Дом с привидениями

      Альфред никогда не думал, что окажется в таком положении.       Хавьер вырезал на его груди и животе охранные знаки ― древние, как мир, которые запечатывали магию внутри своего носителя. Теперь он не мог противопоставить им ничего.       «Кусок идиота», ― мрачно обругал себя Альфред.       Хавьер Гарсия, Лючия и то, что руководило ими, ― Чумной Доктор ― мастерски сыграли на его главной слабости ― жажде успеха. Словно искусный кукловод, Чумной Доктор использовал Альфреда как свою марионетку, чтобы беспрепятственно вернуться в мир живых.       ― Я наказан за гордыню, ― пробормотал Альфред, морщась и сплёвывая кровь на сухие ветки, хрустевшие под ним.       Как в старые добрые времена, его, колдуна, собирались сжечь на костре.       Вот только хотели это сделать не добрые крестьяне, а монстр ничем не лучше него самого.       Альфред попробовал пошевелить руками и едва не зашипел от боли. Верёвки туго стягивали запястья, пальцы налились тяжестью, а плечи нестерпимо ныли: Хавьер затянул ему руки так далеко за спиной, что почти вывернул суставы. Прекрасная возможность оценить и прочувствовать страдания людей, которых в Средние Века пытали на дыбе, чтобы потом с чистой совестью сжечь за ворожбу.       «Боже, ― Альфред так давно не вспоминал Господа ― обычного Бога, привычного с детства, того, о ком любила нашёптывать по вечерам в деревне бабушка, что сама мысль непривычно царапнула мозг. ― Что я наделал?..»       Бабушка всегда говорила: «Ангел мой, пойдём со мной, ты впереди, я ― за тобой»¹. Маленький Альфред всегда завороженно слушал её, порой тихонечко оглядывался, чтобы подсмотреть, правда ли за ним идёт белокрылый ангел в сверкающих одеждах. А потом он умер и узнал, что на той стороне нет ангелов и рая ― только тёмная пещера и свечи Гасящего. Возможно, прав был Воланд, когда говорил, что каждому воздастся по его вере². Если это так, то участь Альфреда ― ещё одна потухшая свеча. Главное, чтобы с Анной всё было хорошо.       Мысль о жене заставила Альфреда похолодеть.       Он оставил её совсем одну, наедине с одержимым Хавьером. Альфред был готов молиться, лишь бы с ней ничего не случилось.       «Говорила она мне не ехать, ― с горечью подумал Альфред, встряхивая головой в попытке отбросить с лица пропитанные потом и кровью пряди слипшихся волос. ― А я, дурак, не послушал. И теперь вот расплачиваюсь».       Скрипнула открываемая дверь: у подвала оказался и неприметный второй выход с задней стороны дома. Двойная дверь была завалена срезанными ветками бузины, а Альфред был одержим идеей разгадать загадку и ничего не заметил.       Уверенно ступая тяжёлыми подкованными железом сапогами по выжженной траве, по ступенькам поднялся наверх и вылез из подвала Чумной Доктор.       Он оказался таким, какими чумных докторов обычно рисовали на картинах или изображали подростки. Словно богомерзкая карикатура на средневековых врачей. Этот Чумной Доктор был одет в чёрный балахон, полы которого шелестели по траве, тёмную шляпу с узкими полями, длинный кожаный фартук, перчатки и маску. Ужасную, чуть оплавленную маску с клювом, окуляры которой ловили отблески лунного света.       Над липовым морем, шуршавшим кронами вокруг, восходила полная луна.       ― Тебе там удобно? ― Это были первые слова, которые Чумной Доктор произнёс сам, а не через растерзанное в клочья сознание Хавьера. Бедный мальчик, должно быть, навсегда останется сумасшедшим после такого насилия над своим разумом.       Кровь снова наполнила рот, и Альфред сплюнул. Должно быть, Хавьер выбил ему зуб или даже несколько, когда вырубил на полу гостиной рукояткой ножа. После того, как вырезал проклятые знаки.       ― Пошёл ты к чёрту.       ― Ай, как невежливо ― дерзить тому, кто держит в руках твою жизнь, ― покачал клювастой головой Чумной Доктор. ― Совсем ты от рук отбился, Дрелих.       ― Я же уже сказал: иди к чёрту. ― Альфред перебирал в голове варианты, как можно освободиться. Ни один не подходил ― все упирались в магию, ставшую за столько лет частью него самого. Дар и проклятие ― Гасящий, Леший и Сирин не могли придумать хуже.       ― Драгоценный мой, ― усмехнулся Чумной Доктор, подходя ближе. ― Я видел чертей шестьсот лет, и все они оказались занудами. Всё предлагали мне продать душу, ― Чумной Доктор хохотнул. ― Они не знали, что у меня её давно нет. Она вся здесь, ― он обвёл затянутыми в перчатки руками поместье, ― в этом доме. В крови этой семьи.       ― В крови бастардов нет силы и чести. ― Альфред не собирался сдаваться. Если получится, то он заболтает безумца, уговорит Чумного Доктора отпустить его. ― Как ты вообще дошёл до жизни такой?       Быть может, рассказывая о себе, этот сукин сын просчитается и скажет самое главное ― своё имя. А большего Альфреду и не надо. Зная имя, можно управлять демоном, пусть даже он из плоти и крови. Это был всего лишь вопрос веры, и они оба ― Альфред и Чумной Доктор ― верили в силу имени.       ― Добрые люди, ― Чумной Доктор усмехнулся. ― Прекрасные крестьяне. ― Его голос сквозил презрением. ― Они сложили огромный костёр и сожгли меня заживо. А трусливый Гарсия только смотрел, как я горел! И она смотрела, ― тяжёлая ненависть была почти ощутима, ― та, что клялась мне в любви, жалась к спине своего благоверного мужа.       ― Так это были твои мысли, ― Альфред облизнул губы, ― которые я высказал Анне перед ссорой. ― События последних дней вставали на свои места одно за другим.       ― А ты неглуп. ― Чумной Доктор подошёл ближе. ― Но всё равно мне будет не жалко тебя убить.       ― И это говорит мне тот, у кого не осталось даже имени? ― Альфред прикусил язык почти до крови. Ему бы наврать с три короба, чтобы Чумной Доктор отпустил его, а не подначивать безумца, но Альфреду было слишком страшно. Адреналин бурлил в крови, а голова взрывалась от боли.       ― Считаешь, что я прямо сейчас назову тебе своё имя, чтобы ты подчинил меня, словно проклятого демона? ― Из голоса Чумного Доктора исчезли саркастичные ноты. Он подошёл ближе, шурша полами балахона о траву. Кожаный передник поскрипывал.       ― Честно ― я думал, что ты дурак и всё мне в торжестве самодовольства расскажешь. ― Альфред старался держаться, глядя сверху вниз на безумца. ― Зачем я вообще тебе понадобился? ― наконец спросил он то, что волновало его с того самого момента, как он понял, что брат и сестра Гарсия ― марионетки в чужих руках.       ― У тебя есть то, что мне нужно. ― Чумной Доктор больше не забавлялся. В его голосе звучала тяжкая мощь, смешанная с обречённостью и какой-то странной гротескной надеждой. ― Ты ― первый за тысячи лет, кого Гасящий вернул обратно.       Волна холодного ужаса прошлась по спине Альфреда, заставляя слипшиеся от крови волосы приподниматься. Гасящий воскресил его сорок лет назад, и именно тогда призрак активизировался в доме Гарсия.       ― Я хорошо покопался в головах Армандо, Лючии и Хавьера, узнал много нового, ― произнёс Чумной Доктор с глухой отрешённостью. ― Узнавать имена в ваше время стало так просто! Мне нравится.       Альфред молча слушал его, а Чумной Доктор продолжал:       ― Знаешь, как скучно шестьсот лет лежать лицом вниз, без шанса на то, что тебя перевернут? На моих потомков надеяться не приходилось: они не знали, что они мои. ― В его голосе послышалось сожаление. ― Возможно, конечно, что в один прекрасный день мной бы заинтересовался какой-нибудь исследователь, составил бы нужные соли³ и вернул бы, но что толку?       «Он действительно чокнутый! ― пронеслось в голове Альфреда, пока слова Чумного Доктора фрагмент за фрагментом составляли паззл происходящего. Того, что Альфред упустил в погоне за жаждой признания. ― Чокнутый и гениальный сукин сын!»       ― А потом появился ты, и больше я не мог ждать. Я и мечтать о таком не мог: заносчивый Гасящий вернул тебя обратно! И я понял, что это мой шанс. Гасящий дал жизнь, зажёг свечу, но ведь пламя одной свечи можно передать другой, не находишь? Разве что старая свеча погаснет. Но какое до этого кому будет дело, что высокомерный колдун Альфред Дрелих, ах, прости, исследователь паранормального сгинул где-то неизвестно где? ― Чумной Доктор снова насмехался. ― У тебя нет друзей, родных, тебя-то искать-то никто не будет. Ты думаешь, что твой приятель Леший и его покровительница ― пестрокрылая Сирин ― тебе помогут? Напрасно надеешься: один привязан к своему Лесу, а вторая заперта в человеческом теле и даже не подозревает о своей истинной сущности! А твоя жена тебе не поможет: ты запер её силу волка внутри неё, похоронил все её надежды и мечты. Ты ведь просто боялся детей. Так-то ты прекрасно можешь плодиться и размножаться. Гасящий возвращает только полноценные вещи.       ― Откуда ты всё это знаешь? ― О детях Чумной Доктор узнал от него самого, но вот откуда ему было известно о Лешем и Сирин?       ― Мир полнится следами силы, тебе ли об этом не знать. А серебряная цепь, которую носит твоя жена, гулко «фонит», как ты говоришь, магией перьев и Нави. ― Казалось, Чумной Доктор скривился под маской, как бы говоря «ну и дурак!» Альфред почувствовал себя глупым школьником, плохо учившим уроки и завалившимся на экзамене. Вот только цена этого экзамена ― его жизнь. И жизнь Анны. С тошнотворным озарением Альфред понял, что своими руками подвёл под монастырь не только себя, но и Анну.       ― Полночь близко. ― Голос Доктора звучал глухо из-за маски, а в окулярах отражалась восходящая над тёмным липовым морем луна. ― Я вырву твоё сердце, когда ты прогоришь дотла. И тогда Гасящий отдаст мне то, что моё по праву, ― жизнь не в тени проклятых лип и звериных костей. Знаешь, каково это: не чувствовать ничего? Ни прикосновений, ни боли, когда по твоим жилам течёт холодная кровь, а сердце бьётся только для того, чтобы поддерживать видимость существования?       Альфред не знал. Сейчас он действительно ничего не знал. Он всегда был жив, теперь он это понял. Гасящий не стал бы возвращать в Явь недочеловека.       А Чумной Доктор был всего лишь уродливым зомби, восставшим из могилы благодаря мести и жуткой средневековой магии, которой тогда баловались чуть ли не все. И доходили до того, что хотели. По-разному, часто с жуткими последствиями, но доходили. И этот безумец в маске тому пример.       А безумец между тем, казалось, потерял к Альфреду интерес. Негромко бормоча ― Альфред с ужасом узнал строчки из «Некрономикона» безумного араба Абдула Альхазреда⁴ ― Чумной Доктор принялся обходить сложенный из валежника костёр по кругу. Из его рук сыпались соль и костяная крошка, а из тёмной земли начала проступать кровь. Много крови. Как будто всё, что за столько лет выкачали из семьи Гарсия, материализовалось сейчас здесь.       ― А чего валежник такой сухой? Дымить будет. У меня насморк. ― Альфред лихорадочно соображал. Голова раскалывалась, кожа под засохшей кровью чесалась, а слепой глаз угнетал и дико болел.       ― Это должно быть последним, что тебя волнует, ― отрезал Доктор. ― Лучше беспокойся о жене. Она сейчас сидит в подвале и ждёт своей участи. И ты ей ничем не поможешь. Меня не остановить. Я верну себе жизнь так же, как её у меня забрали ― огнём и кровью. Твоя кровь, Дрелих, мне тоже понадобится ― через неё я заберу твою жизнь у Гасящего.

