, хотя и в близком соприкосновении, но могут удобно на нём сидеть, и многие в том удобный для разных шалостей случай находят. Любовникам сия вещь предпочтительней постели, коль скоро постель сминается, когда с неё встают, канапе же не сминается, но выпрямляется, сохраняя тайны резвых любовников…» - шут послюнявил палец и перелистнул. – «Вишня…» - Чего? - Вишня… - повторил Черпак, не веря своим глазам. - Вот! Читай про вишню! - «Вишня. Сей сладкий плод, именуемый в просторечии вишеньем, зреет на столь ужасной высоты ветвях, что младая дева… влезши на оные… все прелести свои… прелести свои… все…» - шут и управляющий медленно подняли головы к потолку, представляя, что они под вишеньем с младой девой на ней. – «… стоящему внизу любезнику оказывает явными, отчего происходит головокружение, и с древес падение...". Тьфу, срамотища! – Черпак бросил книгу на стол, отходя от него, чтобы покреститься. - И вишня-то у них всё к тому же, - зло прошипел управляющий, обливаясь холодным потом. - И вишня у них к тому же, - повторил за хозяином Черпак. – Дальше-то читать, срамотищу эту? - Читай, - тяжело вздохнул Пётр Ильич. - «Огурец…» - только раскрыл книгу шут, как тут же получил по голове от управляющего. - Довольно! Столько науки разом – печень не осилит. Пойду, наливочки хлопну, а дальше и продолжим, - Пётр Ильич встал, и, истово крестясь, вышел из комнаты по направлению к кухне. - И то верно! – вслед ему крикнул Черпак. – Через рюмку – наука легше усвояется, мягше в голову входит! – он ещё немного подождал, пока шаги хозяина утихнут, после чего подкрался к столу и с плохо скрываемым интересом и смехом вслух зачитал. – «Огурец. Младая дева с огурцом, возлегши на канапе…»