elements of love

Странно, но в последнее время Джеймс Бонд все чаще представляет себя кораблем – изрядно потрепанным, возможно не таким уже быстроходным и маневренным, но все еще уверенно держущимся на плаву боевым эсминцем. А Кью считает той самой тихой гаванью, куда хочется вернуться после очередного задания. Подлатать свою душу и тело в этих теплых трепетных объятиях, обретя кратковременное умиротворение. Не то чтобы 007 был собственником, но он все чаще замечает, как в эту «бухту» пытается зайти и бросить якорь незнакомый ему прогулочный катер, сверкая новизной, свежестью и хорошей оснасткой. Если отбросить в сторону сравнительный анализ кораблей с разным функционалом, Бонд невольно начинает сопоставлять себя с новым знакомым Q, о котором тот не преминул ему рассказать по окончании общего совещания. – Алекс Тёрнер, новенький в отделе поведенческого анализа, – щебечет Кью, привычно делясь с Бондом новостями и событиями, произошедшими в Ми-6 за время его отсутствия. – Весьма талантливый молодой человек, разработавший метод определения лжи человека по особенностям его речи. В большинстве своем он замкнут, необщителен и его коллегам с трудом удалось уговорить Алекса пойти на весенний корпоратив. – Болтун – находка для шпиона, – вставляет реплику Джеймс, перехватывая намек на улыбку Тёрнера, адресованную Q. Заметив цепкую резь васильковых глаз агента, тот тушуется, отступая в тень. – Конечно, это дело каждого, – пожимает плечами Бутройт, не замечая короткой дуэли взглядов между Бондом и Тёрнером, – но похоже коллеги Алекса взяли на себя излишнюю смелость помочь тому «расслабиться». И пока я беседовал с ним об арности предиката, они что-то подмешали в его стакан. – Арности чего? – удивленно вскидывает брови 007, не ведая о значении ни одного, ни другого. – Это математический термин, используемый в программировании, – отмахивается Кью, продолжая свое повествование. – Бедный Алекс умолк на полуслове, начиная прерывисто дышать. Его скулы заалели, а рука рванулась к накрахмаленному вороту, стремясь ослабить узел галстука. В широко распахнутых глазах отражалась неподдельная паника и, похоже, желание… – Виагра, афродизиак? – предположил Бонд, саркастически скривившись. – Похоже второе в незначительном количестве. Бросив осуждающий взгляд на этих «доброжелателей», я повел Тёрнера в мужской туалет, дав ему выпить холодной воды и освежиться, заверив, что скоро все пройдет. То ли в знак благодарности, то ли в порыве невольно вспыхнувшей страсти напополам с замешательством, он ухватился за меня, как утопающий за соломинку, украв мимолетный поцелуй. – Даже так? – Казалось, что это был его первый поцелуй: робкий, неумелый. Потом он даже извинялся. – За что извинялся? За то, что поцеловал? Или за то, что неумело? – ни тоном, ни взглядом не выказывая нот ревности, загудевших где-то в глубине. – Не знаю. Но это было так мило, – роняет Кью, искренне улыбаясь. Мило?! Вроде ничего особенного ни в словах, ни в поступках обоих нет, а 007 начинает внутренне бомбить, как военную эскадру на Перл-Харбор. Бонд занимает такое положение в пространстве фойе, чтобы более подробно и оценивающе изучить парня со спортивной фигурой и математическим складом ума. «А ведь ты не становишься моложе, Джеймс. Раньше ты сам думал об отставке, а через каких-то пять-десять лет тебе ее самому настоятельно предложат. И что же ты будешь делать с Кью, выйдя на пенсию? Со своей сединой в ёжике и щетине выглядишь почти старпером, а твой малыш остается таким же моложавым и хрупким. Q даже в сорок лет будет выглядеть, как мальчишка, особенно в этих дурацких очках. Хочешь, чтобы он потратил свои лучшие годы жизни, нянчась со стариком? Бутройт уже это делает, соглашаясь на жалкие крохи твоего внимания от миссии до миссии». Выбрав момент, когда Джеффри ненадолго отошел, а Тёрнер остался один, Бонд уверенно к нему подкатил, признавая тот факт, что молодой агент со временем может стать его достойной заменой, в качестве друга и возлюбленного Кью. – Вижу ты тоже запал на нашего квартирмейстера, – без обиняков начал Джеймс. – Бить будете? – пытается иронизировать Тёрнер, оставаясь внешне серьезным. – Неужели мой вид и тон говорят именно об этом? – Не совсем, но что-то проскользнуло. – А еще посетила мысль, что в случае чего в жизни Кью должно быть что-то большее, нежели два облезлых кошака, в которых можно уткнуться и поплакать. – Он сильно огорчится, если с вами… – Вот и будь рядом, – перебивает Бонд, слегка щурясь, – обними, посочувствуй. Кью обожает комплименты и ласковые слова. Только не называй его «дорогим» и «сладким», на эти эпитеты у меня пожизненный патент. Придумай что-нибудь свое, будь изобретательным, ты парень смышленый. – Вы что сейчас… – пытается спросить Алекс, удивленно вскинув брови. – Уступаю свое место, – немного раздраженно цедит 007. – Неужели для агента твоего уровня это неочевидно? Зато я вижу, насколько ты в нем нуждаешься. И любовный напиток тут уже ни при чем… – Джеймс, Алекс, вы все-таки познакомились, – молвит Q, подходя к обоим мужчинам. – Да, – утвердительно кидает Бонд, рисуя на губах кривую ухмылку. – Агент Тёрнер спросил, можно ли пригласить тебя в кино, и я ответил, почему нет. – Правда?! – удивленно восклицает глава исследовательского центра, бросая быстрый недоверчивый взгляд то на одного, то на другого. – Только в упор не пойму, причем тут я? – все так же саркастично улыбаясь, заявляет Бонд. – Я ведь тебе не начальник, не отец родной, не ревнивый муж. Так что сходите, развейтесь, а мне пора сниматься с якоря. Сами знаете – очередная секретная миссия, – кладя ладони парням на плечи. Одному безмолвно говоря «до встречи», другому – «береги его». Если 007 так часто стал использовать морскую терминологию, почему бы ему не послать все к дьяволу, заменив руль «Aston Martin» на штурвал корабля? Его мятежный дух всегда искал бури, находя в ней покой. Стоит вырезать датчик слежения из тела, и Бонд вновь превратится в одинокого «Летучего голландца», лишенного возможности обрести свою тихую гавань.