elements of love

Так это и есть то самое вознесение – видеть собственное изуродованное тело, накрытое пленкой? Ни слез, ни прощаний, ни тебе «покойся с миром, Хоакин Десантос». Ты просто сделал свое дело, и тебя списали за ненадобностью. Рискнул многим и в результате – проиграл. Всю свою жизнь ты был одинокой заблудшей овцой (вернее бараном), доверившимся не тем пастырям. Интересно, а Кев знает, в каком плачевном состоянии его бывший? Они расстались на нейтральной ноте, так что пусть лучше считает Хока без вести пропавшим нежели… Странно, но мысли о Келлере позволяют ему тут же оказаться рядом и увидеть того в форме скаута тискающимся с Мусом Мейсоном в мужском туалете. «Предпочитаешь танцевать на одних и те же граблях, красавчик? – привычно ухмыляется Десантос, опершись плечом о кафельную стену. – Брось, Кевин, выглядит фигово, – словно в состоянии быть одновременно Келлером, Мейсоном и самим собой, наблюдая все со стороны. – Ты пытаешься заполнить эту бездонную пропасть в душе, залатать свое разбитое сердце, вернуть былое. Но Лось – не я». Хоакин видит, как нацепив на себя незримую табличку «vacancy» Келлер пытается доказать всем и самому себе, что в прошлом, связанном с Десантосом его ничего не держит. Но ведь у этого слова есть и другие значения кроме «свободно». Еще, например, «пустота», «бессмысленность». Бессмысленно ожидать от Мейсона того, что было у Кевина с Хоакином. Когда смело, без оглядки атакуешь его губы, упиваясь рваным дыханием. Когда вонзаешь ладони в бедра, прижимаешь к себе, трешься, давая почувствовать обоюдное возбуждение. Когда всхлипываешь и хрипло стонешь от ярчайшего удовольствия и кажется, что нет больше сил терпеть эту пытку... …А не от досады и разочарования, что вынужден довольствоваться малым. Мейсону не дать собственной искре разгореться в полной мере, не погасить в Кеве это бушующее пламя, как бы Келлер ни старался убедить его в обратном. Лось не глупый, и он прекрасно понимает, что на пути их отношений еще долго будет маячить предупредительный знак «Осторожно, Десантос!» Мейсон с горечью сообщает о вынужденном расставании. Хоакину бы в этот момент шумно возрадоваться, но слезы у кромки глаз и накатившие на Келлера эмоции заставляют Десантоса мысленно вернуться к его позорному бегству в Сан-Джуниперо. Кевин вновь сломлен – растерзан стаей персональных сомнений, исклеван хаотичными мыслями – практически уничтожен. Что опять не так?! Все-таки дело в нем, Келлере, раз он снова брошен и одинок?! Или встречу с Хоакином Десантосом следует, в конце концов, признать проклятьем?! «Нет, медвежонок, не смей так думать! – тщетно пытаясь достучаться до сознания Келлера, оставшегося наедине со своей болью и тоской, догадываясь, чем это может быть чревато для Кева. – Бэтти, Веро́ника! Где вы, черт подери, когда так ему нужны! – орет Хоакин, юркнув в школьный коридор, затем быстро вернувшись к Кевину, заключая в чашу призрачных ладоней его лицо. – Кев, послушай меня! Почувствуй меня! Я здесь, с тобой! Поговори со мной, красавчик, не держи это в себе!» – Кевин, у тебя все хорошо? – тактично интересуется вошедшая в пустующий класс девушка, найдя того сидящим на полу. – Ты выглядишь… Одиноким и подавленным. – Так и есть, – хрипло констатирует Келлер, смахивая с глаз предательскую влагу, пытаясь вспомнить имя новенькой. – Я – Эвелин Эверневер с «Фермы»… – ...В общем, мы с Лосем разошлись, – роняет Кевин, немного оживившись при виде хоть кого-то. – У меня раньше был парень… Хоакин… Я любил его, – позволяя новенькой разделить его одиночество, как никогда нуждаясь в человеческом понимании и сочувствии. – А потом… Не знаю, мне тяжело об этом говорить… – Тебе обязательно нужно посетить «Ферму», – молвит Эвелин, накрывая руку Келлера своей, – и пообщаться с моим отцом. *** Спустя несколько недель. – Твоя скорбь все так же глубока, Кевин? – Нет, мистер Эверневер, – сквозь безмятежную улыбку молвит юноша, медленно шагая с Эдгаром по помещению «Фермы», – мне значительно лучше. Очень помогли наши с вами беседы. – Это всего лишь очередная ступень к возрождению, юноша. – Я так благодарен, что вы дали мне с ним увидеться и поговорить. Мой змеёк, – мечтательно выдыхает Келлер. «Блядь, это не я, Кев! Это все, что угодно – плод твоего воспаленного воображения, подпитанный психотропной хренью, но это не я! Беги отсюда, глупец! Ты вот-вот подсядешь на ту же дурь, что и я, только пакетик у нее более радужный и яркий! Неужели не видишь разницы между возродиться и вознестись?! Я все проебал, но у тебя еще есть шанс! Забирай те жалкие крохи боли и памяти обо мне настоящем, что еще остались в твоей душе и уходи! Просто услышь меня! Просто почувствуй! Просто поверь! Я все еще люблю тебя, красавчик!»