Дом с привидениями

      ― То есть вы думаете, что это я специально купила этот череп, зная, что он проклят? ― маленькая светловолосая Наталья Нехлюдова обвела возмущённым взглядом собравшихся и остановилась на Мейере. ― За что мне вам мстить, а, Альберт Борисович? ― Она топнула ногой. ― Перепихнулись пару раз ― всего-то! Это было почти два года назад! Все уже всё забыли.       ― Наталья, кто продал вам этот череп? ― Анна видела, что сейчас Мейер не может сказать ничего в свою защиту. Она тактично умолчала о том, что они с Альфредом и навели Альберта на мысль о Наташе.       ― Откуда я знаю? ― Нехлюдова по-прежнему ярилась, но, кажется, готова была пойти на диалог. ― Кто-то под ником «Бродяга с Севера». Дёшево продал. Сразу же скинул цену, как только узнал, что мне надо срочно и на подарок.       ― Вы сказали, кому предназначен подарок? ― Холодок нехорошего предчувствия пробежал крохотными коготками по позвоночнику Анны. ― Вы не назвали имя?       ― Нет, ― немного растерянно ответила Наташа. ― Но он мог зайти на мою страницу в социальной сети, а там… Там есть фотография с Альбертом Борисовичем.       ― Ты её не удалила? ― Мейер выглядел разозлённым.       ― С чего бы? ― огрызнулась Нехлюдова. ― Она приличная и безобидная. Я же не думала, что какой-то придурок с Севера захочет прислать вам проклятые кости! ― Она на секунду замолчала, а затем, резко выдохнув, округлившимися глазами посмотрела на Анну. ― А я-то думала, почему так мало стоил череп. Хотел сбыть с рук или...       ― Или, ― произнёс молчавший до этого Альфред, не отрывая взгляд от белевшего в полумраке черепа. ― Этот человек знал, кому, что и для кого продаёт.       ― Вот чёрт! ― Нехлюдова опустилась на краешек гостевого дивана. ― Вот и дари вам после этого, Альберт Борисович, подарки. Всем же будете недовольны. Потому что сидите как сыч в своём дупле и…       ― Кто бы говорил о дуплах, Наташа. ― В голосе Мейера слышалась обида. ― Быстро ты забыла меня. Зачем ты вообще пришла на мой день рождения?..       ― Здрасте, приехали, ― Нехлюдова во все глаза смотрела на Мейера. ― Вы же меня сами пригласили, почти зажав в углу...       ― Знаете, что я думаю, ― Альфред произнёс это негромко, но что-то в его голосе, какая-то скрытая до поры до времени мощь, заставила начавших спорить Мейера и Нехлюдову умолкнуть. ― Наталья, отойдите от Альберта, откройте окно и подышите свежим воздухом. Что касается вас, ― взгляд янтарных глаз, впитывавших отблески пламени свечей, обратился к застывшему Мейеру, ― то вы, Альберт, чего-то явно не договариваете. У вас есть кто-то на Севере. ― Альфред не спрашивал, он утверждал.       В комнате повисло напряжённое молчание. Нехлюдова выжидающе смотрела на Мейера, Альфред продолжал созерцать череп, а Анна чувствовала всей кожей, как борются в Мейере страх, усталость и желание поскорее всё закончить. Горький запах пережитого ужаса постепенно сменялся пряным, но таким же тяжёлым ароматом решимости.       ― Да, есть, ― короткий ответ Мейера отпустил натянутую тетиву, а стрела ссоры ушла в чернеющий провал глазницы черепа.       У Анны мелькнула мысль, что, возможно, ссора была порождена не только старыми обидами бывшей студентки и преподавателя. Проклятие оленя определённо внесло свой вклад.       ― Уже лучше, ― Альфред довольно усмехнулся. ― И кто же этот таинственный незнакомец?       ― Его зовут Коля, ― казалось, эти слова даются Мейеру с трудом. ― Николай Черёмухин. Он живёт на Севере на границе с тундрой и занимается оленеводством.       ― И что такого вы сделали господину Черёмухину, что он теперь с вами так поступает? ― Альфред, не отрываясь, смотрел на Мейера. Анне даже показалось, что часть тьмы, исходившей от черепа, поселилась в глазах мужа.       ― Я его бросил. Можно сказать, сломал ему жизнь.       ― У вас был роман, что ли? ― Наташа с явным удивлением посмотрела на Альберта. ― Вы не рассказывали.       ― Нет, не роман. Кто о чём вообще. Это было давно и... вообще неправда! ― Мейер говорил торопливо, будто спешил заполнить пустоту на месте камня, сдвинувшегося с души. Или чтобы не дать бывшей любовнице и супругам время додуматься до чего-нибудь. ― Мы были лучшими друзьями, жили на хуторе в средней полосе: солнце, кедровые орехи, тайга… Были егерями. А потом нам предложили место в аспирантуре и работу в университете ― только одно. Коля три года ждал этого. Но я согласился первым: съездил с утра на почту и отправил письмо. Купил билет и уехал, даже не попрощавшись. Потому что мне осточертели лес, лисы и баня раз в месяц! ― Мейер с вызовом посмотрел на собеседников. ― Хотите осудить меня?       ― Никто вас, Альберт, судить не собирается, ― мягко произнесла Анна, опуская ладонь на плечо Мейера. ― Но ведь вам стало легче, когда вы выговорились? Намного же приятней рассказать о наболевшем совершенно посторонним людям вроде нас с Альфредом? А осознание проблемы: первый шаг к её решению.       И снова их клиенту был нужен хороший психолог.       ― Теперь понятно, почему череп действовал так сильно только на вас, даже при условии того, что вы почти не касались его, ― заметил Альфред. ― Это проклятие узконаправленное. Его отголоски, конечно, доносятся и до других, но в ослабленной форме.       ― И что мы теперь будем с ним делать? ― Анна подошла к мужу. Ей не хотелось подходить близко к проклятым костям: они напоминали о том, что хотелось забыть. И чтобы не помнить, приходилось каждый месяц менять засыхающий цветок в медальоне.       ― Проведём обряд: предадим останки земле и вернём несчастное животное сакральному миру. Его душа и так настрадалась после снятия со столба.       Альфред протянул руку и набросил на череп края чёрного бархата. Вышитые серебром руны поймали отблеск свечей, а пустые глазницы, наблюдавшие за супругами и их клиентами, исчезли под тканью.       ― Вы заберёте череп к себе? ― встрепенулся Мейер, которого перспектива отделаться от черепа явно обрадовала.       ― Первое правило: не приносить проклятые предметы домой, ― улыбнулся Альфред и надел длинное чёрное пальто. ― Утро вечера мудреней. Спокойной ночи.       Мелкие редкие снежинки падали с чёрного неба, блестевшего над остроконечными верхушками елей равнодушными огоньками холодных зимних звёзд. Загородное шоссе тёмной стрелой уходило на север, а разлапистые колючие ветви с тонкой болотного цвета хвоей обступали полосу едва припорошенного снегом асфальта. Дымчатая россыпь Млечного Пути пересекала небо, растворяясь в свете далёкого города.       Анна неподвижно стояла возле расчищенного от снега круга, в центре которого лежал злополучный череп. Белая кость выделялась призраком на тёмной мёрзлой земле. Казалось, что череп сгущает вокруг себя всю тьму зимнего леса, на небольшой опушке которого решено было провести обряд возвращения останков священного животного миру духов.       ― Сегодня новолуние, ― негромко произнёс Альфред, подходя к жене. Анна уловила скрип снега под его ногами. ― Должно быть не так тяжело. ― Его рука в кожаной перчатке скользнула по её груди, а пальцы на мгновение сжали медальон. ― Как ты себя чувствуешь?       Глаза Альфреда казались почти чёрными, а в зрачках пропадали отблески электрического света. Казалось, духи и демоны преисподней поселились там.       ― Я-то хорошо, ― улыбнулась Анна, перехватывая руку мужа и прижимая тёплую ладонь к холодной щеке. ― А ты готов к встрече с неизведанным?       ― Очень даже изведанным, ― усмехнулся Альфред. ― Но для господина Мейера и госпожи Нехлюдовой это будет испытанием на смелость.       Словно в ответ на его слова, в тишине ночного зимнего леса раздался звук автомобильного мотора. Тени елей у дороги исказились в свете фар подъезжающей машины, из которой вышли Мейер и Наталья. Мейер был явно встревожен и мелко дрожал: то ли от холода, то ли от страха. Запах можжевельника, приготовленного для костра, перебивал ароматы приближающихся людей. Альфред же и так всегда им пах.       ― Можно мне вставить словечко? ― Наташа стояла, скрестив руки на груди, и с недоверием косилась на череп.       ― Конечно. ― Анна отлично понимала, каково ей. Она и сама испытала шок и трепет. Все чувства тогда смешивались с первобытным страхом, когда Альфред впервые проводил обряд при ней.       ― Моё присутствие здесь обязательно?       ― Да. Вы ведь играли не последнюю роль в передаче проклятия господину Мейеру. И сами могли схватить отголоски. У вас же болит голова? ― Наташа кивнула. ― Это остаточное явление, которое остаётся даже от мимолётного контакта со злой силой. Подозреваю, что и у коллег господина Мейера здоровье пошатнулось в последнее время. Но после обряда всё пройдёт. Альфред знает своё дело. ― Анна старалась подбодрить Наталью и, кажется, у неё это получалось. Она заметно расслабилась, а руки убрала в карманы.       Анна улыбнулась. Теперь Наталья была открыта для обряда.       Альфред же в тишине леса готовил всё необходимое. Он снял пальто, под которым оказалась простая светлая льняная рубашка, поверх которой муж набросил грубый жилет из шкуры оленя. Где Альфред брал подобные вещи, оставалось для Анны загадкой.       Альфред уже был возле костра. Берестяная растопка мгновенно занялась, и только сейчас Анна заметила, что у мужа не было в руках зажигалки. Дикая природа давала ему всё, что нужно.       Когда дрова охватили языки пламени, Альфред поднял чуть припорошенные снегом ветки можжевельника и подбросил немного в костёр.       В холодном воздухе разлился терпкий хвойный аромат, а тени от перемежавшихся елей и голых черёмух создавали подчас причудливые и пугающие иллюзии. Иногда Анне казалось, что из глубин глазниц черепа на неё смотрят другие глаза ― жёлтые и горящие, взгляд которых она предпочла бы забыть.       ― Подойдите все ближе. ― Альфред стоял за костром, находившимся между ним и черепом. Кости шелестели в ночи или это были деревья? ― Сейчас нам всем нужно будет постараться. Альберт, Наталья, ― взгляд его янтарных глаз обратился к клиентам, ― что бы вы ни увидели и что бы ни услышали, не отвечайте. Просто стойте и молчите. Заговорите ― вам конец. Уйдёте за пределы света ― аналогично. Всё понятно? ― Нехлюдова и Мейер переглянулись и быстро кивнули. ― Отлично. Аннет, ты знаешь, что делать.       Анна кивнула, хотя понятия не имела, что может случиться с Альфредом во время этого обряда. Подобного при ней он ещё не проводил.       Альфред ещё раз оглядел всех присутствующих и снова подбросил в костёр можжевельник. На этот раз пламя взвилось почти до небес, а терпкий аромат стал отчётливей, обволакивая всё вокруг, перебивая нотки гнили, вплетавшиеся в смесь запахов, шедших от черепа.       Ночную тишину, нарушаемую лишь поскрипыванием деревьев и треском поленьев в костре, прорезали сначала негромкие, но с каждым мгновением становившиеся всё более отчётливыми, звуки флейты.       