Дом с привидениями

      ― Господи, — взмолилась Анна, вцепившись в успокаивающе прохладную спинку кровати. Согнула колени, и Тайга накрыла её простынёй. — Дай моему ребёнку встретить рассвет!       ― Вы не умрёте на рассвете! ― хрипло бросила Матушка, хватая Анну за лодыжки и разводя её ноги в стороны. ― Береги силы, они тебе пригодятся! И не смотри вверх!       Анна не успела ничего ответить. Крылатая тень закрыла звёздное небо, погрузив покорёженный дом во тьму. Анна видела перед собой только зелёные глаза Тайги. Потуги тянули живот, сердце колотилось. Анна подняла голову. На неё смотрели семь голов Демона. С белоснежных клыков капала слюна, в жёлтых глазах горел первобытный огонь.       Дракон склонил одну из голов к Анне, упёрся крылом в застонавшую от напряжения стену. Огромная когтистая лапа потянулась к ней.       ― Не отдавай ему моего ребёнка! ― вскрикнула Анна. ― Он мой, слышите, мой!       Тайга развернулась к Дракону, встала между ним и Анной. Эхиноцистис разорвал её кожу, кровь капала на пол, тяжело пахло металлом. Скрежет валившихся деревьев отдавался в ушах, река грохотала, встречая препятствие.       Дракон открыл одну из пастей и взревел. Анна едва не оглохла от вопля Демона, а в следующую секунду тот наклонил голову, целясь острыми изогнутыми рогами в Тайгу.       ― Нет! ― вырвалось у Анны. Она подалась вперёд, чтобы притянуть к себе Тайгу, увести из-под удара.       А в следующую секунду вверху ― за спиной Дракона, там, где светили звёзды, ― послышался шелест крыльев. У Анны перехватило дыхание, сердце остановилось. Так могли шуршать только перья.       Гигантская птица падала на Дракона. Чёрные жёсткие перья мерцали, переливались белым и голубым так ярко, что у Анны заслезились глаза. И она увидела то, отчего сердце учащённо забилось, но уже не от страха. В искажённых магией и призрачным мерцанием чертах лица птицы она узнала Маргариту.       Дракон взревел и отпрянул, взмыв в воздух. Он мотал головами, хлопал крыльями, желая отогнать Сирин, когти которой оставляли на его чешуе глубокие борозды. Демон взмыл в небо, резко развернулся, стараясь зацепить Сирин, но оказался прямо перед второй птицей, показавшейся из-за леса, оттуда, где шумела запираемая плотиной река. Бескрылый силуэт, державшийся в воздухе взмахами длинного хвоста, показался Анне самым прекрасным зрелищем на свете. Сирин и Гамаюн нападали на Дракона, заставляли извиваться, уворачивались от выпадов смертоносных пастей и рогов. Гнали Демона, словно старались придавить к земле.       ― Сирин танцует с Гамаюном, ― прошептала Тайга со слезами на глазах.       Анна хотела ответить Матушке, но смогла только слабо улыбнуться. Перед глазами всё плыло, и удушливым маревом от усталости это не было. Духи в золотой броне ― легионы Дракона ― лезли через проломы в стенах. Ближние уже подступали, тёмные, сотканные из дыма тела, поглощали свет.       Тайга поднялась во весь рост. Колесо сломанной прялки завертелось. Анна ждала залп огня, но вместо этого воздух прорезал свист, а звёзды на миг заслонила туча коротких росчерков, словно стая козодоев поднялась в воздух. Духи распадались, едва стрелы пронзали их тела. Анна вскинула голову и, не обращая внимания на недовольные выкрики Тайги, заглянула за её спину.       Со стороны реки, из-за поваленного для плотины леса шли полки. Тусклые отблески сияли в их серебряных доспехах, а лучники и арбалетчики заряжали оружие заново. Волна духов всколыхнулась и обратилась в сторону неожиданных противников. Легионы Семиглавого Демона и Оловянная Армия народов Северного мира снова встретились.       Кровь стучала в голове, потуги накрывали, боль не прекращалась ни на секунду. Анна отвлеклась, отключилась от неё, пока смотрела на райских птиц и Армию, но сейчас всё вернулось с новой силой. Силы наблюдать и сражаться разом покинули Анну, сосредоточившись на одной-единственной задаче ― родить этого ребёнка. Невдалеке сухо затрещал выстрелами карабин.       Чудом уцелевшая дверь дома распахнулась. Анна повернула голову. И не смогла сдержать всхлипа. Перед ней стоял исцарапанный, взлохмаченный, заляпанный грязью, пропахший болотом и кровью, но живой Альфред.

