"О веселье молодых дворян"

— Вот! — царица указала Демьяну, вышедшему из кустов вслед за ней, на удаляющуюся спину приближённой. — Софи! Отважнейшая из женщин. Любовные сражения она выигрывает не хуже Суворова! Она права тысячу раз: в любви вздыхают и томятся только дураки! — она подошла к своему адъютанту и убрала с плеча его белоснежной рубахи веточку. — Любовь — жажда, а кто станет ждать невесть чего у полного бокала? Его берут, и пьют до дна, — она обхватила лицо офицера руками. — А если вино кислое — бокал швыряют на землю. Демьян, я хочу, чтобы у меня сегодня был счастливый день. У каждой женщины должен быть день, когда она хочет быть счастливой. Когда ей улыбается солнце, и улыбается тот, кого она хочет, — императрица особо выделила слова «кого она хочет», как бы намекая, что офицер должен улыбнуться, но он так и стоял с каменным выражением лица. — Вы всё ещё находите учтивым молчать? — Я почтительно внимаю словам той, которой изумляется весь мир, — с небольшим кивком проговорил адъютант, державший руки за спиной. — Ну, что такое? — с лёгким налётом заботы в голосе, спросила царица, поправляя рубашку на Демьяне и убирая из его волос небольшой мусор. — Ну, что случилось? Вечером вернёмся ко двору, я посажу Вас под арест на две недели — будете тащиться в телеге в конце поезда, и глотать пыль, — она ждала, что офицер возразит, но он лишь почтительно кивнул. — Слушаюсь. — Что? — императрица перестала разыгрывать из себя дурочку, прекрасно всё понимая. — Влюбился? В князя? — Прошу истолковать моё молчание, как происходящее от сильнейшей головной боли, — после недолгой паузы ответил Демьян. — Очарование юноши в восемнадцать лет, — с немного мечтательной интонацией произнесла царица, усаживаясь на спинку канапе. — И вот, друг мой, Вы получили взамен головную боль. Верю, что награда будет куда сладостней, но так часто и она оканчивается сильной головной болью, и только. В Вас мало благоразумия, Вы рискуете многим, господин майор, — перед последним словом она сделала многозначительную интригующую паузу. — Майор? — удивился Демьян. — Майор, — подтвердила царица. — Достоин ли я сего чина? — А вот на передовой и проверим, — раздражаясь, ответила императрица, поднимаясь с канапе. — Надеюсь, на поле боя против турок или татар Вы будете более отважны, — тут она увидела, что к ним, со стороны усадьбы идёт Филипп, уже переодевшийся в свой светло-синий кафтан с чёрными бархатными оборотами, воротником и обшлагом. — А в наказание за дерзость, а Вы должны быть наказаны, мой друг, оставляю Вас вдвоём с князем. Взгляните, он мил, как Психея, хоть и юноша, — она с плохо скрываемой ревностью посмотрела на подошедшего и поклонившегося князя, после чего развернулась к своему адъютанту. — Нет, будь я гвардейским офицером — благоразумие? Что? Какая скука. Всё будущее, бог мой… Голову за один поцелуй! Это — если без благоразумия! — она выделила «без», после чего натянула на лицо радостное выражение лица, и развернулась к князю. — Пойду к себе, немного освежиться льдом. — Могу я услужить Вам? — сыграл роль радушного хозяина мой князь. — Возможно. Но, вот досада, наш кавалер изнывает от скуки, — она зашла Филиппу за спину. — Не оставляйте его одного, — после чего со всей силы толкнула юного барина к офицеру так, что князь чуть не упал, и злой, решительной походкой направилась к усадьбе. Мой князь холодно взглянул на Демьяна, после чего повернулся к нему спиной, глядя на канапе. — Сколь душно, — нарушил затянувшееся молчание Филипп, всё ещё не глядя на своего собеседника. — Душно и жарко, — подтвердил офицер, делая небольшой шаг по направлению к князю. — И комары досаждают. — Что ж… Пусть пьют кровь, хоть всю до капли, — пробормотал Демьян, чем закрыл тему разговоров о погоде. — После ужина государыня отъедет от нас, — после очередной долгой паузы сказал мой князь. — Так точно. Ещё до ужина уедет. — Недолго погостили, — с непонятными эмоциями в голосе сказал князь, дёрнув плечами. — И то, придётся заморить тройки две, покуда догоним поезд, — Демьян сокрушённо посмотрел на спину Филиппа. — К нам гости редко заезжают. Живём — на сто вёрст дикие леса, грибы, да брусника — вот и всё счастье. — Князь, — офицер решительно подошёл к Филиппу и приобнял его за плечи. — С чего такой поворот чувств Ваших? — Какой поворот? — озлобленно спросил мой князь, скидывая с плеч руки адъютанта и отходя к ясеню. — Какой был, такой и остался. — Государыня сказала, что Вы сходны с Психеей — той смертной, что смогла отбить Амура у богини, — Демьян опять подошёл к князю, намереваясь обнять со спины, но тот в гневе развернулся к