"О веселье молодых дворян"

— Давеча вы чего пели? — злобно прошипел мой князь, собрав на следующий день под вечер во дворе всех своих нимф в количестве четырёх дворовых девок, включая Машку, поигрывая в руках трофеем — вишнёвой тростью. — Как приказано, — Машка сделала неуверенный шаг к барину, злобно зыркнув на подвластных ей нимф. — На вечерней заре — грецкую унывную… — Неправда! — Филипп со всей силы стукнул тростью о землю, прерывая свою приближённую. — Опять про грибы, про ягоды пели! Разве на священной горе Парнас грибы растут?! — О, грибы-ы, о, ягоды-ы, — затянула самая молодая из нимф — Дашка, которая никогда не отличалась большим интеллектом. — Дашка, Ленка, Любка, — князь ядовитым взглядом обвёл каждую из нимф, которые от этого ежились, пытаясь слиться с кустами в саду. — Доведёте вы меня до сердца! — Девки молодые, Ваше сиятельство, — попыталась встать на защиту своих подопечных Машка. — На деревенский лад сбиваются. Я с ними уже и так, и сяк, ну, никак! — она обвела взглядом вставших рядком нимф, после чего перевела взгляд на трость в руках моего князя. — Дайте-ка. Она взяла из рук дворянина трость и медленно подошла к нимфам, которые ещё сильнее сжались, пытаясь прикрыться лирой, арфой и дудками, которые держали в руках. — Грибы, да? Ягоды? — она замахнулась было, но тут Дашка опять затянула на народный мотив: — О, грибы-ы, о ягоды! — Сейчас как дам! — Машка подскочила к Дашке, пытаясь её припугнуть, чтобы та заткнулась. — Ещё раз услышу про грибы, про пошлые ягоды, — с нажимом проговорил мой князь, обводя взглядом своих подчинённых. — Неделю заставлю на деревьях спать! В роще! Галантную! — он присел на небольшую каменную скамейку, спрятанную под раскидистым кустом сирени. — Постарайтесь, уж, — Машка начала расставлять нимф, — Порадуйте барина, не сбивайтесь! Буквально через минуту активных действий со стороны Машки нимфы выстроились в правильный треугольник и приступили к игре на инструментах, выводя нечто среднее между французскими вальсами, древнегреческими мотивами и русской плясовой. Мой князь, сначала негодовавший, вскоре успокоился и закрыл глаза, подставляя своё милое личико, обрамлённое тёмно-каштановыми вьющимися волосами, под тёплые лучи июльского солнца. Но вскоре умилительная атмосфера была прервана Черпаком, который с громкими криками бежал через сад от дороги. —Офицер! От царицы офицер прискакал! — Офицер?! — с криком из дома вылетел Пётр Ильич, пытаясь поправить сваливающийся халат, держа в руках книгу «О веселье молодых дворян". — Офицер? Кто такой? — очнулся от своей сладкой дремоты мой князь. — Да не разобрал я со страху! — продолжил орать шут. — Как пихнёт меня в грудь! Чего, говорит, стоишь?! Веди, говорит, меня прямо к князю! — Почему прямо к князю?! — Пётр Ильич опять начал обливаться холодным потом. Он привык, что все прибывшие в имение гости сначала идут к нему, а лишь потом встречаются с князем. — Не знаю! Веди, говорит, и всё! — Черпак не замечал от страха, что кричит прямо в лицо управляющего. — Куда ж ты его провёл?! — князь поддался общей атмосфере и тоже принялся кричать. — Да он сам шасть, прямо в дом! — Машка! Одеваться! — Филипп подскочил со своей скамейки, собираясь бежать, чтобы переодеть лёгкий домашний кафтан во что-то, в чём было бы приличнее встречать гостя, но, уже выбегая из сада, развернулся и крикнул в лицо Петра Ильича. — Не смейте к нему выходить! Я сам выйду! Мой князь в окружении своих нимф убежал из сада, оставляя обтекающего холодным потом управляющего допытывать трясущегося от страха шута. — Вот, братец ты мой, беда какая…. Какой из себя приезжий?! — Барин такой… Прямо… орёл! — Эй! Почему никто не выходит? Где люди? — вдруг раздался за их спинами строгий, явно привыкший командовать красивый мелодичный голос молодого человека. Прямо за спинами Петра Ильича и Черпака стоял прекрасный молодой человек с золотисто-белыми волосами, слегка выползшими из-под шляпы с белым павлиньим пером, одетый в прекрасно скроенный дорожный костюм. На левом боку у него поблескивала шпага в украшенных золотом и драгоценными камнями ножнах. Весь он выглядел так, будто кто-то вдохнул жизнь в античную статую божественно красивого юноши. — Азь… иас… ыдет… — присев, пробормотал едва слышимо Пётр Ильич, хватаясь за сердце. — Ты кто такой? — с легким налётом презрения гость оглядел тучное тело управляющего. — Я? Уаяющий… мы… Аагуовы… — Пётр Ильич никак не мог взять себя в руки, как это с ним бывало в минуты испуга. — Упаяющий…они… Баагуовы… — попробовал прийти на помощь своему хозяину шут, но тоже не смог справиться с пропавшей речью. — Уп… Управляющий… мы… Балагуров Питр… Пётр Иич… — кое-как смог выговорить Пётр Ильич подходя к скамеечке, чтобы сесть. — Прошу прощения, — юноша слегка кивнул, признав, кто перед ним находится. — Адъютант её величества Скоморохов. У меня письмо к князю. — Пися… — управляющий выдохнул, пытаясь вновь взять под контроль дар речи. — Пис… саживайтесь. — Адитесь… — вновь попробовал помочь Черпак. Офицер оглядел скамеечку, почти полностью занятую тучным управляющим. — Спасибо, я постою. — Ус…тали, чай, с до…роги, — Пётр Ильич попытался придать себе вид услужливого хозяина. — Устать не устал, но голоден. — Эй! Черп…ак! Беги, торопи повара - мошенника! — управляющий всё ещё говорил очень медленно, пытаясь справиться с языком, который стал будто не его. — Егу, ядюшка! — шут медленно сделал попытку побежать, напевая себе под нос что-то вроде «Боже, храни царицу нашу, Екатерину». — Суарь! — Пётр Ильич понял, что пауза уже настолько затянулась, что стала неловкой, поэтому решил начать светскую беседу, увидев в своих руках книгу. — Коем… еяе… иоии… оиа? — Что Вы сказали? — гость не разобрал ни слова. — Я с…прашиваю… в коем… месяце… изволили… родиться? — управляющий указал на книгу, как-бы поясняя, что хотел зачитать описание месяца его рождества из календаря. — В мае, — коротко ответил адъютант, разглядывая музыкальные инструменты, оставленные при бегстве нимф. — Ае… — управляющий вспомнил описание из книги. — Изрядный месяц… для рождения… — Да, говорят, что так, — офицер задумчивым взглядом оглядел сад, после чего развернулся, так как к нему со спины подошёл мой князь, переодевшийся в светло-синий кафтан с чёрными бархатными оборотами, воротником и обшлагом, который так гармонировал с его прекрасными волосами, оттеняя тёмно-синие глаза. Одного лишь взгляда хватило этим двоим, чтобы понять — вот она любовь. — Государыня обещалась прибыть к Вам не позднее завтрашнего вечера, — слегка заторможено и не понимая, что говорит, пробормотал гость, глядя в чарующие глаза моего князя.