***

      Колеблющаяся рябь портала пересекла, казалось, весь горизонт. Маргарита вышла вперёд, оставив позади даже Принцессу Каю с генералом Анре, за которыми стояли полки Оловянной Армии. Мерцание, охватившее её и Лащенко, едва они прибыли на болота, ширилось, расползалось в стороны, а фигура на фоне смыкавшихся степи и неба словно расслаивалась. Сущность райской птицы вырывалась наружу, бело-синие сполохи становились нестерпимыми, как будто притягивая и усиливая свет звёзд.       Мерцающий силуэт разрастался. Уже чётко оформились большие крылья. Голова с хохолком и смазанными чертами возвышалась на два человеческих роста. Словно гигантская хищная птица кайнозоя ― фороракос¹ ― воскресла, обретя крылья и человеческое лицо.       Гамаюн выглядел ещё величественнее Сирин. Бескрылая и безногая птица с синим, как глаза Евгения Лащенко, оперением зависла в воздухе на манер колибри, поддерживаемая взмахами длинного хвоста с блестящими тонкими перьями. Их концы казались острее бритвы.       Сирин повернула к Альфреду женскую голову на птичьей шее. Она походила на Громову, но язык не поворачивался назвать её Маргаритой.       ― Вот мы и встретились снова, ― гулко произнесла Сирин. ― Иди сюда. Я отнесу тебя.       Альфред подошёл к ней на негнущихся ногах. Как зачарованный, он смотрел на спокойное лицо девы-птицы, однажды уже нёсшей его на могучих крыльях из Нави в Явь. Теперь им предстояло более короткое путешествие.       Сирин взмыла в воздух, оттолкнувшись птичьими лапами от земли. Крылья с громким шорохом взрезали тёмный воздух, а Альфред ощутил, как острые когти холодят кожу. Сирин схватила его за плечи ― сильно, но аккуратно, однако он всё равно почувствовал, как струится по груди кровь из проколов. Он потерпит. Анне сейчас во сто крат хуже.       Маргарита и Лащенко ― бледные, но решительные ― проводили взглядом Альфреда. Сейчас они были просто людьми, но мерцание их не покинуло. Они могли ещё очень многое. Лащенко перезарядил карабин с серебряными пулями, поправил на плече охотничье ружьё. Маргарита взвесила в руках ледорубы со светящимися лезвиями. Сила Ирия дала простому железу мощь хладного.       Сирин поднималась всё выше. Потоки воздуха хлестали по лицу, было трудно дышать. Магия в крови пела флейтой, казалось, ещё немного, и она вырвется наружу, пронесётся звонкой мелодией над болотами, сплетётся с мерцанием и взорвётся сверхновой. Сила жгла кровь, но боли не было. Альфред сжал зубы, а Сирин, размяв крылья после долгого пребывания в клетке человеческого тела, резко развернулась и полетела прямо к порталу, открытому Маргаритой.       Воздух словно вскипел, растворяя, будто кислота, окружающее пространство. Степи, небо и болота сворачивались, отступали, стираемые волнами разрыва. На той стороне Альфред увидел полноводную реку с тёмными глубинами, бескрайнее море тайги и… плотину.       У него перехватило дыхание. Огромные валуны долины реки вырывались из земли, откатывались в стороны с гулким грохотом, а деревья ― корабельные сосны, стройные пихты и могучие кедры ― вырывались с корнями и буквально шли к реке. Они падали в воду одно на одно, а ковёр тёмно-зелёного живого мха затыкал щели между стволами. Камни перекатывались, вода бурлила, берега углублялись. Там, где раньше стоял лес, была река. Деревья карабкались наверх по упавшим собратьям, цепляясь корнями за ветки, сучья и валуны. Воды за плотиной было так много, что, казалось, одна трещина в стене деревьев, и рокочущий поток хлынет вниз, смывая всё на своём пути.       «Кто-то очень постарался запереть реку, ― подумал Альфред. Сирин, набирая скорость, летела вперёд. Он не мог дышать, глаза слезились, но не смотреть было выше его сил. ― Кто мог сотворить такое?» ― Ответ пришёл незамедлительно, и горячая магия на миг схлынула, оставив только человеческую кровь с её страхами.       ― Тайга! ― Альфред силился перекричать ветер, свистевший в ушах и заталкивавший слова обратно в глотку. ― Тайга заперла реку!       Сирин не ответила, а только сильно взмахнула крыльями. Когти больно впились в плечи, но Альфред терпел. Райская птица на огромной скорости влетела в портал. Разрыв пространства опалил не хуже адского пламени, на секунду Альфред решил, что ему выжгло лёгкие. Он успел зажмуриться, но глаза под веками пылали, словно в них насыпали песок.       Он обернулся: края портала вибрировали и волновались, а через прореху шла Оловянная Армия. Воины двигались на удивление быстро, простые люди так ходить не умели. А впереди них скользили по земле серебряные тени ― Кая и Анре. С высоты птичьего полёта они и Маргарита с Лащенко казались маленькими, а полки Армии напоминали тусклый металлического цвета шёлк.       Альфред попытался вздохнуть и вдруг понял, что видит мерцание обоими глазами. Мир не двоился, ему не приходилось щуриться. Всё вокруг сияло нестерпимым бело-голубым светом, в котором то и дело проскальзывали жёлтые сполохи. С перекошенным лицом он смотрел на мерцание, охватившее лес, реку и Армию.       ― Это мерцание ― то, что я думаю? ― выкрикнул Лащенко внизу. Альфред скорее почувствовал, чем услышал, как щёлкнул затвор карабина.       ― Да! ― прокричал он. ― Здесь всё фонит магией! И она стала видимой!       ― Это плохо? ― Маргарита подняла голову, и Альфред вдруг подивился, как она красива.       ― Не знаю! ― Больше Альфред говорить не мог: Сирин круто пошла на снижение.       Ветер свистел в ушах, Альфред захлёбывался собственным дыханием. Лицо горело, словно по нему прошлись наждачной бумагой. Земля стремительно приближалась. От открывшегося зрелища у него заныло сердце.       Лес между заливным лугом с домом Тайги и рекой сгорел дотла. Полоса гари тянулась острым языком к воде так, что почернела даже галька берега. Древесный дом был зверски разорён, крыша сорвана и застряла по частям в кронах обугленных деревьев. Ещё на подлёте Альфред слышал стрёкот, но только сейчас понял, что это кричали полчища козодоев. Птицы-проводники ждали кого-то, заливаясь свистящим хохотом.       Альфред стиснул кулаки, и в следующую секунду Сирин разжала когти. Альфред полетел вниз. Он успел сгруппироваться, застонал от глухого удара о землю, перекатился и быстро встал на одно колено, взводя курок «Стечкина».       Он выстрелил в ринувшегося к нему одинокого духа и удивился, куда подевались легионы. А потом увидел: Оловянная Армия сражалась с духами. Светящееся серебро доспехов воинов смешивалось с тьмой и золотом легионеров. Казалось, звёздное небо упало за землю. А над выжженной пустошью летал, извиваясь и бодаясь, Семиголовый Дракон. Сирин и Гамаюн атаковали его с воздуха, а внизу в пепле и копоти Альфред рассмотрел две серебряные фигуры ― Каю и Анре. Лунные камни на посохах горели, нестерпимо яркие молнии летели в дракона.       