Дом с привидениями

      ― Но, может быть, можно с этим что-то сделать? ― очередной клиент Бюро ― худощавый мужчина средних лет с серебристыми прядями в чёрных волосах, выглядел расстроенно и совершенно подавленно. ― Если есть приворотное зелье, то должно же быть какое-нибудь… отворотное? ― он с мольбой посмотрел на Альфреда, хмурившегося и явно уставшего от клиента, мучившего Дрелихов уже полчаса.       ― Тысяча извинений, Дмитрий, ― стараясь не выдать раздражения, произнёс Альфред. ― Мне очень жаль, но помочь вам в вашей ситуации я не в силах. Я алхимией не занимаюсь. Уже давно. И вообще, ― его янтарные глаза вбирали свет летнего солнца, пробивавшегося сквозь занавески, ― так ли вам это надо?       ― Но речь идёт о жизни моей дочери! ― воскликнул Дмитрий, нервно покручивая на пальце серебряное кольцо. ― Она собралась замуж за старика в три раза старше себя! Поверьте, Альфред, я этого гада хорошо знаю.       ― Но ваша дочь его любит, ― веско произнёс Альфред. ― Так что, Дмитрий, не стоит так переживать. Если вы любите дочь, то должны желать ей счастья. Вот, возьмите, ― он пошарил рукой в одном из многочисленных ящиков шкафа и достал холщовый мешочек с анисом, ― оставьте этот мешочек в доме вашей дочери. Это отведёт от неё беду.       ― Спасибо, ― сухо поблагодарил Дмитрий, пряча мешочек в карман куртки. ― Сколько с меня?       ― Пять тысяч.       Дмитрий отсчитал пять тысячных купюр и положил их на стол перед Альфредом. Муж никогда не брал деньги из рук, всегда считался с эмоциональным зарядом. Чувства Дмитрия атмосферу не облагораживали.       Когда клиент покинул Бюро, Альфред опустился на купленный недавно диван и закрыл лицо подушкой.       ― Закрывай лавочку, Аннет! ― простонал он, ударяя кулаком по подушке. ― У всех что, началось летнее обострение? На кой ляд ему отваживать жениха от дочери?       ― Видимо, его смущает разница в возрасте, ― пожала плечами Анна, присаживаясь на край дивана и проводя ладонью по ноге Альфреда. ― И как человек жених ему не нравится. Что ты увидел в пряди её волос? ― На столе всё ещё стояла деревянная миска с водой, в которой плавали курчавые тёмные локоны дочери клиента ― Лии.       ― Боль и страдания, ― из-за подушки голос Альфреда звучал глухо. Было видно, что взгляд в прошлое обладательницы волос не прошёл для него бесследно. ― А ещё гнев и такую эмоциональную привязанность, что у меня почти пошла носом кровь. И лёгкий отголосок магии с шуршанием перьев, ― Альфред усмехнулся. ― Там была Сирин, и я не вправе разрушать то, что благословлено воплощением Велеса¹. Если бы я дал господину Лазареву то, что он назвал отворотным зельем, его дочь это бы убило. И ещё имя у неё такое гордое ― Лия ― «горная коза». Сам назвал так ребёнка, теперь пусть пожинает плоды.       Когда разговор так или иначе заходил о детях, Альфред старался привести тысячу причин, пусть и косвенных, по которым обременять себя потомками неосмотрительно. Но Анна знала, что он просто боялся. Боялся того, что Гасящий, возвратив ему жизнь, раз и навсегда отнял возможность иметь детей. Проверять это Альфред не хотел, а Анна не настаивала, хотя порой и ловила себя на мысли, что они вместе уже почти семь лет, а толку…       Она тряхнула головой, решительно отгоняя непрошенные мысли, посещавшие её в последнее время всё чаще и чаще. После случая с черепом оленя в Бюро стали наконец приходить со случаями, более-менее нравившимися Альфреду, хотя ничего примечательного не попадалось. Жёны и старушки перестали раздражать Альфреда, но сегодняшнее появление обеспокоенного судьбой дочери отца всколыхнуло что-то в душе мужа. Анна догадывалась, что именно: как ни крути, а между ними по-прежнему была пропасть в целое поколение, и Альфред порой это особенно чувствовал. Она часто ловила на себе его пристальный взгляд, когда Альфред думал, что она его не видит. О чём думал муж в такие моменты, ей было неизвестно, но в том, что это его беспокоило, Анна не сомневалась.       