elements of love

Хейл утомленно вздыхает и своей душой клянется, что отношения с его подчиненными больше никогда не выйдут за рамки служебных. Ему хватило скандального разрыва с Мартин, от которого он больше устал морально, чем почувствовал себя разбитым вдребезги. В свои сорок с хвостиком он уже давно преодолел импульсивные порывы, провоцирующиеся всем, кроме вдумчивости ума. Ушла – ну и скатертью дорога. Питер выпьет виски одним вечерком, а утром через Дерека объявит об открытой вакансии на должность своего секретаря, и на этом все. Кто-то скажет – не любил. Что будет, кстати, возможно. Питер вообще не уверен в том, был ли он когда-то влюблен. У него есть работа, которая его кормит, содержит и иногда трахает так, как ни один живой человек не в силах. Шутка ли, тащить на себе весь «Хейл Индастриз», почти в одиночку, потому что Дерек все путешествует и налаживает международные связи, расширяя контакты и сферу влияния. Бумажная волокита отвлекает от напускной грусти по Лидии, о которой он и думать не думал этим утром, пока Скотт МакКолл – их новоиспеченный специалист в IT – не приносит ему двойной американо и робко интересуется о самочувствии босса. Еще он что-то мямлит о том, что его друг как раз подыскивает себе работу, и что у него есть несколько рекомендаций, сопоставимых с требованиями на освободившуюся должность секретаря. Силясь поскорее разделаться с навязчивым айтишником, которому сейчас следует отсиживать свою задницу в офисе и ставить защитные фаерволы на их систему обеспечения, Питер что-то бурчит о согласии на собеседование с кем-то по имени Стайлз. И кто-то по имени Стайлз стеснительно стучится в дверь его кабинета ровно к 11:00. Питер даже не сразу понимает, кто это. Костюмы пацану не идут – Хейл для себя это подчеркивает сразу. Да Стайлз и не наряжался особо: только мешковатый свитер и зауженные брюки, подчеркивающие зад. На лице очки, что должны придавать ему вид мудрости и опытности, но взгляд так и сквозит неуверенностью, хотя парнишка с ходу начинает трещать много, громко, и неустанно, словно боится запнуться и умолкнуть. Это начинает давить Питеру на виски, и он почти тянется за кнопкой под столом для вызова охраны, пока Стайлз не извлекает рекомендации из своего дипломата и наконец не замолкает с робкой улыбкой. Среди рекомендаций затесываются – якобы случайно, ага – и его собственные идейные наработки. Впечатляет. На пару секунд, пока Хейл, удобно раскинувшись в кресле, снова не переводит на мальчишку взгляд. В голове создается когнитивный диссонанс: такой болтливый, неусидчивый, зудящий, с явным нервным тиком, но такие широкие познания и умения. – Ты хорошо знаком с процедурами приема нашей клиентуры? – Питер спрашивает, вскидывая бровь, и получает утвердительное «да» в ответ. – Тут сказано, что ты владеешь четырьмя языками. Это может пригодиться, потому что иногда тебе придется иметь с нашими партнерами больше дел, чем мне. – Я это понимаю, сэр, и я готов. – А ты понимаешь, насколько должен быть отменным наш сервис? Твой сервис. Мы должны быть лучше Арджентов, наших конкурентов. И это означает, что ты должен будешь выкладываться не на 100, а на все 200%. – Я буду выкладываться на 300, сэр, – Стилински подпрыгивает от счастья, как будто должность уже у него в кармане. Реакция почти ребенка, а глаза отчего-то все равно взрослые и грустные. Сидит по другую сторону стола, трет пальцами запястье поверх свитера, рукава которого натягивает по фаланги. – Хорошо, – Питер тянет почти по слогам, прикусывая нижнюю губу. У пацана напротив тонкая и целовабельная шея, четкая линия челюсти и вишневые приоткрытые губы. Широкий воротник свитера открывает вид на одну острую ключицу. Сам он кажется поджарым, и если поработать немного над имиджем, его не стыдно будет брать на званые вечера. – Насколько ты гибкий? У Стилински немного расширяются глаза от удивления, а так он, без сомнения, давится собственным вдохом. Двусмысленность вопроса зашкаливает, особенно учитывая тот факт, что они только что обсуждали формат сервиса и роль Стайлза в нем. Насколько Стайлз гибкий... Это же он не про тело? – П-простите? – Расписание, – проясняет Питер. – Насколько ты свободен в плане моих звонков, допустим, в три часа ночи? Стилински хмыкает, выпрямляется. – Я ваш 24/7, сэр. Лучше бы Питеру такие вещи не говорили. Они звучат слишком заманчиво. Слишком заманчивый Стайлз с этими необъяснимым волнением и плещущимся морем в глазах, что потопило в себе не одну жизненную историю. Может, такой надломленный скандалить не станет. Может, такой странный и усердный никуда не уйдет. Но Питер зарекся. Питер пообещал себе: никаких отношений на работе, и не важно, будь это цокот каблучков или обтянутый черными джинсами привлекательный зад друга МакКолла. – Ты понимаешь, на что соглашаешься? Если я скажу «к ноге» – ты тут же будешь у моей ноги. Если я разбужу тебя в четыре утра, ты припрешься в офис, даже не успев почистить зубы. Если я скажу, что сегодня у нас важное событие, ты будешь обязан выполнять роль моего подручного и соответствовать моей политике по всем параметрам, как бы тебе ни было дискомфортно от всего, что я заставлю тебя сделать. – Я привык к указаниям, сэр, так что я отдаю себе отчет в своем решении. Я хочу работать на Вас. Для Вас. Для Вас. Звучит. Очки Хейл оставит, в них Стайлз выглядит старше. Очки он будет оставлять всегда и везде. – Я дам тебе два месяца на стажировку, оплачиваемую в половину оклада. Жду завтра в 6:30 с двойным американо без сахара у своего кабинета. Без опозданий. И не смей приходить в свитерах. Раздобудь себе рубашку. И сделай так, чтобы она тебе шла. – Я все выполню, сэр. Все, что скажете. В Питере всегда были эти нотки деспотичной властности и контроля над всем. Лидия им опиралась, пыталась под себя перекроить. Стайлз же готов цепляться за них руками и ногами. – Надеюсь, мы с тобой сработаемся, Стайлз. – Я не сомневаюсь в этом, сэр.