elements of love

В жизни каждого человека наступает тот момент, когда нужно что-то менять, порой кардинально в ущерб персональной зоне комфорта. Разглядывая свое отражение в зеркальной поверхности стеллажа со спиртным, Персиваль Грейвс ловит себя на мысли, что за последние годы он несколько сдал. То ли работа на министерство накладывает свой характерный отпечаток, то ли одиночество. Честолюбивым он никогда не был, и в последнее время мысли об отставке посещают его все чаще. А еще – чтобы возвращаясь в свою холостяцкую квартиру, его бы там ждал кто-то постоянный, ласковый, любящий. Например, один из тех молодых и симпатичных людей, которыми изобилует данное заведение. Чтобы, глядя на такого, как он – зрелого мужчину с сединой на висках, тот видел в нем, прежде всего, равноправного партнера, а не сладкого папочку, привыкшего держать своего мальчика в подчинении. – Нравятся парни, приятель? Незнакомый голос звучащий слева заставляет Грейвса переключить свое внимание на сидящего рядом мужчину с белоснежным ежиком и уникальной гетерохромией. Один глаз почти блеклый, другой – темно-карий, лицо выражает легкую заинтересованность, а уголок губ слегка искривлен в подобии улыбки. – Кто мне нравится – мое личное дело, – сухо отвечает Персиваль, потягивая свой скотч, – так что в сутенёрах не нуждаюсь. – И в мыслях не было, – змеей шипит на ухо незнакомец, бесцеремонно запуская пятерню в густую шевелюру Грейвса. – Эй, а ну руки убрал! – повышает тон Персиваль, почувствовав легкую боль, прежде чем наглый блондин освободил его волосы и резко отшатнулся. – Ладно, красавчик, похоже, я не в твоем вкусе, – сквозь циничную ухмылку цедит разноглазый пижон, прежде чем грациозно соскользнуть с барного стула и раствориться среди многочисленных посетителей. «Это уже черт знает что! Ему определенно нужен отпуск, чтобы собраться с мыслями и окончательно все решить! Прочь от этого места! Прочь из Нью-Йорка хотя бы на две-три недели, а там будет видно!» Щедро расплатившись с барменом, Грейвс решительно направился к выходу, ощущая на себе чье-то пристальное внимание. Резко обернувшись, он видит лишь разномастную толпу парней и мужчин, продолжающих приятно проводить время. Возможно фамильярность незнакомца, духота и выпитое спиртное помешали мужчине обратить внимание на одинокую фигуру юноши, что провожал его удаляющийся силуэт карими вишнями глаз, с плескавшейся в них безграничной любовью с легким оттенком грусти. *** Вернувшись домой спустя месяц, на Персиваля Грейвса обрушилась ошеломляющая новость. Оказывается, со слов сослуживцев он никуда не уезжал, а все это время исправно выполнял свои обязанности. А еще его стал преследовать молодой незнакомец, который утверждал, что они любовники. – Послушай, Криденс, или как тебя там, я еще раз повторяю, что ты меня с кем-то путаешь, – терпеливо молвит мужчина, силясь разобраться с тем, что кто-то украл его обличие и неплохо этим воспользовался. – Зачем ты так, Перси? – взмолился юноша, походя сейчас на побитого и брошенного щенка. – Что я сделал не так? Ты же знаешь, как я тебя люблю, и на что готов пойти ради тебя! – Не знаю, черт подери! – раздраженно рявкает Грейвс, заметив как Криденс пугливо съежился, после чего его глаза заволокло слезами и болью. Обиженно всхлипнув, юноша в отчаянии бросился прочь, чуть не угодив под колеса проезжавшего на бешеной скорости автомобиля. Резко потянув парня на себя, Грейвс дал обоим несколько секунд, чтобы отдышаться, попытаться осознать, что сейчас могло произойти и немного успокоиться. Если подобное стряслось с его работой, почему не может приключиться с личной жизнью? – Хорошо, приятель, давай поднимемся ко мне в квартиру, и ты все мне расскажешь, – предложил Грейвс, направившись с парнем к своему дому. Захватив по пути скопившуюся почту, Персиваль вошел со своим спутником в лифт и нажал кнопку «ход». Пока они поднимались на нужный этаж, мужчина остро чувствовал на себе затаенный взгляд и потребность юноши в его прикосновении, глядя на то, как Криденс заламывал руки и старался себя сдерживать, чтобы «привычно» не прильнуть к своему «возлюбленному». Чтобы как-то себя отвлечь, Грейвс стал спешно копаться в корреспонденции, выуживая конверт со странными вензелями. Вскрыв его, Персиваль стал бегло вчитываться в текст, параллельно следуя к входным дверям и доставая из кармана ключи. Впустив парня внутрь, он стал закрывать за собой дверь, да так и застыл столбом в прихожей. Смысл анонимного письма проливал свет на многие вещи и события. Всего пара волос, оборотное зелье – и кто-то нужное ему время успешно скрывается под твоей личиной. Пара волос… Тот разноглазый пижон в баре для геев! Ах ты, паскуда! «…спасибо за «костюм», приятель. Зная, что поступил не комильфо, хочу отблагодарить тебя за возникшие последствия и неудобства. Как тебе этот милый щеночек Криденс Бэрбоун, что буквально боготворит тебя? Бедняжка, он так трепетно говорил о своей любви – давней и безответной, а в обмен на свои душевные излияния получил лишь жесткий и грязный трах. А что еще нужно? P.S. Я сделал его послушным и порочным для тебя, наслаждайся. Надеюсь, он уже обнажен…» – Криденс, я… – сипло каркает Персиваль, влетая в собственную гостиную и заставая юношу полностью голым и покорным с едва зажившими на спине бороздами от когтей этой твари. «Подонок! Сволочь! Сукин сын!» – безмолвно матерится Грейвс, без вины виновато заглядывая в эти кроткие и доверчивые глаза. Ведь это не он, не Персиваль. Он бы никогда так не поступил. Особенно с тем, кто так его любит. Этот выродок Грин-де-Вальд не просто присвоил себе его имя и образ, он извратил его личность, взял и вывернул наизнанку, так же жестко и грязно трахнув. Очень скоро он отыщет эту гниду и придушит собственными руками. Ему уже плевать на должность, министерство и даже на собственную жизнь. Но сейчас Перси решительно настроен обрушить на этого хрупкого, трепещущего юношу с почти растоптанной душой всю скопившуюся любовь и нежность, что таились долгие годы за железобетонной броней хладнокровия и мнимой бессердечности. – Иди сюда, Криденс Бэрбоун, – подавая тому руку и помогая встать с колен, – иди ко мне, – привлекая к себе это голое, беззащитное, но такое соблазнительное и нежное, как бархат тело. – Прости меня, мальчик мой, – оставляя невесомые поцелуи на алебастровой коже плеч, скулах, губах, пытаясь исцелить не только снаружи, но и изнутри, – прости за все.