Ликантропия и воскрешение, смешанные с запахом вербены и текущей в крови магией, скрашивали разницу в возрасте, но в каких-то моментах она всё равно проявлялась.       Резкий и как будто испуганный стук в дверь прервал неспешный, уносивший всё дальше поток мыслей Анны. Она вздрогнула и посмотрела на Альфреда, который отнял подушку от лица и тоже вслушивался в раздавшийся стук.       ― Мы сегодня ещё кого-то ждём? ― Альфред сел на диване. Стук тем временем раздался вновь и, как показалось Анне, ещё более требовательный.       ― Лазарев был в списке последним, ― произнесла Анна. ― Не сиди, сходи, посмотри, кто там.       Альфред поднялся на ноги и, что-то пробормотав насчёт того, что стариков гоняют, пока молодёжь прохлаждается, спустился вниз. Послышался щелчок открываемой двери, взволнованный голос, хлопок, а затем торопливые шаги на лестнице.       Анна поспешно встала с дивана, поправляя широкое закрытое платье в пол, расшитое цветами и птицами, цвет которых она видела. До полнолуния было ещё полторы недели, поэтому мир радовал красками. Аконит в медальоне приятно грел грудь, а серебро на пальцах и в ушах чуть слышно звенело, переговариваясь с тонким миром.       Мгновение спустя на лестнице показался Альфред, который, жестикулируя, что-то обсуждал с незнакомым молодым брюнетом. Говорили они не по-русски, поэтому Анна смогла разобрать только то, что незнакомец приехал, кажется, из Испании.       ― Добрый день, сеньора, ― по-русски испанец говорил правильно, но акцент всё же чувствовался. ― Я прошу прощения за то, что, не оповестив о себе, побеспокоил вас, но моё дело не терпит отлагательств. ― Он покосился на Альфреда, убиравшего со стола миску с волосами Лии Лазаревой и явно готовившегося к разговору. ― Я не успел представиться: Хавьер Гарсия, к вашим услугам. ― Хавьер протянул Анне руку, и она пожала смуглую крепкую ладонь.       Выглядел Хавьер приятно и держался уверенно, несмотря на то, что от него исходил густой шлейф плотного страха, отдававшего какой-то странной сладковатой гнилью. Так могли пахнуть какие-нибудь диковинные цветы, привлекающие насекомых трупным ароматом.       ― Анна Дрелих, очень приятно, ― она чуть улыбнулась Хавьеру. ― Что у вас такое случилось, что вы прилетели к нам из самой Испании? ― Ей действительно было любопытно. Насколько она знала, в мире хватало настоящих колдунов и ведьм, и этот благообразный, спортивного телосложения, благородный мужчина с крупными чертами смуглого лица, чёрными глазами и копной иссиня-чёрных волос мог найти помощь где угодно.       ― Я уже успел в общих чертах рассказать сеньору Дрелиху о том, что происходит у меня в доме, ― начал Хавьер, ― и он любезно определил это как семейное проклятие. ― Он вздохнул, и Анна заметила, как поникли на мгновение его широкие плечи.       ― Сеньор Гарсия, расскажите нам с Аннет о том, что привело вас в другую страну искать моей помощи, ― произнёс Альфред, жестом указывая на свободное глубокое кресло, в которое Хавьер тотчас благодарно опустился. По тёмным кругам под его глазами и несколько затравленному виду было видно, что он устал и измотан, а ещё очень напуган и растерян. ― Внизу вы лишь в общих чертах обрисовали то, что с вами случилось, что ваш дом проклят. Расскажите теперь об этом подробнее.       ― Если захотите попить, вода в графине, ― негромко произнесла Анна, пододвигая к Хавьеру графин с серебряной водой и хрустальный стакан.       ― Спасибо, ― Хавьер поблагодарил Анну усталой улыбкой и налил себе немного воды. ― Пожалуй, стоит начать с того, что владельцем поместья Липовая роща я стал всего полгода назад и, увы, при прискорбных обстоятельствах. Мой отец умер от сердечного приступа, по крайней мере, врачи и полиция пришли именно к такому выводу. Наша семья всегда была известной и уважаемой, и вот теперь нас осталось всего двое: я и моя сестра Лючия. Последние несколько лет она жила со своим мужем в Италии, но через несколько месяцев после смерти отца овдовела и вернулась в поместье. Её муж был сильно болен, поэтому его смерть не имеет к моей истории никакого отношения.       ― Вы говорили, что вас беспокоят странности, происходящие в доме, ― мягко направил рассказ в нужное русло Альфред. ― Какие именно? ― Он всегда любил конкретику.       ― Крысы в стенах, ― Хавьер поморщился. ― Хлопанье крыльев по ночам. Стук когтей. Причём иногда кажется, что по чердаку бегает целая стая. Не всегда крыс, порой создаётся впечатление, что там довольно крупное животное. Что само по себе странно: животные в нашем доме долго не живут. У меня и сестры в детстве было много питомцев, и никто из них не продержался дольше месяца. К тому моменту, когда отец умер, сторожевые собаки все разбежались, а в дом не залетали даже мухи! Причём вся живность, как только попадала к нам, сразу начинала вести себя агрессивно.       ― А растения, наоборот, цвели пышным цветом, ― усмехнулся Альфред, как будто в подтверждении своих догадок. ― Рискну предположить, что все члены вашей семьи, вообще все, кто жил в доме, страдали анемией.       ― Да, всё верно, ― растерянно произнёс Хавьер и почти с восхищением посмотрел на Альфреда. ― Вы уже сталкивались с подобным?       ― Не в таких масштабах, ― ответил Альфред. ― Но похожие случаи есть. Продолжайте, пожалуйста.       Хавьер отпил воды и продолжил:       ― После смерти отца мне пришлось наводить в поместье порядок. Оказалось, что в последние несколько лет отец порядком забросил дом, по словам слуг часто запирался у себя в кабинете и много писал. После того, как полиция закончила расследование, я смог зайти в кабинет отца и узнать, что же он так увлечённо писал. Я нашёл много бумаг и дневников ― отец не доверял электронным носителям, предпочитал старую добрую бумагу. Всегда твердил, что рукописи не горят². В его записях я нашёл любопытное упоминание о том, что раньше подобных проблем в доме не наблюдалось, вернее, они были, но не такие сильные. Вот, можете сами посмотреть, ― с этими словами Хавьер вытащил из сумки, которую принёс с собой, несколько старых на вид толстых тетрадей.       Альфред с любопытством взял в руки один из дневников и пролистал, пробегая взглядом строчки по диагонали. Анна не двинулась, а только продолжала смотреть на Хавьера. Прикасаться к дневникам ей отчаянно не хотелось.       ― По его мнению, всё это началось лет сорок назад и постепенно усиливалось. Сеньор Дрелих, ― Хавьер серьёзно посмотрел на Альфреда, ― я уверен, что мой отец не покончил с собой. Его убили. Вернее, убило. То, что живёт в нашем доме, то, что осталось в нём со старых времён. То, что приносит по ночам запах костров и заставляет идти дожди из пепла. То, что оставило на лице моего отца следы когтей и выражение невообразимого ужаса.       ― Расскажите об этом подробнее, ― попросил Альфред, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза. ― Всё, что есть сейчас, уходит корнями в прошлое. И порой прошлое таит в себе то, что лучше не знать. Но нам сейчас это необходимо.       Анна знала, о чём говорит Альфред. Она и сама пережила такое, о чём лучше не помнить.       ― Как я понял из записей отца, ещё мой прадед наводил справки и нашел информацию о том, что во время эпидемии чумы в четырнадцатом веке в поместье Гарсия жил доктор, устроивший в доме лазарет для больных. С разрешения хозяина ― моего предка ― или же нет, непонятно, но факты таковы, что в определённый момент в доме набралось огромное количество больных. Поговаривали, что доктор делал это не просто так, а с умыслом: якобы он чернокнижник и пособник Дьявола. Вот крестьяне из окрестных деревень под предводительством местного падре уверовали, что причина их бед ― доктор. И однажды ночью они пришли с огнём и вилами к дому своего хозяина, требуя отдать им доктора. Мой предок, не желая связываться с обезумевшей от страха и злобы толпой, многие из которых потеряли родных из-за чумы, отдал им доктора. Крестьяне выволокли его из дома и сожгли на приготовленном костре, облив его маслом. Так он и горел, привязанный к столбу. В записях своего прадеда я нашёл упоминание о том, что доктор, пока горел, призвал на головы убивших его людей проклятие, а заодно поклялся вернуться и отомстить тем, кто малодушно отдал его на растерзание. Моей семье. А потом что-то случилось. Толпа не успокоилась на том, что казнила доктора, и накинулась на тех, кто был в доме. Они перебили всех больных и тоже сожгли их. А заодно комнаты, где жил доктор и где держали больных. Помещения выгорели, но пожар так и не перекинулся на остальной дом. Но мой предок погиб, как и его жена со старшими детьми. В живых остался только их маленький младший сын. Его нашли в комнате доктора, которая, несмотря на пожар, оказалась не тронута пламенем: стены были все в копоти, но ничего не сгорело, а мальчик остался жив.       ― Комната этого доктора сейчас обитаема? ― Альфред сидел, прикрыв глаза, но Анна всем телом чувствовала волны азарта, исходившие от мужа.       ― Дом много раз перестраивали, ― ответил Хавьер, отпив воды из принесённого Анной стакана. ― Сейчас от того строения, что было в четырнадцатом веке, остался только фундамент и старое крыло, но оно находится в аварийном состоянии и заколочено. Никто там не живёт.       ― А место, где сожгли доктора, ― Альфред открыл глаза и подался вперёд, ― вы знаете, где оно?       ― Отец упоминал об этом в дневниковых записях, ― ответил Хавьер. ― Писал он отчего-то на латыни, но я не настолько хорошо знаю этот язык, чтобы прочесть всё, к тому же почерк у отца был плохой. А обращаться к переводчикам я не рискнул, побоялся, что меня примут за сумасшедшего. Из того, что я понял, это место должно быть в отдалении от дома. Сейчас там всё заросло липой. Целое море лип, а наш дом как остров. Вообще это странно, ― Хавьер нахмурился, ― у нас всё же не так много лесов, а вокруг нашего дома всё иначе. Я раньше об этом не думал.       ― Деревья выросли на земле, удобренной пеплом, ― произнёс Альфред. ― Но это, с одной стороны, хорошо. Значит, проклятие сконцентрировано в доме и не выходит за его пределы. Лес вас не тревожит?       ― Кажется, нет, ― не очень уверенно произнёс Хавьер. ― Иногда кажется, особенно в ветреную погоду, что кроны деревьев что-то шепчут. И так неуютно сразу становится.       ― Они не сожгли дом, ― пробормотал Альфред, ― а надо было. Или же они просто не смогли.       ― Сеньор Дрелих, отчего все беды моей семьи? ― выглядел Хавьер совершенно расстроенным.       ― От того, что дух сожжённого остался в стенах вашего дома, ― Альфред говорил спокойно и чётко, но Анна видела, как блестят его глаза. ― Вы, сеньор Гарсия, не упоминали, как звали этого человека ― того чумного доктора?       ― В своих записях прадед так и называет его, ― негромко ответил Хавьер, ― Чумной Доктор.       Эти слова Хавьера показались Анне особенно зловещими. Смутное чувство тревоги поднялось в груди, заставляя волоски на шее приподниматься, а кожу покрыться мурашками. Ей показалось, что от потёртых дневников пахнуло костром и отвратительным запахом обугленного мяса и палёных волос. По краю сознания, на самой границе зрения, мелькнул облачённый в балахон человек, вытянутая, словно клюв гигантской птицы, маска которого показалась Анне гротескной порочной аллюзией на райских птиц.       ― Мы берёмся за это дело, ― решительный голос Альфреда вырвал Анну из некстати разыгравшейся фантазии. Она посмотрела на мужа. Альфред выглядел возбуждённым, его янтарные глаза горели огнём предвкушения. Казалось, что он сейчас сорвётся и побежит в Испанию на своих двоих.       