***

      Она бы заплакала, но слёзы не шли. Сердце колотилось в груди, как бешеное, а скованные наручниками запястья нестерпимо ныли. Безумно хотелось пить, а вязкая слюна наполняла рот. Анна сидела на холодном полу, пристёгнутая к батарее, и сходила с ума от беспокойства за Альфреда и осознания собственного бессилия.       Хавьер сказал, что Чумной Доктор хочет забрать себе свечу Альфреда. Анна уже перебрала десятки вариантов, один хуже другого, как именно безумный мертвец, подчинивший брата и сестру своей воле, собирается зажечь свою свечу. Но уверена она была только в одном: если Чумной Доктор осуществит задуманное, Альфред умрёт.       Морок, наведённый проклятым призраком, спал, и Анна едва не выла от осознания, что они с Альфредом наговорили друг другу. Это всё были не их мысли, а если и их, то вытащенные на свет из глубин подсознания, в существовании которых они не хотели признаваться даже самим себе.       ― Чёрт! ― Анна в бессильной злобе дёрнула наручники, и железная цепочка противно лязгнула по трубе. ― Чёрт. ― Будь она поменьше, то смогла бы протащить руку через «браслет», но широкая длиннопалая ладонь не позволяла этого. Анна огляделась, ища что-то, чем можно было бы разорвать звенья.       В подвале оказалось не так уж и темно. Когда глаза привыкли, Анна смогла разглядеть различный хлам, сваленный за годы до того, как крыло стало нежилым. Всё покрывал толстый слой пыли и земли, а по углам темнела дурно пахнувшая плесень. Сквозь мутное крохотное окошко, находившееся слишком высоко, чтобы Анна смогла до него дотянуться, пробивался холодный свет полной луны.       Альфред всегда говорил, что полнолуние ― лучшее время для совершения обрядов. У Анны кровь стыла в жилах, стоило ей представить, как Чумной Доктор в ужасной маске и кожаном переднике склоняется над распростёртым телом Альфреда. Воображение рисовало настолько реалистичные и жуткие картины, что Анна, уронив голову на скованные руки, сухо всхлипнула от осознания собственной беспомощности.       Что-то тихо прошуршало в подвале. Анна вскинула голову и огляделась. Лунный свет в окне на мгновение загородил тёмный силуэт, а в следующее мгновение Анне показалось, что чья-то ладонь ― маленькая и прохладная ― коснулась её щеки. Она приоткрыла глаза. Над ней склонилась Маргарита. Та самая женщина, что пела таёжной весной песнь о травах и волкодаве и была, по словам Лешего, птицей Сирин во плоти. Её рыжие волосы венцом окружали бледное лицо и напоминали нимб. Так рисовали Сирин художники.       ― Помоги ему, ― произнесла Сирин. За её спиной простёрлись огромные чёрные крылья. Казалось, Анна могла разглядеть на них каждое перо. ― Не дай его огню погаснуть снова. Гасящий верит во второй шанс. Но никому не даёт третьего.       ― Я же никто, ― прошептала Анна, глядя внизу вверх на Сирин. ― Я совсем одна.       ― Ты не одна. ― Перья шуршали по полу, взметая клубы пыли. ― Выпусти волка на свободу.       Миг ― и Сирин исчезла, будто её и не было. Даже пыль на полу осталась нетронутой.       Трясущимися руками Анна стала стягивать с пальцев кольца, которые поддавались плохо. Она сорвала с шеи медальон с цветком аконита. Теперь ей казалось, что серебро проклято: он побывал в руках у Хавьера. Она поднесла медальон к лицу и принюхалась: отчётливо пахло липой. Повинуясь внезапно вспыхнувшей мысли, Анна раскрыла медальон. Вместе с синим цветком аконита ей на ладонь выпало светло-жёлтое соцветие липы.       