elements of love

Petopher Сказав однажды «прощай оружие», Кристофер Арджент всерьез увлекся фотографией. Он любит фотографировать буквально все. Особенно Питера Хейла такого сонного, с всклокоченной шевелюрой и мятым лицом. А еще немного пьяного, колдующего у плиты и поющего в душе. Крис делает снимки и постит их на своей странице в Instagram. И куда ж без подписей то? «Я и Хейл на рыбалке», «Крис и Питер на байках», «Мы на нашей кухне». Есть еще ряд снимков, где Хейл предстает в своем истинном волчьем обличии, и Арджент нечаянно или намеренно сливает их туда же. – Кристофер, сладкий, что эти фото делают на твоей страничке в Instagram? – Какие фото? – А вот эти, где я – волк: «Питер злится», «Питер показывает мне язык», «Питер играется с мячиком», «Мы с Питером помирились». Зашибись, уже тысяча просмотров! – Упс, извини. Наверное, случайно вышло. – Ты хоть понимаешь, какой это позорняк – «играется с мячиком»?! Я смотрюсь тут по дебильному! Хоть бы ты их не подписывал! – Брось, прикольно же. – Прикольно? – являя свою фирменную хищную улыбку, больше похожую на оскал. – Как быстро ты теперь бегаешь, Арджент? – Ну, учитывая мой возраст и многочисленные травмы, – тянет Крис, на всякий случай беря низкий старт. – Ковыляй, дедуля, – утробно рычит Хейл, начиная медленно приближаться, – ковыляй да поскорее. *** Grizzam, TheSociety слушать: (A Black Mile To The Surface - The Maze) Когда Сэм так близко, Гризз почему-то немного комплексует по поводу своих габаритов. Он словно огромный медведь, возвышающийся над хрупким олененком. Но боже, как же волнительно и захватывающе наблюдать за тем, как Сэм привстает на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Как приятно окутывать собой мальчишку похожего на яркое солнышко среди голубого неба, чувствовать заполненность, удовлетворенность, душевное тепло, желая защитить его от всего мира. Каждый раз, когда Сэм разговаривает с Гриззом, он мысленно представляет, каким бы мог быть его голос. Должно быть он хриплый, мягкий, нежный, проникающий в душу, словно музыка. А еще в минуты общения с Виззером Элиот часто вспоминает Русалочку. Она отдала свой волшебный голос, чтобы быть рядом со своим любимым принцем. Сэм пожертвовал бы половиной жизни, чтобы услышать собственными ушами, как Гризз просит его поцеловать и свой собственный голос, произносящий «я тебя люблю». Очень хочется верить, что где-то есть параллельная вселенная, не требующая жертв. Где есть просто двое влюбленных парней — такие же Сэм и Гризз — говорящих о своих чувствах и слышащих голоса друг друга, используя язык жестов лишь по привычке. *** Sheriarty Мой персональный ад похож на одиночную камеру в психушке. Я не знаю, как давно здесь и надолго ли. Наивно было полагать, что с тем фатальным выстрелом на крыше со всем мучившим и лишавшим сна будет покончено. Мое помешательство и дальше прогрессирует и, похоже, я окончательно теряю рассудок, даже находясь за гранью смерти. Чтобы в край не свихнуться и не растечься бесформенной фантомной лужей я брожу, как неприкаянный по ограниченному замкнутому пространству, вгрызаясь взглядом в звукоизолирующие панели. Их тридцать шесть. Восемнадцать сверху и столько же снизу. Я их складываю и перемножаю, извлекаю корень и возвожу в степень. Даю каждой имя и веду с ними односторонний диалог. И все это затем, чтобы не позволить чертям вновь пробраться в мое сознание, прямо под корку, и устроить там очередную Вальпургиеву ночь. Здесь нет физической оболочки, за которой таится душа. Здесь она беззащитна, обнажена и легко читаема, словно штрих-код сканером. На этой матрице вся твоя подноготная: мысли, эмоции, пристрастия. И те же самые бесы, с которыми некогда якшался при жизни, извлекают из нее мою самую большую одержимость – память о тебе, Шерлок, используя против меня твой голос, облик, мои чувства к тебе. Ими зло играются, их извращают, заставляя поверить, что они взаимны и ты здесь. Это каждый раз кромсает меня на куски, а черти потом, дружно хихикая и потешаясь, штопают тупой иглой и грубой нитью разрозненные ошметки призрачной материи. И когда твоя душа по какой-то нелепой случайности оказывается рядом, мне трудно поверить – реальность это, либо жестокие игры разума. Я