Когда-нибудь твоё тщеславие тебя погубит.       Слова Михаила, сказанные, казалось, давным-давно, вдруг вспыхнули в памяти.       «Нужно остановить его, ― мелькнула смятённая мысль. ― Не надо нам ехать в эту Испанию».       Анна тактично дождалась, когда Хавьер уйдёт, даже нашла в себе силы мило попрощаться с ним. Ей было жаль этого симпатичного молодого человека, который по воле крови и случая оказался втянут в ужасные события своего дома, но скребущиеся на задворках сознания опасение и страх за Альфреда не давали ей промолчать.       ― Не надо нам ехать в Испанию, ― стараясь не выдать, как гулко колотится её сердце, произнесла Анна. ― Я чувствую, что не надо, что это опасно. Разве нельзя всё решить как-то дистанционно: дать Хавьеру какие-нибудь амулеты? ― Она умоляюще посмотрела на Альфреда, который, казалось, был вырван из грёз и недовольно поморщился.       ― Такое на расстоянии не решается. ― В его голосе звенел неуправляемый азарт. Анна ещё никогда не видела мужа таким. ― Проклятие у этого молодого человека замешано на крови очень и очень давно, а со временем такие вещи только крепнут. Хотел бы я знать, что побудило дух этого Чумного Доктора активизироваться именно сейчас… И вообще, не волнуйся, Аннет. Я ведь буду с тобой. ― Альфред присел на корточки перед Анной и осторожно взял в свои руки её ладони. ― Ты же веришь в меня, Аннет?       ― Я всегда в тебя верила, ― чуть улыбнулась Анна, но улыбка получилась какая-то болезненная. ― Но сейчас поверь мне: не стоит нам браться за это дело. Пожалуйста, Ал! ― Она стиснула его ладони, чувствуя, как впиваются в кожу кольца. ― Не ходи туда, откуда можешь не вернуться.       ― Не надо во мне сомневаться, ― сухо ответил Альфред. Его явно задели слова Анны. ― Если не это настоящее дело, то что?       ― Тебе разве было недостаточно черепа? ― Анна внимательно посмотрела на мужа. ― Если от проклятых недавно костей у тебя пошла носом кровь, и ты отключился, что с тобой сделает старое проклятие, которому шестьсот лет?       ― Гасящий не зря дал мне второй шанс, ― отрывисто произнёс Альфред, выпуская руки Анны и отходя к окну. ― Я должен его отработать.       ― Даже ценой собственной жизни? ― Анна чувствовала, как бьётся её растревоженное сердце, и как слёзы первобытного, почти животного страха подступают к глазам. ― Я чувствую, Альфред, а чутьё меня давно не обманывало. ― За прошедшие годы волчица, которой она даже дала имя ― Ликея³, стала ей почти родной.       ― Я справлюсь, ― ответил Альфред, срывая синий цветок аконита и сминая его в пальцах. ― Мы справимся. И поедем в Испанию. Нельзя оставлять молодого сеньора Гарсия один на один с этим кошмаром.       Анна чувствовала, что помощь Хавьеру была сейчас для мужа далеко не на первом месте. Он хотел оказаться там и встретиться с проклятием, бросившим ему вызов.       ― Тогда пообещай мне, ― слова давались Анне с трудом, она боялась за Альфреда, который, казалось, не видел уже ничего, кроме липовых крон и старого особняка с заколоченными окнами, ― пообещай, что на этом ты остановишься, что это будет твоё последнее опасное дело. Что ты больше не будешь гоняться за призраками великих свершений. Потому что я боюсь за тебя, Альфред! ― Она редко называла мужа полным именем, последний раз, кажется, на их свадьбе.       Сейчас был как раз тот случай, когда стоило достучаться до Альфреда, которому перспектива серьёзного дела окончательно затмила разум.       ― Хорошо, ― медленно, словно нехотя, кивнул Альфред. ― После того, как мы поможем сеньору Гарсия, я перестану лезть на рожон и искать приключения. Довольна? ― Он строго посмотрел на Анну, тут же почувствовавшую, как румянец вспыхивает на щеках.       ― Я надеюсь, что ты не держал пальцы крестиком. ― Она попыталась улыбнуться. ― Я закажу билеты.