Хавьер пытался защитить её! Вероятно, Чумной Доктор не всегда держал его разум под контролем, и в один такой проблеск воли Хавьер положил этот цветок в медальон. Анна хотела в это верить, потому что страшно было подумать, что Гарсия всё время находился под влиянием безумного предка. Может быть, были ещё проблески, в которые Хавьер старался помочь. Что он говорил по поводу имени Чумного Доктора?.. Он не назвал его, но сказал… дал подсказку!       Тёзка…       Если Чумной Доктор был отцом малыша Гарсия, выжившего при пожаре, а Хавьер сказал, что она знает имя… Сын ― Хавьер, а отец… Армандо!       От внезапного озарения Анна едва не задохнулась. Всё так просто. Если она права, то они все спасены! Глубоко вздохнув, Анна медленно повернула ладонь. Два цветка неслышно упали во тьму на пыльный пол. Последняя связь с человеческим миром оборвалась. Анна добровольно впустила Луну в себя.       Кости расплавились, связки растянулись, а тело налилось силой. Движения стали гибкими, а вихри смазанных мыслей исчезли. Всё стало предельно просто. Выбраться. Найти врага. Спасти вожака.       По ставшим крепкими мышцам прошлась волна, словно электрический импульс. Анна рванула на себя наручники. Лопнула цепочка, соединявшая «браслеты», и, тихо звякнув, упала на пол. Твёрдые пальцы смяли металл, и остатки наручников полетели в сторону.       Анна легко вскочила на ноги и резким движением отряхнулась от пыли. Лунный свет, проходивший сквозь узкое окно, стал бледным и бесцветным. Подпрыгнув, Анна дотянулась до окна и с сожалением поняла, что при всём желании не протиснется сквозь него.       И тут она увидела его. Чумного Доктора, ходившего кругами вокруг Альфреда и что-то рассыпавшего на земле. Сквозь щели до Анны доносились тысячи ароматов, заглушаемых тяжёлым металлическим запахом крови, наполнявшим всё вокруг. Плесень, пыль, влажный камень, трухлявое дерево ― всё отступило на задний план в тот момент, когда в нос ударил аромат крови.       Анна тихо зарычала, проводя пальцами с острыми ногтями по стеклу. Она должна добраться до Чумного Доктора и освободить Альфреда, привязанного к жертвенному столбу. Она не позволит ему умереть. Не этой ночью. Не сейчас. Она огляделась и увидела дверь. Запертую снаружи, тяжёлую деревянную, но всё же дверь.       Анна быстро проскользнула расстояние, отделявшее её от двери. Ступеньки протяжно скрипели под её ногами, а когда она, собрав все силы, ударила плечом в дверь, дерево сухо застонало.       В полнолуние у оборотней увеличивается физическая сила. Так говорил Альфред, и Анна только следовала его завету.       Она всё ударяла и ударяла, и дверь начала поддаваться. Сначала немного, а затем резко распахнулась. Анна услышала, как треснул шпингалет, и едва не упала на пол, когда по инерции пролетела в коридор. Она вовремя затормозила и, оттолкнувшись расцарапанными ладонями от каменной стены, устремилась вперёд по коридору.       В плоском волчьем мире она ориентировалась не по зрению, её вели запахи. Среди какофонии ароматов, сплетавшихся в ярчайшие ощущения и вместе с тем чётко отделимые друг от друга, её вёл сладковатый запах вербены.       Анна одним ударом распахнула оказавшуюся незапертой дверь заброшенного крыла и оказалась в жилой части дома. На миг она остановилась, замерев у стены. Отголоски человеческого сознания цеплялись за образы, вспыхивавшие в памяти. Она не может выйти против Чумного Доктора с пустыми руками. Тогда она сразу проиграет. Нечёткий смазанный взгляд блуждал по стенам, пока не наткнулся на распятие.       «И почему я раньше его не заметила?..» ― Осторожно ступая по паркету босыми, разбитыми в кровь ногами, Анна подошла к распятию.       