бросаюсь на тебя, как бешеный пес, желая прогнать очередное наваждение, посланное приспешниками дьявола. Но это действительно ты с искаженным от страха лицом сползаешь по стенке, затем сжимаешься в узел, крича от чудовищной боли. А демоны, словно гиены учуяв смертельно раненное животное, начинают медленно подкрадываться к твоей душе. Ее вы не получите. Не здесь и не сейчас. Очнись, Шерлок!!! Среди непроницаемых стен твое имя звучит громогласным эхо, устремившимся в непроглядную бездонную высь. Мой безумный взгляд обращен на адскую свору. Я так же хищно скалюсь и угрожающе рычу, не позволяя к тебе приблизиться, пока вновь не ощущаю это вожделенное блаженное одиночество. Наконец-то. Вот только надолго ли? *** Harringrove слушать: (Children Of Bodom - Cruel Summer) Сидеть на спасательной вышке становится жутко неудобно. Бля, похоже, у него задница вспотела и неприятно липнет к боксерам, а в паху тесно до одури. Тут бы ногу на ногу забросить, чтобы скрыть неожиданный конфуз. Хотя, о чем это он? Когда в бассейне Стив Харрингтон, игриво строит ему глазки, соблазнительно выпятив пятую точку. Специально взял выходной, приперся сюда, чтобы поискушать. Весь такой влажный, почти обнаженный. Не существует для Билли сейчас никого другого на городском пляже. А еще спасатель называется. Тут бы его кто-нибудь спас. Тут в пору рупор в руки взять и процедить сквозь зубы: «Эй, мальчик в розовых плавках на пестром матрасе, немедленно вылезай из воды! Ты мне, зараза, работать мешаешь!» Билли чуть не валится со своего насеста, вовремя хватаясь за поручни. А в голове тем временем начинает быстро вырисовываться план мести. Харгроув берет выходной, заваливается к этому придурку в кафе-мороженое и покупает порцию эскимо на палочке. Затем садится напротив Стиви-морячка и начинает медленно есть, пока по пальцам не потечет. То оближет самое навершие, то заглотнет глубоко в рот, втянув внутрь щеки, то размажет молочную массу языком по губам. Чтобы Харрингтон смотрел и смотрел, забыв о галдящих детишках у прилавка. Чтобы, сука, слюной давился, сожалея о том, что сейчас его смена и пахать ему со стояком еще очень и очень долго. Да, крутецкое выдалось лето, ничего не скажешь. *** Нannigram слушать: (МОЦАРТ Реквием Lacrimosa dies illa) – Нас называют мужьями-убийцами, Ганнибал, а ведь мы даже не женаты, – молвит Уилл, беспечно прогуливаясь с ним за руку вдоль почти опустевшей Пьяцца Претория. – Тогда, встретимся у алтаря, – хрипло предлагает Лектер, и Грэму не нужно спрашивать, у какого именно? А еще – сколько там будет гостей? Нужно ли ему быть подобающе одетым? Он уточняет лишь время… – Сегодня в полночь, – загадочно обещает его спутник, отчего на лице Уилла расцветает короткая понимающая улыбка, а сердце трепещет в предвкушении вновь оказаться в том месте, где Лектер так неподражаемо, экстравагантно и мастерски, как мог бы только сам Лектер признался Грэму в своих чувствах. То, что должно произойти через несколько мгновений – таинство единения родственных душ и пылко бьющихся сердец именно этих двух мужчин – не нуждается в свидетелях и чьем-либо одобрении – ни в людском, ни в божественном. Странно, но в голове Уилла вместо привычного свадебного марша Вагнера, звучит Requiem de Mozart – Lacrimosa, и он более чем уверен, что музыкальный слух Ганнибала ласкают сейчас те же волнующие ноты. Медленно шествуя тихим безлюдным коридором Палатинской капеллы, освещаемой лишь несколькими десятками восковых свечей, Грэму кажется, что в их мерцании лики и фигуры святых словно ожили. Сегодня тут не будет привычных клятв: «пока смерть не разлучит нас...» Не разлучит. Никогда. Поправ ее, Ганнибал стоит сейчас прямо там, где некогда располагалось ярко выраженное, нестандартное, присущее лишь ему одному, свидетельство его неистовой любви к Грэму. И даже та самая смерть, изображенная под ним в центре круга, вкусив некогда алой жертвенной крови, будто бы пришла в движение. И уже не в кающемся и молящем жесте, а мечтательно и романтично сложив вместе свои костлявые ладошки, тихо радуется тому, что эти двое, наконец, здесь. Сегодня именно она повенчает их души, как уже когда-то. *** Pydia слушать: (Byaginc - Take Me Under) – Я никогда не любил тебя. – Ты