Сзади послышался звон клинков. Константин Львович Дорохов и Лия Лазарева танцевали на каменистом берегу, лезвия шпаг мелькали в воздухе. Альфред выругался: он совершенно забыл, что Дорохов носил внутри трости шпагу. Но ещё хуже стало, когда Альфред увидел, кем некромант прикрывался. Вадим Ильинский ― бледный, с расползавшимся под кожей эхиноцистосом, ― проносился в одном вздохе от острия шпаги Лии, которая старалась обойти Константина Львовича. Альфред не знал, сколько они так сражались, но видел, что Лия не выдерживает схватки с опытным фехтовальщиком.       Он вспомнил упорные тренировки Дорохова-старшего и едва не застонал от бессилия. Прицелился в некроманта, но в следующую секунду дикий рёв оглушил его. Голос, почти нечеловеческий, кричал что-то нечленораздельное, больше похожее на рык медведя.       Леший и Паша бились на топорах. Оба вошли в раж и не видели никого и ничего вокруг себя. Комья земли летели из-под ног, лезвия со скрежетом сталкивались. Они дрались не на жизнь, а насмерть, не используя магию. Всё ушло на Демона и плотину.       Что-то шевельнулось рядом с Альфредом, и он резко обернулся. Лащенко и Маргарита выскочили из-за обгорелых деревьев. Маргарита, вся в саже, бежала вперёд, туда, где Кая и Анре вместе с Сирин и Гамаюном гоняли Демона, не давая ему соединиться с легионами. Лащенко в несколько широких прыжков оказался рядом и припал на одно колено, загоняя в охотничье ружьё патроны. Карабин с серебряными пулями болтался у него на плече.       ― Ты попадёшь? ― Маргарита повернулась, рыжие волосы описали огненный полукруг.       Альфред понятия не имел, что они задумали, но холод пробежал по позвоночнику.       ― Я выбивал на соревнованиях в институте сорок девять мишеней из пятидесяти. ― Голос Лащенко полнился бесшабашным злобным весельем. ― И на Востоке всегда возвращался живым. Я не верю в магию, Рита. ― Он вскинул ружьё. ― Я верю вот в это!² ― И Лащенко, прицелившись, выстрелил.       Альфред почти видел, как летела обычная дробь, как она вошла в мерцание Дракона и разошлась в одном из его черепов смертоносным «стаканом».       Чёрная дымящаяся кровь брызнула во все стороны. Дракон взревел от боли и ярости, одна голова безвольно повисла. Тяжёлая золотая диадема упала на землю и со звоном покатилась по камням речного берега. Зашипела вспененная жаром металла вода, в воздухе запахло серой.       Диадема пролетела на ничтожном расстоянии от Лии, Альфред на секунду заметил ужас, мелькнувший в глазах Ильинского, и услышал хриплое ругательство Дорохова. Альфред горько усмехнулся: от этой противницы Константин Львович просто так не отделается.       И тут он услышал слабый стон. За короткий миг в голове не осталось ничего, только одна мысль ― Анна! Альфред вскочил и бросился к уцелевшим стенам дома Тайги. Взбежал на крыльцо и распахнул чудом уцелевшую обугленную дверь.       Раскрасневшаяся, в мокрой рубашке с потемневшими от пота волосами, Анна смотрела на него расширенными от боли глазами. Густо пахло кровью, землёй и травами. Тайга стояла перед Анной. Эхиноцистис вырывался из-под кожи Матушки, оплетал руки и ноги, наверняка причиняя страшную боль, но глаза смотрели решительно.       ― Ты! ― Тайга указала на Альфреда. ― Иди сюда!       Альфреда не надо было просить. Со всех ног он бросился к Анне и упал перед ней на колени, взял за руку и припал губами к горячему лбу.       ― Аня, Аня моя! ― лихорадочно прошептал он. ― Прости меня! Прости, что шёл так долго и не смог удержать Демона!       ― Я так устала, ― выдохнула Анна. Казалось, что у неё даже на разговоры сил не хватает.       Альфред, не отпуская руки Анны, схватил из бадьи с водой полотенце и промокнул пот со лба жены. Звуки битвы ― лязг оружия, клёкот Дракона, стрёкот козодоев, треск карабина и хриплые крики ― на миг отошли на второй план. С ужасом он увидел и быстро отвёл взгляд от таза с окровавленной водой.       ― Тебе нужно поддержать её, ― сказала Тайга, встав между ног Анны и положив ладони на её согнутые колени.       Альфред сел на кровать так, чтобы Анна смогла упереться спиной в его живот и колени. Она сделала глубокий вдох и вскрикнула. Он чувствовал, как она дрожала и напрягалась. Гладил плечи, целовал в висок, щёку, но даже слова не мог выговорить. Сердце сжималось, голова кружилась. Альфред видел разное, но сейчас боялся свалиться без чувств. Анна дышала, и каждый вдох отдавался в начавших затекать ногах Альфреда.       Он молча молился. Всем и сразу. Тайга сосредоточенно смотрела под простыню.       — Тужься вниз, а не в голову, — отрывисто произнесла Матушка. — Уже скоро.       Казалось, слова не успели сорваться с губ Тайги, как Демон неистово закричал. Альфред вскинул голову и инстинктивно крепче обнял Анну. Магия в крови почти светилась, кончики пальцев горели.       Он увидел, как Дракон, сбросив Сирин и Гамаюна, выцарапавших глаза ещё двум головам, полетел к дому Тайги. Брюхо Дракона утыкали стрелы, кровь с шипением капала на землю. Порванные когтями и копьями крылья пропускали свет тускнеющих звёзд. Козодои хохотали.       У Альфреда перехватило дыхание ― скоро, совсем скоро наступит рассвет. Небо на востоке светлело, первая заря занималась.       ― Давай ещё немного! ― Голос Тайги звенел. ― Анна, давай!       Анна застонала, прижав подбородок к груди. Она вцепилась в его руку до хруста, с треском выкручивала простыни. Альфред держал Анну, безотчётно гладил по мокрым волосам. Казалось, что ещё секунда этих мук и полного бессилия, и он сойдёт с ума. Он видел, как в гало нестерпимого золотого сияния приближается Дракон, гонимый приказом хозяина. С запозданием мелькнула мысль, что всё же именно Константин Львович вызвал демона.       ― Аня, дыши! Идёт, идёт… ― Тайга почти исчезла в простынях, тьме и хлопанье крыльев Дракона, райских птиц и козодоев.       Где-то далеко ругался Лащенко, у которого кончились патроны, выкрикивали заклинания Кая и Анре, смешались в битве воины легионов и Армии, и бились Леший, Лия и некроманты.       ― Ещё!.. ― Лицо Тайги исказилось, Анна взвыла, а Альфред стиснул её в объятиях.       Первый луч солнца пронзил остатки звёзд, и руины дома Тайги огласил крик новорожденного ребёнка. Алконост пришёл в этот мир с рассветом.       ― Боги, ― прошептала Тайга, перерезая пуповину и оборачивая ребёнка в полотенце.       ― Кто?.. ― едва слышно выдохнула Анна, откинув голову на грудь Альфреда. Она тяжело дышала, он чувствовал, как колотится её сердце.       ― Девочка. ― Матушка баюкала свёрток, на секунду забывшись. Словно нянчила ребёнка, которого у неё никогда не было. ― Рассветная девочка. ― Тайга встала во весь рост и подняла ребёнка над головой. ― Сирин танцует с Гамаюном, а следом прилетает Алконост!       Её слова, словно голос гигантского гонга, разнеслись по лесу. Дракон заревел, захлопал крыльями, головы щерились пастями, кровавые провалы глазниц уставились на Тайгу.       Матушка отпрянула вглубь дома. Эхиноцистис оплетал её руки, добирался до плеч, переползал на шею, а нижние побеги тянулись к ребёнку. Тайга быстро склонилась над Анной и передала ей свёрток. Быстро поцеловала в лоб и прошептала:       ― Спасибо.       Анна держала дочку, а Альфред не мог сказать ничего. Он совершенно не представлял, как всё будет происходить. Сердце билось в горле, руки тряслись, искры срывались с пальцев. Дочка на руках Анны казалась крошечной. Альфред до безумия хотел взять её на руки, но и боялся дотронуться. Причинить вред, как-то обидеть. А больше всего хотел защитить от всего на свете.       