Дом с привидениями

      ― Это кабинет моего отца, ― произнёс Хавьер, отпирая дверь с неизменным липовым орнаментом и пропуская Альфреда и Анну в просторную светлую комнату, заваленную, однако, всяким хламом.       «Как можно так не следить за своим рабочим местом?.. ― подумал Альфред, неспешно проходя на середину кабинета и внимательно оглядываясь. ― Впрочем, это явно было единственное место, где он чувствовал себя в безопасности». ― А вслух произнёс: ― Как я полагаю, ваш отец последнее время жил только в этой комнате?       ― Похоже на то, ― немного смущённо ответил Хавьер, рассеянно перебирая бумаги на широком, обтянутом кожей столе. ― Слуги говорили, что он вообще редко выходил в последние дни перед… смертью.       ― Но нашли его не здесь. ― Альфред указал на широкое старое кресло, прожжённое в нескольких местах сигаретой и продавленное массивным телом хозяина.       Подобные вещи почти всегда хранили на себе отпечаток владельца, а это кресло, запылившееся за прошедшее после гибели Гарсии-старшего время, вообще стало свидетелем смерти. Альфред аккуратно провёл кончиками пальцев по шероховатой обивке и… ничего не почувствовал. Отдёрнул руку, перебрал в кармане жилета сушёные ягоды бузины и снова дотронулся до кресла.       Мёртвая бездушная вещь. От покойного хозяина в ней не осталось ничего.       Что-то кольнуло в рёбрах, и Альфред, ещё раз прикоснувшись к обивке, понял: из кресла, казалось, вытянули всю сущность. Выпили всё без остатка, до последней капли энергии, так необходимой для жизни. Вот только кому?       До надоедливого зуда под ложечкой хотелось сорваться и побежать в липовый лес: искать могилу Чумного Доктора, но Альфред старался держать себя в руках. Он обещал молодому Гарсия перевести записи отца: Хавьеру явно не терпелось узнать, от чего на самом деле умер его отец, да и самому Альфреду было интересно почитать о том, что происходило в поместье. К тому же, наверняка Гарсия-старший оставил какие-то указания по поводу местонахождения захоронения.       «Это будет очень кстати, ― подумал Альфред. ― Не придётся перекапывать весь лес».       Впрочем, могилу он нашёл бы и так: подобный сгусток тёмной энергии, замешанный на смерти, огне и ненависти, не мог не оставить следа.       ― Вы что-нибудь чувствуете? ― переступая с ноги на ногу, спросил Хавьер. ― В этом кресле остался… дух папы?       Глупый мальчишка. Он всегда чувствовал. Магия больше не плавила кости, не играла в крови. Она просто была. Так же, как мигрень, кровь из носа или стояк по утрам. Ничего необычного. Для него.       ― Всё гораздо серьёзнее, чем я предполагал, ― неимоверным усилием Альфред заставил себя отвечать вежливо. Хавьер топтался на одном месте полгода, может подождать ещё пару минут. ― В вашем доме живёт нечто, что выпивает жизненную энергию владельцев. Сначала оно убило вашего отца, а теперь, вероятно, принялось за вас и сеньору Корлеоне.       Хавьер побледнел и замолчал. Альфред довольно хмыкнул. Мальчик слишком много говорил и до неприличия много думал, то и дело бросая любопытные взгляды на Анну, которая стояла чуть в стороне, прямая и спокойная. То внимание, какое юный Гарсия уделял его жене, не укрылось от Альфреда, но не то чтобы задевало его, скорее раззадоривало. Его жена была молода и красива. Пусть мальчик любуется.       Хавьер тем временем отыскал среди кучи раскиданных на столе бумаг ежедневник в потёртом кожаном переплёте. В нескольких местах обложка была прожжена, как и кресло, но Альфреда больше интересовали бурые пятна, въевшиеся в переплёт и разбросанные по страницам.       ― У отца часто шла носом кровь, несмотря на прогрессирующее малокровие, ― ответил на немой вопрос Альфреда Хавьер. ― Вы сможете это прочесть? ― Гарсия с надеждой взглянул на него.       ― Разумеется. ― Латынь была самым простым из древних языков, а старший Гарсия, в отличие от младшего, владел ей на высоком уровне. Альфред было подумал, что можно попытаться вызывать дух усопшего для разговора тет-а-тет, но тут же отказался от этой идеи. Старший Гарсия ушёл уже далеко, а выкачанная без остатка энергия говорила о том, что до духа, скорее всего, уже не дозваться никому.       Альфред аккуратно принял дневник из рук Хавьера и, достав из кармана горсть сушёных ягод бузины, раскрыл тетрадь.       Бурые пятна, как он и предполагал, оказались кровью. Обычной кровью, пролитой, несомненно, живым человеком. В ней чувствовались слабые отголоски энергии, но такие неочевидные, что менее опытный, чем Альфред, колдун их даже не заметил бы.       ― Я буду читать вслух, ― произнёс Альфред, опускаясь в бездушное кресло покойного и закидывая ногу на ногу. ― А вы постарайтесь меня не перебивать. ― И, полистав страницы, нашёл место, где покойный Гарсия начал писать на латыни.       «Я вижу ЕГО. Всё чаще ОН приходит ко мне, пока я сплю. Стоит и смотрит на меня своими страшными бездонными окулярами, за которыми, кажется, нет совершенно ничего. Только Ад. Бесконечная пропасть для тех, кто обрёк ЕГО на жизнь после смерти».       ― Он имеет в виду Чумного Доктора? ― Хавьер выглядел испуганным и растерянным. Анна стояла у окна, глядя куда-то вдаль, на колыхавшееся за стеклом море липовых крон. Её длинные пальцы, унизанные серебряными кольцами, безотчётно перебирали цепочку медальона.       ― Да, ― выдохнув, ответил Альфред. ― А вообще, я просил меня не перебивать. ― Перелистнув страницу, он продолжил:       «Могила, как ни странно, находилась прямо за домом. Пятьдесят шагов на север и всего пять футов вглубь. Я делал вид, что ухожу погулять, а сам копал. Господи, что же там было, когда я, наконец, раскопал могилу. Всё было усеяно костями мелких животных. Крыс, что так отчаянно скреблись в стенах, птиц (о, Боже, эти чёрные клювы будут мне сниться до конца моих дней! Боже), каких-то длинных и гибких существ, скорее всего, представителей семейства куньих. А поверх всего этого, даже не так, в ложе из костей лежал ОН. Перевёрнутый лицом вниз скелет. Боже, Боже, этот чёртов скелет стоит у меня перед глазами, когда я пишу. Мне кажется, что ОН стоит за моей спиной, заслоняет собой свет свечей. Электрические лампы работают с перебоем, не знаю, почему. А ОН всё стоит за моей спиной, я чувствую, как ЕГО омерзительно холодные пальцы барабанят по столу. Вороны каркают, и я ясно слышу в их голосах своё имя: Армандо, шепчут они. Нет, нет, я не должен поддаваться, не должен их слушать. Хавьер, надо рассказать обо всём Хавьеру. Бедный мальчик так мал и глуп…»       ― Почему скелет был перевёрнут лицом вниз? ― наморщил лоб Хавьер. Альфред шумно выдохнул. Мальчишка был просто невыносим. Что стоило ему замолчать на пять минут и дослушать всё до конца?       Альфред уже хотел ответить Хавьеру, как вдруг услышал голос Анны:       ― Колдунов обычно хоронят лицом вниз, чтобы они не восставали из мёртвых. Ещё часто сжигают сердца, но, видимо, те, кто сжигал Чумного Доктора, решили, что он уже достаточно горел.       ― Всё так, как говорит Аннет, ― подтвердил Альфред. Вмешательство Анны спасло юного Гарсия от просьбы замолчать. Альфред продолжил чтение:       «ОН вынудил меня это сделать. Проснулся утром с дикой головной болью и не помнил, как провёл ночь. Моя одежда вся в грязи, а руки пахнут гнилью. В могиле прибавилось тушек животных. ОН питается несчастными зверями, но ЕМУ нужно больше. Кровь семьи, той, что отдала его на растерзание безумной толпе».       ― Ужасно, ― тихо произнёс Хавьер, но Альфред оставил возглас мальчишки без ответа. Обойдётся и научится терпению.       «Это случилось. Во всём виноват я. Я перевернул ЕГО».       «Я так и знал», ― подумал Альфред, переворачивая исписанные размашистым почерком страницы. Ручка у Гарсия-старшего отчаянно не хотела писать, поэтому покойный то и дело переходил на карандаш. Смазанные полустёртые буквы прыгали по страницам, иногда Альфред с трудом разбирал, что Гарсия хотел сказать.       «ОН тянется из тьмы, тянет свои обожжённые руки в перчатках, чтобы забрать меня с собой. Жертва, ЕМУ нужна жертва. Кровь семьи… Родная кровь…»       «А вот это уже интересно… ― Кровь всегда имела особое значение в ритуалах, и воскрешение не было исключением. Альфред начал понимать, чего добивается проклятый дух. ― Он хочет вернуться в мир живых».       «Мертвец смотрит на меня пустыми глазницами. Но он уже не так мёртв, как был раньше. День за днём, ночь за ночью он обретает плоть, растёт на своём ложе из трупов. Прости, Хавьер, я подвёл тебя. Я хотел перевернуть его обратно, но ОН исчез. ЕГО нет в могиле! Боже, Боже, я упустил его. Теперь он спустился вниз. Подвал… Я был там, слышал голос. Вороны каркают и зовут меня. Приказал поставить на дверь засов, надеюсь, это ЕГО удержит. Проклятие распространяется на всех, кто есть в доме».       От Альфреда не укрылось то, как побледнела Анна, когда он упомянул ворон, выкрикивающих имя. Что такого она услышала в карканье пернатых вестников смерти?.. Пока он решил об этом не думать. Анна была далека от проклятия Чумного Доктора.       ― Дальше идут малоинтересные записи, в основном о том, как страшно становится, и как постепенно ухудшаются результаты анализов крови, ― произнёс Альфред, листая дневник. ― Хавьер, мы можем сходить на то место, которое указывает в своих записях ваш отец? ― Альфред почувствовал, что от нетерпения у него получилась скорее не просьба, а приказание, но он решил подумать об этом потом. Азарт был непреодолим.       ― Конечно, ― произнёс Хавьер. ― Это место должно быть где-то в лесу, потому что весь участок вокруг дома я тщательно осматривал.       ― Почему не пошли в лес?       ― Не рискнул, ― честно ответил Гарсия. ― Там было подозрительно много воронов. Как и в заброшенном крыле. ― Он передёрнул плечами.       Альфред усмехнулся краешком губ: мальчишку стоило похвалить хотя бы за честность. Сам по себе Гарсия-младший казался ему редким трусом.       ― Лес хоть и находится на территории поместья, но я не помню, чтобы его когда-либо пытались вырубить или устраивали бы там пикники, ― рассказывал Хавьер, ведя Альфреда и Анну под лесным сводом. Мелкие веточки потрескивали под ногами, но Альфреда интересовало другое. Обычно в лесной подстилке возились мыши и землеройки: нет-нет, да какая-нибудь полёвка перебежит дорогу. Этот же липовый лес был подозрительно тих. Даже птицы молчали, словно притаились, опасаясь чего-то.       «Или кого-то, ― подумал Альфред, вглядываясь в перекрещенные потоки света и тени. ― Если здесь кто-то вообще есть».       ― Господи Боже! ― внезапный возглас Хавьера выдернул Альфреда из раздумий. ― Сеньор Дрелих, сеньора, смотрите! ― Он указал рукой куда-то в сторону, туда, где среди зелёных лип темнело что-то большое. ― Santa María!       