***
Фестиваль — точнее, финальный его этап — был назначен на май. Перед этим участникам нужно было пройти два отбора. Первые новости об этом пришли в ноябре, и уже через неделю после этого Вадик начал устраивать чуть ли не ежедневные репетиции. На каждой из них Дима демонстративно упрекал друга в том, что тот суетится раньше времени, а сам размышлял, как же ему поступить. Он не замечал ничего вокруг себя: все его мысли были захвачены предвкушением чего-то интересного и важного.***
В середине декабря, когда вся команда уже порядком устала друг от друга и мечтала об отдыхе (Вадик же, словно вовсе не чувствуя напряжение и нервозности, даже не думал прекращать репетиции), Дима узнал, что на фестивале будет несколько номинаций. Помимо «группы», в которой он с Самойловыми и Сашей уже участвовал, можно было выступить дуэтом. Первый раз бегло просмотрев листовку о номинациях, он не придал увиденному особого значения, однако практически сразу ему будто бы что-то стукнуло в голову. Дуэт. Дуэт! Только он и Глеб. Неужели судьба все-таки существует?.. И как так вышло, что ему в очередной раз выпал ее подарок?***
— Сотый раз говорю, — устало произнес Дима, — во-первых, так нужно. Так правда будет лучше. Во-вторых, ты меня обещал. Помнишь, что ты мне обещал? — Помню. — мрачно кивнул Глеб. — Дима, я все помню. Но это неправильно. — Было бы неправильно, если бы тебя заставлял отказываться от работы с Вадиком вообще, — терпеливо разъяснил Дима, — но я ж не заставляю! Может, мы пройдем на финальный этап и в дуэте, и в группе, тут-то что плохого? — Не делай вид, что сам не понимаешь этого, — отрезал Глеб. Дима вздохнул. Да, наверное, он понимал. Вряд ли на одной арене будет место им обоим — ему и Вадику. Кому-то придется уступить. Происходящее очень напомнила Диме ситуацию с Петей: сейчас он снова почувствовал какое-то гадкое желание во что бы то ни стало достичь цели. — Но ты обещал, — еще раз попытался Дима. — Обещал, — вздохнул Глеб. — Ага. Вот и обещай что-то после такого…***
Диме все-таки удалось уговорить Глеба. Он поймал очень удачный момент: очередную ссору братьев. — Блин, уже задолбал, а! — громко возмущался Глеб. Дима терпеливо молчал, выжидая, пока друг выговорится. — То одно, то другое! — Глеб злобно выдохнул и вдруг неожиданно жалобно добавил: — Дима, я не знаю, как мне с ним еще несколько лет выступать… — А почему «несколько лет»? — стараясь не выдавать своего волнения, спросил Дима. — Что будет потом? — Потом все-таки надеюсь, что выйду в свободное плавание, — холодно ответил Глеб. — В последнее время все чаще про это думаю. — Ну вот я тебе о чем говорю-то?! — с небывалым воодушевлением воскликнул Дима. — О чем? — О дуэте! — с тем же жаром продолжил Дима. Настал прекрасный момент, когда Глеб, казалось, был готов совсем отказаться от работы с Вадиком. — Давай! Давай вдвоем пойдем туда, ну? Представляешь, как удивится Вадик: мы сами, которых он считал не способными ни на что, смогли! А мы точно сможем, я не сомневаюсь! Пошли? Глеб колебался. Дима не хотел давить, но очень боялся, что и сейчас ответ будет отрицательным, а после этого задавать этот вопрос будет уже более чем глупо. — Хорошо, — наконец ответил он без всякого облегчения. — Хорошо. Давай. У Димы перехватило дыхание. Ему показалось, что гудок проезжающей где-то вдалеке машины ознаменовал это решение как победное.***
С горем пополам Глеба удалось уговорить начать петь. Дима сам не знал, как у него это получилось, но друг неожиданно легко согласился — видимо, сам понимал, что теперь, когда их дуэт зарегистрирован, отступать уже некуда и либо придется искать вокалиста со стороны (тогда их дуэт превратится в трио и будет исключен), либо ему самому нужно будет им стать. Глеб, будучи довольно благоразумным, выбрал второе. Дима был в шоке: он изначально не сомневался в вокальных данных Самойлова-младшего, но, услышав его пение вживую, по-настоящему поразился. Его бесконечно восхищал тембр и стиль Глеба. Вел бы он себя еще хоть немного поувереннее, цены бы ему не было…***
Через какое-то время оказалось, однако, что Вадик не зря суетился: первый отборочный этап был назначен на начало января и должен был проходить в Свердловске. Радовало, что номинации коллектива и дуэта проходили в разные дни. Дима вдруг понял, что не учел, что Вадик может в любой момент наткнуться на их имена в списках участвующих в «Дуэте». А уж его реакцию в этот момент не смог предсказать бы никто. Поэтому оставалось только надеяться, что старшему Самойлову не придет в голову изучать другие номинации, кроме своей. Таким образом, разные дни проведения отбора стали для Димы какой-никакой надеждой, что все обойдется и Вадик ни о чем не узнает раньше времени. Конечно, стоило уже озаботиться тем, как в случае победы их с Глебом в паре рассказать потом об этом Самойлову-старшему, информируя его, что вот, дескать, они вместе больше не работают. Но Дима предпочитал об этом не думать. В последнее время он стал замечать за собой странную легкомысленность, которая, однако, вовсе не настораживала его: думать о переменах в себе было некогда, когда вокруг творилось такое.***
С самого первого их выступления весной время побежало для Димы невероятно быстро: вот уже наступил Новый год, который они отмечали с Глебом и Сашей, на сей раз дома у Димы (ему стало стыдно, что он любит ходить по гостям, но к себе ни разу никого не звал). Вадик предпочёл встретить праздник с женой. Дима думал об этом с некоторой досадой: да, все-таки семья меняет людей. Как ни странно, перед первым этапом их выступления, который должен был состояться уже совсем скоро, волнения у Димы совсем не было. Он словно бы знал: все пройдет так, как нужно. Его жизнь в одночасье стала казаться ему чередой давно продуманных кем-то событий, для исполнения которых ему ничего делать не придется. Словом, как будет- так будет. И почему-то Дима был убежден, что будет обязательно только хорошее. Возможно, он действительно стал безответственнее, но сейчас это его вовсе не беспокоило, как и собственная легкомысленность. Замечаний ему пока никто не делал, значит, нормально жить было вполне можно, чем Дима и занимался: писал музыку, наслаждался какой-никакой, но славой и не задумывался о будущем.