врешь. Что на тебя нашло, Питер? Зачем нужно было так безбожно лгать и делать больно этой бедной девочке, что буквально за шкирку вытащила из темноты беспробудного пьянства и наркозависимости? Привык заливать свое горе и внутреннюю пустоту морем выпивки, занюхивать душевную тоску коксом, пока на горизонте твоего безликого одиночества не появился хрупкий рыжеволосый ангел по имени Лидия. И ты невольно стал замечать, что сменил одно пристрастие на другое. Что буквально пьянеешь от нежности и аромата ее кожи под своими губами, что не в силах напиться ее прерывистым дыханием и хриплыми стонами. Ты жадно набрасываешься на нее еще у порога, не давая толком раздеться, обрывая слова приветствия жарким поцелуем. Изучаешь ее молодое упругое тело горящим взглядом, кончиками пальцев, ртом каждый раз словно впервые. Ведешь носом по тонкой шее к уху, как дурман глубоко вдыхая тонкий шлейф ее парфюма. Потом вдоль груди, к плоскому животу и широко разведенным бедрам. Это практически передоз. Ты теряешь себя в зелени ее глаз. Растворяешься без остатка в безграничном доверии и ответной ласке на свою излишнюю грубость. Ты сгораешь в обоюдной страсти и тонешь в ее любви, которую слышишь, пробуешь, чувствуешь, жаждешь. Но вместо того, чтобы смаковать ее, как нечто экзотическое и изысканное ты пьешь эту любовь залпом, ненасытно, как дешевое пойло, порой уже не ощущая подлинного вкуса, путая ее с похотью. И что теперь?! Чем будешь лечиться от очередной утраты и собственного идиотизма?! Водкой, текилой, виски + снежок на дорожку?! Немедленно верни ее, слышишь?! Умоляй о прощении! Придумай что-нибудь в свое оправдание! Скажи, что испугался, временное помутнение рассудка, бес попутал, кризис среднего возраста! А самое главное – правду скажи! Что любишь ее до сердечного приступа! Да, Лидия – твоя слабость, зависимость, одержимость, твоя истинная любовь-наркотик в чистейшем виде. Но она не ломает человеческие судьбы, не разлагает личность, не тянет на дно и не убивает. *** Clony, 13ReasonsWhy Матерь божья, да ты только посмотри на себя, Клэй! Словно только что с распятия сняли. Весь изможденный, исхудавший, осунувшийся. От тебя прежнего осталась лишь тень. Я уже не помню, когда в последний раз видел твою улыбку. Наверное тогда, когда мы поднялись на то плато. Я скучаю по тому времени. Скучаю по искоркам беззаботного веселья в твоих глазах и нашим откровенным беседам. Я уже не знаю, что и думать. То ли это Либерти проклят, то ли ты, что притягиваешь к себе, словно магнит, всякого рода дерьмо. Что жестокий рок выбрал именно тебя козлом отпущения и навешал чужих скелетов из шкафа, заставив расплачиваться за чьи-то грехи и ошибки. Блядь, Дженсен, сколько еще ты будешь нести этот крест? Сколько будешь страдать за то, чего не совершал? Это ведь так, да? После всего, что произошло с Ханной у тебя было больше всего причин свести счеты с этим подонком Уокером. Но это ведь не ты?! Проклятье, не молчи! Не замыкайся в себе, не смотри так враждебно и подозрительно! Поговори со мной! Раньше я мог прочесть тебя с полуслова. С полувзгляда понять, что тебя тревожит и в чем нуждаешься. Мой голос мог до тебя достучаться и хоть ненадолго унять боль и отчаяние, и депрессию, и гнев, и злость, и ненависть. Но теперь… Ты настолько отгородился ото всех, в том числе и от меня, что мне кажется – я теряю ту бесценную связующую нить между нами. Ее волокна рассатываются и истончаются, выскальзывая у меня из рук, заставляя усомниться в тебе. Похоже, ты испытываешь ко мне нечто подобное, раз полагаешь, что я мог приложить к смерти Брайса руку. Естественно, с моим-то криминальным прошлым… Но даже если и так, я почти пересек эту запретную черту и готов оказаться там, где тебе – не место. Это может окончательно тебя сломать и толкнуть к краю пропасти, а я – если сяду – уж как-нибудь выживу. Только не игнорь меня. Не делай вид, что мы друг другу чужие. Я все еще с тобой. Все еще считаю себя твоим лучшим другом и готов в очередной раз рискнуть, пытаясь защитить от острых обломков чужих бед и несчастий, непрерывно падающих на твою голову. Я не беспокоюсь о себе, mi amor. Боюсь лишь, что это ничего не изменит – только усугубит. А ты, Клэй, останешься совсем один.