Там, куда указывал взволнованный Хавьер, стояло на небольшой прогалине дерево. Сухое и скривлённое, оно поднимало вверх толстые ветви, которые, истончаясь, казалось, рвали само небо острыми концами.       ― Хочешь спрятать дерево ― спрячь его в лесу, ― хмыкнул Альфред. ― Так просто, что почти гениально.       Когда они подошли ближе, стало совершенно ясно, что дерево стало таким не просто так: между корней располагалась глубокая яма, полная крохотных белых костей. Кашлянув, Альфред обошёл яму и, надев медицинские перчатки, спрыгнул вниз. За его спиной Анна издала тонкий вскрик, как будто хотела остановить его, но сегодня Альфред не собирался осторожничать. Он шёл к этому сорок лет и не мог больше ждать.       Альфред перебирал кости мелких грызунов, нашёл даже заячий череп, и всё никак не мог ухватить ускользающую мысль: могила фонила удивительно знакомо. Он перевёл взгляд на Хавьера, топтавшегося рядом, и вдруг понял: едва уловимый остаточный фон костей напоминал ему молодого Гарсия.       ― Сеньор Гарсия, ― Альфред смотрел на Хавьера не то чтобы пристально, но ему показалось, что мальчишка сжался под его взглядом. Он усмехнулся про себя: янтарный цвет многим напоминал огонь. Огонь!.. Его осенило. ― Вы уверены, что покойный сеньор Гарсия на самом деле ваш отец?       ― Д-да, ― Хавьер даже икнул от неожиданности.       ― Вы уверены? ― строго спросил Альфред, пригвоздив взглядом мальчишку к месту. Ложь он бы сразу учуял, но проверить не мешало. ― Если что-то не так, отпираться бессмысленно: у меня нет желания вникать в вашу частную жизнь и выдавать ваши секреты, так что скажите всё сразу.       За его спиной как-то слишком резко и громко вздохнула Анна: Альфред почти физически ощутил её недовольство, но не захотел обращать на это внимания. Пока. В конце концов, он ведёт следствие.       ― Уверен, ― растерявшийся было Гарсия взял себя в руки. ― Несколько лет назад отец попал в автокатастрофу во время поездки в Италию, и я был донором крови. Делали анализы, и группы крови совпали.       ― То есть у вашего отца была ваша кровь? ― Картинка в голове потихоньку складывалась. Если он прав, это объяснит многие странности, но не то, что фонила именно могила Чумного Доктора, а не кабинет покойного.       ― Выходит, что да. А в чём, собственно, дело?       Альфред с трудом подавил в себе желание закатить глаза. На его взгляд здесь всё было до смешного просто.       ― Дело в том, что сейчас и здесь, ― Альфред указал на россыпь костей, ― я ощущаю фон, который мне напоминает ваш.       ― Родная кровь… ― пробормотал Хавьер. ― Кажется, я начинаю понимать. Вы хотите сказать, что…       ― …хоть вы и сын своего отца, как и, несомненно, сеньора Корлеоне ― его родная дочь, но уцелевший в четырнадцатом веке ребёнок был сыном не владельца поместья, а Чумного Доктора.       ― Это объясняет, почему он уцелел. ― Хавьер выглядел, как человек, которому в одночасье открыли все тайны мироздания. ― Тогда выходит, что я и Лючия…       ― …потомки Чумного Доктора.       Над разрытой могилой повисло неловкое молчание. Мальчишка Гарсия переваривал услышанное, а Анна просто стояла рядом, переводя взгляд с костей на Альфреда и Хавьера.       ― Я вот только одного понять не могу, ― наконец, произнёс Хавьер. ― Причём здесь выкрикивающие имена вороны?       ― Вас удивляет способность воронов повторять человеческую речь? ― насмешливо осведомился Альфред. Ему по-прежнему было всё ясно: вороны ― извечные спутники магии, а жившие здесь птицы явно не одно поколение слушали шёпот перевёрнутого лицом вниз мертвеца.       ― Нет, ― сухо ответил Хавьер. ― Я занимаюсь орнитологией с детства и как раз специализируюсь на врановых птицах. У воронов вообще существует более трёхсот звуковых сигналов, которые используются в разных ситуациях.       ― Я рад, что у вас есть хобби, сеньор Гарсия, ― произнёс Альфред, поднимаясь и разминая затёкшие ноги. ― Может быть, пройдём в дом? Я бы хотел ознакомиться с другими бумагами вашего отца.

