"О веселье молодых дворян"

Кто как провёл ночь, после приезда императрицы и её свиты. Машка, освещая себе дорогу фонарём, полночи искала Сеньку, который в это время голышом купался в пруду с Ленкой, которая не преминула воспользоваться таким случаем, чтобы соблазнить сатира, а мой князь всю ночь ожидал, что Демьян придёт, чтобы составить ему компанию в прогулке по ночному, освещаемому полной луной, саду. Но этого так и не произошло. — Софи только что уселась перед туалетным столиком, — больше сама себе сказала императрица, когда она в компании Демьяна и моего князя вышла в рощу играть в серсо, после плотного обеда. — Собиралась припудриться. И что бы Вы думали? Уснула! Знаете, что это означает? Это означает, что она влюбилась. Её любовные похождения начинаются всегда одинаково: уснула, семь минут воинственного храпа. С её лёгкими, не удивительно, что про её сон знает половина дома, — царица улыбнулась своей шутке. — Видимо, именно в этот момент Купидон поражает её в сердце. Да, что там сердце? Мозг выносит начисто! В отношении Софи Купидон совершенно безжалостен, — она ещё раз улыбнулась, вспомнив все романы своей подруги. — И вот, храп обрывается, и всё! Софи выспалась! В глазах — похоть и решительность, из ноздрей — пар, скромность… как у мартовской кошки. Страсти начинают извергаться из неё, как пламя, из огнедышащей дыры, — она вспомнила, что тут присутствуют двое юношей, после чего поправилась: — То есть, горы, — она взглянула на своего адъютанта, который держал в руках шпажку для серсо. — Ловите, — она кинула кольцо. — Ловлю, — тусклым голосом сказал офицер, после чего не сделал ни малейшей попытки поймать кольцо. — Вы неуклюжи, — слегка удивилась царица. — Нужно уметь ловить. — Что? — всё тем же без эмоциональным голосом спросил Демьян. — Всё. Удачу, счастье… Ловите же, — императрица бросила второе кольцо, которое так же пролетело мимо цели, залетев в кусты, из которых в тот же момент выбежал Черпак, неся в зубах только что кинутое кольцо, которое он, похоже, поймал на лету. — Брысь! — шикнула на шута царица, после чего последний тут же скрылся из виду. — Что с Вами? — обратилась она к своему адъютанту. — Вы стали неповоротливы, друг мой? Вы рассеяны? — Ничуть, — офицер гордо взглянул в глаза царицы. — Мне лишь трудно бороться против Вас. — А я бы Вам и не советовала, — со стальными нотками в голосе сказала царица, после чего подошла к Демьяну и, глядя ему в глаза, со всей силы закинула последнее кольцо в кусты. — Вот, бегите. — Конечно, — офицер поклонился. — Когда сия рука привыкла бросать армии, и покорять страны, что ей забросить в кусты кольцо, или несчастное сердце человеческое? — он ещё раз поклонился, и ушёл в сторону, куда улетело кольцо, продираясь сквозь кусты. — Мальчишка дерзок и несносен, — с хитрецой проговорила царица сама себе, поглядывая за кусты. — Да, Ваше величество, — слегка обиженный от того, что на него не обращают никакого внимания, сказал Филипп, стоя в стороне. — Жарко-то как… — протянула царица, с подозрением глядя на князя. — Я вся разгорелась… — она ещё раз взглянула на Филиппа, после чего крикнула в сторону кустов, где скрылся Демьян: — Напрасные старания, сударь! Придётся Вам, всё же, изодрать чулки в роще! — после чего, с радостным смехом, кинулась в кусты вслед за своим адъютантом. — Ни взгляда, ни улыбки, ни слова мне, — в сердцах мой князь ударил по стройному ясеню шпажкой для игры в серсо, от чего последняя сломалась пополам. — Сударь! — на полянку выбежала взмыленная Машка с очень занятым выражением лица. — Вот что мне с управляющим делать? Уснул за столом прямо в кресле. Я его бужу, бужу, а он только носом сопит, да страшно так. — Государыня сказала не будить, — раздражённо ответил Филипп, прохаживаясь по полянке, будто на что-то решаясь. — Да что с вами? — Машка никогда не видела своего хозяина таким. — Оставь меня! — молодой барин всё же решился и подбежал к кустам, в которых скрылись Демьян и царица, и заглянул вглубь рощи. И то, что он увидел, его ошарашило. Офицер лежал на земле, а царица, нависнув над ним, быстро снимала через голову своё