Он совершенно забыл о некромантах. Паша и Леший в пылу битвы сломали свои топоры. Рукояти переломились, лезвия воткнулись в землю. Совершенно обезумевший, избитый, ревущий медведем Леший сидел на груди у Паши и ударами кулаков вбивал его в землю. Лицо Паши заливала кровь, руки тянулись к топорам.       Альфред дёрнулся. Магия в крови забурлила, готовясь к драке.       Опыт победил молодость. Именно в этот миг Константин Львович сделал выпад и пропорол шпагой бедро Лии. Вся белая и в порезах, она не удержалась на ногах и рухнула на колени. Хотела опереться на шпагу, но в ту же секунду оружие потекло серебром, уменьшилось и снова превратилось в Ключ.       Дорохов торжествующе осклабился и подтянул эхиноцистис, связывавший Ильинского. Тот был ещё бледнее Лии. Константин Львович повернулся и посмотрел на дом Тайги. Взгляд его чёрных глаз встретился со взглядом Альфреда.       ― Так даже проще, ― прошипел Дорохов. ― Не придется возиться с матерью. Заберём дитя и вырастим. Что, маленькая девочка со взглядом лисицы, протанцевала со смертью и походила по костям? ― Константин Львович, сильно хромая и тяжело дыша, сделал шаг к Лие.       Она подняла на него взгляд и короткий, почти истерический смех сорвался с её губ. У Альфреда остановилось сердце. Он понял, что произошло, за секунду до того, как это случилось.       Дорохов оказался на шаг впереди Ильинского, и этого оказалось достаточно. Вадим перехватил стебли эхиноцистиса и резко дёрнул. Растения выскользнули из рук взвывшего от боли Дорохова, распоров кожу. Миг ― и Ильинский набросил петлю из смерть-травы Дорохову на шею.       Константин Львович захрипел, вцепился окровавленными пальцами в стебель, но Ильинский держал крепко. Дорохов дёргался, шпага упала на землю. Он взмахивал руками, с ладоней слетали золотые искры. Поднимались оставшиеся мертвецы. Крошечные бурозубки и птички ― полуразложившиеся трупы и скелеты ― сложились в огромный бесформенный голем и терзали Ильинского, но он не отпускал Дорохова.       ― Лия! ― сорвалось с его разбитых губ. ― Девочка моя!       Лия поднялась с колен. Альфред боялся даже представлять, каких усилий ей это стоило. Из раны на бедре лилась кровь, рука висела плетью. Лия сжимала в пальцах Серебряный Ключ. Неизмеримо долгое мгновение она смотрела на Ильинского, Армию, райских птиц в небе и Демона, а затем вскинула руку и повернула Ключ.       Невиданной силы порыв ветра качнул деревья. Козодои закричали так, что, казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки. Всё вокруг на миг погрузилось в полумрак, как при затмении. Восток разрывался рассветом, но лучи не могли развеять всколыхнувшуюся тьму.       Ветер рванул кроны, вспенил воду в реке. Запахло терпкими специями, а через секунду ― невообразимой гнилью. Альфред задохнулся, тошнота рванулась к горлу. Анна качала плакавшую дочку, прижимая её к себе. Тайга почти повисла на разросшемся эхиноцистисе.       Армия и духи замерли, Лащенко и Громова застыли, словно статуи. Кая и Анре опустили посохи. Дракон завис в воздухе, Сирин и Гамаюн отлетели к лесу. Леший перестал избивать Пашу и смотрел на то, что показалось в наступившей противоестественной тьме и тишине.       Тьма разрасталась и поглощала свет. Словно распахнулись огромные врата, ведшие на ту сторону сна. И в глубине этих врат что-то шевельнулось. Нестерпимый свет прорезал тьму. Беспорядочное нагромождение сияющих солнц, перемешанных и сплетённых воедино, двигалось, словно хотело, но не могло выйти из времени и пространства³.       Свет этих ужасных солнц, рвущихся вперёд, заливал Лию. Скопление рвалось к ней, протягивало нити тонких бусин. Одна нить хлестнула её по груди. Лия не издала ни звука, но закричал Ильинский. Его крик прорезал тишину, и время запустилось. Дракон рванулся вперёд, а Ильинский оттолкнул Дорохова и бросился к Лие.       