и снова этот триллер – персональный киллер. несмотря на то, что стали друг другу родные. снова мы как в фильме – растворились в ливне. все равно иду к тебе я, мой любимый киллер.
Для Юлика это слишком в новинку – осознавать, что кто-то вдруг стал настолько важным, что без него и дышать не получается. Что легкие просто сминает в комки, если он далеко. Ему совсем не хочется от кого-то зависеть – так. До сбитого дыхания, до судорожных вдохов, до безвкусного воздуха. Сутки без Руслана растягиваются в вату, которой набита голова. В холод, циркулирующий по жилам вместе с кровью. Вокруг – тишина. Мир тонет во тьме и не согревающем душу моросящем дожде. Юлик, выдохнув, достает снайперскую винтовку с повышенной точностью стрельбы. Ее привез Кузьма из Америки полгода назад. Это была крупнокалиберная Barrett M82. Это оружие действительно красиво, оно буквально излучает мощь и убийственную силу. Смотрит в прицел, а главное – вовремя. На той части крыши дома что-то движется. Понимая, что в этой тьме вот так он ничего не разглядит, Юлик достает из сумки бинокль. Секунда – как вспышка в кромешной тьме. Пальцы начинают мелко трястись, когда Юлик понимает, чье убийство заказали. Расстояние между Юликом и Русланом – натянутая струна. Острая проволока, прорезающая свои узоры. Может, и красиво. Но больно. Юлик понимает, что Руслан его заметил и скидывает свою винтовку в сумку. Онешко делает то же самое и быстрым шагом идет к Руслану, пока тот не сбежал. Но он, видимо, и не собирался. Дождь усиливается. Темные тучи взрывались фиолетовыми и белыми змейками. – И сколько пачек ты уже скурил? – брезгливо спрашивает Юлик, опускаясь на наждачную поверхность крыши рядом с Русланом, и смотрит на Тушенцова во все глаза, будто призрака увидел. – Неважно, – голос у него прокурено-хриплый, морозный и одинокий, и в глаза смотреть отказывается напрочь. – Ладно, можешь продолжать гробить своё здоровье и страдать, – Юлик сердито бросает Руслану в лицо пустую пачку сигарет. – Но ты не охуел ли? – По-моему, это ты охуел, – Руслан выдавливает через силу, напоминая о вчерашнем вечере. – Я пытаюсь вправить тебе мозги, как ты не понимаешь? – Юлик срывается на крик, не может остановиться. В горле запеклось столько невысказанных слов, но так много о чём хочется промолчать. Потому что зашёл уже слишком далеко. И как бы не было страшно, пути назад нет. – Я это не контролирую, ясно? – Руслан обжигает влюблённым взглядом и пихает в плечо, не гневно, а как-то растерянно-обессиленно. – Хуясно. – Юлик замечает воспаленные и свежие раны на костяшках Тушенцова. – Что это? Руслан понимает, что в очередной раз чертовски проебался. – Ничего. – у него голос дрожит, и руки болезненно-бледные. Он теряет не только кровь – жизнь вытекает из него капля за каплей. И только лицо полосует боязливый взгляд Юлика. Это сострадание? Быть того не может. Руслан привык видеть безразличие в глазах напротив – матери, некоторых якобы друзей... или попросту быть тряпичной куклой, в которую все безбожно втыкают иголки отчуждённых взглядов и жалких слов день за днём. Киллерами от хорошей жизни не становятся. Так не бывает, нет. Не может вся жизнь поменяться в одно мгновение, после оставленных травм на руке. – Откуда это? – Неважно. – Дай руку, – Юлик не просит, а приказывает, и у Руслана скулы сводит от дикого желания подчиниться. Запрещено. Нельзя быть настолько слабым. – Нет, – звучит оглушительно громко и грозно. Юлик будто получает в сердце огненную стрелу, но ломает её прямо в руках и продолжает крушить стену. Сейчас это кажется запредельно важным и жизненно необходимым. – Хорошо, тогда я сам это сделаю, – Юлик резко хватает Руслана за запястье и тут же отпускает. Костяшки сбиты в мясо. Онешко вида крови никогда не боялся, но впервые в жизни ему становится тошно и гадко. Приторно-горький запах крови закрадывается в лёгкие тонкой струйкой, и Юлик начинает задыхаться. Ядовитая смесь вины и боли растекается по венам, затапливает грудную клетку, кипятком