Альфред перебирал по флейте длинными пальцами, с которых снял все кольца, кроме обручального. Золотой ободок ловил пламя костра, но не так, как делали это другие кольца Альфреда. Это золото было просто золотом. Крупицей материального мира в древнем обряде.       Снегопад усилился. Снежинки неприятно кололи кожу, а возле черепа начали закручиваться спирали бурана. Резкий ветер всколыхнул пламя костра, а потрескивающие угольки взметались в бесконечное небо вместе с тихими звуками другой флейты, исходившими на самой грани слышимости от черепа.       Звуки этой другой флейты завораживали. Анна, сопротивляясь наваждению и стараясь сосредоточиться на игре Альфреда, сделала шаг в сторону стремительно белеющего круга тёмной земли.       Не дать снегу засыпать череп. Снег ― это смерть. Так же, как и проклятие.       Анна разгребала выпавший снег, который таял и тёк сквозь пальцы. Она была даже не уверена, что другие слышали музыку костей и северных шаманов, которую играл на трещинах и швах бесплотного скелета проклятый череп.       С момента её знакомства с Альфредом Дрелихом многое изменилось, и в первую очередь она сама.       Вдалеке, где-то на границе света и тени, послышался стук в барабаны, к которому вскоре присоединился бубен. Крохотные металлические колокольчики издавали едва слышный перезвон, а костяные амулеты сухо бились о края обруча. Лязгающее потрескивание варгана рассыпало вибрирующие, то затихающие, то усиливающиеся звуки.       С той стороны.       Анна, не отрываясь, смотрела на Альфреда. Закрыв глаза, он продолжал играть на флейте странные, заунывные мотивы, погружающие в транс. Можжевельник был, казалось, уже везде, а отсветы костра извивались во тьме, затопившей всё вокруг.       В этот момент звуки, запахи и отблески костра слились воедино, скрутились, обвиваемые колючим бураном. Резко пахнуло тиной, и Анна увидела: вокруг, насколько хватало глаз, простиралась закатная тундра. Иссиня-чёрное небо не пропускало света звёзд, только начавших зажигаться, а крохотная алая полоса умирающего солнца кровоточила на горизонте.       Увиденное выбило из Анны дух. Непривычно яркие образы заполняли сознание, а варган лязгал в голове. Виски налились тяжестью, а собранные в шишку волосы тянули назад. Запрокинув голову, Анна посмотрела в небо, уже не ограниченное острыми елями. Она стояла на просторах тундры, а мягкий свет костра больше не нёс запах можжевельника.       Анна, оторвав взгляд от бесконечного неба, уводившего за границы света их костра, огляделась. Тундра, холмы, чужой костёр и маленькая юрта из шкур, у которой стоял спиной к Анне человек. Когда он обернулся, стало видно его обветренное, с бронзовым северным загаром лицо.       ― Знаешь, как долго я ждал этой встречи, козлина?       Его голос доносился издалека, практически перекрываемый лязганьем варгана и свистом флейты. Но обращался он, несомненно, к Мейеру, который, надо отдать ему должное, на провокацию не поддался, только вздрогнул и глубже засунул руки в карманы. И вот он как раз в тундре не был. Анна видела, что Мейер стоит в лесу.       ― У тебя есть аспиранты, «BMW X5» и вкусная еда, а у меня что? Ягель, галеты и оленье дерьмо! Ты сидишь в тёплом городе с молоденькой девочкой под боком, а я пасу оленей на краю света! ― продолжал ругаться Николай, а это, видимо, был именно он. Или то, что пыталось так выглядеть.       Мгновение спустя — Анна даже не успела заметить смазанное движение — Николай рванулся вперёд. Его разномастные глаза ― один синий до черноты, а другой изумрудный до блеска, вдруг загорелись ярко-жёлтым. Всё же это было то, что хотело выглядеть, как Николай.       Мейер уже хотел вскрикнуть, попытался открыть рот, но Нехлюдова повисла на нём, зажимая ладонью рот.       