Гарсия были католиками. И сейчас, и тогда. Тогда, когда жил Чумной Доктор, все были верующими. Альфред чрезвычайно редко касался традиционных религий в своей практике, и Анна уже позабыла все каноны православной церкви, которым в детстве учила её мать. Она не вспоминала Бога много лет: оборотни верят только в себя и Луну. Должно быть, напрасно. Анна выросла в довольно религиозной семье и, наверное, поэтому ей оказалось так легко понять близость колдовского мира. Жаль, что она приняла себя в нём только сейчас.       Где-то на краю человеческого сознания, продираясь из глубин памяти, вспыхнуло воспоминание: она держит в руках дуэльные пистолеты, а Альфред говорит ей о том, что его единственная серебряная пуля, освящённая в Ватикане, подходит только для верующих. Особенно для католической ветви христианства.       А пистолеты и пулю муж всегда возил с собой.       Перепрыгивая ступеньки, Анна поднялась по лестнице. Бегом пересекла коридор и, толкнув дверь, оказалась в спальне. Несчастный аконит её больше не волновал: она прошла обращение.       В спальне всё было так, как осталось после ухода Альфреда. Анне показалось, что она окунулась в такой родной запах мужа: вербена, шампунь, солоноватый, будто электрический, аромат магической силы ― всё пропитал Альфред.       На кровати лежала белоснежная рубашка: наверняка он хотел переодеться после ужина. Для неё. Теперь Анна точно знала, что бесцеремонные заигрывания с Лючией были не более чем иллюзией. Она провела рукой по хлопковой ткани, вдыхая её свежий запах, а затем на миг прижала рубашку к себе. Она спасёт Альфреда.       Анна рывком открыла чемодан и вытряхнула из него всё содержимое. Вот она: шкатулка с кодовым замком. Вспоминать код не было времени, поэтому Анна резко рванула крышку на себя. С протестующим лязганьем сломались шарниры, и Анна взяла пистолет. Она умела заряжать оружие: Альфред научил. Недрогнувшей рукой она вложила серебряную пулю в патронник и поднялась с кровати, сжимая в руке костяную рукоять пистолета.       Анна шла бесшумно, укрытая тенью дома, бросавшей резкие тёмные разводы на море лип, шелестевшее вокруг. Она чувствовала, слышала, как где-то в кронах сидят вороны: острый запах влажных от росы перьев и помёта выдавал птиц с головой. Обогнув дом, она оказалась на выжженном солнцем и ещё чем-то участке травы, как раз за соляным кругом, насыпанным Чумным Доктором. Спиной к ней стоял и сам безумец.       Чумной Доктор подошёл к Альфреду совсем близко: у Анны сжалось сердце от вида мужа: в разорванной одежде и крови. В руке безумца горел, роняя ослепительно белые искры, зажжённый факел.       ― Отвали от него, ублюдок! ― Слова сами вырвались, и Анна резко выскользнула из тени. Таиться больше не было смысла.       В кронах лип закаркали вороны.       ― А вот и она! ― Чумной Доктор отвесил Анне преувеличенно низкий поклон, едва не клюнув маской землю. ― Анна Андреевна Дрелих, в девичестве Вербицкая, бывшая бармен, специалист-психолог и обращённый оборотень. Присоединяйтесь к нам, ― он обвёл рукой двор. Вокруг шумели чёрные кроны лип. ― Я дам вам полюбоваться предсмертными муками мужа, я ведь не варвар.       ― Аня, уходи! ― крикнул привязанный к столбу Альфред, и Анна вздрогнула: подобным сокращением муж не называл её никогда. ― Ты ему не нужна. Оставь меня и спасайся. Он способен на всё!       ― Альфред, я тебя не брошу, ― она глубоко вздохнула.       Сердце колотилось где-то в горле, а чёрно-белый мир плыл перед глазами. Инстинкты зверя говорили спасаться, человеческие вторили им, но она продолжала стоять на месте, пряча за спиной руку с пистолетом. Напитавшаяся теплом её ладони костяная рукоять оттягивала пальцы, но это чувство странно успокаивало. Серебро в стволе предназначалось не ей.       ― Какая самоотверженность, ― заметил Чумной Доктор, продолжавший стоять с зажжённым факелом в опасной близости от Альфреда. Светлые искры рассыпались от пропитанного маслом фитиля и падали на сухой валежник. По счастью, пока ещё не одна из них не заставила дрова заняться. ― И во имя чего же, Анна? Любви? ― он усмехнулся. ― Да разве же вы друг друга любите? Сомневаюсь. Иначе, почему вы так быстро откликнулись на созданных мною инкуба и суккуба: Хавьера и Лючию?       ― Сукин сын! ― воскликнула Анна. ― Ты выпил их жизненную силу, чтобы обрести тело!       ― Да, ― подтвердил Чумной Доктор. ― И не жалею об этом. А теперь я, с вашего позволения, сеньора, начну. Дело ― полночь, а сеньор Дрелих должен прогореть до самого сердца. ― И он опустил факел.       Словно в замедленной съёмке, Анна смотрела на то, как факел описывает дугу и, роняя искры, утыкается в сухой хворост, который с треском вспыхивает.       Зная имя демона, ты можешь управлять им. Так сказал Альфред, и Анна ему верила. Безоговорочно.       ― Я знаю твоё настоящее имя! ― выкрикнула она, перекрывая оглушительное карканье сотен ворон, хлопавших крыльями на ветвях лип. Пришло время озвучить свою догадку. Она не имела права на ошибку. ― Тебя зовут Армандо!       Чумной Доктор замер с факелом в руке. Мучительно медленно он повернул голову. Окуляры его маски отражали отблески огня.       ― Откуда ты знаешь? ― В его голосе больше не было самодовольства. Одна только растерянность и боль.       ― Убери факел! ― Анна не собиралась слушать мертвеца. Она смотрела слишком много фильмов про Джеймса Бонда. ― И погаси!       Всё так же медленно, словно это причиняло ему боль, Армандо поднял факел с валежника. Миг, и погасший факел с глухим деревянным стуком упал на землю.       Анна облегчённо выдохнула ― Альфреду ничего не грозит, ― но лишь на мгновение. Почти добравшийся до жизни мертвец не собирался так просто сдаваться.       С диким карканьем вороны сорвались с деревьев: словно чёрное облако поднялось в небо. Кружась в безумном танце и образуя подобие спирали, они устремились в небо, чтобы, набрав высоту, молниеносно спикировать вниз, целясь острыми клювами в Анну.       ― Это моя жизнь! ― Голос Армандо перекрыл хлопанье сотен крыльев. ― Я это заслужил! Я, а не он. Бог мне свидетель!       Обезумевший мертвец двинулся к застывшей на месте Анне. С неба штопором падали вороны.       Вот он, подходящий момент.       Она вскинула руку, целясь в Армандо.       ― Во имя Отца, Сына и Святого Духа! ― прокричала Анна. Щёлкнул взведённый курок. ― Отправляйся в Ад! ― И нажала на спусковой крючок.       Раздался выстрел. Казалось, она видела, как летит серебряная пуля, как прорывает кожаный фартук Чумного Доктора, как прошивает мышцы и кости. Как попадает в сердце, разрывая его.       Тонкий дым вился вокруг дула пистолета, а Армандо Чумной Доктор лежал на земле, раскинув руки, словно распятый на кресте, а Анна всё стояла, чувствуя в руке тяжесть оружия и гладкую слоновую кость.       Падавшие с неба вороны смолкли: только чёрные перья прошуршали над её головой, и птицы снова расселись по ветвям лип, будто выжидая.       Эта пуля убьёт того, кто верит в Бога. Армандо при жизни был католиком, но, главное, он так же остался им, когда превратился в безумного Чумного Доктора. Она убила его? Или нет?       «Пожалуйста, пусть он умер!» ― с этой мыслью Анна на негнущихся ногах подошла к распростёртому на земле Армандо.       Удивительная ясность сознания постепенно растворялась. Инстинкты волка начинали брать своё, и Анне стоило неимоверных усилий держать сознание под контролем. В тот, самый первый, раз ей помогал Альфред. С ним она чувствовала себя в безопасности.       