Ничего

— А потом у меня родилась идея! — увлечённо рассказывал Вадик. — Я понял, что необязательно комбинировать все инструменты в каком-то проигрыше: каждый из них вполне, можно сказать, самодостаточен и заслуживает того, чтоб звучать отдельно, без других инструментов. — А, значит, поэтому ты сделал такой, — Дима неопределённо мотнул головой и попробовал показать руками, — проигрыш? — Именно так! — подтвердил Вадик. — Это потрясающе! — уже который раз повторил Дима. — Спасибо, — тепло улыбнулся Вадик, — даже неловко как-то, весь вечер хвалишь… — Да потому что это правда круто! — с жаром воскликнул Дима. — И ты, Глеб, невероятный талант! Слушай, а ты сам не пробовал петь? — Пробовал, — замялся тот, — пробовал, вот только получается очень плохо… — Ничего не плохо! — тут же встрял Вадик. — Я тебя сколько раз уговаривал спеть со мной — да разве что и дуэтом — какую-нибудь песню? Много раз я тебя уговаривал! А ты что? — Ну не хочу я петь, не моё это! — возмутился Глеб. — А вот это неправда! Хочешь-хочешь! — заулыбался Вадик. — Я ж тебя знаю! Стесняешься просто! — Да не стесняюсь я! Дима с улыбкой наблюдал за этим спором. Да, было бы очень интересно послушать, как поёт Глеб, потому что его брат делал это просто волшебно. Дима не мог не восхититься его сильным голосом и, как ему показалось, очень техничным исполнением. Конечно, сам он никогда пению не учился, но вокал Вадика был, по его мнению, действительно прекрасен. — Вадик, а ты где-то учился петь, да? — полюбопытствовал Дима. — Очень классно получается! — И ещё раз спасибо! — шутливо поклонился Вадик. — Да, учился, было дело. Точнее, как сказать: знаешь, в музыкалках преподают ещё пение, вот так, разве что… — Дима, а жаль, ты не показал, как играешь… Ну, на барабанах, — вдруг сказал Глеб, — я бы хотел послушать. — О, точно! — оживился Вадик. — А следующий раз обязательно сыграешь! — И с подозрением прибавил: — Ты ведь будешь ещё приходить? — Конечно! — горячо заверил Дима и вдруг погрустнел. — Что случилось? — мигом заметил эту перемену настроения Вадик. — Да опасаюсь, что вы потом меня сами пошлете куда подальше, — нехотя ответил Дима и тут же пожалел о сказанном. Зачем, зачем он это произнёс?! — С чего это? — удивился Вадик. Диме уже не хотелось отвечать, но он пересилил себя и сказал: — Боюсь, что буду надоедать… Взял и вторгся такой в вашу компанию… — он выходнул и совсем тихо добавил: — Мне показалось, Саша и Петя уже недовольны, что я начал с вами общаться. Несколько секунд Вадик стоял молча и ошеломленно, даже немного испуганно, смотрел на друга. Наконец он произнёс: — Ты… Ты чего?.. Диме стало жутко: он не представлял, что у Вадика может так дрожать голос. Он вдруг понял, что старшего Самойлова, видимо, более всего задевает сомнение в нем, в его искренности, в его отношении к чему-то или к кому-то. — Ты чего? — повторил Вадик. — Всё хорошо, никто не против с тобой общаться! Наоборот даже… — Да, Вадик, прости, пожалуйста, — быстро сказал Дима. — Не знаю, что со мной случилось, почему мне так показалось… — Не извиняйся, это мой косяк, наверное, — грустно и задумчиво ответил Вадик. Впрочем, он тут же гораздо веселее прибавил: — Мы в следующий раз, думаю, в четверг соберёмся с ребятами, приедешь? — Конечно! Ждите обязательно! — заулыбался Дима. Ему хотелось как можно быстрее загладить свой глупый поступок.

***

«Почему он сказал «Мой косяк»?» — размышлял Дима. — «Почему он так сказал?» Да, этот вопрос не давал ему покоя уже полночи. Казалось бы, такая мелочь, но внимание почему-то зацепила. Неужели Вадик настолько ответственен, что считает, что в зоне его контроля находится даже поведение его друзей? Ладно, своими чувствами он, по идее, может управлять сам, хотя тут тоже спорный вопрос — если человек не понравился, тут ничего не сделаешь, да и не надо ничего делать, нормально это. Но если кто-то не понравился его друзьям, тут-то он что сделает? Так странно: в этой антипатии может быть виноват Дима — повёл себя неправильно, друзья — характер, может, у них такой неуживчивый, или же вовсе никто не виноват — не все друг другу симпатичны, се ля ви, как говорится. В общем, косяк здесь может быть чей угодно, но только не Вадика. Почему же он тогда так сказал?..