***

      Альфред с головой ушёл в чтение какого-то ветхого манускрипта и, казалось, не замечал ничего вокруг. Анна несколько раз заводила разговор, мягко намекая, что работа работой, а пообедать всё-таки стоит. В ответ муж хмурился и бросал раздражённые обрывистые фразы, неизменно сводившиеся к короткому: «Мне некогда».       Когда Анна в очередной раз собиралась напомнить Альфреду о необходимости поесть, поддерживаемая молчаливым кивком Хавьера, дверь в кабинет покойного Гарсия отворилась и на пороге возникла Лючия с подносом в руках.       ― Тук-тук! ― она жизнерадостно улыбнулась и обвела взглядом ярких чёрных глаз сидевших в кабинете. ― Я подумала, что, пока готовится ужин, вы захотите перекусить, раз уж пропустили обед. ― Она поставила поднос на заваленный бумагами стол прямо напротив Альфреда.       Анна хотела было жестом предупредить Лючию, что отвлекать Альфреда, да ещё таким наглым образом, не самая лучшая идея, и что муж сейчас наверняка выплеснет своё раздражение на возмутительницу спокойствия, но Альфред вдруг оторвался от бумаг и улыбнулся:       ― Сеньора Корлеоне, какой сюрприз! Вы слишком добры к нам. ― Он отложил манускрипт и посмотрел на поднос. ― Вы просто волшебница!       ― Сладкая кастильская выпечка, ― оживлённо начала рассказывать Лючия. ― Hojuelas¹. Может быть чем угодно: разные блинчики с медом или сахаром, хлопья и чипсы из любых продуктов: яблок или сушеного манго. А лучше всего, на мой взгляд, медовая выпечка из тонкого теста. На День всех святых и Пасху мы подаём это обязательно. Я могу дать вам рецепт, сеньора Дрелих.       ― Благодарю, ― Анна выдавила улыбку, показавшуюся ей самой неискренней и вялой. Смотреть на то, как муж любезничает с Лючией на грани заигрывания, было невыносимо. ― Возможно, позже.       ― Я здесь нашёл интересную вещь, ― вклинился в разговор Альфред, беря с подноса обсыпанную сахарной пудрой завитушку из теста. ― Покойный сеньор Гарсия, ― он сочувствующе кивнул Лючие, прижавшей руки к груди в молитвенном жесте, ― пишет, что всё старое крыло заселено воронами, во́ронами, сороками и прочими врановыми. ― Он пристально посмотрел на Хавьера, присоединившегося к поглощению сладостей. ― А ваш брат говорил о том, что занимается орнитологией. Не могли бы вы, сеньор Гарсия, уточнить, какие виды птиц тут обитают?       ― Если надо, то конечно, ― ответил немного растерянный Хавьер, пережёвывая булочку. ― Сеньора Дрелих, ― он произнёс это так неожиданно, что Анна вздрогнула, ― не сочтите за дерзость, но может, вы составите мне компанию? Поищем вороньи гнёзда вместе.       ― С удовольствием, ― теперь Анна уже улыбалась искренне. Она заметила краем глаза, как дёрнулся, словно желая её остановить, Альфред, и это было как бальзам на душу. После близости в душе муж совершенно не обращал на неё внимания, но задевало даже не это, а то, что временами проскальзывающее высокомерие Альфреда принимало поистине вселенские масштабы. ― Я с радостью составлю вам компанию.       ― Чу́дно, ― помолчав миг, произнёс Альфред. ― Только вернитесь до заката: после прогулка по заброшенному крылу небезопасна, как мы уже убедились. А мы с сеньорой Корлеоне, ― он улыбнулся Лючие так лучезарно, что Анну даже передёрнуло, ― займёмся разбором документов и справок, которые успел собрать ваш покойный отец по Чумному Доктору.       Большие, сложенные из веток гнёзда ворон с крупными бирюзовыми крапчатыми яйцами не так впечатлили Анну, как разговор с Хавьером. Сеньор Гарсия, как оказалось, объездил почти всю Европу и теперь с удовольствием делился впечатлениями с благодарной слушательницей.       Анна всё больше молчала, а Хавьер воодушевлённо рассказывал про виноградники Италии, туманы Трансильвании, картины Лувра, португальские порты и фестиваль юмора в Юрмале.       ― Вы так интересно рассказываете, ― искренне восхитилась Анна, когда на обратном пути Хавьер принялся повествовать про свои студенческие годы. ― Много где были, многое видели. А я, ― чуть тише добавила она, ― не была нигде. ― Ей стало грустно. ― Совсем. Альфред обосновался в столице и совершенно не хочет куда-либо выбираться даже в отпуск. ― Анне вдруг захотелось поделиться своими переживаниями. ― Говорит, что пока мы валяемся на пляже, в Бюро могут обратиться со стоящим делом. Тем самым делом, ― она произнесла это так злобно, что сама не ожидала такого.       ― У вас ещё всё впереди, ― быстро заверил Анну Хавьер. ― Вы молодая образованная женщина. Перед вами открыты все дороги.       ― Если бы, ― с ноткой горечи усмехнулась Анна. ― Не берите в голову, Хавьер, ― она постаралась улыбнуться. ― Расскажите лучше про ту шутку в интернете. ― Она не будет думать о Альфреде сейчас. Она подумает потом, когда сможет. Сейчас ей хотелось послушать Хавьера.       ― …и тут я врываюсь в голосовой чат и самым невозмутимым тоном говорю: «Добрый вечер, господа, сегодня с вами наша ежевечерняя рубрика…»       Анна не выдержала и засмеялась. Она давно так не веселилась: почти до слёз и покалывания в рёбрах.       ― Хавьер, вы такой смешной! ― произнесла она, вытирая слёзы. ― Довели меня до слёз. В хорошем смысле.       ― Я рад, что сумел развеселить вас, ― улыбнулся Хавьер и добавил: ― У вас очень красивый смех, сеньора Дрелих.       ― Можно просто Анна. ― Ей вдруг стало невообразимо легко. Захотелось беззаботности общения, той, что была забыта в тот момент, когда Альфред произнёс страшное слово ― волк. ― Очень приятно было с вами побеседовать, Хавьер.       ― Если желаете продолжить разговор, то можем встретиться после ужина, ― Хавьер говорил легко, но Анна почувствовала, как он напрягся. Он хотел продолжения разговора.       Когда они вошли в кабинет, послышалось шуршание бумаг и восторженный голос Лючии:       ― Альфред, вы такой умный и замечательный!       Возглас сеньоры Корлеоне напрочь уничтожил все те хорошие эмоции, которые успела получить за время общения с Хавьером Анна. Вернее, даже не Лючия её расстроила, а Альфред, который едва заметив жену и Хавьера, произнёс:       ― Пока вы ходили считать ворон, мы с сеньорой Корлеоне кое-что раскопали, ― он ободряюще улыбнулся Лючии, которая воодушевлённо затараторила:       ― Hermano, сеньора Дрелих, мы с дорогим сеньором Дрелихом совершили настоящее открытие: нашли дневник нашего с Хавьером предка, который был владельцем поместья, когда сожгли Чумного Доктора. ― Она перекрестилась и продолжила: ― Оказывается, он подозревал жену в измене, и появление рассерженных крестьян стало для него поводом избавиться от Доктора. Настоящая драма, представляете! Но, увы, мы не сумели найти имени этого таинственного врача. Нигде его нет, вообще нигде. И это плохо, потому что сеньор Дрелих говорит, что, если бы мы знали его имя, то могли бы остановить его. Я всё правильно говорю, сеньор? ― Лючия посмотрела на Альфреда с нескрываемым обожанием.       «Да ведь она от него без ума, ― с раздражением подумала Анна. ― Это же слепому видно!»       ― Вы совершенно правы, сеньора Корлеоне, ― покровительственно улыбнулся Альфред. ― Зная имя демона, ты можешь управлять им. И вообще, ― вдруг добавил он. ― Подобных эксцессов было бы меньше, если бы жёны не изменяли мужьям или, по крайней мере, находили бы в себе силы признаться.       ― Альфред, пожалуйста, прекрати!       Анна с запозданием вспомнила, что Альфред терпеть не мог, когда говорили под руку, и сейчас, видимо, был тот самый случай. Коротко извинившись перед братом и сестрой Гарсия, он встал из-за стола, подошёл к Анне и, взяв её за локоть чуть резче, чем обычно, отвёл в сторону. На мгновение Анна почувствовал себя безвольной куклой, которую ведёт за ниточки умелый кукловод.       Пальцы Альфреда сильно сжимали локоть, и она мягко взяла другую его руку в свою ладонь.       ― Никогда больше не делай мне замечания при посторонних, ― отрывисто произнёс Альфред.       ― Да что с тобой, Ал? Ведёшь себя просто отвратительно! ― Анна старалась говорить тихо, чтобы стоявший рядом Хавьер не смог разобрать слов и интонаций, но голос то и дело повышался против воли.       ― Ты ничем не лучше, Анна! ― Альфред выдернул руку из ладони Анны. ― Чуть ли не виснешь на молодом сеньоре Гарсия.       Анне показалось, что её окатили холодной водой, а безвольно повисшую руку отделили от тела. У Альфреда и раньше случались всплески высокомерия, но сейчас это было что-то другое.       ― Что происходит, Ал? ― Голос дрогнул. ― Я могу тебе как-то помочь? ― Она хотела было протянуть руку, дотронуться до мужа, погладить по плечу, но вовремя остановилась. Скандалить при посторонних не хотелось.       ― Аннет, хватит! ― воскликнул Альфред, отходя от неё. ― Прекрати уже обо мне заботиться и опекать. Без тебя справлюсь, не маленький. ― И он, тряхнув головой, отчего посеребрённые сединой густые волосы упали на лоб, направился обратно к заваленному бумагами столу.       ― Сеньора, ― мягкий голос Хавьера вывел Анну из дрожащего мрака неопределённости. ― Давайте с вами уйдём. ― Он осторожно взял её под руку и вывел из кабинета. ― Скоро ужин, ― указал на большие настенные часы с маятником, ― а вам ещё нужно переодеться. ― Хавьер поднял руку и аккуратно стряхнул с плеча Анны мелкие веточки и липовые листочки.       Этот простой, совершенно дружеский и ни к чему не обязывающий жест всколыхнул в душе Анны вихрь эмоций. Она вспомнила, каким чутким и нежным был Альфред, когда ухаживал за ней, обнимал, когда ей становилось страшно, держал за руки во время обращения, ведя слабое человеческое сознание по тропинкам волчьих снов.       Она глубоко вздохнула, беря себя в руки. То время безвозвратно ушло, а вместо чуткого мужчины, которого она считала умнейшим из живущих, остался ослеплённый азартом колдун. Не так ли любят ― не за что-то, а вопреки?       Всё же Хавьер прав: стоит переодеться к ужину.       «Оденусь так, как давно не наряжалась, ― подумала Анна, поднимаясь по лестнице и слушая, как тихо шуршат за дубовыми панелями стен перебираемые чуткими пальцами Альфреда бумаги. ― Всем на зависть».       Обтягивающее чёрное платье выгодно обрисовывало фигуру, а декольте в значительной мере оставляло открытой грудь. Тяжёлое ониксовое ожерелье оттягивало шею, но Анна только сильнее расправила плечи. Густые тени и тонкие чёрные стрелки выгодно оттенили зелёно-карие глаза, а французская тушь завила ресницы. Чёрные узорчатые чулки второй кожей обтянули ноги, а ступни мягко легли в новенькие лабутены.       