Альфред!       ― Алек! ― Она, бросив пистолет и запинаясь, побежала в сторону занявшегося костра, пламя которого подбиралось к привязанному к столбу Альфреду.       ― Аня! Аня, помоги! ― Волосы Альфреда слиплись от грязи, крови и пота, а раны на груди и животе темнели в ночи.       В два прыжка преодолев разделявшее их расстояние, Анна запрыгнула на сложенный валежник, отбрасывая на холодную землю горячие ветки.       ― Развяжи мне руки, пожалуйста. ― Голос Альфреда звучал хрипло.       Анна быстро наклонилась и, подцепив верёвку, рванула узел на себя. Альфред зашипел от боли.       ― Прости, пожалуйста. ― Она извинялась не только за причинённую боль. Верёвка поддалась и упала на хворост.       Прохрустев плечами и выругавшись, Альфред потёр ободранные запястья. Анна легко закинула руку мужа себе на плечо и помогла Альфреду сойти с костра.       ― Спасибо, ― он облизнул пересохшие губы и откинул с лица мешавшие пряди.       ― Боже, твой глаз! ― Анна на миг прижала ладони ко рту, а затем протянула руку и коснулась кончиками неожиданно дрогнувших пальцев лица мужа. Правый глаз Альфреда побелел, а лоб и щёку пересекал глубокий порез с запёкшейся кровью.       ― Заживёт. ― Альфред мягко взял пальцы Анны в ладонь и прижал к губам. ― Прости меня, Аня. Надо было послушать тебя и не ехать сюда.       ― Мы спасли людей, ― негромко произнесла Анна. ― Кто знает, что этот безумец сделал бы, если бы выпил их досуха. Он бы всё равно добрался до тебя. Что он с тобой сделал? ― Анна только сейчас разглядела тёмные порезы, покрывавшие грудь и живот Альфреда.       ― Вырезал охранные знаки. ― Альфред выпустил руки Анны и застегнул рубашку. ― Они блокируют магию.       ― Насовсем? ― Анна не представляла мужа без магии. Как и он сам себя.       ― Сила вернётся, как затянутся раны. ― Альфред взял в ладони лицо Анны. ― Надо найти Хавьера и Лючию. Когда я в последний раз их видел, они были явно одержимы. ― И, взяв Анну за руку и подхватив с земли пистолет, он зашагал к распахнутым настежь парадным дверям поместья.       За их спинами вороны, шурша перьями, опустились на распростёртый труп Чумного Доктора. Острые клювы вонзились в плоть. Птицы поедали своего недавнего хозяина.       Хавьер и Лючия лежали на полу в гостиной среди осколков стекла, зеркала и брызг крови. Бледные и слабые, они едва дышали но, кажется, пытались подползти друг к другу: их руки почти соприкасались.       ― Чумной Доктор ушёл, ― произнёс Альфред, приподнимая веко Хавьера и проверяя реакцию зрачка светом карманного фонарика. ― Жизнь к ним возвращается.       Словно в подтверждение его слов, Лючия слабо застонала и, чуть приподняв голову, попыталась сесть.       ― Сеньор, ― слабым голосом произнесла она. ― Сеньора. Ради Святой Марии, простите нас с hermano. Мы не хотели, чтобы всё вышло… так. ― Казалось, Лючия готова заплакать. Анна легко подхватила её под руки и помогла сесть на диван.       ― Нам всем не помешает выпить, ― произнёс Альфред, подходя к столику и наливая в чудом уцелевшие стаканы виски.       Алкоголь обжёг горло, но немного прояснил сознание. Вытерев рот ладонью, Анна посмотрела на Альфреда, который, подложив под голову Хавьера одну из диванным подушек, задумчиво наблюдал за Гарсия.       ― И что теперь? ― Она тоже посмотрела на Хавьера. Тот был бледен, но дышал уже ровней.       ― Домой, ― произнёс Альфред, опрокидывая в себя стакан виски. ― Сеньора Корлеоне, ― обратился от к Лючии, прижимавшей к голове прохладную бутылку виски, ― прошу вас, вызовите полицию и «скорую». Только упаси вас Бог сказать им правду: всё равно не поверят.