нему лицом, глядя в глаза. — Я знаю, кто такая Психея! — Хочешь, — спросил офицер, заключая Филиппа в объятья, из которых тот пытался вырваться. — Сейчас заколюсь у ног твоих? — Пустите, не верю, что заколитесь! — Филипп, со слезами на глазах пытался вырваться из крепких объятий военного. — Не пущу, покуда не скажешь, что веришь, — Демьян попытался поцеловать Филиппа, но тот отвёл лицо в сторону. — Вы любите другую сударь, не меня! — Неправда! — в лицо князю сказал офицер. — Как Вы можете лгать? — Филипп посмотрел прямо в глаза Демьяна. — Я видел в роще! — Что? Что видел? — Целовались! — мой князь, наконец, смог вырваться из объятий офицера, и оттолкнуть его от себя, после чего продолжил кричать. — Как Вы жестоко насмеялись надо мной! — Да не я целовал! — в гневе на самого себя, Демьян пнул канапе. — А, если когда и целовал, то помнить не хочу! Первый раз бог любви жестокий моё сердце насквозь пронзил, — он подбежал к князю и взял его лицо в свои ладони, пытаясь заглянуть в его глаза, но тот зажмурился. — Умираю от любви, веришь мне? — Что Вы делаете со мной? — чувствуя, как по щекам текут слёзы, спросил князь, не открывая глаз. — Зачем зажмурился? Раскрой глаза, гляди на меня, — с умоляющими интонациями попросил офицер. — Во век глаз не раскрою! — пообещал мой князь, колотя Демьяна, которой стойко сносил все эти удары. — Слышишь, — он прижался лбом к его лбу. — Сердца наши бьются рядом! — Понапрасну бьются, пустите меня! — хоть Филипп и говорил это, но руки, против его воли, лишь сильнее прижали Демьяна. — Скажи, что простил, — Демьян заглянул в глаза князя, которые тот раскрыл. — Не знаю ещё. — Скажи, что любишь. — Не знаю, — князь собрал все силы. — Ведь любишь, ты не можешь лукавить сейчас! — князь отвёл глаза от лица Демьяна и изо всех сил оттолкнул его от себя, после чего отбежал к небольшому обрыву над лесным оврагом, глядя вниз. — Люблю, — тихим голосом, после долгой паузы, ответил Филипп, не оборачиваясь. — Видите сами. Доныне никогда не любил, и полюбить пришлось на один часок, — он обернулся и позволил подбежавшему Демьяну обнять его. — Я же под покровительством управляющего, и не могу покинуть поместье, — грустно сказал мой князь, вспомнив этот досадный факт. — Ах, да, — выдохнул ему в шею Демьян, так же вспомнив, о чём говорит Филипп. — Не важно. — Заколешь его? — слегка радостно, вспомнив, что так поступали в любовных романах, спросил князь, после чего одумался. — Нет, я так не хочу, — юноши расцепили объятия. — Что же нам делать? — Есть… преткновения пострашней, — Демьян посмотрел в сторону, в которой не так давно скрылась императрица. — Она? — молодой барин понял, о ком говорит его возлюбленный. — Да, — грустно подтвердил офицер. — Гнев государыни не многие способны выдержать. — Демьян, — после недолгой паузы сказал мой князь. — Значит, Вы должны отказаться от меня. — Ты так легко уступаешь? — удивился адъютант. — Нет. Лучше я один умру в слезах, в чахотке, но ты — будь здоров, — князь опять почувствовал себя героем любовного романа. — В сколь плачевный час мы встретились: ты под властью патрона, я связан присягой… — Демьян подошёл со спины к князю. — Только что государыня произвела меня в майоры, и отправляет в Крым на передовую, — он помолчал, после чего обнял моего князя за плечи. — Ну и пусть. Лучше смерть, чем хотя бы короткий час не видеть глаз твоих. — Друг мой, — с радостным выражением лица развернулся Филипп, которого внезапно осенила идея. — Нам надо умереть! — Как умереть? — не понял Демьян. — Умереть, — спокойным голосом подтвердил мой князь, после чего начал объяснять свой план. — В книге «О веселье молодых дворян» сказано: «Любви сопутствует меланхолия, как дню — тёмная ночь». — Ты прав, но… — попытался было встрять офицер, но Филиппа уже было не остановить. — Над прудом есть обрыв. Обнимем друг друга, и… И так, в объятьях, вместе на веки… — он сладостно выдохнул, представляя, насколько романтично это будет выглядеть. — И над бедным прахом нашим поставят мавзолей, и надпись на нём: «Здесь, сладостно и печально окончилась любовь Демьяна и Филиппа»… — молодой барин явно уплывал в розовых мечтах, куда-то вдаль. — Жаль, только, что не сможем сидеть с тобой, в тени того мавзолея, — вернул с небес на землю своего возлюбленного офицер. — Ах, да… — совершенно бытовым голосом проговорил Филипп. — Да как же быть-то? И жить нельзя, и умереть жалко… — Горестный случай, — грустно подтвердил Демьян, после чего приобнял моего князя и повёл в сторону фонтана, где они впервые признались друг другу в чувствах, чтобы хоть несколько часов провести там, где им было хорошо.