Константин Львович упал и закашлялся. Ильинский подбежал к Лие и отвернул её от слепящего света. Прижал к себе, не давая смотреть, встал между ней и опаляющим жаром огненного скопления. Нити с крохотными солнцами вились вокруг, пытались достать Лию, но Ильинский каждый раз уворачивался вместе с ней. Эхиноцистис оплетал его, как и Тайгу. У Альфреда мелькнула мысль, что они продолжают танцевать.       Дракон бил хвостом, ревел и летел к Дрелихам. Альфред быстро и осторожно слез с кровати и уложил, придерживая за плечи, жену. Их взгляды встретились. В глазах Анны стояли слёзы, но смотрела она решительно. Анна протянула руку, и Альфред, не колеблясь, протянул ей «Стечкина». Подрагивавшие пальцы жены сомкнулись на рукояти пистолета. Альфред развернулся и подскочил к Тайге. Магия рвалась наружу, и он не стал её удерживать.       Сила взметнулась с кончиков пальцев и исчезла в сплетении эхиноцистиса. Тайга рванулась вперёд, тяжело переставляя ноги. Она вцепилась сильными пальцами в Альфреда, оставляя синяки. Ему показалось, что Тайга хотела что-то сказать, но вместо этого она резко развернула его к слепящему свету.       Скопление оставило Лию, продолжавшую держать Ключ в вытянутой руке, и обратилось к Дракону. Солнца словно выстрелили переплетением бус-нитей, которые, извиваясь, настигли Дракона. Намертво прикипели к его чешуе. Рубины трескались и плавились.       ― Надо помочь… Ему! ― прохрипела Тайга. Эхиноцистис душил её. ― Сломать плотину… Но я не могу… Использовать полную силу… из-за смерть-травы… Помоги!       ― Я не могу снять это проклятие! ― выкрикнул Альфред, глядя в полные боли глаза Тайги. Его магия боролась с эхиноцистисом, светилась и жгла, но не могла побороть. ― Только тот, кто заклял тебя, может это сделать!       Тайга застонала, в её глазах отразился свет, а в следующую секунду из истерзанного горла вырвался радостный возглас. Из-за деревьев, ловя крыльями отблески рассвета, летела третья птица. Алконост казался призрачным и размытым, Альфред не мог рассмотреть черты его лица, но на миг увидел глаза ― светло-светло зелёные с расплавленным янтарём на дне.       «Дочка! ― успел подумать он. ― Все уже здесь. Сирин, Алконост, Гамаюн».⁴       Дракон чернел и обугливался, но не сдавался, упорно извивался, сбрасывая и разрывая бусы-нити. Крохотные солнца тут же гасли, а на землю лилась чёрная плазма.       Альфред собирал силы по венам, закручивал магию в спираль в попытке ещё раз освободить Тайгу, но вдруг боковым зрением зацепил какое-то движение. Константин Львович завозился на земле и вскинул руку. Потоком удушающей гнилостной магии Лешего сшибло с Паши. Он прокатился по земле и врезался головой в дерево. В тот же миг голем навалился на Лешего, погребая под горой разложившегося мяса и костей.       Паша поднялся на локтях, глядя на происходящее одним глазом ― второй заплыл и посинел.       ― Паша! ― прохрипел Дорохов. ― Разорви суку-Тайгу и ублюдка-Ильинского эхиноцистисом! Уничтожь их!       ― Нет, папа, ― Паша страшно улыбнулся окровавленными губами, обнажив выбитые зубы. ― Нет. ― И взмахнул рукой.       Тайга и Ильинский закричали, но их голоса потонули в ругательствах Дорохова и рёве Дракона, терзаемого райскими птицами. Эхиноцистис стремительно увядал, желтел и рассыпался в труху. Кровь капала из ран, но смерть-трава больше не сковывала. Матушка подняла голову.       У Альфреда перехватило дыхание. Тайга стояла перед ними: древнее существо, пережившее цивилизации. Волосы струились по спине, лицо пересекали тёмные линии. Она раскинула руки, словно хотела обхватить целый мир, а затем резко хлопнула в ладоши.       