ошпаривает сердце, и он едва не теряет сознание. – Блять, это что такое? – Юлик тянет сдавленно, по слогам и боится пошевелиться. – Вчера этого не было. – Сорвался на одного чувака, – Руслан не находит ничего более разумного, чем правда, потому что башка совсем не варит. Как можно объяснить человеку, что ты несколько лет буквально ходил по краю, медленно умирал, а тут он нашел «своего» человека, но и тот ему не доверяет, и боялся даже заикнуться об этом? От жалости открещивался? Очень по-взрослому. – Это... из-за меня? – Юлик знает ответ заранее, знает и вытягивает каждое слово изнутри. Потому что молчание окунает в грязь, толкает в пропасть без дна с душно-горьким названием «жестокость». Люди так не поступают, уже тем более с друзьями. – Я знаю, что тебе похуй, – Руслан расправляет рукава толстовки и, вставая и направляясь к спуску на чердак, косо поглядывает на идущего рядом Юлика. Тот понимал, что они связаны. Намертво, до отказа, узлами судьбы, и эти нити не разорвать безболезненно. Это будто кусок сердца из груди вырвать, отрезать по живому, выдрать с корнем. Такие раны не залечит даже время. Давно, когда Руслану еще даже семнадцати не было, его отец уже был мертв, а мать погибла в аварии, Хованский подобрал его и приютил – дал дом, работу, коллег и семью. Руслан начал встречаться со Шпагиной, но спустя какое-то время понял – женские особи его не интересуют. И тогда было разбито не только сердце Руслана, но и Насти. Теперь любить в два раза сложнее и страшнее. Хотя Настю Руслану до сих пор не жаль. Ни за тонкие кости, ни за хрупкий характер, ни за такие же раны. Когда они оказываются на пустом чердаке, что на удивление выглядел вполне неплохо, первым делом бросают сумки на пол. – Тебя тоже направили сюда кого-то убить? – тихо спрашивает Руслан. – Да, четыре ляма пообещали. – Юлик буравит его уставшими глазами и будто в глотку собирается ему вцепиться. – Я не знал, что заказали тебя. – Я тоже, – Руслан бормочет неразборчиво, обиженно и тревожным взглядом скользит по лицу парня. – Я хоть и не в восторге от тебя, но убивать бы не стал. Юлика будто током прошибает от слов Руслана. – Прекрати нести чушь. – Юлик отмахивается, не верит, спорит сам с собой, но от судьбы ведь не уйдёшь. Особенно когда она, точнее он, стоит на расстоянии вытянутой руки и кровью истекает из-за тебя. – Это не чушь. Разберись уже с собой, наконец, и перестань морочить мне голову. Юлик берет его за руку, и тот даже не сопротивляется. Как же тяжело избегать прикосновений, которых катастрофически не хватает, в которых нуждаешься, как в глотке свежего воздуха. – И как это понимать? Холодная ладонь Юлика накрывает руку Руслана, и тот закрывает глаза. – Просто доверься мне. – Юлик холодной рукой касается шеи Руслана и слышит звенящую кровь. Стойкий запах крови перебивает табачный дым, и Юлик готов руки Руслану оторвать, чтобы не курил. Но не имеет права. Не может распоряжаться жизнью того, у кого руки сбиты из-за незаживших ран на сердце. Руслан первый поддается вперед и целует. Нежно, со всей болью и любовью, что накопилась у него за это время. Поцелуй был медленным и мягким. Руслан крепко прижимал Юлика к себе, словно боялся, что он вот-вот исчезнет. Юлик, разорвав поцелуй, стягивает и с себя, и с Руслана мокрые толстовки, и сбрасывает их на пол, на который они незамедлительно легли. Юлик устроился между коленями Руслана и запустил руку под его черную футболку. Руслан проводил ладонью по волосам, щекам и шее Юлика, притягивая того все ближе и ближе. Юлик потянулся к карману джинс и выудил из него фиолетовую квадратную обертку. Руслан разорвал поцелуй. – Я... слушай, я... – Не бойся, – прошептал Юлик прямо в губы Руслана. – Давай поедем к тебе? – Ко мне нельзя, тебя убьют. И я... не уверен, что готов. Юлик осторожно улыбнулся и нежно дотронулся губами до губ Руслана. – Ничего. Я подожду.если это мой последний день, то я посвящу его тебе, даже через муки, через боль. это, видимо, и есть л ю б о в ь.