У неё тоже зелёные глаза, удивлённо заметила Анна, а затем, повинуясь внезапно нахлынувшему запаху можжевельника, въевшемуся в кости и волосы, шагнула к Николаю.       Тут же смолкла флейта, и рядом с Анной соткался из тени и света Альфред. Золотое кольцо блеснуло, а затем руки супругов сомкнулись на проклятии во плоти.       В нос ударил невообразимый запах гнили. Он щекотал, пытаясь заставить закашляться, выпустить, дать вырваться, но Анна крепко держала левую руку не-Николая, заводя её за спину.       Нельзя было говорить, а трогать не запрещал никто.       Миг, и то, что приняло облик Николая, полетело в костёр. В их костёр.       Тишину тундры прорезал вопль. Прорезал и тут же оборвался, унесённый последним отзвуком древнего мотива. Варган и барабаны смолкли, а хвойный запах перебил тухлую вонь. Анна отступила назад и, споткнувшись о ветку, полетела на землю. Снег набился за шиворот, волосы растрепались. Тяжело дыша, Анна лежала на земле. Мир снова на миг потерял краски, а потом движение на границе зрения заставило обратить на себя внимание.       Анна успела подхватить Альфреда, когда он начал заваливаться на бок. Флейта выпала из его рук, а из носа хлынула кровь, заливая рубашку. Спину заломило, но Анна, как могла осторожно, опустила мужа на холодную землю. Анна, поддерживая Альфреда, наклонила его вперёд и сгребла в носовой платок снег. Она приложила холодный мокрый комок к переносице мужа и уже хотела похлопать по щекам, как вдруг Альфред вздрогнул и открыл глаза.       ― Что с черепом? ― прохрипел он, проводя рукой по лицу и забирая у Анны платок со снегом.       ― Его больше нет.       Белый череп рассыпался в прах. На земле лежал лишь пепел, который порывами ветра норовило сдуть в темноту леса.       ― Собери прах, быстро! ― Голос Альфреда звучал слабо, но Анна тут же переползла по снегу, не заботясь о чистоте брюк, к месту, где лежал череп, и начала сгребать разрозненный пепел в кучу.       Ладони покрылись тонким серым слоем, когда она, наконец, собрала всё, что осталось от оленя. Ссыпав прах в мешочек, Анна повернулась к Альфреду, который всё ещё сидел на земле, расшнуровав тесёмки ворота.       ― И куда его теперь? ― Она встряхнула полный мешок.       ― Закопай. Земля у костра прогрелась, так что это будет несложно. И переложи прах пеплом можжевельника. На всякий случай.       ― Наконец-то ты получил, что хотел, ― усмехнулась Анна, копая сапёрной лопаткой ямку. ― Настоящее проклятие и настоящая кровь из носа. Доволен?       ― Вполне, ― небрежно ответил Альфред, осторожно поднимаясь и оглядывая пропитанную кровью рубашку. ― Как насчёт стаканчика кофе?       ― Может, лучше спирт? ― Наташа беззаботно села на землю. Нехлюдова была бледной, но, кажется, ей даже понравилось то, что она увидела. ― Я прихватила немного. ― Из-за пазухи появилась маленькая бутылка минералки, в которой была явно не вода. Уж слишком прозрачная.       ― Как ты можешь пить после всего, что произошло? ― Мейера покачивало. ― Я видел Колю! Видел, как тебя сейчас.       ― Ну и целуйтесь со своим Колей! ― обиженно бросила Наташа, вытаскивая из кармана пальто пластиковые стаканчики и разливая спирт. ― Альфред, Анна, вы будете?       ― Мы воздержимся, ― ответил за себя и жену Альфред.       Наташа пожала плечами и протянула Мейеру стаканчик со спиртом. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и Анна почувствовала, как по ночному лесу, смешиваясь с затухающим запахом можжевельника, поплыл солоноватый аромат страсти.       Этим двоим явно было, о чём поговорить. После того, как Мейер передаст конверт с оплатой.