Альфреду показалось, что он оглох ― такой силы треск прошёлся по лесу: ломались сотни вековых деревьев. А потом он увидел: из-за стены уцелевшего обугленного леса нёсся рокотавший, бурливший речной поток. Тайга сломала плотину.       «Нас смоет!» ― промелькнула у Альфреда мысль. Он щёлкнул пальцами, искры заплясали на ладонях, а воздух завибрировал и начал сплетаться в защитный купол. Он обернулся. Анна держала дочку, сжимая рукоять пистолета. Слёзы катились по её щекам.       Тайга воздела руки к небу. Волна, ломавшая деревья, встала на дыбы и, закручиваясь спиралью, устремилась к Дракону. Демон завыл и рванулся вверх, но райские птицы не позволяли ему подняться. Скопление тянуло к Дракону нити-бусы. Миг ― и поток ударил Демона, смыл его в черноту Врат, прямо к мешанине сияющих солнц.       В чёрных глазах Паши отражался свет, рвавший Дракона на части. Черты лица заострились, и на секунду Альфреду показалось, что он снова видит прежнего Пашу, каким тот был на шабашах.       ― Вырастил змею! ― завопил Константин Львович, поднимаясь с земли. Трясущимися руками он вытащил фляжку и сделал глоток. ― Весь в мать! К ней тебе и дорога! ― Захлёбываясь алкоголем, Дорохов рванулся к Паше.       Константин Львович не успел сделать и шага. Застыл, как вкопанный, глядя расширенными глазами за спину сына. Губы Дорохова беззвучно шевелились, смуглое морщинистое лицо покраснело, фляжка выпала из ослабевших пальцев. Стрекочущий хохот козодоев не замолкал ни на секунду. Сухая песня слилась в одну сплошную ноту, резавшую слух.       Альфред чувствовал, что не надо туда смотреть, но не смог совладать с собой. Повернул голову, словно марионетка на шарнирах, и увидел то, что не забудет потом никогда.       Последним всплеском магии Дорохов поднял всех мертвецов в округе. И со стороны Чёрного Озера, заросшего травой и ставшего болотом, к нему нетвёрдым шагом, точно кукла в театре, шагала Ирина Дорохова. Генрих говорил про то, что болотные люди хорошо сохраняются, и не обманул. В местами истлевшей одежде, с потемневшим лицом и ужасными пустыми чёрными глазами. Спутанные волосы свисали на плечи.       Константин Львович, видимо, хотел что-то сказать, но не смог. Он словно налетел на препятствие. Дёрнулся, как будто хотел побежать, но остался на месте. Ирина сделала ещё шаг ― всё, на что хватило магии Дорохова.       Константин Львович рухнул на землю, как подкошенный. Миг спустя осела, сложилась пополам и упала Ирина. Козодои закричали так, что стало больно. Альфред открыл рот и, подбежав, быстро закрыл ладонями уши Анны. В дьявольском смехе проводников в мир мёртвых слышалось торжество. Козодои поймали причитавшуюся им душу.       Оглушённый Альфред не сразу понял, что происходит: поднятая Ирина отпечаталась на сетчатке. А когда сбросил морок, увидел, как солнца выжигали дыры в теле Дракона. Через прорехи плоти рвалось сияние. Нити утягивали Дракона во Врата, а заодно и всё вокруг. Река, плывущие деревья разрушенной плотины, камни ― всё стремительно исчезало в черноте.       «Нужно закрыть Врата Серебряного Ключа!⁵» ― пронеслось в голове. Дракон сгорал, вода испарялась, земля нагрелась, а солнца уходили вглубь, утаскивая за собой то, что осталось от Демона. Один за другим оседали, распадаясь золотой пылью, духи легионов.       Ильинский продолжал держать Лию в объятиях. Мгновение ― и её рука опустилась, Серебряный Ключ выскользнул из пальцев и со звоном упал на камни берега. В ту же секунду засияло восходящее солнце, а Врата захлопнулись так же бесшумно, как и открылись. С шумом поднялись в воздух козодои.       Лия подняла голову и посмотрела на Ильинского, а затем обмякла в его руках. Мерцание вокруг неё начало стремительно тускнеть. Сердце Альфреда ухнуло вниз. В рассветной тишине крики козодоев сменились испуганным криком Ильинского:       ― Лия!