платье. — Обняла! Поцеловала! Целует! — Так и впилась! — подтвердила Машка, которая тоже подошла посмотреть, что же так удивило её барина. — И он! И он целует, смеётся! — не в силах больше это выдерживать, мой князь отбежал от кустов обратно к ясеню, со слезами на глазах, глядя на дерево. — Ой-йо! Это ж они сейчас… ой, мамочка! — нимфа всё ещё продолжала пялиться, на секунду забыв о своём хозяине. — Отвернись, бесстыдница! — прикрикнул на подругу Филипп, в ярости доламывая шпажку о многострадальный ясень. — Во, довелось повидать, а… — Машка явно была поражена увиденным. — Царица, а всё как по-нашему! — Куда мне деться? Куда мне сгинуть? — Филипп, не понимая что он делает, рукавом утирал слёзы. — Идите, освежитесь, — Машка подбежала к барину, понимая, что он сейчас нуждается в дружеской поддержке. — Лица на Вас нет. — Всё равно, — князь глубоко вздохнул, но слёзы всё не переставали бежать. — Не всё ли равно мне теперь, Маша? Пусть я хуже всех, — он достал из кармана маленькое зеркальце и взглянул на своё отражение. — На что похож стал? Чего же ты стоишь? Почему раньше не сказала, что надобно освежиться? — он со злобой взглянул на ничего не понимающую Машку, после чего направился было в сторону усадьбы, но тут ему навстречу вышел Пётр Ильич, ещё не до конца проснувшийся, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. — Послушай, чуть дёрнул головой, гляжу — никого в столовой нет. Что сие означает? Вроде и не спал, — он с непониманием взглянул на зарёванное лицо моего князя и понял, что лучше бы он сейчас здесь не появлялся. — До того отвратительно напились, наелись, рядом сидя с государыней, — сквозь зубы зашипел Филипп, тыкая в тучного управляющего тем, что осталось от его шпажки. — Замотали головой, и спать принялись! — Врёшь, — с испугом протянул управляющий, начиная покрываться капельками холодного пота. — Не врёт, — встряла Машка, которой было в радость, что князь нашёл, на кого излить свою ярость. — Государыня даже засмеялась, когда Вы носом стали высвистывать, как ветер в трубе, — Филипп с ненавистью смотрел на Петра Ильича. — И носом свистел? — управляющий начал рвать на голове несуществующие волосы и заметался по полянке. — Пропал… — Подождите! Чего ради за голову схватились? Куда собрались? — командные нотки в голосе князя будто вколачивали гвозди в крышку гроба Петра Ильича. — Перцовка проклятая… — пробормотал управляющий, умоляюще глядя на барина, в котором впервые почувствовал хозяина. — Извольте идти к гостям. Вы — объедала и обпивала! Чурбан не деликатный! Ещё смеете меня ревновать! Накинулся на гостя со своей дрянной шпажонкой, чуть насквозь не проколол, изверг! — на глазах Филиппа вновь выступили слёзы. — Увидишь, душа моя, сколь буду впредь вежлив и приятен… — попытался было сказать что-то управляющий, но князь замахнулся на него, от чего тот сжался. — Ничего видеть не хочу! Запала ревновать! Да чем ревновать-то Вы можете?! Каким местом?! — мой князь, с ненавистью взглянул на управляющего, после чего быстрым шагом направился в сторону поместья. — Каким?! — Машка опять вклинилась, после чего хотела было последовать за хозяином, но тот, как оказалось, вернулся, чтобы ещё больше добить Петра Ильича. — Так знайте же: и целовался я с гостем, и он меня целовал, и ещё буду целоваться, и обниматься буду, так и знайте! — Филипп, со слезами на глазах кричал на управляющего, от чего тот сжимался. Ему было невыносимо страшно. — Хорошо, хорошо…. Только молчи… — Пётр Ильич прикрыл голову руками, боясь, как бы князь в ярости не стал его бить. — Утеха юности моей? Поглядитесь-ка на себя в зеркало, отчаяние моё! — Филипп сунул управляющему под нос своё зеркальце. — Вид ужасен, — осторожно подтвердил Пётр Ильич. — Патрон мой, да? В постель хотели меня затащить? Ласки молодого тела захотелось?! Пингвинус! — Филипп бросил в управляющего зеркальце, после чего убежал в усадьбу, на ходу вытирая слёзы. — Пингвинус! — подтвердила Машка, после чего бросилась успокаивать князя. — Пингвинус… — протянул Пётр Ильич, глядя в осколки разбившегося зеркальца. — Черпак! — крикнул он куда-то в рощу. — Квасу!