***

— Дима… Дима! — ошеломленное сказал наконец Вадик. — Это нереально вообще! — Ну, — смутился Дима, — спасибо, конечно, но я капитально налажал там в середине… — Ничего страшного! — мигом заверил Вадик. — Всё лажают иногда! Но то, как ты играл… — Да ладно тебе, — Диме стало ещё более неловко. И обидно за досадную ошибку: это был такой шанс показать себя, Вадик и остальные ребята как раз настаивали на том, чтобы он им сыграл, а он так промахнулся и сбился на самом важном месте. А ведь ещё хотел научиться красиво палочки между пальцев прокручивать во время игры… Куда там! — Нет, я тебе серьёзно говорю, — снова начал Вадик, — это очень круто! — он обернулся к друзьям, — да? Дима с опаской посмотрел на ребят. Сейчас начнут критиковать… — Ты что так смотришь? — весело спросил Петя. — Ты прекрасно играешь, а ещё смущаешься чего-то! — Да они с Глебом — два сапога обувь! — засмеялся Вадик. — Кстати, Глеб, а тебе понравилось? — тихо спросил Дима. Именно мнение младшего Самойлова ему сейчас было очень важно. — Очень, — серьёзно ответил тот, и Дима почувствовал: действительно понравилось, не лукавит. — Спасибо всем! — от души поблагодарил Дима. — Но все же мне ещё расти и расти… — Ну это само собой! — ответил Вадик. — Мы ведь все здесь зелёные ещё, наверное, лет через десять будет со смехом вспоминать себя такого уровня… Дима вздрогнул. — Ты такие далекоидущие планы строишь, ого, — сказал он. — Нет, почему? — пожал плечами Вадик. — Обыкновенные планы… — Да я не об этом, — пояснил Дима. — Ты просто так уверен в том, что через десять лет мы ещё будем заниматься музыкой? — А ты в себе не уверен, что ли? — нахмурился Вадик. — Я думал, что ты тоже очень любишь музыку… — Я люблю, — вздохнул Дима. — Но ведь никто не может сказать, что с ним будет через десять лет и чем он будет заниматься. — Если б по-настоящему любил, сомнений бы не возникало, — уверенно ответил Вадик. — Я живу музыкой и знаю, что и через десять, и через двадцать лет буду ею заниматься. — А обстоятельства? — спросил Дима. — Могут же быть какие-то обстоятельства, которые помешают тебе заниматься музыкой… — и через паузу зачем-то прибавил: — Это я ещё не говорю о том, что эта любовь может пройти… Последняя фраза явно была лишней. Дима сразу понял: она ни на шутку разозлила Вадика. Да, после того, что было в прошлую их встречу, глупо было говорить ему подобное. Черт… — Во-первых, — дрожащим голосом, снова испугавшим Диму, произнёс Вадик, — эта любовь не пройдёт. Я лучше тебя это знаю. А во-вторых, — Дима понял, что друг едва сдерживается, чтобы не перейти на грубости, — если я захочу, то никакие обстоятельства мне не помешают! Понятно? — Понятно! — быстро ответствовал Дима. — Прости, пожалуйста, опять я ерунду какую-то говорю… — Ничего, — выдохнул Вадик. По его лицу было видно, что для его это вовсе не «ничего».

***

— Ну наконец-то! — воскликнул Дима, когда Глеб наконец показался в дверях. — Извини, пожалуйста, — виновато улыбнулся тот. — Просто разговорились там… — А Вадик где? — спохватился Дима. — У Вадика вообще не получается раньше освободиться, — сник Глеб, — придётся тут сидеть… — Зачем сидеть? — спросил Дима. — Пойдём, прогуляемся, что ли! — Холодно же, — удивился Глеб. — Да вообще нет, — легко соврал Дима. — Ну ладно, пойдём, — поколебавшись, ответил Глеб. — Вадик сказал, его ещё как минимум час ждать придётся, поэтому все в порядке. Дима в ответ только улыбнулся: он был безмерно рад выпавшей возможности поговорить с Глебом наедине.