Анна даже немного смутилась, глядя на своё отражение в большом зеркале. Так она не выглядела уже давно.       Может быть, даже никогда, мелькнула мысль, когда она наводила последний штрих марафета: подкрасила тёмно-вишнёвой помадой губы.       Она не собиралась производить впечатление на кого-то конкретно: Анна всегда одевалась исключительно для себя.       Во время ужина за столом царило странное напряжение. Сначала Хавьер, а потом и Лючия старались развлечь гостей беседой, сохраняя вежливые маски и дежурные улыбки, но быстро бросили эту затею. К десерту столовая, затянутая полутенями и отсветами ламп, погрузилась в неловкое молчание. Повисшую тишину нарушали лишь дыхание и лёгкое постукивание столовых приборов по тарелкам. Лючия в этот раз превзошла саму себя, и галийский десерт², отдававший лимоном и миндалём, просто таял во рту.       Анна ела, но совершенно не ощущала вкуса пищи. Её внимание было приковано к Альфреду, который сидел мрачнее тучи и витал мыслями, казалось, где-то далеко. Быстро доев свой кусок торта, он вытер рот накрахмаленной салфеткой и, извинившись, поднялся из-за стола. Каблуки его сверкающих нестерпимым блеском начищенных ботинок простучали по паркету столовой, а затем шаги стихли: Альфред поднялся по лестнице. Наверху хлопнула дверь спальни, и этот звук почему-то показался Анне зловещим.       Она слышала, как бьётся его сердце, почти видела, как горячая кровь бежит по артериям. Альфред всё также пах вербеной, оставляя за собой невесомый, но отчётливо ощутимый для неё шлейф аромата, но теперь к цветочному запаху примешивалось что-то ещё: сладковатое, терпкое, забирающееся в мозг.       Сладковатый аромат прелой листвы. Запах гнили. Но и это было не всё. Анна почти физически ощущала, как ещё один аромат, скрывающийся в листьях и мёде, липнет к ней, сковывает движения, стремится усыпить и подчинить себе. Она рассеянно подняла руку, чтобы проверить медальон, уходивший цепочкой за вырез платья. Пальцы застыли на полпути: она поняла, что её беспокоило.       ― У вас в доме есть аконит? ― Анна произнесла это резче, чем хотела, но сейчас ей было не до вежливости. Ей казалось, что она почти нащупала нить, ускользавшую от неё змеёй в траве с того самого момента, как Хавьер Гарсия переступил порог Бюро.       ― Конечно, ― охотно ответила Лючия, явно обрадованная возможностью поговорить. ― Целый огромный куст в горшке, ― она улыбнулась совершенно искренне. ― Он как раз сейчас цветёт, и цветы такие огромные, ярко-синие, что просто прелесть! Я подкармливаю его особой смесью, которую мне посоветовали…       Анна резко встала из-за стола и, не слушая трескотню Лючии, направилась наверх. Она чувствовала, что теряется в этом одурманивающем аромате, но упорно шла наверх. Ей необходимо найти Альфреда. Пусть он ничего не видит за желанием великого дела, но она должна с ним поговорить.       Она поднималась по лестнице, а запах всё усиливался. В просторном коридоре, освещённом бра, он стал практически невыносим, но Анна упорно шла к своей цели: Альфред точно находился в их комнате.       Смазавшееся из-за выступивших на глазах слёз зрение выхватило из полусвета какой-то темнеющий предмет. Анна подошла ближе и почувствовала, как сердце болезненно сжимается.       Перед дверью спальни стоял горшок с цветущим аконитом, источавший ядовитый для оборотней в полнолуние аромат.